ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ВИЗИТ РЕТУШЕРА

Августовское солнце, теплое, но уже не такое обжигающее, как пару недель назад, светило в глаза и, даже несмотря на автоматическую регулировку светочувствительности, заставляло Мефодия щуриться. По старой памяти, что ли? Мигель же, словно не доверяя всем этим исполнительским усовершенствованиям, просто нацепил на свой большой испанский нос солнцезащитные очки такого размера, что под ними, помимо глаз, умудрялась спрятаться половина лица.

Их «Рэнглер», маленький юркий внедорожник с открытым верхом, двигался по кривым улочкам пригородного поселка Рогове и выглядел среди полузасыпанных золой канав и мусорных баков несколько странновато – престижная техника в жуткой грязи, хотя изначально именно для грязи джип и предназначался.

– …В этом нет ничего особенного, – отвечал Мигель на заданный Мефодием минуту назад вопрос. – Что бы там ни говорил Гаврик про отсутствие дискриминации среди Просвещенных, она была, есть и будет. Ну сам посуди: кого Совету не жалко потерять в первую очередь – «коренных» или нас?.. А тем более новобранца… Вот и суют в пекло. Привыкай – такая незавидная служба…

Новобранец вышел на тропу войны всего десять дней назад, а до этого момента больше месяца провел среди непроходимой тайги севернее Староболотинска. Там, в глубине забытой людьми, богом и даже геологами местности, его, что называется, доводили до ума. Группа инструкторов, в основном из «коренных» и по большей части небоеспособных в связи с боевыми увечьями, проверяла и перепроверяла качество произведенной Гавриилом деблокировки. У одного инструктора даже отсутствовала половина черепа и левый глаз, что по землекоповским стандартам было попросту смертельно, но, несмотря на это, ясность рассудка он имел кристальную, хотя самостоятельно передвигаться уже не мог.

Сам же Мефодиев деблокировщик периодически наведывался на точку и исправлял обнаруженные в ходе тестирования недоработки. Во время своего последнего визита он приволок в обычном полиэтиленовом пакете пару новеньких слэйеров вместе с крепежными устройствами, что означало: новобранец готов встать в строй и выполнять все предписываемые Исполнителю задачи.

Привыкнуть к подчиняемому мысленным приказам металлу было нелегко. «Представь себе меч, – поучал Гавриил новобранца, предусмотрительно стоя от него на почтительном расстоянии. – Ведь ты же бывший художник! Тебе представить что-либо в мыслях, как мне лямбда-кодировку осилить – вопрос пары секунд! Представь меч любой формы, какой только хочешь, представь, как ты рубишь им и повергаешь противника одним ударом…»

Мефодий делал все, что от него требовали, но каждый раз в его ладонях оказывались два непонятных предмета, по форме и по остроте напоминающих рессоры от «Жигулей».

«Яснее! Четче! Кожей ощути рассекающее плоть острие клинка! Почувствуй боль в отрубаемой им конечности!» – продолжал Гавриил вдалбливать Мефодию азы владения слэйерами.

Наконец Мефодию все-таки удалось нечто внятное, и родившийся из бруска люциферрума прямой кавалерийский палаш едва не отсек новобранцу ухо. Только тогда Мефодий понял, почему его сэнсэй каждый раз отскакивал, когда он морщил лоб в потугах родить на свет хотя бы один экземпляр холодного оружия.

«Осторожнее! – предупредил смотритель. – Когда вызываешь слэйер, держи руку кистью к земле! Техника безопасности – она и для нас, высших форм Человека, никогда не бывает излишней!»

В конце концов рекрут начал хоть и со скрипом, но выполнять то, чего от него так настойчиво добивались. Проблема заточки режущей кромки клинка – довольно серьезная для не имевших ранее опыта обращения с холодным оружием – тоже была решена: Мефодий автоматически устанавливал режущую кромку по подобию резака для оправки карандашей, которым он пользовался много лет. Этого стандарта при немалой прочности люциферрума было вполне достаточно.

Фехтование слэйерами было записано в основных исполнительских установках мозга, и от начинающего требовалась лишь некоторая шлифовка техники и навыков движения. Ускоренному прогрессу в данной дисциплине способствовало и то, что, несмотря на метровой длины лезвие, весил слэйер около полукилограмма и для выносливых рук Исполнителя был не ощутим вовсе.

Так что, пройдя недельный курс владения слэйерами двумя руками одновременно, порубив при этом несколько гектаров кустарника и в финале выдержав экзаменационный поединок с одноруким инструктором, Мефодий был выпущен из учебного заведения и сдан на поруки Мигелю. Ценитель собственной независимости, Мигель был не очень-то обрадован этому поручению: ворчал, огрызался, ругался на всех языках народов мира, но против смотрительского приказа ничего поделать не мог.

А ситуация в их пятьдесят пятом секторе была далека от спокойной…

– …Пока ты там в тайге прохлаждался, мы тут такого натерпелись! – вращая баранку «Рэнглера», рассказывал Мигель. – Джейкоб лично прибыл и такой разгон учинил, что Гаврик три дня, красный, как кетчуп, носился и на нас отрывался. Прощупали мы каждую подворотню по всему сектору, разговоры землекоповские прослушали, где только возможно, – все вроде бы как обычно, за исключением одного: под Роговом тарелки летающие появляться начали. Что ни день, то статья в газете, к тому же с фотографиями…

– Появление НЛО еще не признак вторжения, – заметил Мефодий. – Их всегда можно списать на преломление света и прочую ерунду.

– Это верно, – согласился Мигель. – Но только единичные случаи. Массовые же подлежат обязательным проверкам. Небожители, как ты помнишь, при переходе в материальную форму вращаются волчками и носятся по верхним слоям атмосферы – у их организма такая особенность. На этом обычно они и прокалываются. Редко кто способен в переходном состоянии не потерять над собой контроль и так или иначе не засветиться.

– Титаны?

– Да, эти могут… Юпитерианцы, все, кроме Сатиров, при желании тоже могут, но они хитрее – сразу уходят под воду, там их сложно засечь. А Циклопы с Бриареями первое время резвятся как щенки, так на них воздействует наша атмосфера. Бывает, что и спрятаться потом забывают. Хозяин знал толк в приготовлении атмосферных коктейлей…

Мимо мелькали покосившиеся заборы, зеленые насаждения и деревянные фронтоны древних, еще дореволюционной постройки, домов. При приближении к центру Рогова на Мефодия вдруг нахлынуло неприятное ощущение сродни тому, когда в студенчестве его окружала толпа бритоголовых гопников с намерениями поспорить о смысле жизни. Разве что теперь паники не было и в помине.

– Тоже чувствуешь? – спросил Мигель и, когда Мефодий кивнул, удовлетворенно произнес: – Значит, курс верный. Если страх отчетлив, тут должно скрываться не менее двух особей. А вот Паллант пока не ощущается…

Возле водопроводной колонки маленький старичок с растрепанной бородкой наполнял водой подвезенную на тележке алюминиевую флягу. Завидев «Рэнглер», он зыркнул на него с такой неприкрытой злобой, что Мефодию стало не по себе, однако он все же попросил Мигеля:

– Останови. Раз тут у них на каждом углу паранормальные дела творятся, может, дед чего и подскажет.

– Это ты, любезный, телепередач про НЛО насмотрелся, – усмехнулся Мигель, но просьбу подчиненного выполнил. – А впрочем, спроси, авось что и выгорит. Только я заранее знаю, в каком направлении он нас отправит, – я там по приказу Гаврика уже вчера побывал. Последнее время наш папочка уж больно крут на расправу…

Мефодий открыл дверцу и, придав лицу дружелюбное выражение, окликнул старичка:

– Доброго здравьица, папаша! А где тут у вас обычно летающие тарелки наблюдаются? Уж больно взглянуть хотелось.

– Ежели не закусывать, то везде! – буркнул старичок, прикрывая вентиль колонки и закупоривая флягу. – А вы, хлопцы, проваливали бы отсюда подобру-поздорову. Понаехали отовсюду, шастаете день и ночь, а после вас то фляги пропадают, то еще добро всякое!

– Спасибо большое! – произнес Мефодий – как ему показалось, убедить старика в том, что на «Рэнглерах» обычно на промысел за чужими флягами не выезжают, было просто невозможно.

– Нашел как вопрос сформулировать: «Где тут у вас тарелки летают?» – передразнил Мигель Мефодия. – А еще культурный университет закончил! Однако информация кое-какая все же есть: в округе стали шататься подозрительные личности…

– Мало ли бомжей, – скептически пожал плечами Мефодий. – А потеря любимой фляги кого угодно враждебно к незнакомцам настроит.

– Вероятно, но не факт, – ответил Мигель. – Привыкай больше доверять собственному чутью. Нас оно в отличие от землекопов подводит крайне редко. А сейчас я порекомендовал бы тебе поспрашивать у менее закомплексованной прослойки населения. К примеру… хотя бы вот у этих байкеров!

Группа подростков на разномастных мотоциклах, разукрашенных цветной изолентой, китайскими наклейками и хромированной пластиковой фурнитурой (преобладали буквы с радиаторных решеток «КамАЗов»), распивала у коммерческой палатки пиво. Остановившийся возле них «Рэнглер» банда юных байкеров восприняла поначалу с опаской, но дружественный тон взявшего на этот раз обязанности переговорщика на себя Мигеля убил байкерскую недоверчивость на корню.

– Здорово, «дневные волки»! Огоньку не найдется? Зажигалка сдохла, и прикуриватель, как назло, тоже закоротил.

– Покурим? – деликатно, но твердо поинтересовалась банда.

– Какой разговор!..

Пачка цивильных сигарет как одно из средств для налаживания контакта с людьми в заначке у Мигеля имелась постоянно, и хоть сам Мигель не курил, в качестве дипломатического подхода поддержать собеседников не побрезговал. После того как половина его «Пэлл-Мэлла» разошлась по карманам подростков («На потом!»), те уже не питали антипатии к двум чужакам на довольно редком в этих краях автомобиле.

– Классная телега! – с видом эксперта заметил вожак компании – предармейского возраста парень, обладавший самым солидным в их кругу мотоциклом – новой, с дисковыми тормозами, «Планетой»-«пятеркой». – Откуда пригнал?

– Из Эмиратов, – ответил Мигель. – Там арабы такие на сдачу в супермаркетах дают.

Не сводя уважительных взоров с компактного «Рэнглера», подростки вяло осклабились, оценив шутку ровно на столько, на сколько она и тянула.

– Слышь, пацаны, – перешел к делу Мигель. – Я вижу, вы здесь самые ярые специалисты по спортивному ориентированию, потому небось в курсе, что в округе творится, так?

Пацаны переглянулись и неопределенно пожали плечами: видимо, так.

– Мы вот с корешем поспорили насчет одной ерунды, – продолжал Мигель. – Он уперся и говорит, что летающие блюдца – это обыкновенная газетная туфта. А я ему говорю: не, браток, раз у них там, за бугром, такое есть, то и у нас тоже вполне реально. Ну а зачем спорить, когда можно выйти да у пацанов спросить – они местные, и раз про роговские тарелки даже областные газеты строчат, то пацаны точно в курсе: туфта все это или нет. Так кто из нас прав?

Польщенные тем, что их мнение обещают считать авторитетным серьезные люди на не менее серьезной тачке, пацаны одновременно затянулись подаренными сигаретами, затем так же одновременно выпустили дым и предоставили слово своему вожаку. А тот, чего не могли не заметить внимательные глаза Исполнителей, вдруг ни с того ни с сего нахохлился и насторожился.

– Тарелки у нас весь город наблюдал, – патриотично возвысив родной поселок до статуса Староболотинска, ответил вожак. – Я тоже, но только не три раза, а два – последний раз пьяный в умат был, потому в небо не пялился – с ног падал. Однако за те два раза отвечаю: не зонды и не самолеты; я в этом немного разбираюсь.

– Какие они?

– Да так… Не очень большие. Похожи на детскую юлу…

– Вращались? Светились?

– Да, типа того.

– А это, пацаны, еще вопрос из чистого любопытства: всяких зеленых тварей или уродов не замечали? – Мигель улыбнулся, но Мефодий все равно ощутил его напряжение и чисто рефлекторно осмотрелся. Еще никогда статичный провинциальный пейзаж – мало машин, мало людей, мало суеты – не вызывал у него ожидания чего-то гадкого.

