Глава 11
— Госпожа Шульц, вы спите? — услышала Луни чей-то шепот рядом с собой. Она чуть было не спросила: «Кого вам?», но тут же вспомнила, что по легенде, которую ей придумали, она и есть Марта Шульц.
— Нет, не сплю, — так же тихо ответила она, и отодвинула край занавески. Рядом с ней склонился Плахов. Его глаза были устремлены на Луни, и в них читалось явное беспокойство.
— Я слушаю вас, вы о чем-то хотели спросить? — стараясь как можно мягче, произнесла Луни.
— Ради Бога извините, что побеспокоил, — скороговоркой произнес Плахов, — но мне больше не с кем обсудить эту проблему.
— Не с кем! У вас что, проблемы личного плана, раз вы не обращаетесь к шефу Сампари?
— Послушайте, мне действительно нужно с вами посоветоваться.
— Вообще-то довольно не подходящее для этого вы нашли время, — и Луни демонстративно посмотрела на карманный компьютер, висевший у неё в изголовье и показывающий второй час ночи.
— Думаете, я не понимаю, что сейчас не самое удобное время для беседы, но я ждал, пока все заснут.
Видя, что Плахов настойчив в своей просьбе, Луни ответила::
— Хорошо, подождите пару минут, я оденусь.
Она надела комбинезон, и как только вышла сразу же бросила взгляд в сторону мирно спящих членов экипажа. Огоньки включенных персональных компьютеров над головами каждого из членов команды указывали, что все давно спят. Она обернулась. Плахов стоял возле переходного люка. Она подошла к нему вплотную.
— Надеюсь, что вы не в любви мне объясниться решили в столь поздний час? — она специально так начала разговор, решив, что в данной ситуации будет лучше как-то успокоить Плахова и увести разговор в сторону.
— Какая любовь, о чем вы? — но тут же смутился и добавил, — простите, я право взволнован и несу, сам не знаю что. Я действительно хотел с вами посоветоваться.
— Да вы успокойтесь, рассказывайте, раз вам так не терпится. Я только не могу понять, почему это нельзя было сделать вечером, после ужина?
— Где? Здесь? Я специально ждал, когда все уснут. Вопрос сугубо конфиденциальный.
Только сейчас до Луни вдруг дошло, что Плахов и есть тот человек, который поможет ей в дальнейшем перебраться на Землю. К тому же, судя по фамилии, он русский, а стало быть, всё говорило в пользу этой идеи. И все же, инстинкт самосохранения сработал безупречно, и она, ничем не выдав своей догадки, спросила:
— Хорошо, давайте перейдем к делу. Я слушаю вас.
— Видите ли, госпожа Шульц.
— Можно просто Марта.
— Как скажете. Вам не кажется, что поведение команды, в том числе и мое собственное, весьма странное, особенно за последние сутки?
— Я думаю, что причиной этого, стала трагическая гибель господина Гроссмана.
— Я так не считаю.
— Тогда что же? И потом, с чего вы решили, что экипаж ведет себя не совсем привычно?
— Видите ли, я психоаналитик. Вам это ни о чем не говорит?
— В общих чертах, а что?
— Меня, так же как и вас, включили в состав экипажа всего за несколько дней до экспедиции. До этого я работал на лунной станции штатным психоаналитиком. Сами знаете, бывают случаи, когда людям необходимо обратиться за помощью, тем более на Луне, вдали от дома. Замкнутая среда и так далее. А тут недельная экспедиция, всего пять человек экипажа, в состав которого зачем-то включают меня. Я, конечно поинтересовался, зачем, и знаете что мне ответили? В любой экспедиции всякое может произойти, и ваша задача, обеспечить выполнение задачи, а не задавать вопросы, зачем и почему.
— Видимо руководству виднее, какими специалистами формировать экипаж.
— Я того же мнение, поэтому не стал спорить. В конце концов, недельная прогулка на вездеходе, хоть как-то разнообразит жизнь на лунной базе. Но после всего того, что произошло, я задумался с чисто профессиональной точки зрения и пришел к выводу, что с командой происходит что-то странное. Вы меня понимаете?
— Не очень. К тому же, я не пойму, почему вы решили обратиться ко мне?
— Потому что только вы, в моем понимании, сохранили полное спокойствие и не вышли за пределы, когда слова и поступки вызывают удивление.
— Благодарю за комплимент. И все же, нельзя несколько подробнее. Ведь я мало знакома с членами экипажа, вполне возможно, что поведение каждого из них, включая вас, это обычная манера поведения, а не что-то из ряда вон выходящее.
— Хорошо. Вот вам факты. Игра в карты. Вам не показалось, что все, включая меня, вели в последней партии так, словно зомби.
