Бомж

Тогда меня посетила идея понять свое мышление. Я понял, что это некий инструмент в моей голове и что если быть терпеливым, то идея может сокрушить этот мир. По крайней мере, начать нужно с разрушения мира в моей голове. Что можно вообще все. Что все ограничения у нас в голове. В наших установках, в наших мыслях!

Когда я обдумывал это, то мне навстречу попался бомж, который спросил, нет ли у меня денег, чтобы ему выпить. Я не обратил на него внимание, но в это же время говорил себе: о, нет, не вздумай это сделать, только не это.

Дело в том, что когда мне было 12 лет, то я оказался один в чужой стране и полгода был бездомным. Я воровал еду, обчищал чужие сады и ночевал на крышах. В то время родители меня искали, но все тщетно, а я не знал, как мне с ними связаться.

Это был для меня большой стресс, я видел, как за эти полгода постарела мать, ища меня.

Но я принял решение сделать это. Поведал об этой безумной идее своей жене, и она сказала, что я ненормальный. Мне понравились ее слова.

Я пообещал, что вернусь ровно через месяц.

Я вышел на улицу и стал свободным, как ветер. Я мог пойти куда угодно и когда угодно. Месяц мне было негде жить. С собой я взял только зубную щетку, зубную пасту и календарь, так как знал, что очень легко запутаться в днях и вызвать панику у себя в семье.

Это было весело и грустно одновременно. Весело втянуться в эту авантюру и грустно, что нужно где-то ночевать и, кажется, я забыл поужинать.

Тогда меня посетила идея понять свое мышление. Я понял, что это некий инструмент в моей голове и что если быть терпеливым, то идея может сокрушить этот мир. По крайней мере, начать нужно с разрушения мира в моей голове. Что можно вообще все. Что все ограничения у нас в голове. В наших установках, в наших мыслях!

Я решил переночевать в подъезде серой высотки. Пробрался в него и не совсем удобно расположился на холодной лестничной площадке. Спал я плохо, так как вздрагивал от каждого звука открывающейся двери и боялся простыть. Утром я хотел пойти домой, завалиться на теплый диван и мирно уснуть на пару суток. Но вместо этого я решил пробежаться. Получился бегущий бомж. Я принял решение бегать каждый день. Я принял решение быть бегущим бомжом.

Я побежал в сторону продуктового рынка, так как был сильно голоден. На рынке я спросил, не остались ли у уличных продавцов каких-нибудь фруктов, и добрая женщина мне дала несколько не самых свежих апельсинов. Класс!

Человеческое тело на протяжении нескольких миллионов лет ежедневно в среднем тратило около 3000 килокалорий для того, чтобы выжить. При этом человек употреблял не так много еды. Поэтому каждый кусок был важен и жизненно необходим. Собиратели в основном питались овощами и фруктами, орехами, мясом диких животных, рыбой.

Никакого вам кофе, сахара, стейка из мраморной говядины и шоколада.

Сейчас мы тратим в 2 раза меньше калорий, но при этом употребляем в 3 раза больше. Один поход в Макдоналдс может удовлетворить твою суточную потребность в калориях. Жизнь прекрасна.

Наверное, я и хотел вернуться туда, в далекое прошлое, чтобы отойти в сторону от всего, что меня окружало, чтобы быть наедине со своим сердцем и своим духом.

Далее я задумался о том, что нужно всегда иметь с собой воду. Я нашел бутылку из-под воды, рваный рюкзак, набрал в источнике воды и побежал встречать закат на подвесной мост. Закат был великолепен, но я замерз, а апельсины это все, что я сегодня съел.

Когда человек голоден, он способен на многое.

Нужно было что-то придумать. Я решил ловить рыбу, питаться рыбой. Я ловил рыбу в реке, жарил ее на костре и устраивал себе великолепный ужин. Первую неделю я ночевал в подъездах, но это была плохая идея.