– А вы сами-то кто вообще будете? – наконец проявилась настороженность вожака. Лицо его напряглось, словно он сел на канцелярскую кнопку.

– Ну мы вроде таких спецагентов. Я старый и матерый, а он, – Мигель кивнул на стоящего позади него Мефодия, – еще стажер. Смотрел «Люди в черном»?

– Ни черта себе загнул! – хохотнул один из подростков.

– А будешь смеяться, сотрем тебе память, – с серьезной миной пообещал ему Мигель, чем рассмешил подростка еще больше.

Кто тоже рассмеялся, кто просто улыбнулся; один вожак не соизволил отреагировать никак – опершись на седло мотоцикла, он переводил настороженный взгляд с Мигеля на Мефодия.

– Сто баксов! – неожиданно выпалил вожак, и общее веселье сразу сошло на нет – все примолкли как по команде.

– Прости, не понял? – сказал Мигель.

– За сто баксов у меня есть для вас кое-какая информация, – пояснил вожак и воровато огляделся, будто тоже чего-то боялся.

Мефодий глянул на Мигеля, но тот никак не прореагировал, хотя, конечно же, был заинтригован не меньше его.

– Вот как! – на лице Мигеля появилась циничная ухмылка. – А почему ты решил, что нам нужна твоя информация? Тебе нужна его информация? – Мигель оглянулся на Мефодия. Подыгрывая, Мефодий помотал головой. – Мне тоже нет. Да будет тебе известно, на самом деле мы всего лишь мирные собиратели фольклора. Ты хочешь спеть для нас «Как послала меня мать яровое жито жать…»?

– Пятьдесят! – проговорил парень. Он не напоминал тупо гоготавших над каждой ерундой дружков, и по одному этому можно было делать выводы – то, что он хотел продать, действительно могло иметь какую-то стоимость.

– А может, нам твоя история и вовсе неинтересна, – продолжал гнуть свое Мигель. – На кой мне знать, кто у вас тут кому рога наставляет и кто где самогоном спекулирует? Да еще за… сорок баксов?

– Тридцать! И зуб даю – это не сплетни!

– Ну тогда не суй мне кота в мешке, а хотя бы намекни: что там у тебя за секретные досье припрятаны.

– Крутые мужики. Реально крутые, – понизил голос вожак. – Мы как-то выпивали с ними по соседству на одной хате, ну и… Прячутся они от кого или следят за кем – не знаю, но что боятся – это точно. Короче, вас должно заинтересовать!

– Какой ты проницательный! – Мигель сделал вид, что начинает злиться. – А мы что – чем-то похожи на тех, кто их ищет? Или у нас это на лбу написано? – Мигель яростно блеснул глазами, как давным-давно делали его вспыльчивые предки, вызывая друг друга на поединок из-за какой-нибудь Кармен.

– Да, похожи! – без обиняков заявил вожак, а сам при этом подался назад, хотя бить его пока никто не собирался. – Они вас очень подробно описали: и то, как вы выглядите, и то, что вы будете спрашивать при встрече… А их старший – жуткий такой тип, постоянно шапочку на голове носит, здоровый как бык, и глаза такие мутные-мутные – велел мне сообщать ему обо всех похожих на вас, кого мы в округе встретим.

– За бесплатно?

– Нет, обещал платить, причем баксами.

– И не заплатил, так надо понимать?

– Ни разу! – нервно выкрикнул вожак и гневно затоптал окурок. – Я уже два раза говорил ему о тех, кто подходил под ваше описание, а он даже на сигареты не отстегнул, ублюдок! Позже, видите ли… Ладно, давайте двадцатку, и это последнее слово, а иначе мы проваливаем!

Посчитав, что и так сегодня сэкономил «конторе» восемьдесят долларов и время на поиски интервентов, Мигель не стал больше пререкаться. Достав бумажник, он перевел общение в более приемлемое финансовое русло…

– Ну что скажете, многоуважаемый новобранец? – довольно произнес Мигель после того, как вычерпал из лидера юных байкеров все, что возможно. – Впечатляет моя тактика? – И, не получив ответа, продолжил: – Деньги! Это по-своему великое землекоповское изобретение! Одна зеленая бумажка – тьфу! – а сколько пользы для дела? Небожители лишь недавно осознали великую силу денег, но, уверяю тебя, осознали не до конца, иначе они бы всех заставили между собой перегрызться, а сами бы только руки потирали! Не прочувствовали они еще, как глубоко деньги въелись в сущность землекопа и как он обижается, когда вовремя не получает обещанное. Думали, стоит лишь пообещать, и все сразу довольны и счастливы? Как бы не так! Хочешь быть незаметным – плати! Хочешь иметь информацию – плати! Плати, а не обещай. А то уплывет она к кому-нибудь не столь жмотистому… Кстати, заметь: денег у небожителей, видимо, и впрямь нет, а значит, кто бы там с небес ни упал, на планете он старается быть как можно незаметнее и грабежом не занимается.

– Вообще-то под описание Палланта бригадир этих конспираторов подпадает, – заметил Мефодий.

– Будем рассчитывать на то, что нам сегодня подфартит, – с надеждой сказал Мигель. – Но вот только знаешь, что напрягает: слабовато фонит эмоциональная нестабильность в Рогове. Для Титана как-то жиденько… Однако проверим то, что имеем в наличии. Наш выклянчивший двадцатку друг говорил, что, помимо гиганта в шапочке, видел еще двух – толстяка и похожего на орангутанга верзилу. Вот их пока и поищем…

Середина августа в дачном районе на берегу Роговского водохранилища (того самого, где хотели купить себе коттедж Кирилл и Раиса) – пора многолюдная, начало поздней сибирской овощеуборочной страды. Дачи являлись половиной всего недвижимого фонда Рогова, а потому в дачный сезон население поселка, как и население средиземноморских Канн во время проходящего там ежегодного кинофестиваля, удваивалось, а при стабильности благоприятной погоды и утраивалось. Но одно дело возделывать грядки на скромных сотках многочисленных сообществ или возлежать в шезлонгах на гектарных участках пошикарнее – это поведение дачников среди местных жителей считается вполне нормальным. Отклонение же от норм, как то: подозрительное шастанье по окрестностям, нехарактерный для праздного времяпрепровождения вид, нервное поведение и тому подобное, не могло не остаться без внимания, а потому вызывало у роговчан настороженность и, как следствие, негодование.

Мигель и Мефодий шли по этому незримому указателю эмоциональной несбалансированности, и было похоже на то, что молодой байкер их не обманул. Чем ближе подходили они к нужному адресу, тем плотнее висело в воздухе напряжение общей подозрительности.

Исполнители остановились, не доезжая до указанной дачи пару участков, и припарковались под сенью свисающей через забор черемухи, уже вызревшей и по ягодке ощипанной каждым прохожим. Район был прибрежным, следовательно, элитным – участки на нем в большинстве своем примыкали к широкому пляжу: заборы-бастионы, за ними ухоженные дворы, просторные гаражи… И самое главное – отгроханные на широкую ногу и щедрую руку особняки-коттеджи, каждый из которых выглядел вершиной полета мысли архитектора. Здесь уже исполнительский «Рэнглер» смотрелся как свой среди своих, а потому никакого подозрения у дачников-патрициев не вызывал.

– Может, не стоит так близко? – с опаской спросил Мефодий, – Учуют, как пить дать.

– Маловероятно, – заявил Мигель. – В этом наша сила: мы в своей среде и ничем из нее не выделяемся, а вот небожители для нас как песок в плавках – их присутствие ощутимо сразу. – Подумав, он добавил: – Правда, и вытряхнуть их бывает так же проблематично.

Нужный Исполнителям коттедж еще не был достроен. На данном этапе он чем-то напоминал разрушенный Рейхстаг в миниатюре – монументально-вычурные стены (разве что без следов пуль) и полное отсутствие крыши. На первый взгляд никаких признаков жизни вокруг стройки не наблюдалось, и разросшаяся до неприличия трава возле главного входа свидетельствовала о том, что в этом сезоне строительный процесс на участке так и не начинался. Но присутствие чего-то инородного чувствовалось гораздо сильнее, чем при въезде в дачный район Рогова, так что если даже вторженцы обитали и не здесь, то уж точно где-то неподалеку.

– Иди-ка проверь, выгодно ли мы вложили наши двадцать баксов и пачку «Пэл-Мэлла», – приказал мастер новобранцу. – Кто знает, вдруг наш местный «дружинник» подсунул нам порченую информацию. Не знаю, как ты, а я к ценителям заплесневелого сыра себя не отношу. И это, салага… Не геройствуй. Ежели чего заметишь, сразу дуй назад!

Мефодий осторожно приблизился к решетчатой калитке и так же осторожно осмотрел видимую часть двора. То, что его незримый враг – не милиция, не СОБР и уж точно не конопатовская бригада, он представлял себе достаточно отчетливо. Столкновение с небожителем было для новобранца весьма нежелательно, тем более если за забором их окажется несколько.

Во дворе царило дремучее безмолвие, нарушаемое лишь далекими криками дачников с пляжа да лаем соседского пса, вероятно, учуявшего в Мефодий подлого расхитителя частной собственности. Темные проемы незастекленных окон тоже картины не проясняли, а значит, для проведения качественного разведмероприятия требовалось обязательное проникновение внутрь огороженной территории, чего Мефодию, при всем его желании отличиться, не очень и хотелось. Однако хочешь – не хочешь, но пришлось подчинить свое эгоистичное «не хочу» великому исполнительскому «надо!».

Мефодий перепрыгнул двухметровый забор и приземлился в кучу песка, после чего присел за покрытой коркой высохшего раствора бетономешалкой и осмотрелся получше. Ничего, что указывало бы на присутствие живых существ. Однако мозг настойчиво зудел от ощущения чего-то незримого и неприятного одновременно.

За домом впритык друг к другу лепились несколько пристроек, баня и времянка строителей. Мефодий поразмыслил и решил сначала осмотреть их, а в дом зайти напоследок, поскольку без крыши над головой тот был менее приспособен для проживания. Хотя, как отлично был осведомлен Мефодий, комфорт для небожителей никакой роли не играл – если ситуация того требовала, они в прямом смысле могли лежать и на потолке.

Прежде чем залезть в пристройки, Мефодий до предела обострил слух, просканировал находящиеся за стеной помещения на наличие в них движущихся объектов и лишь после этого зашел внутрь. И все равно сидящего во времянке человека он не смог обнаружить даже по звуку его дыхания, словно тот был чем-то вроде бездушного предмета интерьера.

Плотный мужчина в застегнутом на все пуговицы пальто сидел на лавке у окна и тупо пялился перед собой остекленевшими глазами. Не похоже было, чтобы он здесь проживал или нес охрану, – во времянке все было перевернуто вверх дном, да и личных вещей толстяка – сумок, пакетов, коробок – в этих четырех стенах не усматривалось. Толстяк просто сидел и не шевелился, не моргал и, казалось, действительно не дышал. И все же на мертвеца он не походил хотя бы потому, что поза его была расслабленной и естественной, а руки засунуты в карманы. Не походил он и на бомжа, хоть пальто на нем не блистало ухоженностью: репьи, пятна обтертой штукатурки, разводы чего-то маслянистого. Плюс ко всему упитанность мужчины тоже никак не согласовывалась с общеизвестным обликом привокзального обитателя.

Мефодий растерялся, так как, понадеявшись на хваленое исполнительское чутье, тем не менее попал впросак и демаскировался. Толстяк же при звуке открывшейся двери медленно повернул голову и, не меняя позы, посмотрел куда-то под ноги вошедшему посетителю («Уж не слепой ли случаем?» – подумал Мефодий).

– Тебе… здесь… незачем… быть! – делая между словами длинные паузы, утробно прогудел толстяк. – Убираться… ты… отсюда… быстро! Не… твое… дело… зачем…

– Я бы хотел поговорить с хозяином коттеджа по поводу его продажи, – произнес Мефодий первое, что пришло на ум. – Если его здесь нет, как мне с ним связаться?

– Хозяина… нет! – после долгого раздумья отозвался толстяк. – Наша… территория… не твоя!

Мефодий отметил, что сидящий на лавке так ни разу и не оторвал взгляда от Мефодиевых ботинок, будто говорил с ними, а не с их владельцем.

