Когда я заглянул в Колодец, ведущий в Мир Иной, в лицо ударил порыв теплого ветра. Винтовая лестница с отполированными ступенями, вырезанными из того же белого камня, что и борт Колодца, уходила вниз. Трудно было сказать, насколько длинна эта лестница и где находится дно, но я подозревал, что оно довольно далеко.

Держа на руках тело Рии, я осторожно поставил ногу на верхнюю ступень. Набрал полные легкие воздуха Финкайры – возможно, в последний раз, промелькнуло у меня в голове – и начал спускаться. Я шел медленно, осторожно, чтобы не споткнуться. После стычки с Балором у меня болело все тело – ребра, горло, руки, – но сильнее всего была душевная боль. Я нес безжизненное тело своей подруги. Своей сестры.

Спустившись на сотню ступеней, я заметил две странные вещи. Во-первых, внутри Колодца не становилось темнее. В отличие от обычного колодца с питьевой водой или шахты, вырытой в земле, здешний свет не тускнел по мере удаления от поверхности. Напротив, он даже становился ярче. Вскоре белые камни лестницы заблестели, словно перламутровые.

Во-вторых, у этой шахты не было стен. Лишь мгла, непрерывно клубившаяся, постоянно перемещавшаяся с места на место, окружала ступени. Чем глубже я спускался, тем более сложными и причудливыми становились туманные узоры. Иногда пряди тумана окутывали мои ноги или завивались вокруг локонов Рии. Иногда молочно-белая дымка сгущалась и принимала странные формы, похожие на фигуры невиданных существ.

Мгла этого Колодца напомнила мне туман, окружавший берега Финкайры. Это был не столько барьер или граница, сколько живая субстанция, обладавшая собственным таинственным характером и подчинявшаяся собственным загадочным законам. Элен часто рассказывала мне о таких пограничных местах: о горе Олимп, горе Ир Видва, острове Финкайра. Эти места не принадлежали полностью ни к нашему миру, ни к Миру Иному, но действительно находились между мирами. И сейчас я думал, что, наверное, окружавший меня туман – это не туман и не вода в полном смысле слова, а нечто промежуточное, среднее.

Я вспомнил тот день, когда мама, сидя на земляном полу нашей хижины в убогой валлийской деревне, впервые заговорила со мной о Финкайре. «Страна многих чудес», – так Элен называла этот остров. «Она не принадлежит ни земле, ни небесам, но служит мостом, соединяющим их».

Спускаясь в туман, с каждым шагом приближаясь к Миру Иному, я размышлял и гадал о том, как выглядит эта страна. Если Финкайра действительно служит мостом, то куда ведет этот мост? По ту сторону пропасти обитают сверхъестественные существа, это я знал. Могущественные духи, подобные Дагде и Рита Гавру. Но как насчет душ простых, обычных людей и других живых существ, думал я. Живут ли они в той же стране, что и боги, или где-то в иных местах?

Винтовая лестница вела меня все ниже и ниже. Мне вдруг пришло в голову, что в этом мире может не существовать разницы между днем и ночью. Без восхода и заката, без луны, путешествующей по звездному небу, мне будет трудно определять время, озабоченно думал я. Возможно, там вообще не существует времени или того, что я называю этим словом. Я смутно помнил, как Элен говорила что-то о двух типах времени: историческом, которое течет по прямой, в котором смертные существа совершают путь от рождения к могиле, и священном, которое движется по кругу. Может быть, в Мире Ином как раз действует именно священное время? А если так, значит ли это, что время здесь совершает цикл, или идет по спирали, подобно винтовой лестнице?

Я остановился, сердито топнул ногой по одной из ступеней. В мозгу промелькнула ужасная мысль: если в загробном царстве время течет иначе, чем в мире живых, то я вернусь на поверхность слишком поздно для того, чтобы спасти Элен! Если я вообще туда вернусь! Я мог потратить здесь оставшиеся мне два дня и еще несколько месяцев, даже не заметив этого. Я напряг спину, поднял тело Рии повыше. Я сейчас еще сильнее ощущал ее вес, еще тяжелее стало у меня на сердце. Неотступный страх неудачи терзал меня.

У меня оставался лишь один выход: попытаться как можно быстрее найти Дагду. Не позволить никому и ничему задержать меня, сбить с толку, отвлечь. Я снова двинулся вниз.

Я спускался все ниже и ниже в Колодец, и мгла вокруг меня начала меняться. Прежде она висела совсем рядом со ступенями, как и на самом верху Колодца. Понемногу она отступала, образовывала сгустки, которые попеременно сливались и растворялись, принимали всевозможные причудливые формы. Вскоре среди мглы возникли ниши. Потом ниши расширились, превратились в пещеры. С каждым шагом туманные картины вокруг меня менялись, возникали все новые формы, и в конце концов я очутился посреди разнообразного, сложного, постоянно меняющего вид пейзажа.

Туманного пейзажа.

Я различал размытые тропинки и клубившиеся холмы, широкие долины и острые горные пики, и все это было создано из тумана. Иногда взгляд натыкался на каньоны, прорезавшие туманные плато. Каньоны были длинными и глубокими, и я не видел их дна. Иногда я замечал далекие горы, они становились выше или ниже, а иногда – и то и другое одновременно. Передо мной проплывали белесые долины, склоны, утесы, пещеры. И хотя не видел четко обитателей это страны, повсюду перемещались какие-то фигуры, тоже размытые, полупрозрачные. Они ползали, ходили, плыли. Над всем этим клубился белый туман, который становился то гуще, то прозрачнее, вечно переменчивый, вечно неизменный.

Через некоторое время я обнаружил, что ступени тоже изменились. Они больше не были твердыми, как камень, утратили четкие очертания, по ним перебегали волны. Они как будто плыли, подобно окружавшему меня ландшафту. Они оставались материальными, и по ним можно было ступать, но теперь лестница, казалось, была создана из того же самого неуловимого материала, что и все предметы в стране духов.

Возникшее у меня неприятное, тревожное чувство постепенно усиливалось. Я заподозрил, что окружавшее меня вещество было вовсе не туманом. Что это было даже не что-то материальное, не воздух и не вода, а нечто… иноприродное. Завеса, сотканная из света, или мыслей, или чувств. Эта мгла открывала наблюдателю больше, чем скрывала. Но я знал, что для того, чтобы постичь ее истинную природу, нужно прожить множество жизней.

Вот, значит, каков он на самом деле, Мир Иной, сказал я себе. Множество слоев, уровней, миров, все время перемещающихся, все время изменяющихся. Я подумал, что могу бесконечно спускаться вниз, бесконечно шагать по одной из сумрачных долин вдаль, навстречу туманному горизонту. Бесконечно долгое время. И никогда не дойду до конца. Никогда.

А затем из неверной, предательской мглы возникла фигура.