После этого я соорудил себе шалаш у речки, и питался в основном рыбой, и бегал на рынок за испортившимися овощами и фруктами. Также я договорился с одной пекарней, что они мне будут давать лепешку, если я помогу выносить вечерами мусор.

Бомжи выбирают смиренность, я же просто выбрал такой образ жизни, который в будущем мне помог постичь аскетизм и простоту.

По утрам я делал зарядку. Я подтягивался на ветке дерева и качал пресс. Я бегал в город за едой и развлекался, глядя на свое бородатое отражение в воде. После ежедневных пробежек я открыл для себя закаливание, я обливался холодной водой и мое тело дышало и жило! Я получал от этого какой-то особый кайф.

Мне нравилось сорваться и куда-то убежать, стать ветром. Я бежал час, два куда глаза глядят, и после этого возвращался трусцой к своему шалашу, чтобы наловить рыбы и хорошенько подкрепиться. Иногда я ускорялся и бежал изо всех сил, пока мое дыхание не начинало душить меня. Тогда я переходил на шаг и восстанавливал дыхание, чтобы побежать вновь. Бег меня грел в прохладные дни.

Я скучал по жене и ребенку, и мне скорее хотелось к ним, но я должен был пройти это испытание. Я должен перестать бояться улицы, я обязан перестать бояться одиночества, мне нужно было научиться любить одиночество, и я хотел постичь аскетизм, мне надоело быть зависимым от материальных вещей.

Когда человек голоден, он способен на многое.

Люди этого боятся, и поэтому живут с теми, кто им не нравится. Дружат с теми, кто им отвратителен. Работают, с кем приходится. И все потому, что у них страх одиночества. Я же со своим одиночеством не боролся, а сдался и начал получать от него удовольствие. Я его познал.

Это был мой временный образ жизни. Я не был смиренным бомжом, я просто был бездомным и спокойно выживал. Отрастил бороду и выглядел ужасно. Моя одежда превратилась в лохмотья, но мне было наплевать. Я не думал сдаваться и знал, что никогда не смирюсь, как все эти бездомные бродяги.

Иногда я брал лепешки и шел к бродягам, угощал их и спрашивал, как они дошли до этого. От них дико воняло, и они постоянно искали, что бы им выпить. Поэтому я оставил эту идею. Им приходилось повторять дважды.

Каждый день я ломал себя. Мне хотелось в комфорт, мне хотелось нормальной еды, и я очень хотел кофе. Каждый день я выпивал по несколько кружек кофе. Я просыпался дома и тут же шел делать себе кофе. Я делал великолепный кофе. С корицей, с миндальным или кокосовым молоком. Можно смело было сказать – этот парень не может жить без кофе. И отчасти все так и было. Тот чай, который я себе делал в жестяной банке из различных сушеных листьев, был отвратительным на вкус. Я хотел кофе. Но с каждым днем забывал о нем, и забывал о нем все сильнее. И начал любить чистую воду.

Мой день начинался просто. Я просыпался, когда наступал рассвет. Как правило, я в это время был сильно замерзший, и трясущимися руками разводил угасающий огонь, чтобы согреться и выпить отвратительного чая.

После этого я тушил костер и бежал в город ДОБЫВАТЬ себе еду. Я просил фрукты или зарабатывал на лепешки (хлеб), после чего трусцой возвращался обратно и обливался водой. Каждый день я пробегал примерно 2 часа (около 20 км), и чувствовал себя великолепно после ужасной ночи. Затем я ловил несколько рыбешек, жарил их на костре или варил рыбу, а потом выпивал бульон. Потом я готовил свое место ко сну. Готовил дрова и место для отдыха из еловых лап.

Когда темнело, я сидел возле костра, грелся в холодный апрельский вечер. После этого ложился лицом к костру и засыпал. Несколько раз за ночь я просыпался, подкидывал дрова в костер, чтобы он не потух, и переворачивался спиной к огню.