– Ты хотел чего-то? – вдруг раздался позади Мефодия такой же гулкий, но только более связный и более разумный голос. – Мой друг слегка приболел. Говори лучше со мной.

Не желая поворачиваться к толстяку спиной, Мефодий сделал шаг вправо и встал полубоком, чтобы видеть обоих собеседников.

Вышедший, видимо, из дома второй человек по сравнению с заторможенным толстяком выглядел вполне нормальным; общим для них являлся только уныло булькающий голос. Довольно рослый, почти на полторы головы выше Мефодия, мужик внимательно изучал гостя, и ничего в нем не было бы странного, если бы не две примечательные детали: руки его, чрезмерно длинные и доходящие едва ли не до колен, были растопырены, словно он собирался заключить Мефодия в объятья; и вторая – левый глаз у мужика был искусственным, но не керамическим, а будто нарисованным поверх несуществующей глазницы.

– Я по объявлению о продаже недостроенного коттеджа, – сказал Мефодий, как бы не обращая внимания на растопыренные руки верзилы. – Видимо, ошибся адресом. Это улица Береговая?

– Пляжная, – уточнил верзила. – И ты прав – мы ничего не продаем.

– Он… лжет! – пролаял толстяк. – Он… из Охраны!

– Я знаю, – ответил верзила. – Он лжет, потому что молод и глуп. – И обратился к Мефодию: – Не обращай внимания на моего друга. Он еще не отошел от перемены среды. Ваша атмосфера – нечто необыкновенное…

Мефодий с содроганием понял, что очутился в одиночку перед двумя небожителями, которые даже не думали таиться. Из этого следовало, что отпускать Мефодия восвояси они отнюдь не намерены. Вот так вводная для первой самостоятельной задачи!..

– Дом окружен, – выпалил он в лицо верзиле, – потому советую сдаваться по-хорошему!

– Как это – «сдаваться»? – удивился тот. – В плен, что ли? А кому, если не секрет?

Получалась и впрямь полная ерунда: захват Циклопов и Бриареев смысла не представлял, хотя это было посильной задачей – в материальной оболочке те представляли собой боевые единицы сродни Исполнителям. Их способностей к левитации в материальной оболочке хватало лишь на то, чтобы прибыть на Землю и отбыть с нее; долгие полеты по сложным траекториям были выше их возможностей. Головной мозг Циклопов и Бриареев содержал в себе ровно столько полезной информации, сколько и спинной, а о выкупе за них говорить было просто смешно – такого добра у Кроноса было как звезд на небе.

– Убей… его! – ухал толстяк. – Оторви ему… башку! Или мне… это сделать?

Пора было выполнять распоряжение Мигеля, а именно: рвать когти. Задание выполнено, враг обнаружен, надо спешить за подкреплением и «тяжелой артиллерией»… Но как? Мефодий не был уверен, что сможет скрыться и от одного небожителя, а тут сразу двое, и вероятно, что поблизости ошивается еще один, а то и несколько. Стройная концепция задания – «пришел—увидел—убежал» – дала обидную осечку…

– Будешь махать своими железяками или все-таки упростишь свою аннигиляцию? – дружелюбно поинтересовался верзила. – Что с ними, что без них – итог будет один.

Вместо ответа Мефодий материализовал оба слэйера.

И тут толстяка словно подменили. Он забурлил, как всасывающая остатки воды раковина, и вскочил со скамьи, отчего дощатый пол времянки дрогнул и натужно заскрипел. Очутившись на ногах, он рванул на себе пальто и располовинил его надвое, а изо рта у него полыхнуло самое натуральное пламя. Из-под просторного пальто «толстяка» вывалилось еще две пары скрещенных до этого на не таком уж большом животе рук. Сам же толстяк, голый по пояс (одежды с шестью рукавами под его анатомию на Земле явно не нашлось), издал визгливый вопль.

Мефодий впервые узрел воочию живого Бриарея, о которых до сего момента знал лишь из разблокированных архивов памяти. Впечатления о нем и по памяти складывались крайне негативные, а тут новобранец и вовсе загрустил: хитросплетения сложной, призванной управлять тремя парами верхних конечностей, мускулатуры, заросшее разноцветной шерстью тело и все те же остекленевшие глаза, человеческую выразительность которых Бриареи так и не научились копировать. О том, чтобы вступать с Бриареем в единоборство, не могло быть и речи…

Верзила никаких изменений в своей внешности не произвел, лишь безумно выпучил свой небутафорский глаз. Циклопы по причине своей недалекости не хотели вникать в преимущества бинокулярного зрения, а потому второй глаз у них обусловливался скорее вопросами маскировки, чем жизненно важной необходимостью.

Геройствовать Мефодию претил бивший по мозгам сигнал опасности первой степени, а также отсутствие боевой практики при работе с колюще-режущим исполнительским инструментом. А потому выход из образовавшегося для Мефодия тупика был только один. Выставив левый слэйер в сторону Циклопа, а правый направив в грудь огнедышащему Бриарею, Мефодий изо всех сил оттолкнулся от пола и прыгнул назад, к тонкой дощатой стене времянки. Трюк выходил рискованный, но Мефодий отчетливо помнил, как при недавнем квартирном заточении он уже бился головой о потолочную плиту и при этом не получил даже намека на шишку. Так что попытка стоила некоторого членовредительства, да и единственно возможной альтернативой полету головой вперед был выход через дверь, но уже вперед ногами…

Толчковой энергии для того, чтобы пробить непрочную стену, хватило с избытком. Доски треснули и, переломившись, вылетели наружу. Осколки стекла из имевшегося на сломанной стене оконца немилосердно прошлись по Мефодиеву лицу. И едва только Мефодий выпал во двор, как ему вдогонку метнулся выплюнутый Бриареем фонтан огня…

Упал Мефодий на лопатки и по инерции перекатился через голову назад, после чего подскочил и, не оборачиваясь, бросился наутек. Конский топот и надсадное хрюканье за спиной указывали на то, что скорость необходимо повысить как минимум вдвое, хотя Мефодий и так шел на пределе своих возможностей.

Наверху, в широких кронах сосен, раздался треск, похожий на тот, какой издают резвящиеся в ветвях белки, вот только белка эта была размерами с бабуина. Опасаясь атаки с воздуха, Мефодий на бегу оттолкнулся ногой от соснового ствола и резко поменял траекторию движения. И весьма своевременно – за его спиной обрушилась сверху сутулая фигура еще одного шестирукого, а в то самое дерево, что послужило для Мефодия точкой опоры, врубился лбом бежавший следом Циклоп. С сосны посыпалась сухая хвоя, а сама она отозвалась звонким гудением. Повалив ствол дерева не хуже потерявшего управление грузовика, Циклоп раздосадованно рыкнул и продолжил погоню.

Мефодий повторил этот маневр еще раз, что позволило ему выиграть у противника полсекунды и не дать охватить себя полукольцом. Несмотря на габариты, Бриареи оказались на редкость проворны и бегу по земле предпочитали прыжки с дерева на дерево, чему способствовали три пары их верхних конечностей.

До спасительного забора оставалось всего ничего (Мефодий рассчитывал на то, что небожители не станут гонять его при людях – это же полнейшая деконспирация!), когда новобранец услышал за спиной свист рассекаемого воздуха. Оборачиваться было некогда, поэтому Мефодий плюхнулся животом на траву, уклоняясь от приближающегося объекта. Проехав на брюхе, Мефодий еще в движении перевернулся на спину. В полуметре от его лица пронеслась по воздуху та самая бетономешалка, за которой он скрывался пять минут назад. Весу в ней было достаточно – полтонны по грубым оценкам, – так что можно было легко представить себе физические возможности земных оболочек небожителей. И по той легкости, с которой Циклоп произвел бросок, было очевидно, что для него это не предел.

Бетономешалка шутя пробила брешь в заборе и, оглушительно громыхая, поскакала на другую сторону улицы, заперев ворота гаража соседа напротив. Обломки битого кирпича рассыпались по дороге, на которой, к счастью, сейчас никого не было. Предчувствуя новую атаку, Мефодий рефлекторно выставил перед собой оба слэйера, осознавая, что подняться он уже, вероятно, не успеет. Сверкнувшее в глаза солнце заслонила камнем упавшая сверху паукообразная тень Бриарея, заслонила как раз в тот момент, когда люциферрумовые клинки Мефодия взметнулись в зенит…

Для слэйера не существует материала, который он не мог бы разрубить. Люциферрумовый клинок протыкает сантиметровую сталь как бумагу, режет алмаз как халву, а тело человека и вовсе распластывает, словно топленое масло. Биологическая составляющая этого металла подключается к нервным окончаниями в руке владельца и при помощи них получает сигналы о том, что оружию пора материализоваться из транспортабельного положения либо наоборот – снова скрыться в рукаве одежды. Мефодий лишь с недавних пор привык к новым рабочим инструментам, но по прямому назначению использовал их впервые, потому и вышло это у него очень коряво.

Тело Бриарея хоть и было сравнимо по крепости с танковой броней, на слэйеры тем не менее нанизалось великолепно. Ко всему прочему, небожитель сам помог себе в этом, совершив предварительный разбег. Слэйеры вошли в Бриарея по рукояти, да так и застряли в нем, поскольку на Мефодия словно бетонную плиту навалили – масса небожителя была во много раз больше, чем это казалось на первый взгляд, и совершенно не соответствовала его земным габаритам.

Рот Бриарея открылся и растянулся, словно резиновый, обнажив когорты отточенных и смотрящих в разные стороны кривых клыков. Тут же изо рта полыхнуло огненное облако, опалившее Мефодию волосы и брови. Верхняя пара конечностей шестирукого обхватила голову Мефодия, нижняя уперлась в плечи, а средняя сомкнулась на шее…

Но ощутить всю прелесть небожительской хватки новобранцу не пришлось. Внезапно все конечности Бриарея взметнулись вверх – туда, где скалила зубастую и огнедышащую пасть уже мало чем напоминавшая человеческую голова. Однако головы на положенном месте не было – она катилась по земле к забору, выжигая траву брызгами чего-то буро-зеленого, по-видимому, той самой железы, что отвечала у Бриарея за его огненные плевки. Та же самая субстанция потоками лилась из обрубленной шеи, которую в поисках утраченной головы и нашаривали три пары рук Бриарея.

В детали столь чудесной метаморфозы Мефодий вдаваться не стал, а поскорее убрал слэйеры в рукава и столкнул с себя обезглавленное тело, пока то не залило и его едкой мерзостью – на одежде уже появились расползавшиеся, как Римская империя в эпоху расцвета, коричневые пятна. Затем прыжком вскочил с травы и принял боевую стойку, вновь извлекая слэйеры.

Причина спасения Мефодия была в следующем. Догадавшись, что сами по себе бетономешалки по воздуху не летают, Мигель ураганом ворвался в пробитый ею проем, с ходу оценил обстановку и принял экстренные меры. Теперь он стоял напротив оскалившихся Циклопа и второго Бриарея и манипулировал перед их носами двумя псевдо-дамасскими клинками, на которых даже был выведен якобы кованый узор-вязь – шик, какой могут позволить себе со слэйерами лишь мастера.

– Сюда!!! – рявкнул он на Мефодия. – Резче! Спина к спине!

Мефодий беспрекословно подчинился. Стрелой пролетев мимо метнувшегося было к нему Циклопа, он оперативно занял требуемую позицию.

– Я, кажется, ясно сказал: по-тихому, без мордобоя! – недовольно проговорил Мигель, переводя взгляд то на Циклопа, то на его шестирукого собрата, кружащих вокруг и постепенно сужающих круги.

– Это они начали! – попытался оправдаться Мефодий, стараясь угадать, кто из небожителей кинется на них первым.

– Проклятье, я даже на подмогу никого позвать не успел… – пробормотал Мигель. – Берегись!

Взмахнув полутораметровыми руками, Циклоп сделал выпад, но, как оказалось, лишь для отвлечения внимания. Бриарей тем временем спружинил на кривых, но неимоверно мощных ногах и воспарил на несколько метров, намереваясь сверху рухнуть на врага всей массой тела. Мигель толкнул Мефодия спиной, а сам прыгнул вперед, давая Бриарею упасть прямо между ними.

