Корейские народные сказки прославляют нунчи, и самая известная из них повествует о легендарном герое Хон Гильдоне (Хон – фамилия; не имеет ко мне отношения), корейском Робине Гуде XVI века. О настоящем человеке известно немногое, но, согласно традиционным преданиям, Хон использовал нунчи, чтобы избегать покушений на его жизнь, свергнуть короля и занять его место. Каждая народная сказка по своей сути повествует о триумфе нунчи над различными невзгодами. История Хон Гильдона – не исключение.

Хон был сыном наложницы низшего ранга, поэтому его никогда не считали законным сыном, несмотря на то что он был любимчиком короля. Из-за ревности главной наложницы Хон был вынужден покинуть дворец и жить своим умом… другими словами, своим нунчи. Благодаря нунчи Хон смог прочесть предзнаменование о том, что «ему лучше покинуть дом, иначе его убьют».

Нунчи позволяло ему адаптироваться к любой ситуации, словно хамелеон, и действовать так, как было бы эффективнее всего в каждой конкретной ситуации, например начать изображать государственного инспектора, когда хочется быть замеченным, или водителя рикши, чтобы на него, наоборот, не обращали внимания.

Чтобы узнать больше о Хоне и его нунчи, я поговорила с Минсу Каном, профессором европейской истории из Университета Миссури в Сент-Луисе с корейским происхождением, который выполнил первый полный перевод «Истории Хон Гильдона» на английский язык ². Помимо научной деятельности, Кан также был одним из тех, кто сразу же пришел мне на ум, когда я пыталась вспомнить знакомых с отличным нунчи.

Кан объяснил, почему Хону или кому бы то ни было еще в традиционном корейском обществе (особенно незаконнорожденным сыновьям) необходимо нунчи: в жесткой и сложной классовой системе (ведь даже внутри классов есть подклассы!) нунчи – это необходимость.

«В эпоху Чосон [которая длилась с конца XIV до конца XIX века] несколько поколений семьи жили вместе в этом массивном комплексе, – отмечает Кан. – Даже для женщин ситуация осложнялась наличием иерархии из нескольких наложниц. Еще сложнее дела становились, когда детей было несколько. Нунчи в такой среде нужно для выживания так же, как воздух».

Для понимания наблюдений Кана полезно упомянуть, что в досовременной Корее существовало три основные религии. Вот они в порядке появления.

Анимизм: вера в то, что у всех предметов есть душа, особенно у гор. Западным аналогом можно считать друидизм, религию, которую практиковали древние кельтские племена. Она подарила миру Стоунхендж.

Конфуцианство: официальная государственная философия в эпоху Чосона, которая подчеркивает важность порядка в обществе и иерархии, в которой все знают свое место.

Буддизм: самая трудная для определения религия. Частично она основывается на принятии того, что жизнь полна страданий, а путь достижения душевного спокойствия в подобном мире – это жизнь в созерцании и осознании далекоидущих последствий наших действий, будь то выбрасывание мусора или проявление жестокости по отношению к животным или людям.

Хотя конфуцианство – это система убеждений, наиболее актуальных для истории Хон Гильдона, все три религии внесли свой вклад в формирование особого корейского мировоззрения – спокойное созерцание и осознание того, как наши действия влияют на наше окружение.

Кан имеет четкое представление о том, почему корейцы так ценят нунчи: «Во многом это связано с тем, что Корею так много раз захватывали, – сказал он. – Корея была слишком мала, чтобы дать отпор, поэтому народу приходилось все время приспосабливаться к захватчикам. Как они могли справиться со всеми этими племенами: монголами, маньчжурами, японцами? Корейцам ничего не оставалось, кроме как развивать нунчи».

Если бы не нунчи, корейской культуры вообще бы не существовало. Во время японской колонизации Кореи, с 1919 по 1945 год, корейский язык и культура страны находились в процессе поэтапной ликвидации. Корейским семьям, например, давали японские фамилии.

«Если бы японцы выиграли Вторую мировую войну, – заметил Кан, – они бы полностью уничтожили корейский язык и культуру». Чтобы сохранить хоть какую-то «корейскость», как отмечает Кан, нации пришлось перейти к ускорению нунчи.

Им пришлось пройти по краю пропасти, чтобы успокоить своих японских повелителей, а также найти правильный подход, выбрать нужное время и сохранить корейские газеты, не-синтоистские религии и возможность обучения в школах на корейском языке.