— Как кто?
— Зомби, люди, которые управлялись чей-то волей, а не принимали собственные решения.
— Допустим. Но я решила, что команда просто решила подурачиться и не более того.
— А почему тогда вы не поддержали эту инициативу?
— У меня плохо с чувством юмора.
— Ах, вот как. А мне кажется, что дело совсем в другом. Вам не кажется, что мои выходки носят не совсем нормальный характер.
— Наверное, это издержки профессии.
— Да, но когда человек начинает осознавать, что он делает что-то не так, а через какое-то время снова поступает вопреки простой логики, это вызывает озабоченность.
— Допустим. Но чего вы от меня хотите?
— Видите ли, я врач. Мне пришла в голову мысль, что вы можете мне помочь в одном эксперименте.
— В эксперименте! Каком?
— Я хочу вас вот о чем попросить. Завтра, если возникнет ситуация, когда вам покажется, что она носит не совсем, как это правильно выразиться, адекватный характер, с точки зрения обычного поведения, попробуйте воспротивиться.
— Я не совсем вас понимаю?
— Понимаете, Марта, анализируя вчерашние события, я заметил, что они не имели внутренних противоречий. И только, когда они появились, моментально возникла ситуация, окончившаяся трагической гибелью.
— Это совпадение. И потом, что значит, не было противоречий?
— То и значило. Вам не показалось странным, что на моё предложение вынести тело Гроссмана на улицу никто не стал возражать? А стало быть, не возникло противоречий, точнее конфликта мнений.
— Выходит, вы предлагаете мне искусственно создать конфликтную ситуацию, и посмотреть, чем все это кончится?
— Совершенно верно. Тогда появятся факты и можно о чем-то говорить всерьез. А пока, это всего лишь мои догадки.
— А если ваша теория верна и дело кончится еще одним трупом?
— Ну, это вряд ли. С Гроссманом все вышло, как действительно стечение обстоятельств. Если бы не скалы, упал бы и все. Максимум отделался синяками.
— Вы противоречите сами себе и все же, я помогу вам, а теперь идите спать, уже третий час ночи.
— Простите, что потревожил вас и спасибо, что согласились.
— Но учтите, ответственность будет на вас.
— Разумеется. Спокойной ночи.
Плахов повернулся и направился к себе. Луни посмотрела ему вслед, после чего залезла обратно на свое спальное место и задернула шторку. Раздеваться она передумала. Легла прямо в костюме и задумалась. Было от чего. Плахов был несомненно прав и она, будучи хорошо знакома с основами психоанализа, во многом была согласна с его выводами. Однако её мучил совсем иной вопрос. Вопрос, на который у неё не было ответа. Почему именно в этой экспедиции, именно с этим экипажем, в котором ей неожиданно пришлось принять участие, происходят столь непонятные вещи?
Утром после завтрака, за которым ничего необычного не произошло, Сампари объявил план работ.
— Как только господин Курманен определится с новым местом для бурения, выдвигаемся и забираем поочередно три шурфа. Делаем анализ, после чего, если до обеда останется время, переходим на вторую точку. Если нет, то сразу после обеда начнем второй заход. К ужину, как я полагаю, должны закончить. В зависимости от результатов, будем решать, где бурить дальше.
— Я считаю, что пока будем брать шурф, можно попытаться использовать наш миниспутник, оснастив его магнитной рамой. Все же данные, которыми мы располагаем, были сделаны с высоты нескольких километров, а сейчас мы сможем провести магнитную съемку с минимальной высоты, — заявил Курманен.
— Согласен. Чем быстрее мы наметим зону для взятия проб грунта, тем быстрее закончим. Если всем все ясно, приступаем.
Вслед за этим шеф вместе с Вильямсом стали собирать магнитную раму, чтобы установить её на спутник. Курманен тем временем ходил по местности с прибором, намечая, где произвести следующее бурение. Луни и Плахов остались временно без работы, и как бы невзначай отошли чуть поодаль от вездехода. Оставшись наедине, Луни произнесла:
— Я думаю, что ваши опасения несколько преувеличены.
— Я был бы рад, если ошибаюсь, но день только начался, посмотрим, что будет дальше.
— Заметьте, в каждом поступке, решающим фактором является сам человек, а не те обстоятельства, которые приводят его к тому или иному поступку.
— Это вы о чем?
— О том, что оправдывая свое поведение обстоятельствами, мы не должны забывать, что человек сильнее того, что толкает его на тот или иной поступок.
— Иногда поступки совершаются помимо нашей воли.
— Значит, такой человек либо слишком слаб, либо…
— Вот именно. Либо совершает поступки помимо своей воли. Поэтому поживем, увидим.
