По велению духа

Если члены «Общества психических исследований» пожелают подвести под мой рассказ теоретическую базу, буду только рад. Я излагаю события, которые не имеют иной трактовки, кроме как вмешательство сверхъестественной силы. Я, реалист по натуре, привык считать потусторонний мир суеверием и глупостью, и мне трудно объяснить то, что выходит за грани рационального. Пусть представители «Общества…», которые специализируются на изучении духов, грамотно истолкуют этот инцидент и, быть может, поделятся со мной своими выводами. А пока я теряюсь в догадках, и мне приходит на ум лишь фраза: «И в небе и в земле сокрыто больше, чем снится вашей мудрости, Горацио». Чем не оправдание человеческого невежества?

Итак, я скептически отношусь к мистике, точнее, относился, пока один случай не потряс меня настолько, что мои прежние убеждения внезапно пошатнулись. Может, духи действительно правят нами с того света? В результате я занял нейтральную позицию. Я не верю, но и не отрицаю, не поддерживаю, но и не осуждаю. После того как я изгнал духа из Маррит-Грейндж, мне остается только апеллировать к той самой цитате из Шекспира.

У меня медицинское образование, и, как все доктора, я верю лишь в то, что вижу, могу проанализировать и разложить по полочкам. Я – как часовщик, разбирающий механизм, с той только разницей, что я разбираю человеческую оболочку и определяю функцию каждой детали. Сердце – резервуар крови, вены – трубы, подводящие питательную жидкость ко всем органам, мозг – руководитель интеллекта и регистратор событий, мускулы – эластичные полоски, которые сокращаются по сигналу. Мы, врачи, знаем, на чем основана жизнь. Еще ни разу ни в одной части человеческого организма мы не нашли так называемую душу. А это значит, что ее нет. Приведем силлогизм: 1. Душа необходима для бестелесного существования. 2. Душу никаким образом нельзя обнаружить. 3. Следовательно, бестелесное существование невозможно. Вот так одним махом доктора избавляются от призраков.

Если мои коллеги правы, то мой опыт с Маррит-Грейндж не объяснить научно, если же они ошибаются, значит, духи – не выдумка; более того, сверхъестественные силы использовали меня ради торжества справедливости. Как именно – вы поймете из дальнейшего повествования. Я не разделяю ни то ни другое мнение в столь деликатном вопросе и хочу лишь правдиво рассказать все, что произошло в Маррит-Грейндж, а читатели пусть сами делают выводы.

Когда умерла тетя Селина, мне было двадцать шесть лет, я окончил медицинский колледж и не имел ни практики, ни денег, ни нужных связей среди тех, кто посодействовал бы моей карьере. Как единственный близкий родственник, я унаследовал тетушкино состояние в две тысячи фунтов стерлингов и намеревался поправить свое положение. Друзья советовали приобрести практику в Лондоне, но я боялся вкладываться в столь рискованное предприятие. Пациенты ведь не хотят, чтобы их продавали, как овец, и сами решают, какого доктора выбрать. Таким образом, еще не факт, что, заплатив деньги, ты явишься на все готовое. Часть пациентов уйдут к прежнему врачу, которому привыкли доверять, другие успеют за это время выздороветь или умереть – в итоге бедному новичку, вторгшемуся на чужую территорию, все равно придется выстраивать новую практику на руинах старой. Долго терзаемый такими мыслями, я наконец решил начать ab ovum. К тому же я мечтал покинуть шумный Лондон, который вымотал все мои силы, и обосноваться где-нибудь на природе, дыша чистым загородным воздухом.

Я положил тетушкино наследство в банк и отправился на юг Англии подыскивать район, где мог бы поселиться и практиковать. Проехав много миль по железной дороге, я прибыл в Денхемптон – поселок на побережье Сассекса, и меня заворожили здешние скалистые пейзажи и благоухающие поля. Однако с медициной в этих перспективных курортных местах обстояло неважно: во всей округе трудился лишь один доктор, на которого приходилось столько пациентов, что, принимай он их хоть круглые сутки, и то не справился бы. Второму врачу вполне хватило бы работы, и я, познакомившись с жителями, ответив на множество вопросов и выслушав бесчисленное количество жалоб, пришел к выводу, что именно тут смогу как нельзя лучше применить свои медицинские знания и построить карьеру.