Самое ужасное было, когда шел дождь. Я несколько раз переносил место сна, делал огонь под большим деревом. Пытался соорудить навес, чтобы огонь не потух. В дождливые дни было сложнее всего. Однажды, когда дождь шел сутки, я не смог поддерживать огонь и убежал в город. Я переночевал в подъезде на холодных ступенях, утром пробежался до ближайшего торгового центра и там помылся. Я мыл свое тело, чистил зубы, и те мужчины, которые заходили в туалет, смотрели на меня как на идиота. Однажды вызвали охрану, и мне пришлось от нее убегать. Это было, черт возьми, так весело!

Запах кофе в торговом центре сводил меня с ума, и мне хотелось все бросить. И изменить себе. Всего лишь чашечку кофе! Но я шел дальше. Внутри меня был некий протест. Некое удовольствие от самоистязания, от того, что я не сдаюсь и иду далее.

А еще я поддерживал порядок на своей территории. Практически не создавал мусора. Вокруг моего места всегда было чисто и уютно. Так как времени у меня было много, я старался сделать свое место обитания максимально комфортным, дружественным. Мне некуда было спешить, поэтому я осознанно обустраивался, отмечая в календаре дни до своего возвращения.

Мои кроссовки пришли в негодность. Мои носки пришли в негодность. Мои джинсы пришли в негодность. И рубашка пришла в негодность. Меня покусали дикие собаки.

Больше всего я переживал за кроссовки. Мне нужно было бегать. Во время бега я согревался и поднимал себе настроение выделяющимися гормонами счастья. Я сидел возле костра, тепло от него приятно меня грело, я держал в руках свою обувь и пытался ее вылечить.

Что в это время происходило в моем мышлении?

Это было освобождение. Меня не занимали никакие мысли. Все мои проблемы были решаемы, я знал, что мое бродяжничество закончится и я вернусь домой.

Когда я дрожал от холода, опираясь дрожащей спиной о твердую березу и поджав к телу ноги, то я понимал, что все проблемы, которые у меня были раньше – большой пшик. Они решаются на раз-два. Я сижу на холодной земле, подложив под зад еловые лапы, мне нечего есть, дождь не собирается заканчиваться. Я один, и всем на меня наплевать.

И тут я вспомнил, как волновался о том, что обо мне подумают мои друзья. Переживал, когда стоял в пробке и опаздывал домой или на работу. Волновался, когда у меня что-то не получалось. Злился, когда меня несправедливо в чем-то обвиняли. Обижался на какую-то чепуху. Был вечно чем-то недовольный. Все это всплывало и казалось таким мелким и ничтожным, что думать об этом даже не хотелось. Я вспоминал корейца и знал, что ему в теплой кровати в эту бессонную ночь куда хуже меня, и что я счастливый человек. В этом дожде на несколько капель стало больше…

Мои проблемы здесь, ночью, под проливным дождем, казались мне смешными. Я был бы рад их сейчас же решить. В тепле, в комфорте. С кружкой горячего кофе с миндальным молоком и корицей.

Каждый день я трясся от холода и хотел домой. Но я приучал часть своего мышления к главной глобальной задаче. Каждый день, да и наверно каждый час я говорил себе – дойди до конца.

Я понимал, что это навык мышления: если поставил цель, дойди до конца, как бы тяжело ни было – а мне, поверьте, было тяжело. Можете попробовать побыть бездомным, кинуть свое изнеженное тело на улицу, и поймете, каково это.

Когда сейчас я сталкиваюсь с какой-то проблемой, то мысленно возвращаюсь в ту холодную ночь, в то дрожание под деревом, в тот голод. И проблема кажется мне комфортной.

И у меня нет желания повернуть назад.

И я хотел бы, чтобы ты, когда окажешься в сложнейшей жизненной ситуации (а ты в любом случае окажешься, это вопрос времени), остановился на минуту и вспомнил свои прошлые проблемы, которые сейчас будут казаться простейшими. Так ты приучишь себя решать их легко и просто, играючи!

если поставил цель, дойди до конца, как бы тяжело ни было – а мне, поверьте, было тяжело. Можете попробовать побыть бездомным, кинуть свое изнеженное тело на улицу, и поймете, каково это.