– Руби сороконожку! – скомандовал Мигель, едва небожитель коснулся ногами земли, после чего двумя неуловимыми взмахами отсек тому верхнюю пару рук.

Мефодий заработал слэйерами, как того и требовали инструкции по их эксплуатации – резко, с коротким замахом и отгягом назад при соприкосновении клинка с препятствием, чередуя удары обеими руками. Еще год назад, получая по лицу и ребрам рифлеными подошвами десантных ботинок, Мефодий и представить не мог, что весьма скоро будет вонзать стальные клинки в живую плоть и при этом даже не морщиться от летящих во все стороны обрубков…

В четыре слэйера Бриарей был расчленен прежде, чем успел приземлиться. Словно угодив под винт вертолета, он разлетелся кусками по уже начавшей слегка желтеть в ожидании осени траве. Мефодий примерился было к голове Бриарея, но она вновь досталась более быстрому и более опытному…

Оставшийся в одиночестве Циклоп отскочил назад и метнулся к забору, где были штабелированы длинные трехдюймовые трубы, предназначенные, видимо, для водопровода или отопления. Копье из трубы получилось как раз по руке Циклопу. Почти центнеровая труба со зловещим гулом рассекла воздух и, срезав по пути тоненькую сосенку, вонзилась в ствол старой сосны, расщепив его пополам с резким, как винтовочный выстрел, щелчком. Опасаясь оказаться нанизанными сразу на один вертел, Мигель и Мефодий кинулись врассыпную.

Циклоп вырвал из штабеля еще две трубы и запустил их вслед одну за другой. Первая прошла чуть выше головы Мигеля и разбила простенок у недостроенного коттеджа; вторая, предназначенная Мефодию, воткнулась возле его ноги, уйдя в почву почти на метр. Времени на четвертый бросок у Циклопа уже не оставалось – Мигель был от него почти в двух шагах, – и он, взвесив в ладони очередную трубу, перехватил ее, словно боевой посох, и ринулся в атаку.

Недостаток исполнительской практики опять подвел Мефодия, увернувшегося от одного конца трубы, но проморгавшего встречный удар другим. Плечо предательски хрустнуло, и он, изобразив в воздухе нечто наподобие сальто Дольчева, развалил стоящий возле забора поддон с кирпичами.

Мигель недовольно зыркнул на заваленного кирпичом Мефодия – тоже мне помощник! – и одним прыжком сократил дистанцию до такой, на которой Циклоп уже не мог бить наотмашь. Тот, однако, маневр Мигеля раскусил и отпрыгнул назад, но попал своими ступнями-ластами на разваленный им же самим штабель из труб. Трубы провернулись под его ногами и, зазвенев, раскатились по траве, опрокинув рослую фигуру Циклопа наземь. Не желая упускать благоприятный момент, Мигель занес оба слэйера и, стараясь не угодить под удар ноги чудовища, рубанул Циклопа по кистям рук. Те отделились от предплечий небожителя, так и не выпустив трубу.

Циклоп попытался вскочить, но Мигель ударом ноги снова отправил его на землю. Стараясь достать обидчика, Циклоп с безумным рыком замахал брызгающими слизью обрубками рук и засучил ногами, однако встать был уже не в состоянии, как и ухватить что-либо из валяющихся повсюду стройматериалов.

– Бросай отлынивать от работы и дуй сюда! – крикнул Мигель приходящему в себя от столкновения сначала с трубой, а затем с кирпичами Мефодию.

Мефодий высвободился из-под кирпичных обломков и поспешил к наставнику, который продолжал ударами каблуков удерживать Циклопа на месте. Левый плечевой сустав у Мефодия не функционировал, поскольку был выбит из суставной сумки. Рука так и висела вдоль туловища вместе с зажатым в ней слэйером. Мефодий провел анализ повреждений, но вправлять сустав было некогда, поскольку враг еще оказывал сопротивление.

– Добей его! – приказал Мигель, отвешивая очередной удар по груди Циклопа. – Видел, как я это делаю?.. Давай!

Мефодий поглядел в глаза Циклопа – точнее, в тот, который был настоящим, а не бутафорским. За тупой отрешенностью во взгляде чудовища вроде бы промелькнула почти человеческая мольба о пощаде… Или это просочились изнутри Мефодия сентиментальные отголоски землекоповского прошлого?

– Оглох?! – прикрикнул Мигель на испытывающего колебания новобранца. – Действуй!

Голова Циклопа отделилась от тела и тяжело шмякнулась на траву. Взгляд на мертвом лице не изменился, словно он погас задолго до того, как слэйер прошелся по его шее.

– Понимаю тебя, сами через это проходили, – гораздо миролюбивее произнес Мигель и обратил свои перепачканные желчью слэйеры в аккуратные бруски. Слизь при этом слетела с них, как небрежно стряхнутая с руки гусеница. Эффектное вытирание клинков об одежду убиенного врага или о траву явилось при работе со слэйерами излишеством – те имели импульсную систему самоочистки.

– Запомни раз и навсегда: они не люди, – проговорил Мигель. – Они даже не звери. Это стихийное бедствие. Лично я думаю о них как о метеоритах или астероидах: если не расшибешь их в клочья, сам расшибешься о них. И они бы наверняка не стали колебаться, свернуть тебе шею или нет. Кстати, сейчас ты еще раз убедишься в том, что они – чужаки.

Останки трех небожителей постепенно темнели, а затем почернели, как пережаренный на сковороде бифштекс. Убитый первым Бриарей превратился в неотличимую от кучи компоста массу, испускающую к тому же аналогичный аромат. Внезапно он полыхнул сначала оранжевым, затем ярко-белым, а после голубым ослепительным пламенем, окончательно уничтожившим его останки за какие-то пять-шесть секунд. Подобная участь постигла и остальных.

До Мефодия и Мигеля докатилась волна нестерпимого жара. Одежда на них нагрелась, угрожая вот-вот начать тлеть.

– Стихийное бедствие и ничего более, – повторил Мигель, возвращая на нос свои пижонские черные очки. – Сгустки живого напалма…

Останки небожителей погасли так же стремительно, как и воспламенились. После их зрелищной пиротехнической деструкции не осталось ни одного вещественного доказательства пребывания здесь этой агрессивной троицы, лишь обожженная трава да разрушения во дворе строящегося коттеджа.

Мигель помог Мефодию вправить на место сустав, и, пока на звуки побоища не сбежались любопытствующие граждане, оба поспешили ретироваться обратно к «Рэнглеру».

Мигель уселся в машину и сразу же связался с «конторой», дабы доложить об имевшем место инциденте. Судя по тому, как во время доклада речь Мигеля из обычной раскованно-беспардонной перешла в почтительно-лаконичную, на другом конце линии явно находился не Гавриил, а кто-то посерьезнее.

– Радуйся, стажер, – угрюмо пробурчал Мигель, пряча мобильник. – Отличились мы с тобой. Джейкоб с нас за такую разведку шкуру пообещал спустить, мясо срезать и кости обглодать…

– Это был Джейкоб? – удивленно поднял брови Мефодий. – Ты говорил с самим Джейкобом? Он же вроде отбыл – совещание какое-то у него на Мальдивских островах или типа того…

– Как же – отбыл! Отбудет он, пока по округе Титаны косяками носятся… Думаешь, стал бы я перед Гавриком так расстилаться? Джейкоб взял руководство по отлову Палланта в свои руки и сегодня этими самыми руками нас с тобой и кастрирует. Да тебе-то что? С тебя пока спрос маленький, а вот мне за то, что не углядел…

Мигель поперхнулся на полуслове и жадно вдохнул воздух, будто всплыл на поверхность после долгого пребывания под водой. Идентичная реакция придавила к спинке сиденья и Мефодия. Правда, у обоих тут же на полную мощность заработали фильтры подавления эмоций, которые вернули Исполнителей в прежнее состояние, однако груз граничащего с паникой страха висел у каждого подвешенным на шею камнем.

Над открытым верхом «Рэнглера» пронеслась и на миг заслонила солнце чья-то тень, в несколько раз превышающая тень самой крупной местной птицы – сезонно мигрирующего дикого гуся. Явление это могло показаться Мефодию световой галлюцинацией, если бы не турбулентный поток воздуха, что ударил вслед тени и обдал джип облаками поднятой с дороги пыли. Да и нахлынувшее на них с Мигелем ощущение крайней опасности тоже не являлось галлюцинацией.

– Что это было? – спросил Мефодий непроизвольно, ибо ответ напрашивался сам собой.

– Думаю, тот, кого мы обыскались, – отозвался Мигель, приспустив очки на кончик носа и напряженно вглядываясь туда, куда предположительно улетучилось это вполне реальное видение.

Внезапно у ворот только что покинутой Исполнителями дачи нарисовалась гигантская плечистая фигура. Одета она была явно не по погоде – в длиннополую кожаную куртку и вязаную черную шапочку. Еще секунду назад на том месте никого не было – Мефодий готов был дать руку… хотя нет, не руку, а палец на отсечение!

Мефодий сфокусировал зрение, применив десятикратное увеличение.

– Это он! – уверенно произнес Мефодий, после того как отчетливо рассмотрел гиганта. – Человек из парка! Тот самый, что шел тогда за тобой.

– Титаны плохо видят, но прекрасно ориентируются по звуку и запаху, – перешел на шепот Мигель. – Тогда, в парке, он наверняка почуял мое присутствие, потому и рылся в земле. А сейчас… видимо, пронесся с такой скоростью, что ничего не унюхал. Но это ненадолго… Короче, держи телефон и объявляй общую тревогу, а я попробую по-тихому отъехать подальше – не нам, ничтожным, тягаться с Титаном…

На звук заведенного мотора Паллант не отреагировал – очевидно, подобным его внимание на Земле было уже не привлечь. Он безмолвно маячил возле калитки, принюхиваясь к царившему там запаху жженой травы и самокремированных останков его подчиненных. Но стоило Мефодию набрать телефонный номер и, представившись незнакомому голосу (по всей видимости, как раз и принадлежащему Главе Совета смотрителей Джейкобу), сообщить кодовый термин обнаружения «гостя», как Паллант резко повернул голову в их направлении. Настороженно замерев, Титан довольно-таки смешно зашевелил ушами, подобно радарным «тарелкам» настраивая их на источник подозрительного звука.

Мигель развернул джип и впопыхах зацепил бампером мусорный контейнер. Мефодий обернулся через плечо: Титан перестал шевелить ушами и начал обнюхивать землю возле пробитой бетономешалкой бреши в заборе.

– А кто быстрее в атмосфере: смотритель или Титан? – с плохо скрываемым волнением полюбопытствовал Мефодий.

– Вообще-то чемпионатов у нас еще не проводилось, – ответил Мигель и ударил по газам. – Но могу точно сказать, что и те и другие во много раз быстрее нашего драндулета – тут и к гадалке Пелагее ходить не надо…

Сомнения в дальнейших действиях Титана иссякли у Мефодия с такой же скоростью, с которой этот, с виду громоздкий как шкаф, амбал оторвался от земли, поднялся на десяток метров и, приняв в воздухе наиболее обтекаемое горизонтальное положение, ринулся вслед «Рэнглеру». Мигель бросил взгляд в зеркало заднего вида и, словно не поверив в то, что там увидел, едва не свернул себе шейные позвонки, оглянувшись назад.

– А вот это уже не смешно! – прокричал он и утопил педаль акселератора в пол. Рывок разгоняющегося джипа вжал Мефодия в спинку кресла. – Парень и впрямь не на шутку обиделся!

Титан за считаные секунды набрал ускорение и шел теперь со скоростью барражирующего армейского вертолета. «Рэнглер» же хоть и несся по ровной дороге к выезду из поселка и выдавал свой скоростной максимум, тем не менее постепенно ему проигрывал. И чем дальше, тем больше сокращался разрыв между ними…

Мелькнули последние окраинные коттеджи, и поселок остался далеко за кормой. Теперь дорога вела Исполнителей и их преследователя вдоль побережья водохранилища, которое из-за того, что противоположного берега не было видно, можно было принять за маленькое море. Местность на берегу оказалась пересеченной, почти идеальные роговские горизонтали сменили неодинаковые по протяженности и крутизне подъемы и спуски, в совокупности смахивающие на линию кардиограммы у страдающего аритмией.