Кан также объяснил роль нунчи в экономическом чуде Южной Кореи под названием «из грязи в князи». Оно кажется особенно невероятным, если знать, что страна долгое время находилась в руках президента-диктатора Пак Чжон Хи (Пак – его фамилия), который занимал этот пост с 1961-го до его убийства в 1979 году. «Как бы я ни презирал Пака, он видел, что единственный способ добиться процветания в Южной Корее – это открыться миру, отправить людей учиться в другие страны, чтобы те по возвращении смогли использовать свои знания для рабочих мест для корейцев. Умение читать людей и незнакомые культуры считалось абсолютной необходимостью. Северная Корея, напротив, полностью отрезала себя от внешнего мира, поэтому у северных корейцев сейчас ужасное нунчи».

Но как мы можем с уверенностью утверждать, что корейское нунчи работает? Прежде всего, вопреки исторической логике, сегодня на корейском языке говорят 70 миллионов человек.

В современной Корее нунчи ничуть не утратило своей важности. Кан указывает, что «реальная политика в Корее – это нунчи. Президенту Южной Кореи пришлось использовать нунчи, чтобы выяснить, что делать как с американцами, так и с Северной Кореей». Действительно, многие журналисты были в недоумении после той исторической встречи лидеров Южной Кореи и КНДР – рукопожатия и совместного поедания традиционной лапши. Как рукопожатие и лапша могут стать гарантом мира? Чего они не понимали, так это того, что это была всего лишь игра нунчи двух корейцев против всего остального мира.

Цель обоих лидеров, скорее всего, не имела большого отношения к воссоединению, как предполагалось до этого. Хоть и трудно говорить наверняка, многие эксперты считают, что встреча была задумана как вызывающий жест в адрес США, Японии и Китая: всех стран, которые надеялись, что смогут понемногу управлять отношениями между двумя Кореями.

Посмотрев совместные видео Муна и Кима, вы заметите, что они, похоже, находятся в тщательно отрепетированной симметрии (хотя никто, кроме круга приближенных, не знает наверняка, было ли это запланировано заранее). Очевидно, что они постоянно отражают движения друг друга. Это самое настоящее нунчи в действии. С первого же приветствия они постарались показать, что не доминируют и не подчиняются друг другу. Они кланялись примерно под одинаковым углом и в течение одинакового времени. Обнявшись, они одновременно отпустили друг друга. Когда им подали особенный обед из северокорейской гречневой лапши, они оба решили насладиться едой, но с нечитаемыми, вежливыми лицами и примерно в одинаковом темпе. Если бы один из них с удовольствием прихлебывал лапшу и пел дифирамбы блюду, а другой бы ел медленно и гримасничал, можно было бы интерпретировать это событие как заявление о том, как каждый из них относится к Северной Корее. Эти двое все время были рядом друг с другом, что было истинным проявлением единства. Саммит мог касаться баскетбола или коньяка «Хеннесси», кто знает. Содержание переговоров имело меньшее значение, чем демонстрация силы и суверенности в целом, при этом оно намеренно вводило в заблуждение других игроков политической сцены.

Нунчи до сих пор вплетено во все аспекты современного корейского общества. Люди Запада, впервые открывающие бизнес в Корее, часто с недоумением обнаруживают, что во время первой, второй или даже третьей встречи с корейскими коллегами бизнес, о котором идет речь, вообще не обсуждается напрямую. Во время первых нескольких встреч корейцы пытаются выяснить, заслуживаете ли вы доверия в долгосрочной перспективе и смотрите ли вы глаза в глаза – все это они измеряют визуально.

После исторического саммита в июне 2018 года между президентом США Дональдом Трампом и премьером Северной Кореи Ким Чен Ыном корейская пресса устроила сеанс нунчи под микроскопом, анализируя жесты лидеров, язык тела и другие видимые мелочи. Многочисленные корейские СМИ прокомментировали, что рукопожатие Кима и Трампа длилось 12 секунд – золотая середина между коротким повседневным рукопожатием и несуразно длинным 19-секундным между Трампом и премьер-министром Японии Синдзо Абэ. Корейская пресса также отметила, что рукопожатие Трампа с некоторыми лидерами зачастую напоминает перетягивание каната: каждая сторона слегка тянет руку на себя, а с Кимом рукопожатие находилось точно в центре пространства между ними, а сила хватки выглядела одинаковой. Мало кто знает наверняка, что на самом деле было сказано в ходе той встречи, но южнокорейская пресса интерпретировала рукопожатие как демонстрацию того, что США и Северная Корея хотели показать: каждой стороне есть что терять и что получить друг от друга.