Ты замерз, давай я тебя согрею. Смотри, кто у меня тут есть.

Законченный романтик

Она вынырнула из-за спин разноцветной снаружи, но пустой внутри толпы, выходящей из аэропорта, и твердым шагом направилась ко мне. Из пестрой толпы она выделялась собственными качествами, которые доминировали над ней последние доли секунды. Азарт, гордость и стресс. Ее глаза, не отрываясь, проводили невидимую параллель между моими глазами, и движения были плавными, как у кошки.

В эти мгновения время замедляется, каждый его шаг. Каждое движение было моим осознанием, было ее осознанием, было нашим осознанием. Раз, два, три, четыре, пять… Я считал ее шаги и успел прикинуть, сколько ей осталось сделать шагов до того, как остановиться передо мной. 33 шага. 33 движения ко мне и от меня. 33 своеобразных звука ее высоких, черных и дорогих каблуков. От реальности в неизвестность.

Мне казалось, что я чувствовал ее дыхание, ее запах, ее мысли, ее сущность. Видимо, так оно и было, потому что мысленно я просил ее не опускать свой взгляд, и она его держала.

Небольшая ухмылка не сходила с ее губ. Небольшая ухмылка не сходила с моих губ. Небольшие ухмылки не сходили с наших губ.

Вокруг нее шли люди и что-то молча бормотали сами себе. Это был бесполезный мыслительный онанизм…

Решали свои проблемы на ходу, звонили по телефонам, хмурились или улыбались, и они не подозревали, что это время самого важного открытия, которое проходило в эти мгновения. Они не знали, что они навсегда забудут то, что происходит сейчас. Это мгновения будет стерты у них из памяти навсегда. Какой тогда смысл в происходящем?

Потому что они превратили свою жизнь в рутину. Предсказуемую, монотонную рутину, которая приучила их забывать свою жизнь. По крайней мере, мне так казалось, потому что слишком она выделялась и слишком незаметным было все остальное вокруг меня.

Этот поток мыслей несся у меня в мозгу одновременно со счетом. Двадцать четыре, двадцать пять, она уже близко, и мое сердце начинает радостно колотиться быстрее, и ее сердце начинается радостно колотиться быстрее.

Она прилетела ко мне за несколько тысяч километров из другой страны, прилетела, чтобы посмотреть в мои глаза и сделать это.

Двадцать девять… Тридцать!

Она остановилась и улыбнулась. У меня было очень мало времени, поэтому я постарался его остановить. Все вокруг замерло. Фон превратился в размытую картину, а мысли перекрыли кислород всем звукам в мире. И только сердце: тук-тук. Тук-тук.

Я остановил свое время. Я вышел из себя, подошел к ней и быстро взял ее за руку. Я хотел почувствовать ее тепло, без нее я замерз. Я вернулся в реальность, и она увидела то, что я воображаемо взял ее за руку, и я увидел в ее глазах замаскированную улыбкой боль…

Она дала мне пощечину, развернулась и пошла обратно. Еще 33 шага. На этот раз. Навсегда. В другую сторону. Не ко мне. От меня.

Обратно в аэропорт, чтобы сесть в самолет, закрыть боль в глазах, не выпуская соленое море, и улететь обратно. Улететь и больше никогда не видеть эту параллель между нами. Улететь, чтобы не видеть меня. Улететь, чтобы не видел ее я.

Она прилетела из другой страны, чтобы сделать 33 шага и дать мне пощечину. А потом сделать 33 шага обратно и улететь, на этот раз навсегда. Мы оба это знали, мы понимали, что это безумие, для кого-то это было бессмыслицей, а для нас это было смыслом жизни. Смыслом быть не такими, как эта пестрая толпа. Которая навсегда забудет все, что было мгновение назад. Мы законченные романтики, ходящие по лезвию разлуки и острию любви и нас не переделать. Мы не хотим забывать свою жизнь.

Мы законченные романтики, потому что выбрали быть такими и объявили революцию обыденности.

До этого…