Мефодий больше не смотрел на дорогу, а, развернувшись в кресле, не спускал глаз с приближающегося Палланта. Уже и без увеличения был отчетливо виден присущий полуслепым Титанам немигающий взор из-под дурацкой для летней жары вязаной шапочки. Но, несмотря на полное безразличие, взор тот не предвещал Исполнителям ничего хорошего.

– Эх, «стингера» бы сейчас! – с досадой прокричал Мефодий. – Сбил бы его влет, да и все дела!..

– Помечтай – влет! – хмыкнул Мигель. – Этого разве что ядерным ударом завалишь!

– А слэйер? – спросил Мефодий.

– Слэйер его возьмет! – авторитетно заверил Мигель. – Но ты эту падлу сначала приземли, оглуши да свяжи предварительно… Не родился еще такой Исполнитель! С Паллантом только Гаврику на кулачках биться, да и то… Не было еще случая, чтобы Титан пал на Земле от чьей-либо руки или вообще здесь окочурился. Их за вселенскую историю всего трое погибло, а ты – «стингер»… Вот проклятье!!! Вот, мать его!.. Вот!.. – Мигель закончил ругань на чистейшем бирманском: – Обвались мне на ногу Шведагон-пагода!

Мефодий отвлекся от преследователя и посмотрел на дорогу. Прямо по курсу, на несколько километров вперед, простирался довольно крутой подъем, штурм которого обещал убить скорость в лучшем случае наполовину, а ближе к вершине и того больше.

– Рули в лес! – гаркнул Мефодий и вновь обернулся к Титану – тот начинал производить какую-то непонятную жестикуляцию.

– Ты читаешь мои мысли! – рявкнул Мигель и на ближайшем повороте ударил по тормозам, выворачивая рулевое колесо влево. Джип с заносом вошел в поворот, едва вписавшись в отходящую от трассы полузаросшую колею, которой, по всей видимости, давно никто не пользовался.

По воздуху прокатилась раскатистая дрожь, казалось, что воздух, словно река под дождем, подернулся мелкой рябью. Позади «Рэнглера» земля вдруг встала на дыбы, разбросав во все стороны пласты разорванного в клочья асфальта. Очевидно, не ожидая, что преследуемые поменяют курс, Титан нанес по трассе гравиудар, стараясь при этом бить на опережение.

Сверху на Исполнителей посыпался щебень и грунт, а один тяжелый, размером со сковороду, обломок асфальтового покрытия грохнулся прямо в кузов. Мефодий непроизвольно вжал голову в плечи, а Мигель отозвался каскадом нецензурных выражений, лингвистические корни которых определить было весьма затруднительно.

По стеклу хлестали ветки деревьев. Их раскидистые кроны закрывали небосклон практически целиком, поэтому летевший выше деревьев Паллант был скрыт за непроглядной буро-зеленой пеленой. Несомненно, ему был слышен звук движущегося внизу автомобиля, но определить его местонахождение с необходимой для нового удара точностью он не мог. Однако проформы ради Паллант нанес-таки наугад пару гравиударов – авось повезет. Каждый из ударов разнес в щепки по несколько берез по бокам от «Рэнглера», который теперь лихо подпрыгивал, падал в наполненные протухшей водой вымоины и снова подпрыгивал на полной скорости.

– Ты в курсе, куда ведет эта дорога? – спросил Мефодий, надеясь, что водитель знает, по каким звездам он сейчас ориентируется.

– А я рассчитывал, что ты как местный уроженец подскажешь! – съязвил Мигель. – Впрочем, какая разница – лишь бы птичка на голову поменьше гадила!

Дорога вырвалась из леса на параллельное шоссе. Теперь колеса «Рэнглера» попирали ровный, уложенный совсем недавно асфальт. Локация неба показала, что Титан ошибся в расчете их курса и вышел к этой дороге намного севернее, а потому находился от Исполнителей чуть ли не в три раза дальше, чем в начале гонки. Стараясь не упустить шанс, Мигель рванул по шоссе на юг с максимальной скоростью, какую позволял «рэнглеровский» движок.

Как назло, съездов с главной дороги больше не попадалось: по правую руку вздымались отвесные косогоры, по левую косогоры круто уходили вниз, превращаясь в берег извилистой и быстрой речушки.

– Вот черт! – встрепенулся Мефодий. – Я знаю эту дорогу! Нас по ней в университете на сельхозработы возили!

– Как-то ты нехорошо это сказал, – заметил Мигель, не отрывая взгляда от дороги – они шли по встречной полосе, и, хоть машин практически не было, опасность столкновения все равно имелась. – Быстрей говори, чего еще ждать, пока не увязли по самые яйца!

– Туннель дальше, вот чего!

– Туннель? Хм… Даже не знаю, плохо это для нас или очень плохо… Ладно, туннель так туннель, деваться-то все равно некуда.

На бешеной скорости «Рэнглер» пролетел мимо спрятанной за кустами патрульной милицейской «Волги». Не сговариваясь, Мигель и Мефодий разом помянули матерей обоих сидевших в «Волге» милиционеров, но притормаживать было поздно – «Волга» уже стартовала вслед, врубив и сирену, и «цветомузыку».

Милиционеры, разумеется, играть в салочки не были намерены. Посредством громкой связи они велели прижаться к обочине и остановиться, чего Мигель по вполне понятной ему и Мефодию, но не милиции причине выполнять не собирался. «Волга» плотно села «Рэнглеру» на хвост, патрульные продолжали безуспешно взывать в мегафон, хотя знали, что их расслышали и с первого раза.

Титан подключился к погоне за пару километров до въезда в туннель, который, как и предсказывал Мефодий, вскоре появился из-за горизонта. Теперь он летел низко – на этот раз Титан не собирался упускать обидчиков из поля зрения.

– Вот попали! – воскликнул Мигель. – Ну, парень, веселое у тебя начало службы вышло! Мне о таком только мечтать приходилось, а ты не успел слэйеры пришнуровать, как уже в деле. Да в каком, черт меня дери, деле!..

Мефодий не стал напоминать, что начало его карьеры может плавно перейти в ее окончание. В отличие от Мигеля ему все происходящее ничего, кроме желания поскорее добраться до финала – желательно хорошего, – не доставляло.

Между тем, судя по движениям рук Титана, тот начал готовить новый гравиудар. Предупрежденный об этом Мигель стал бросать «Рэнглер» от обочины к обочине, норовя опрокинуть джип под откос. Для патрульных подобное поведение убегавших стало окончательным доказательством их опьянения, парящего же позади «Волги» широкоплечего мужика в вязаной шапочке им попросту было не видно.

Вновь воздух содрогнулся от вибрации, и Мефодий с ужасом увидел, как по направлению к ним от Палланта движется нечто размытое и дрожащее, похожее на исходящее от земли в сильную жару марево.

Залп Титана угодил между машинами. Пройдя вскользь, гравиудар сорвал с «Волги» проблесковые маячки и швырнул их ей на капот. Сирена вякнула последний раз и заткнулась, словно без цветомузыкальной поддержки солировать ей было как-то неприлично.

Тут же перед «Волгой» взметнулся столб земли, и на дороге образовалась метровой глубины воронка. «Рэнглер» подбросило в воздух, Мефодия и Мигеля едва не повыбрасывало из кресел. «Волге» же взрывом задрало нос вверх, что и помогло ей по инерции перепрыгнуть через воронку. Затем «Волгу» рвануло в сторону и занесло, поставив почти поперек дороги, но сидевший за рулем сержант сумел вернуть машину на прежний курс.

Ход логики потрясенных милиционеров можно было понять – уходящие от них на «Рэнглере» мерзавцы бросили гранату, но, хвала милицейскому богу, промахнулись. А это давало патрульным полное право стрелять не только по колесам, но и на поражение.

В боковом окошке «Волги» зловеще блеснуло дуло куцего милицейского «калаша».

«Рэнглер» успел ворваться в тоннель до того, как милиционеры открыли по нему огонь: стрелок замешкался – переход от яркого солнца в тоннельный полумрак на мгновение ослепил его. Но едва он вновь сумел различить впереди юркий внедорожник, как внимание его отвлек раздавшийся откуда-то сзади громкий стальной лязг.

Сосредоточенный на подготовке очередной атаки, Титан плохо вписался в распахнутое жерло тоннеля и зацепил головой навесной каркас, на котором крепились дорожные знаки. Подвеска согнулась пополам, словно от удара верхушкой трейлера, после чего сорвалась на асфальт и загромыхала по нему, наглухо перегородив въезд в тоннель.

Державший автомат милиционер поначалу не понял, что за тень под потолком преследует их машину, но когда узнал в летящей фигуре обыкновенного человека, то просто не поверил своим глазам. Если это был сорвавшийся с подвески ремонтник, то почему он не упал, а летит вперед прямо и элегантно, как стрела Робин Гуда? Это непонятное, с точки зрения физики, явление отвлекло патрульного настолько, что он напрочь забыл о своих прямых обязанностях.

Впрочем, к ним он сегодня так и не вернулся. Для следующего гравиудара Палланта стены тоннеля сыграли роль отражателя, сконцентрировав ударную волну в единый всесокрушающий поток. «Волгу» перевернуло так, что багажник ее подбросило под тоннельные своды, а сама она, пробороздив по асфальту передним бампером, улеглась на крышу салона. Сплющив кабину, «Волга» заскользила вверх тормашками, высекая снопы искр при каждом касании бамперами железобетонных стен.

Получилось, что милицейская машина приняла на себя всю мощь гравиудара. Однако докатившиеся до «Рэнглера» отголоски рванули джип в сторону и стукнули Исполнителей по затылкам так ощутимо, что Мигель погнул лбом рулевое колесо, а Мефодий высадил перед собой лобовое стекло. Но едва Мигель сумел выровнять руль, как подскочившая сзади перевернутая «Волга» нанесла «Рэнглеру» сокрушительный удар, приложившись крылом к кузову исполнительского внедорожника. На этот раз «Рэнглер» развернуло сильнее и притерло задним бампером к стене, после чего намертво вклинило между тоннельной стеной и прижавшей его со стороны капота «Волгой»…

Титан сбросил скорость, принял в воздухе нормальное для пешехода положение и плавно зашел на посадку, коснувшись ногами дороги в полусотне метрах от угодившего в капкан «Рэнглера».

Мигель молча выпрыгнул из автомобиля и обнажил слэйеры. За ним последовал Мефодий.

– Как зеленому салаге я должен был бы приказать тебе бежать, – с печальной иронией проговорил Мигель, – но это продлит тебе жизнь ровно на десять секунд. Потому давай-ка лучше получим по морде, а не по заднице, как считаешь?

Мефодий промолчал, тем самым выразив Мигелю свою полную поддержку. Грустно было вот так, не сделав и шагу по служебной лестнице, дать разнести себя на куски какому-то ублюдку. Но даже в такой заведомо проигрышный момент мозг работал ровно и бесстрастно, просчитывая стратегические ходы на ближайшие секунды.

Последние секунды…

Титан размеренной поступью приближался. За мертвой маской безразличия Мефодий чуял идущее от Палланта брезгливое презрение, похожее на то, какое испытывает человек к мухе, попавшей в суп и испортившей ему обед. И участь плавающей в супе мухи, и участь вклинившихся в планы Титана Исполнителей была абсолютно аналогичной.

Держа слэйеры перед собой, Мигель постепенно начал забирать влево; Мефодий кошачьей походкой принялся удаляться от него в противоположную сторону – совместная атака с флангов была сейчас оптимальной тактикой.

– Пятьсот лет машу этими железяками, но такого урода еще не встречал, – возбужденно сверкая глазами, говорил Мигель, описывая слэйерами в воздухе симметричные фигуры. – Даже клинки марать неохота… Эй, ничтожество, а на кулаках побиться не желаешь?

Титан не наносил гравиудара по той же причине, что заставляет подростка с познавательным садизмом наблюдать, как далеко уползет все та же муха с оборванными крыльями и воткнутой в брюшко соломинкой. Его мутные, с размытыми по краям радужными оболочками глаза смотрели между Мигелем и Мефодием, а лениво расслабленные конечности словно провоцировали Исполнителей на атаку.