Я ничуть не переживал по поводу предстоящего отъезда из Лондона, потому что вырос в пригороде, и задымленный Блумсбери плохо действовал мне на легкие, а мои глаза хотели созерцать не мрачные фабричные трубы, а просторные зеленые равнины. Еще раз подумав, я выбрал Денхемптон с его живописными мысами, между которыми, обдуваемая свежим морским бризом, мирно дремала деревушка, застроенная небольшими уютными домиками, а на возвышенности – богатыми особняками. Очевидно, Денхемптон нравился не только мне: поселок быстро расширялся, и я надеялся, что в недалеком будущем моя практика увеличится, а вместе с ней – и мои доходы. Настроенный весьма оптимистично, я подыскивал дом с солидной дверью, к которой собирался привинтить свою недавно изготовленную медную табличку.

Денхемптон пересекала недлинная широкая дорога, соединявшая старый поселок и более современный курортный городок. С одной стороны по направлению к скалам тянулись поля, а с другой, на холме вблизи шоссе, стоял Маррит-Грейндж – один из древнейших домов в этой местности, приземистое сооружение из серого камня, опоясанное газонами и лужайками и окруженное садиком с лавровыми деревьями. Извилистая тропинка вела от железных ворот к входной двери; в доме имелась терраса, а над ней вздымалась усеченная башенка, с которой открывался великолепный вид на пролив. Хотя за участком не ухаживали, а особняк, долгое время пустовавший, постепенно ветшал, мне это место сразу понравилось: тут было уединенно и тихо, что идеально подходило для полного погружения в дело; к тому же здание выглядело солидно и даже престижно для человека моей профессии. Живя здесь, я находился бы как раз посередине между деревней и курортом и без проблем обслуживал обе категории пациентов. Взвесив все обстоятельства, я понял, что лучшего варианта не подберу, и пошел искать агента, ответственного, как гласило объявление, за сдачу этого особняка в аренду.

Дарвер, агент, оказался мрачным господином, похожим на гробовщика. Мое сообщение о том, что я намерен открыть в городке врачебную практику, он встретил тусклой улыбкой, которая тотчас же сменилась кислой гримасой, едва я упомянул про Маррит-Грейндж; кажется, мужчина даже вздрогнул, услышав это название. Однако стремление получить доход взяло верх, и Дарвер, совладав с эмоциями, вернул на лицо приветливое выражение. Некоторое время он сохранял напускное безразличие, но как деревенский житель, видимо, любил сплетни едва ли не больше, чем деньги, потому что стал предостерегать меня, но об этом чуть позже.

– Маррит-Грейндж? – с нездоровым любопытством уточнил он. – Да-да, врачу важно обосноваться между двумя поселками, чтобы принимать и тех и других пациентов. Удачный выбор, поздравляю. Сухой целебный воздух, пять акров плодородной земли, симпатичный садик, несколько меблированных комнат и вполне разумная плата. Милости просим, арендуйте дом со всей обстановкой хоть на десять лет!

– Я не планировал снимать особняк с мебелью, – ответил я, – но это не препятствие, если, конечно, она приличная.

– Не сомневайтесь, доктор Фелпс, мебель добротная и в достаточном количестве, – заверил он. – Последний арендатор уехал два года назад, но, рассчитывая, что появятся новые жильцы, я регулярно присматривал за домом. Вы убедитесь, что он элегантен, удобен и не так стар, как кажется. Не желаете осмотреть? – добавил он, взглянув на меня с некоторым беспокойством.

– Разумеется, я не заключу сделку без осмотра.

– Отлично, – кивнул он, снимая с гвоздя на стене связку ключей. – Если вы не заняты, пойдемте прямо сейчас.