— Хорошо, — ответила Луни и, подойдя к Курманену, поинтересовалась, не нужна ли ему её помощь.
— Спасибо. Если вам не трудно, внесите вот эти данные, они могут понадобиться для сравнения с показаниями спутника, — и он передал ей компьютер, — я буду диктовать, а вы записывайте.
— Хорошо.
Спустя час спутник был запущен, а Вильямс повел вездеход к месту очередного бурения. Следом за ним направились все остальные. Ослепительный диск солнца ярко освещал всю местность, и если бы не фильтр на шлемах, вряд ли можно было бы работать.
— Представляете, госпожа Шульц, — произнес идущий рядом с ней, Сампари, — какая сейчас температура на поверхности?
— Чуть ниже двухсот пятидесяти по Фаренгейту.
— Вот именно. А мы с вами идем и даже не чувствуем этого. Вода давно закипела бы при такой температуре.
— Технические возможности наших скафандров позволяют выдержать гораздо больший интервал температур, нежели чем на Луне.
— Оно и понятно, технические возможности стали огромными, и тем не менее от всего невозможно защититься.
— Это вы относительно гибели Гроссмана?
— Да. Костюм выдерживает температуры, а спасовал перед острым камнем. Выходит, что не все во власти человека.
— Разумеется. Поэтому и существуют различные типы скафандров. Мы одеты в облегченные, которые удобны для различных наземных работ, хорошо держат температуру, но уязвимы от повреждений острыми предметами.
— Кстати, госпожа Шульц, а тело Гроссмана не испортится на таком солнцепеке? Может быть, следовало его обратно в вездеход положить?
— Я включила систему поддержания температуры внутри, так что…
— А то представляете, бац и превратится в мумию, — неожиданно выпалил Плахов.
— Во всяком случае, если систему выключить, то могут произойти необратимые изменения…
— По которым экспертиза вряд ли сумеет установить достоверные причины смерти, — завершил фразу Курманен.
— А что, верно. Может нам и впрямь, лучше выключить систему жизнеобеспечения. Покойнику она в принципе не так уж и нужна? — снова встрял в разговор Плахов.
— Не понимаю, господа, к чему вы клоните?
— Как к чему. Шеф, посудите сами. По возвращении на базу расследования гибели Гроссмана все равно не избежать, а исследование трупа может навести на кое какие рассуждения.
— Какие например?
— Госпожа Шульц, вы ведь кажется биохимик? Может быть, подскажете нам, анализ трупа покажет время смерти или нет?
— Безусловно, с точностью плюс, минус три часа.
— Вот, о чем я и говорил.
Все остановились. Курманен посмотрел на оторопевшего Сампари, и произнес:
— Плахов прав. Сообщив в центр, что у нас все в порядке, мы сами поставили себя в положение, когда следует выбирать, либо придерживаться прежней гипотезы смерти, либо…
— Вот-вот, либо действовать так, чтобы наши показания совпали с экспертизой погибшего, — добавил Плахов.
— Черт возьми. Что же вы сразу не сказали об этом? — и он повернулся в сторону Луни.
— Меня никто не спрашивал.
— Спрашивал, не спрашивал. Мы все теперь, как говорится ногами увязли в этом дерьме, а стало быть, и думать надо сообща, как из него выбираться. Какие будут предложения?
— Если вы хотите скрыть истинное время смерти, необходимо отключить систему жизнеобеспечения внутри скафандра, но…
— Что но?
— Это может не дать ожидаемого эффекта.
— Почему?
— Если провести полный химический анализ, то можно определить время мумификации, и тогда не избежать вопросов.
— Выходит, мы в капкане. И какой выход из создавшегося положения?
— Не знаю, — решительно ответила Луни. Хотя вывод напрашивался сам собой. Впрочем, Курманен тут же ответил вместо неё:
— Раз нет выхода. Стало быть, и тело Гроссмана не стоит везти обратно.
— Хорошо сказано. И куда прикажете его деть? Может сказать, что его в скважину затянуло?
— Не знаю, может и в скважину, — сердито пробурчал Курманен. Вон, спросите об этом Вильямса. Он мастак придумывать всякие трюки, как отправлять людей на тот свет.
Луни напряглась, словно почувствовала, что настал момент, когда возникает угроза конфликта и все зависит от того, в каком направлении он продолжит свое развитие.
— А что, вполне возможно, что мысли высказанные Плаховым ночью имеют под собой вполне реальную почву, а значит, надо попытаться проверить его гипотезу.
Луни посмотрели на мужчин и неожиданно произнесла:
— У меня есть одна мысль, только не знаю, согласитесь ли вы со мной.