Мигель бросил Мефодию мимолетный взгляд – это означало «пора!». Сценарий атаки «двое слабых против одного сильного» был прост, и мастер, как более опытный, взял на себя самую ответственную его часть. Новобранцу же досталось то, что в его возбужденном состоянии на данный момент могло получиться лучше всего, – отвлекающий маневр.

Мефодий сделал три коротких шага вперед и, крутанув слэйерами «восьмерки», совершил ложный выпад, в то время как Мигель выждал, пока Паллант отвлечется, после чего атаковал уже по-настоящему. Точнее, попытался атаковать…

Все, что сделал Титан, это щелкнул пальцами в сторону прыгнувшего на него Мигеля, а затем, не дав Мефодию опомниться, брезгливо тряхнул кистью и в его направлении. Сам Паллант при этом остался стоять на месте, как вкопанный телеграфный столб.

Мефодий впервые в жизни (и в последний раз, как ему тогда показалось) испытал на своей шкуре гравиудар. Вообще-то это не был полноценный гравиудар, поэтому никого из Исполнителей на части не разорвало (Паллант, надо думать, еще не натешился), но продемонстрированное превосходство Титана над Исполнителем было достаточно убедительным.

Ощущение было таким, будто Мефодий падал спиной вниз по крайней мере с третьего этажа, но только проделывал это не в вертикальной, а в горизонтальной плоскости. Роль земли в данном случае взяла на себя железобетонная стена тоннеля, удар о которую сотряс Мефодия с такой силой, что кости его едва не выскочили из тела, а внутренности чуть не перемешались в утробе в солянку. Мигеля же и вовсе закружило и понесло по тоннелю, как обрывок бумаги в аэродинамической трубе, его бросало под своды и швыряло оземь, раздирая в клочья одежду. Остановился Мигель лишь возле перевернутой «Волги», да и то предварительно врезавшись лицом в решетку ее радиатора.

Воздействие гравиудара продолжалось чуть дольше, чем продлился полет Мефодия до стены, а потому еще какое-то время новобранец провисел, припечатанный лопатками к твердому бетону. После этого, милостиво отпущенный Титаном, он съехал по стене вниз и неуклюже плюхнулся на ягодицы – отбитые ноги были не в силах удержать даже вес собственного тела, не говоря уже о том, чтобы куда-то это тело нести. Мигель тоже не пытался возобновить атаку, поскольку пластом валялся в луже воды, текущей из пробитого его головой радиатора милицейской машины.

Смех Титана, не человеческий, живой и выразительный, а неестественно-холодный, механический, отразился от стен тоннеля и полетел к выходу.

– Отбросы! – загрохотал небожитель гортанно-булькающим басом почти на пределе инфразвука. – Материальные отбросы! Когда же вы поймете, что рано или поздно мы все равно очистим от вас эту блаженную идиллию с ее чудесной атмосферой, которой вы не имеете права пользоваться! А ваше место там, где и должны пребывать отбросы, – на свалке! Что ж, хоть две соринки, но я сегодня туда отправлю!..

По характерным движениям рук Палланта Мефодий догадался, что на этот раз его гравиудар щадящим не будет…

Однако не успел Титан завершить свои приготовления, как тоннель прорезал такой душераздирающий инфразвук, что голова Мефодия завибрировала, будто угодив внутрь церковного колокола. Руки Титана замерли на каком-то промежуточном жесте, а сам он стал похож на получившего подзатыльник подростка и попятился назад.

Воздух вновь задрожал мелкой зыбью, но причиной этому был уже не Паллант. Мефодий с трудом повернул негнущуюся шею туда, куда теперь было направлено внимание небожителя, – выход из тоннеля, противоположный тому, через который они сюда попали.

Два гравиудара подряд – не столь мощные, как у Палланта, но шедшие один за другим – отшвырнули Титана назад, а третий, нацеленный более точно, сбил его с ног и поволок к перегороженному рухнувшей подвеской входу.

Три стремительные тени возникли под сводами тоннеля, промелькнули над полем прошедшего сражения (точнее, избиения младенцев) и подобно звену истребителей кинулись вдогонку кувыркавшемуся по асфальту Палланту. Последнее, что успел заметить Мефодий прежде, чем Титан исчез за поворотом, было то, что он развернулся и улепетывает, отрываясь от земли с максимальным ускорением…

Внешность легендарного Джейкоба говорила сама за себя. Один из последних сотворенных Хозяином людей, практически вариант-пять, очевидно, и создавался с таким расчетом, чтобы одним только своим обликом внушать уважение. Его могучая фигура чем-то смахивала на фигуру ветерана-олимпийца, бывшего чемпиона по борьбе или тяжелой атлетике. Мефодия, как художника, прежде всего заинтересовал властный взгляд пронзительно-голубых глаз Джейкоба, его гордый профиль и манера держать себя авторитетно и в то же время открыто, что вызывало к Главе Совета смотрителей особое доверие. Гавриил же со своей лысиной и мешковатым костюмом смотрелся перед Джейкобом этаким простачком.

Смотрители общались между собой без помощи слов, телепатически, но Мефодий приблизительно догадывался, о чем говорят сейчас направленные друг на друга выразительные взгляды Гавриила и Джейкоба: Титан, естественно, ушел, но сам факт того, что он дал деру и никто при этом не пострадал, уже можно считать победой. Однако на лицах у присутствующих смотрителей радости тем не менее не было…

Третий смотритель, которого величали Свенельдом, занимался тем, что корректировал память вытащенным из «Волги» и чудом не свернувшим себе шеи патрульным. Теперь оба милиционера, придя в себя, будут готовы побожиться, что тот тягач, что опрокинул подвеску со знаками при въезде в тоннель и перевернул их «Волгу», имел владикавказские номера и не мог уйти далеко.

Мигель и Мефодий скромно стояли возле своего помятого «Рэнглера» и терпеливо дожидались дальнейших распоряжений. Тело Мефодия от соприкосновения с тоннельной стеной двигалось как на шарнирах. На стене, на высоте приблизительно трех метров от пола, так и остался в бетоне горельеф Мефодиевой спины.

Мигель выглядел еще хуже. Весь ободранный и оборванный, словно Джеймс Бонд в финале одного из своих фильмов, он красовался вдавленными на лбу и щеках продольно-поперечными полосами, которые оставила ему на память радиаторная решетка милицейской «Волги». У подошедшего после скоротечного немого брифинга Джейкоба сия геометрически правильная, но совершенно не украшавшая Мигеля отметина вызвала легкую улыбку, тут же сошедшую с его лица.

– А-а-а, помню тебя, мальчик, парализующий взглядом всех, кого не лень! – признал Джейкоб своего давнего деблокированного. – Значит, это ты отвечал за проведение разведрейда?

Стараясь сохранять достоинство, Мигель утвердительно кивнул.

– Интересно же ты интерпретировал приказ «обнаружить и доложить»! Дачный поселок сейчас слагает небылицы о нечистой силе, что устроила шабаш на даче одного, к слову сказать, довольно высокопоставленного землекопа, и о летающих бетономешалках; дорожная служба чешет головы над дырками в асфальте, а перед тоннелем… – Джейкоб указал в тот конец, где поперек дороги лежала сбитая подвеска со знаками, – … толпа автомобилистов уже открыла митинг!

Из чувства справедливости Мефодий хотел взять вину на себя (тем более что в действительности так оно и было), но Джейкоб перехватил его благородный позыв, и в мозгу новобранца ярко вспыхнуло: «МОЛЧАТЬ!». Рот Мефодия как открылся, так, ничего не произнеся, и закрылся.

– Смотритель Гавриил! – рыкнул Джейкоб на стоящего за его спиной Мефодиева деблокировщика. Тот вошел в поле зрения босса и показал, что внимает каждому его слову. – Забирайте этих двоих в «контору», произведем разбор полетов, глянем в их «черные ящики»… Смотритель Свенельд?

– Я закончил! – поднимаясь с колен, отозвался Свенельд – седобородый, но одетый очень даже современно и со вкусом старец.

– Проваливаем отсюда! Смотрители Тенгиз и Иошида не смогут вечно изображать ремонтные работы, а мне не хотелось бы опять злоупотреблять чужим вниманием и шарахать усмирительными сигналами направо и налево – мы и так благодаря этим двум «чудотворцам» сегодня засветились больше, чем следует…

Через минуту в тоннеле остались только очнувшиеся милиционеры, проклинающие чертов тягач, что разбил их новенькую «Волгу». Джейкоб, Свенельд, а также помогавшие им в блокировании дороги смотрители Тенгиз и Иошида покинули тоннель своим ходом. Мигель и Мефодий прошмыгнули мимо столпившихся возле выхода автомобилистов на «Рэнглере» вместе с расположившимся на заднем сиденье Гавриилом.

По пути домой Гавриил не произнес ни слова, но выражение его лица предвещало, что он еще спляшет на их, Мигеля и Мефодия, косточках.

Штаб-квартира – она же «контора» «Heavens Gate» – занимала один из старинных кирпичных особняков на окраине Староболотинска, построенных еще в девятнадцатом веке кем-то из местных купцов. Внешний облик «конторы» ничем не выделялся на фоне окружающих ее административных многоэтажек, и вдобавок ко всему ее надежно маскировали густые кленовые насаждения. Мефодий сам множество раз проходил мимо этого места, но за все годы проживания в городе не удостоил неприметную постройку даже мимолетного внимания. Так что о нахождении за высоким забором «Небесных Врат» говорила лишь бронзовая табличка, в точности повторяющая визитную карточку Мигеля, разве что телефоны на ней были указаны обыкновенные, городские, а не пятнадцатизначные «служебные».

«Контора» и впрямь занималась оказанием всевозможных юридических услуг, но трудились в ней не рядовые землекопы, а юристы-агенты под руководством такого же, как и они, агента-зицпредседателя. А сколько таких «контор» и «конторок» было разбросано по просторам необъятной России и остального мира, Мефодий не знал, а спрашивать об этом у ведущего их на заклание Гавриила момент был неподходящий…

Джейкоб всей массой своего могучего тела развалился в гаврииловском кресле, сам же Гавриил и его заместитель Свенельд предпочли довольствоваться скромными исполнительскими стульями. На стульях восседали и двое незнакомых Мефодию смотрителей – Тенгиз, прибывший на подмогу из южного сектора, а также телохранитель и ближайший советник Джейкоба Иошида.

Разумеется, Исполнителям сесть никто не предложил – если тебя вызывают на ковер, то предлагать это вовсе не обязательно. Мигель стоял чуть впереди, Мефодий на полшага сзади, как того и требовала сегодняшняя ситуация: основные шишки будет ловить мастер, а уж что в него не попадет, то достанется новобранцу. Впрочем, Мигель не больно-то и переживал – сказывался почти пятивековой стаж, за который этот прокол, как сам он признавал, являлся для него далеко не первым и даже не десятым. Однако Мефодий, несмотря на хладнокровие своего опекуна, чувствовал себя немного не в своей тарелке.

– Докладывайте! – сухо распорядился Джейкоб, и пять пар глаз устремились на Мигеля.

– Докладываю, – с готовностью отозвался тот и как ни в чем не бывало бодро затараторил: – Я, Просвещенный Исполнитель категории мастер, Мигель, и прикрепленный ко мне на стажировку новобранец Мефодий получили приказ от смотрителя Гавриила выявить место дислоцирования интервентов в количестве: Титан – одна особь, «пехота» – предположительно три-четыре особи. Место предполагаемого вторжения – населенный пункт Рогово.

В процессе сбора информации на подкуп осведомителя мной было израсходовано пятьдесят долларов…

– Двадцать! – поправил его Джейкоб.

– Виноват: двадцать долларов, – Мигель даже бровью не повел, – а также пачка купленных за мой счет сигарет; финансовый отчет о затратах будет сдан мной в бухгалтерию. Как старший разведгруппы, я принял решение проверить полученные нами данные. Однако в ходе проверки мы неожиданно столкнулись с превосходящими силами противника, в частности: Циклоп – одна особо опасная особь, Бриарей – две особи среднего уровня опасности. Мы были вынуждены ввязаться в бой. Примененная нами оперативная стратегия позволила решить исход сражения в нашу пользу, после чего – прошу это отметить! – мной был произведен плановый доклад. Но при следовании на базу наша группа подверглась атаке с воздуха и в связи с неравенством сил вынуждена была спасаться бегством, о чем тоже было загодя доложено новобранцем Мефодием. И лишь своевременное вмешательство Главы Совета смотрителей и представителя…

– Хватит! Это можете опустить, – прервал его Джейкоб. – Как вы представляете себе все произошедшее, смотритель Гавриил?