Я торопился перебраться в Денхемптон, поэтому с готовностью согласился, и через несколько минут мы уже шагали в сторону поместья Маррит-Грейндж. Дарвер, не умолкая, расхваливал дом, всякий раз подчеркивая умеренность платы. Заинтригованный, я уточнил, о какой сумме идет речь, и, получив ответ, поразился, насколько дешево стоила аренда отдельного, хорошо обставленного дома.

Первым делом Дарвер провел меня в гостиную с тремя окнами, выходившими на террасу, за которой раскинулась лужайка, обсаженная лавровыми деревьями. Широкие пологие ступени вели с террасы на дорожки, посыпанные гравием; среди зелени виднелся циферблат солнечных часов. По другую сторону петляла тропинка, справа и слева я заметил красные крыши соседних домиков. Вся эта мирная картина на фоне искрящихся вдали волн пролива наполнила мою душу такой тихой радостью, что я укрепился в намерении снять особняк, но мне не давала покоя смехотворная плата.

– С канализацией все нормально, мистер Дарвер?

– Да, доктор Фелпс, она в идеальном порядке.

– Хмм, неплохое местечко, тут довольно уютно, – сказал я, – однако настораживает, почему дом так долго пустовал?

– Мы сдавали его несколько раз, – объяснил Дарвер. – Пожив примерно месяц, арендаторы съезжали.

– По какой причине?

– Не знаю, чего им не хватало, – развел руками агент. – Мне ведь тоже неинтересно, чтобы жильцы часто менялись. А что вас смущает?

– Арендная плата. Она очень мала, учитывая все преимущества объекта.

– Да, доктор, такой шанс выпадает далеко не каждому.

– Отсюда и мое беспокойство. В этом особняке непременно скрыт какой-то изъян, – авторитетно произнес я. – Мистер Дарвер, будьте со мной откровенны.

– Ладно, – вздохнул он, позвякивая ключами, – в любом случае я не стал бы ничего скрывать. По слухам, в особняке обитают призраки.

– Ха! – усмехнулся я. – Что за глупость?! Все призраки исчезли, когда люди начали пользоваться газом. Детские сказки меня не страшат.

– Понятно, – помрачнел агент. – Предыдущие арендаторы говорили то же самое, но через месяц собирали вещички и убирались восвояси.

– Какие страсти! – оживился я и издевательски прибавил: – Вы, взрослый человек, верите в привидения?

– Мне нечего ответить. Я в этом доме ни разу не ночевал.

– Да?! Выходит, профилактика лучше лечения? Мистер Дарвер, а в каком виде появляется призрак: в белом саване, парчовом платье, ржавых доспехах?

– Ни в каком, – нахмурился агент. – Это совсем не смешно. Призраков не видно и не слышно, но люди их ощущают.

Довод показался мне настолько нелепым, что я твердо решил подписать договор. Мистическая чепуха меня не интересовала, а вот низкая арендная плата при моем скудном бюджете была огромным преимуществом, и я мысленно поблагодарил призраков за то, что они настолько уменьшили ее.

– Что ж, мистер Дарвер, – заявил я, – хоть мои предшественники и покинули дом с дурной славой, я, пожалуй, сниму его. Давайте вернемся к вам в контору и подробно обсудим эту тему, а по дороге расскажите мне, пожалуйста, как зародилась легенда о том, что Маррит-Грейндж облюбовала нечистая сила.

– Вы действительно согласны на аренду?! – возликовал Дарвер.

– Да. Мы подпишем документы, я внесу деньги, перееду и начну работать. Призраков я попытаюсь изгнать, и, если мне это удастся, арендная плата, надеюсь, не повысится. В договоре мы посвятим данному вопросу особый пункт. Ну же, мистер Дарвер, удовлетворите любопытство своего клиента. Я ведь должен знать, чего мне опасаться и к каким неожиданностям готовиться.

– Пропали люди, – нехотя сообщил Дарвер. – Десять лет назад тут жила миссис Бруней, состоятельная вдова; не доверяя банковским счетам, она хранила свои деньги в доме. На прислуге старая скряга экономила и держала только горничную, такую же пожилую, как сама, и лакея, который был значительно моложе их обеих. Они перебивались с хлеба на квас, а однажды все трое как в воду канули, и больше о них никто не слышал.