Гавриил, будто пружина, подпрыгнул со стула.

– Денежное поощрение герою?

Гавриил замешкался, сомневаясь, как следует адекватно реагировать на подобное: либо улыбнуться, но лицо Джейкоба оставалось бесстрастно-каменным, либо и впрямь лезть в сейф за денежным поощрением.

– Отставить, садитесь… – прекратил его сомнения Джейкоб и вновь вернулся к героям роговской баталии: – А теперь послушайте, что вы натворили на самом деле.

Мигель оскорбленно нахмурился, потупился и почесал синяк в виде эмблемы Горьковского автозавода, все еще не сошедший с его левой щеки.

– Проявив безалаберность, вы отправили новобранца в одиночку на проведение осмотра, а сами в это время наблюдали за загоравшими на пляже дачницами!

– Я выискивал затесавшегося среди них «пехотинца» противника! – возразил Мигель. Он сразу понял, что изобрел весьма дурацкое оправдание, но было поздно.

– Ну и много там было шестируких красоток с горящими глазами? – ехидно полюбопытствовал Джейкоб. Все сидевшие в кабинете улыбнулись. – Или тех, чьи руки свисали ниже колен?

– Ни одной! – Мигелю было хоть кол на голове теши, хоть радиаторные решетки об нее гни: он следовал древнему как Вселенная принципу – уж коли взялся блефовать, то блефуй до конца. – Отсюда я и сделал вывод, что противника среди загорающих нет, после чего выдвинулся на помощь новобранцу, который как раз вошел в контакт…

– Да, в деле уничтожения вражеской «пехоты» равных вам, конечно, мало, – признал суровый Глава Совета. – По данному пункту претензий я к вам не имею. Как, кстати, проявил себя новобранец?

– Новобранец проявил себя исключительно с наилучшей стороны! – Ухватившись за тоненькую ниточку начальственного благодушия, Мигель попытался сплести из нее хорошую крепкую веревку. – Находчив, проворен, на приказы вышестоящих реагирует правильно. Есть, конечно, парочка замечаний, например, слабая агрессивность при работе с оружием, но это скорее от недостатка опыта, а не личностных качеств. Смотритель Гавриил, безусловно, заслуживает благодарности за проведенное деблокирование…

– Ну, это не вам решать, однако сие похвально, – подспустил Джейкоб вытягиваемую Мигелем «веревку», но, как выяснилось, лишь для того, чтобы на ней же его и подвесить. – А вот за то, что было дальше, мастер Мигель, я вас похвалить уже не могу. Да, и даже ради нашего пятисотлетнего знакомства, как вы сейчас подумали!.. Вы позволили Титану учуять вас, тем самым сорвав наблюдение и грамотную его изоляцию! Вы учинили бой в населенном районе и едва не угробили двух ни в чем не повинных землекопов! У нас впервые был реальный шанс выгнать Титана в атмосферу и форсированной атакой уничтожить его – это мероприятие здорово припугнуло бы как Кроноса, так и Юпитера. Вы сорвали долго планируемую операцию и понесете суровое наказание. Три месяца в землекопах! Приказ ясен?

– Аминь… – уныло проговорил Мигель, все же ожидавший от своего деблокировщика некоторого снисхождения.

– Хотел сначала дать полгода, но вам повезло, – добавил Джейкоб. – Обошлось без жертв, и хоть операция и провалена, тем не менее сектор очищен. Однако очищен благодаря не грамотным действиям, а чистой случайности – впредь такое недопустимо! Смотритель Гавриил, каково в вашем секторе самое грязное и неблагодарное занятие для землекопов? Найдите и определите туда этого головотяпа на весь срок.

– Самое неблагодарное, пожалуй, на скотоводческих фермах, – проинформировал Главу Совета Гавриил. – Денег скотникам не платят, последнюю технику на уборку позабирали, потому весь компост гуртуют вилами. Одним словом, ужас по их понятиям.

– Да полноте! – отмахнулся отнюдь не воодушевленный такой суровостью Джейкоб. – Он же из кастильских крестьян, я помню. Да для него на ферме компост метать – как домой на побывку съездить… Не пойдет. А такое, чтобы хуже некуда?

– Есть, – сообщил Гавриил после некоторого раздумья. – Но не слишком ли круто будет для парня?

– Просветите!

– Сантехник в ЖЭК Заельницкого микрорайона, – сказал Гавриил, едва не передернувшись. – Жилфонд там допотопный, все прогнило, все летит. Что ни день, то аврал. Денег, опять же, не платят, финансирования никакого. Люди оттуда бегут толпами. Так что сантехник там – самая востребованная профессия…

– Все, что угодно, только не это! – взмолился Мигель и ненавязчиво поинтересовался: – А массажистом в женскую баню нельзя? Я знаю, где есть вакансия. Жара, сырость, потные женщины… Смею заметить: просто адское место! Согласен даже на увеличение срока, лишь бы в полной мере искупить свою вину…

– Достаточно и сантехника, – остался непреклонным Джейкоб. – Смотритель Гавриил, займитесь Исполнителем немедленно!

– Аминь! – произнес тот и встал, но прежде, чем выйти из-за стола, поинтересовался: – Разрешите вопрос, смотритель Джейкоб?.. А что с новобранцем?

– А что с ним делать? – пожал плечами Джейкоб. – Его привлекать за халатность пока рано – мал, и взятки с него гладки. Перепоручите кому-нибудь достойному; мало их у вас, что ли? Хотя погодите-ка: он ведь без малого месяц как на службе, так?.. Вот и замечательно!

Мефодий недоуменно уставился на Джейкоба – чего, мол, в этом может быть замечательного?

– Я бы попросил вас, смотритель Гавриил… – начал было Джейкоб, но тут же поправился: – Или нет – я даже приказываю вам взять его с собой на Мальдивы.

– А не рановато парня на такие серьезные мероприятия брать? – усомнился Гавриил. – Я, конечно, не спорю – задатки у него очень хорошие, все-таки против Циклопа выстоял, однако…

– Ничего, пускай на мир поглядит да в нашей среде обвыкнется. Да и есть у меня одна задумка… Я вам по ходу дела расскажу, зачем он там понадобится. Кто едет от вашего сектора в группу прикрытия?

– Я выбрал одного из самых опытных мастеров – Исполнителя Роберто.

– Вот и хорошо. Временно прикрепите Мефодия к нему, раз уж его непосредственный опекун напросился на «отпуск». А его, – Джейкоб указал на обиженно разглядывающего носки своих ботинок Мигеля, – немедленно на участок, и определить самый широкий фронт работ! Чтоб уже к вечеру полколлектора вычистил! Сам лично проверю.

Снова все улыбнулись, представив, как Глава Совета лезет в канализационный люк проверять качество работы наказанного. Не смешно было лишь Мигелю и Мефодию: первому потому, что предстояло ближайший квартал провести в окружении экскрементов, а второму за то же самое (избежавший наказания Мефодий чувствовал себя перед Мигелем ужасно неловко) плюс ко всему нежданно-негаданно свалившаяся поездка неизвестно куда и зачем хоть и интриговала, но не сказать что была приятной неожиданностью.

Фильтры подавления эмоций практически полностью сглаживали рвущийся изнутри Мефодиева естества щенячий восторг. Не будь их, Исполнитель-новобранец напоминал бы сейчас сумасшедшего: валялся бы на белом раскаленном песке, как ребенок плескался бы в лазурной, просматриваемой до самого дна лагуне и сбивал бы палками растущие прямо над головой волосатые кокосы. Он посреди Индийского океана! Он на экваторе! Он на Мальдивских островах!

Однако дальше мысленных восторгов все вышеперечисленные бесчинства так и не выплеснулись. Вопреки царившей здесь, на коралловых атоллах, убийственно-жаркой погоде внешне Мефодий оставался суров и холоден. Правила исполнительского поведения запрещали отстегивать слэйеры во время службы, а потому новобранец был облачен в строгий костюм, призванный не столько дисциплинировать, сколько прятать в широких рукавах люциферрумовые клинки.

Впрочем, неудобств в такую жару костюм не вызывал – все системы жизнеобеспечения Исполнителя работали исправно, и с его тела не сошло ни капли пота. Под палящими лучами солнца организм Мефодия автоматически перешел в энергосберегающий режим функционирования, в каком и пребывал вот уже восемь с половиной часов.

Мефодий и Роберто, напоминающие в одинаково безупречных костюмах подручных сицилийского дона, сидели в плетеных креслах перед одним из многочисленных туристических бунгало, что выстроились вдоль берега острова. Невысокая, крутобедрая и до шоколадности смуглая мальдивка периодически подносила им по паре безалкогольных коктейлей, после чего, раздосадованная необщительностью клиентов, забирала пустые бокалы и удалялась.

– Первый раз в тропиках? – полюбопытствовал Роберто, с интересом глядя, как, стараясь придать себе невозмутимую отрешенность, Мефодий тем не менее с каннибальским аппетитом пожирает глазами окружающую их беззаботную идиллию.

– Неудобно смотреть на солнце, – посетовал Мефодий. – Привык, что оно обычно греет уши, а не темя. Да и чтобы увидеть его в полдень, надо голову запрокидывать аж до лопаток. Я ведь раньше южнее Алтая и не выбирался… А здорово заметно, что я здесь впервые?

– Еще бы! – хохотнул Роберто. – Ты утром как океан увидел, так своими мысленными воплями чуть Гавриила до икоты не довел – старик аж подпрыгнул: думал, ты опять Титана засек!..

– Да, океан – это нечто! – Мефодий вновь обратился взором к вздымающимся за спокойной гладью лагуны валам океанского прибоя. Блики солнца играли на них не переставая. – Движется, подмигивает, разговаривает… Я когда раньше про него читал и фильмы смотрел, даже не думал, что он как живой. Теперь понимаю, чем он Айвазовского так покорил…

«Вот куда надо приезжать с мольбертом, – думал Мефодий, созерцая безграничные водные глади и снующие туда-сюда треугольные паруса деревянных рыбацких челноков. – Какая жизнерадостная палитра, какой размах для истинного художника!.. А интересно, оставайся я тем, кем был, смог бы вообще попасть куда-нибудь наподобие Мальдив?.. Идиот, еще спрашиваю!»

Греясь студеными зимними вечерами возле батареи центрального отопления, Мефодий не раз мысленно переносился на Канары, Гавайи, Фиджи и подобные им эдемы. Но только здесь, на реальных Мальдивах, ему суждено было понять, насколько все его фантазии были убоги по сравнению с пестротой и потрясающей красотой истинного, затерянного в теплых водах самого далекого от его дома океана, мира. Уж в чем, в чем, но в одном он с Кириллом все-таки сравнялся: пусть и не за свои кровные, но в месте обитания своих несбыточных ранее грез он побывал…

– Ты знаешь, почему мы здесь? – спросил Мефодий у Роберто, ибо его, новобранца, проволокли через полмира, но, зачем и для чего, так и не объяснили.

– Нет, – потягивая коктейль, вяло ответил Роберто. – Но за свои полтора тысячелетия службы мне стало на все сюрпризы глубоко наплевать. Работа есть работа – что скажут, то и буду делать. Скажут сидеть и загорать – буду сидеть и загорать, скажут разнести остров на клочки – пойду и разнесу.

– Занятное мировоззрение, – отметил Мефодий. Ему в немалой степени были интересны взгляды на жизнь не Просвещенного, а коренного Исполнителя, тем более что срок пребывания на посту Роберто превышал срок того же Мигеля в три с лишним раза. – Тебя, похоже, уже ничем не удивишь. А чему же ты тогда радуешься в этой жизни?

– Вообще или конкретно сейчас? – уточнил Роберто.

– Ну хотя бы сейчас.

– Сейчас я радуюсь тому, что Гавриил не уволок нас куда-нибудь в Антарктиду и я не ныряю среди пингвинов и не вылавливаю из-под айсбергов косящих под тюленей Сатиров… Хуже командировки не припомню! И хоть нас в отличие от землекопов холод не убивает, для Исполнителя в нем тоже нет ничего приятного. Так что, Мефодий, сидеть и греться на солнышке – вот из чего мы, старики, черпаем свою радость…

Гавриил мог бы рвануть на Мальдивы и своим ходом, но, по его личному признанию, летать через высокие горы и песчаные пустыни он жутко не любил, да и приказ Джейкоба требовал, чтобы смотрители прибыли с помощниками. А те, к великому сожалению, передвигаться по воздуху не умели, поэтому для их перевозки пришлось пользоваться услугами транспорта землекопов.

Летать самолетами «Аэрофлота» с Гавриилом было довольно любопытно. Естественно, что ни на билеты, ни на визы для себя и для своих спутников он не тратился, пудря мозги сотрудникам аэропортов и таможенникам похлеще самого отъявленного афериста. Мало того, смотритель обнаглел настолько, что, не желая простаивать в очереди к терминалу, провел их с Роберто через VIP-зал. Для этого пришлось выдать себя за замминистра внешней торговли, а сопровождающих – за двух консультантов по экономическим вопросам. Само собой, все, кто стоял на пути Гавриила к Мальдивам, поверили ему без сомнений.

Мефодий собрался было задать Гавриилу в самолете вопрос, что говорит по поводу подобных акций смотритель Джейкоб, но Гавриил, как обычно, перехватил мысленный сигнал новобранца на полдороге:

– А ты думаешь, он в таких случаях по-другому поступает? Да будет тебе известно – но только это между нами! – что смотритель Джейкоб вообще персональный самолет для себя заказывает. Так что наши с тобой маленькие шалости по сравнению с его – сущая чепуха.

До Дели летели шикарным лайнером, а там пересели на двухмоторный самолет поскромнее. На нем уже и достигли Мальдивского архипелага, рассыпавшегося на добрые полторы тысячи километров с юга на север этаким океанским Млечным Путем из разновеликих островков и подковообразных коралловых атоллов. Самолет приземлился на неширокую взлетную полосу местного аэропорта, расположенного на островке рядом с центральным островом Мале, на котором и находилась одноименная столица Мальдивской Республики.

Прокатившись от аэропорта до Мале на катере в компании неугомонных туристов, Мефодий слегка позавидовал этой беззаботной публике. Туристы приехали сюда развлекаться на полную катушку, даже несмотря на царившие здесь многочисленные мусульманские ограничения, в то время как его приволокли в это экзотическое местечко силком и неизвестно с какими целями. Но тем не менее, насколько это было возможно, Мефодий все-таки постарался снять с себя напряжение и получил от окружающей его радикально новой обстановки максимум удовольствия.

Имея статус столицы, Мале представлял собой небольшой, подчеркнуто аккуратный городок с чистыми улицами и выбеленными стенами лепящихся друг к другу домов с плоскими крышами и минимумом архитектурных излишеств. Под ногами похрустывало что-то непонятное, но не гравий. Как выяснилось впоследствии, то была сухая коралловая крошка, чего здесь, на коралловых атоллах, имелось в избытке, как на родине Мефодия – обычной грязи. А в атмосфере витал непривычный для уроженца Сибири запах океана, нагретой земли, приготавливаемой на открытом огне пищи и еще чего-то неизвестного, но тем не менее довольно приятного.

Торговый квартал миновали чуть ли не с рукопашной – обитающие там навязчивые лавочники и прилипчивые лоточники рвали на части угодивших к ним европейцев. По мнению торговцев, туристы были приговорены увезти с Мальдив, помимо загара и хорошего настроения, также уйму вырезанных из черного коралла фигурок животных, километр коралловых бус, контейнер черепаховых гребней и батарею покрытой цветным лаком красивой, но совершенно бесполезной в современном хозяйстве глиняной утвари. Гавриил приказал Исполнителям изображать из себя слоняющихся тут косяками германских туристов, а сам протискивался первым сквозь толпы атакующих их торговцев и, не переставая, отбивался от них лаконично-вежливым «Nein, danke schon!».

Смотритель и Исполнители проследовали мимо самого респектабельного по здешним меркам правительственного отеля «Сосунг», из чего волочащий, помимо своего, также и чемодан Гавриила Мефодий сделал вывод, что квартироваться они будут в другом месте. Можно было прибыть и вовсе без багажа, но зачем вызывать лишние подозрения у местных служб правопорядка?

Так и оказалось.

Покинув городскую суету, вскоре они вышли на побережье, а затем, проковыляв по жаре еще порядка трех часов, добрались-таки до кемпинга возле небольшой лагуны. Там за Гавриилом уже было забронировано стилизованное под тропическую хижину бунгало: глинобитные стены, оплетенная лианами беседка и крытая пальмовыми листьями крыша. Изнутри, правда, бунгало оказалось обставлено в духе времени, вплоть до замаскированной в пальмовых зарослях тарелки спутникового телевидения.

Гавриил приказал отдыхать до послезавтра и постараться выспаться, поскольку неизвестно, предстоит ли им вообще отдыхать всю последующую неделю. Что же произойдет на Мальдивах в эти дни, смотритель так и не объяснил.

– …Хочу дать тебе примету на будущее, – проговорил Роберто, откидываясь в кресле и провожая глазами щеголяющую подчеркнутыми бикини прелестями официантку с вплетенными в волосы яркими цветами. – Чем позже сообщают тебе цель твоего задания, тем больше можешь быть уверенным, что смотрители сами не знают, какое у них намечается веселье. А тут что-то и вовсе интересное – до ежегодного заседания Совета еще далеко, а смотрителей собирается уйма…

– Может быть, из-за нашего Титана? – высказал предположение Мефодий.

– Не думаю. Титан – явление хоть и редкостное, но не настолько, чтобы общественность так всполошилась. Чутье подсказывает мне, что угроза исходит из лагеря Юпитера. Видишь, кругом вода! А юпитерианцы на Земле уж больно к ней привязаны…

Не обремененный оружием Гавриил показался на пороге бунгало, переодетый в аляповатую гавайскую рубаху, широкие до колен шорты и легкие сандалии-шлепанцы. Вид у смотрителя после расставания с мешковатым костюмом был просто сногсшибательный.

– Нечего на меня пялиться и хохотать про себя, как невоспитанные землекопы! – бросил Гавриил в ответ на критические взгляды Исполнителей, после чего пояснил: – Как стемнеет, слетаю к нашим, узнаю информацию и расписание. Все, что требуется, доведу до вас завтра. А пока меня не будет, можете по очереди искупаться, а то малыш вон весь уже слюной изошел…

И засунув пальцы за пояс шорт, Гавриил шаркающей походкой побрел вдоль пляжа. Смотритель делал вид, что прогуливается, на самом же деле он подыскивал укромное местечко, откуда можно было незаметно подняться в воздух.

Вода в лагуне была прогрета настолько, что ее температура почти равнялась температуре человеческого тела. Мефодий не спеша плавал туда-сюда и, казалось, парил в невесомости, поскольку не ощущал привычную, присущую купанию в водоемах северных широт прохладу. Звезды над головой являлись знакомыми и незнакомыми одновременно. На севере небосклона они складывались вроде бы в привычные конфигурации, но плавно переходя ближе к центру и далее к югу – в совершенно неузнаваемые скопления. Приятно было следить за ними телескопическим зрением, к тому же зная название и характеристики каждой из наблюдаемых звезд. Где-то среди них кипят сейчас страсти, по сравнению с которыми все земные проблемы такой мизер, что и замечать неохота. И вообще неохота было ни о чем думать, а хотелось просто плыть вперед, не спеша и ни за кем не гонясь, плыть себе в свое удовольствие, тем более что исполнительских сил при таком темпе хватит, наверное, до самой Австралии.

– Переговоры с юпитерианцами? – удивленно присвистнул Роберто, услыхав от Гавриила сногсшибательную новость. – а о чем вообще с ними можно вести переговоры? Мы знаем их требования, они знают наши ответы на них. По-моему, и так все ясно.

– Это правда, – согласился Гавриил. – И ни на какие компромиссы мы, разумеется, не пойдем, но они настаивают и обещают, что с их стороны будет присутствовать только один представитель, в то время как мы можем выставить хоть целую армию. В любом случае мы ничего не теряем, и смотритель Джейкоб принял решение в пользу переговоров. Узнаем получше нашего противника и прощупаем тактику его поведения на ближайшее будущее.

– Они, видимо, преследуют те же цели, – предположил Роберто. – Тоже понаблюдают за нами и сделают свой анализ нашего поведения.

– Не исключено. Но нового им это ничего не даст, потому что наше поведение напрямую зависит от их поведения и предсказать его они могут и безо всяких разведок под личиной переговоров. Здесь тревожит другое. «Не доверять никому из них!» – предупреждал Хозяин. Может оказаться, что сами эти переговоры лишь отвлекающий маневр либо предлог для какой-либо гадости. Но парламентер будет один, и это несколько утешает.

– Кто прибудет? – спросил Роберто.

– Афродита.

– Интересный выбор Юпитера! – прокомментировал Роберто. – По логике, на переговоры надо было направить Гермеса или Диониса – их изворотливость делает их превосходными дипломатами. А Афродита известна лишь тем, что одна из первых научилась копировать человеческое поведение… И вообще: послать парламентером Афродиту – похоже на издевку!..

Мефодий понял, о чем шла речь: Афродиту и Хозяина некогда связывали отношения, которые на Земле назвали бы супружескими. И не было бы в появлении на переговорах Афродиты ничего особенного, если бы не тот факт, что незадолго до бегства Хозяина между ней и им произошло нечто в духе кульминации шекспировского «Отелло», правда, без тонких намеков типа «молилась ли ты на ночь?..» и последующих процедур насильственной асфиксии. Хозяин не распространялся по этому поводу; доподлинно было известно лишь то, что Афродита унизила его перед остальными юпитерианцами, Хозяин был раздавлен морально, что привело его в конечном итоге к потере бдительности, которой и воспользовался жаждущий власти Прометей.

– Хотите мое мнение, смотритель? Нечисто тут! – подытожил свои умозаключения Роберто. – Уж коли переговоры ведут не дипломаты, а разведчики – жди подвоха.

– А ты считаешь, Исполнитель, что смотритель Джейкоб не догадывается об этом? – заметил Гавриил. – Он в курсе! И у него, безусловно, существует некая стратегия, которую вам пока знать не положено. Ваше дело – патрулировать побережье и бдеть на случай появления здесь не оговоренных протоколом встречи небожителей… Вернее, не ваше, а твое и прочих Исполнителей; новобранец отправляется со мной на переговоры. Для него смотритель Джейкоб определил отдельную работенку…

Точное количество входящих в Мальдивский архипелаг островов и атоллов не указывает ни один атлас. Английские колониальные карты утверждают, что их около тысячи ста. Проводимые властями Мальдивской Республики официальные исследования выявили таковых где-то в пределах тысячи двухсот. Туристические справочники гораздо щедрее – более двух тысяч.

Трудности с доскональным подсчетом обуславливаются тем, что едва ли не ежемесячно часть островов просто-напросто исчезает, смываемая океаном, что захлестывает эти невысокие, всего около двух метров над уровнем моря, естественные природные образования целиком. Часть же, наоборот, возрождается заново благодаря скрытым под поверхностью воды коралловым рифам. Более или менее постоянно заселено чуть более двухсот островов – самых крупных и самых незыблемых с геологической точки зрения. Так что, если по каким-либо причинам кому-то требовалось затеряться, Мальдивы являлись для этой цели превосходным местом. А сегодня их островные лабиринты скрывали даже не одно, а целую группу лиц, не желавших популярности.

Тридцать смотрителей с Джейкобом во главе против одного небожителя – гарантированный перевес сил складывался в пользу людей, что и должно было успокаивать их на переговорах. Неизвестно, насколько был спокоен Джейкоб, по крайней мере, внешне он смотрелся твердым и уверенным в себе. Впрочем, как всегда.

Место для проведения встречи тоже было выбрано смотрителями: маленький уединенный отель с подходящим названием – «Приют Робинзона Крузо». Отель располагался на одном из самых неприметных коралловых атоллов к югу от Мале и, соответственно, еще ближе к экватору. С прибытием туда первых смотрителей четверо остановившихся в «Приюте…» туристов вдруг ощутили острое желание перебраться на другие острова, причем желание острое настолько, что буквально за час собрали чемоданы и на том же катере отбыли восвояси.