– Странно, что три человека исчезли одновременно.

– Да, – кивнул Дарвер. – Но убил ли мужчина двух женщин, или они прикончили его и сбежали, никому не ведомо. Наследники миссис Бруней не нашли в доме денег, значит, их украли.

– Неприятная история, – покачал я головой. – Этих троих вряд ли убили – иначе обнаружились бы следы преступления. Но куда подевались люди? Кстати, какая связь между ними и призраками?

– Все просто. Наследники миссис Бруней сдали дом со всей обстановкой одному арендатору, который поселился здесь со своей семьей, – в особняке ведь много места. Но меньше чем через месяц жильцы расторгли договор, объяснив, что в доме хозяйничает потустороннее существо, которое заставляет их вставать с постелей и бродить по комнатам. Более того, арендатор пожаловался, что кто-то смотрит на него и его родственников через плечо, когда они разговаривают, едят или читают. В общем, они в один голос заявили, что в доме обитает дух, который мешает им нормально жить, и уехали. Следующие два арендатора слово в слово привели те же доводы и тоже удалились, не продержавшись месяца. После этого поползли слухи, что Маррит-Грейндж – дом с привидениями. Недобрая молва в несколько раз снизила размер арендной платы, но это не помогло: никто не желал селиться в таком неблагоприятном месте. Вы первый за два года бросили вызов суеверию, если, конечно, еще не передумали, – со вздохом закончил Дарвер.

– Я вышел из детского возраста, чтобы пугаться страшилок, – усмехнулся я. – Если этот дух возьмет в привычку будить меня по ночам и заставлять работать, обещаю вам, что уверую в спиритизм. Но это шутка, такого не произойдет. Мое решение не изменилось, готовьте бумаги.

Не теряя времени, мы с агентом должным образом оформили документы, через две недели я переехал в Маррит-Грейндж и в первую же ночь убедился, что мои предшественники покидали зловещий особняк отнюдь не из-за своих прихотей и капризов.

Три окна гостиной, как уже упоминалось, выходили на террасу. В просторной, с высоким потолком комнате стояла старомодная, но удобная мебель, что, однако, нисколько не добавляло уюта: едва ступив на порог, я ощутил какой-то холодок и зябко поежился. Усевшись в кресло, я с опаской оглядел все углы, и почему-то мне пришло в голову, что это помещение очень понравилось бы призракам и другим сверхъестественным обитателям.

Ближе к вечеру, несмотря на июньскую духоту, в гостиной стало так холодно, что я зажег камин и, пододвинув кресло к веселому пламени, углубился в чтение одной интересной статьи в свежем номере медицинского журнала. К этому времени я почти успокоился и внушил себе, что мне не страшна таинственная сила, обратившая в бегство прежних жильцов. Два-три раза я все-таки покосился на запертую дверь, ожидая, что она вот-вот откроется и впустит призрачные силуэты миссис Бруней и ее слуг, но, разумеется, ничего подобного не случилось. Я продолжил занятия и часов в одиннадцать внезапно почувствовал себя неловко: кто-то со стороны наблюдал, как я читаю. Резко обернувшись, я никого не заметил и посмеялся над собственной трусливостью.

Прошло минут десять, и на меня вновь кто-то уставился. Неужели в гостиной и вправду притаился посторонний? Отложив журнал, я поднялся и медленно зашагал взад-вперед по гладко отполированному паркету. Лампа на столике у камина бросала в подступившую мглу тусклый пучок света. Я мог включить люстру и ярко осветить комнату, но удержался, рассудив, что полумрак наиболее благоприятен для появления духа. Минутная стрелка медленно поползла к двенадцати, и с каждым ее движением у меня сильнее колотилось сердце.

Помимо меня в доме находились трое рабочих – я нанял их для распаковки вещей и расстановки мебели. Но сейчас было уже поздно, и они спали в дальней комнате. Во всем здании бодрствовал в холодной гостиной только я наедине с существом-невидимкой, и, честно признаться, мои нервы начали пошаливать. Напрасно я внушал себе, что духов нет на свете, что я сильнее всех предрассудков, что никакая сила не сокрушит мой скептицизм. Ощущение, что кто-то не сводит с меня глаз, поминутно усиливалось, и я запаниковал.

– Так, – произнес я вслух, и звук собственного голоса ободрил меня и прогнал мою дрожь, – я не боюсь призраков. Если здесь притаился какой-то дух, пусть проявится.

Мое приглашение не было принято, и в гостиной повисла зловещая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня. Все мои мысли невольно сосредоточились на истории о пропаже людей, которую мне рассказал агент. Мне стало так страшно, что я утратил представление о том, где нахожусь, и почему-то обнаружил себя не в кресле у камина, а посреди комнаты: я стоял, пугливо озираясь по сторонам, таращась в темноту и напрягая слух. Странно: ничего подозрительного я не замечал, однако на лбу у меня выступил холодный пот, меня опять заколотила дрожь, а руки так тряслись, что я еле вытащил из кармана носовой платок.

Внезапно на террасе раздались шаги, и некто прошел мимо двух окон, нерешительно остановившись у третьего, которое располагалось дальше всех от меня. В то же мгновение мне почудилось, что какой-то человек, застыв в полумраке, заглядывает с террасы в гостиную сквозь щелку в жалюзи. Я не труслив по натуре и, учась в медицинском колледже, привык видеть и тяжелобольных, и мертвых, мне даже приходилось спать рядом с покойниками, когда я допоздна задерживался в анатомическом зале, но здесь, в особняке Маррит-Грейндж, мои стальные нервы отказались мне служить, и меня охватил первозданный ужас: я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Приложив неистовые усилия, я вернул себе власть над конечностями и метнулся к третьему окну. С невероятным проворством я отдернул шторы и распахнул створки, чтобы увидеть возмутителя своего спокойствия. Увы, передо мной тянулась лишь залитая лунным светом пустая терраса с каменными ступенями, а вдали темнели лавровые деревья и лужайка с циферблатом солнечных часов. Я прислушался, но не уловил ни единого постороннего шороха: похоже, весь мир безмолвствовал, погруженный в сон, только я один страдал, как неприкаянный.

– Все, хватит! – приказал я себе, захлопывая окно, но оставляя жалюзи открытыми, чтобы наблюдать за террасой. – Надо успокоиться. Я веду себя, как капризный ребенок или истеричная женщина. Одиночество давит мне на нервы. Пойду ложиться, а завтра на свежую голову разберусь с причинами своих глупых страхов.

Я больше не слышал шагов с террасы, ощущение чужого присутствия в комнате тоже улетучилось. Облегченно вздохнув, я взял книгу и лампу и пошел в спальню, убежденный в том, что призраки на сегодня угомонились и дадут мне заснуть.

Улегшись в постель, я принялся прокручивать в памяти свои психические состояния и устыдился, что образованный человек, врач, панически испугался каких-то бестелесных сущностей. Что за блажь на меня нашла? – укорял я себя, но не мог не признать: в комнате происходило нечто не объяснимое законами природы. Невидимое присутствие, звуки шагов, неестественный холод – все это признаки паранормального. Я по-прежнему не верил в него, но теперь, когда по иронии судьбы сам приобрел дом с привидениями, поймал себя на мысли, что мой скептицизм – не такое уж надежное оружие, раз он не защитил меня в роковой момент. С этой мыслью я забылся тревожным сном.

Внезапно я очнулся и решил посмотреть, сколько времени, но, протянув руку за спичками, уронил коробочку на пол, пошарил и не нашел. Я снова лег и, вроде бы, задремал, но тотчас открыл глаза и сел на постели, стряхнув с себя оцепенение. Каждый мой нерв ныл, каждый мускул напрягся, каждая клетка тела съежилась. Замерев от страха, я сидел в густой непроницаемой мгле, покинутый Богом и отданный во власть темных сил эфира, существование которых до вчерашнего дня яростно отрицал.

Как известно, мысль первична; она зарождается в недрах нашего сознания, постепенно растет и развивается настолько, что разум дает телу сигнал: «Пора действовать!» Получив толчок, индивидуум с помощью непреодолимого импульса устремляется к цели. Так происходило и со мной. В голове у меня мелькнула неизвестно откуда взявшаяся мысль, велевшая мне проснуться, и, механически подчиняясь импульсу, которому я не мог сопротивляться, я вскочил с кровати и накинул халат. Полуобнаженный и босой, я долго стоял в темноте на холодном полу. Мой разум как будто не принадлежал мне и отказывался служить, как раньше. Это был не транс, поскольку я сознавал, что делаю, и не сомнамбулизм, ибо мой мозг улавливал и регистрировал все внешние впечатления. И вот я, Эдвард Фелпс, ученый человек, практикующий врач, беспомощно топтался в ожидании приказа от некой силы, которую не знал, не слышал и не понимал.

Я уже забыл про рассказ Дарвера и не думал ни о чем потустороннем: все мои мысли сосредоточились на том, чтобы выполнять команды, которые каким-то образом проникали в мой мозг. Повинуясь неведомому призыву, я ненадолго задержался у кровати, затем шагнул к двери, вышел в темный коридор и заскользил по нему, словно призрак. Я повернул направо, спустился по лестнице, повернул налево и очутился перед дверью гостиной. Какой-то дух, вселившийся в мои ноги, тащил меня неизвестно куда. Все мои попытки избавиться от властного заклинания оказались тщетными, и, хотя я отчаянно сопротивлялся, в итоге пришлось подчиниться.

Я ступил в гостиную и увидел отражение языков пламени в полированном паркете. С какой-то дьявольской ловкостью уворачиваясь от мебели – странно, потому что я совсем не помнил обстановку, – я направился к третьему окну. Жалюзи так и были открыты, и я взглянул сквозь них на мир, спокойный, белый и холодный. Я опять воспротивился импульсу, но он сломил мой разум, и я безвольно протянул руку к запору окна, распахнул створки, выбрался на террасу, прогулялся босиком по мокрой траве и положил руки на камень циферблата. Внешнее влияние моментально исчезло, и я тупо огляделся, недоумевая, что я делаю на улице в такой ранний час.

В этот миг луна отбросила на траву рядом со мной человеческую тень. Вскрикнув, я обернулся, неизвестный вцепился мне в горло, и мы покатились по лужайке. Я пытался освободиться от его пальцев, но он был сильнее меня. Пригвоздив меня к земле, он одной рукой зажал мне рот, а другой сдавил шею. Я потерял сознание – что-то потустороннее привело меня к смерти.

Через три недели я очнулся и возвратился на землю, обритый наголо, слабый и опустошенный. Последнее, что запечатлелось в моей памяти, – момент борьбы рядом с солнечными часами, но причину этого поединка я не понимал и удивлялся, что прикован к постели. Мой знакомый агент Дарвер, который ежедневно навещал меня, вскоре разъяснил суть событий.

– Как я рад, что вам лучше, доктор Фелпс! – произнес он с тусклой улыбкой. – Мы очень переживали за вас. Если бы случайный прохожий на шоссе не услышал крики и звуки борьбы, этот злодей задушил бы вас.

– Кто он и почему хотел убить меня?

– Это, доктор, самая странная часть всей истории. Вас чуть не погубил лакей миссис Бруней, который девять лет назад расправился со своей хозяйкой и украл ее деньги.

– Невероятно! – воскликнул я, сбитый с толку этим неожиданным заявлением.

– Тем не менее это правда. Он во всем сознался. Пожилая горничная, служившая у миссис Бруней, – его мать. Они оба знали, что госпожа держит в доме крупные суммы, и задумали ограбить ее. К несчастью для себя, пожилая дама поймала слуг с поличным, и, чтобы замести следы, лакей убил ее и при содействии матери зарыл тело на лужайке под циферблатом. Потом преступники сбежали в Америку, рассчитывая всю оставшуюся жизнь купаться в роскоши. Но раскаяние преследовало их обоих, и вскоре мать умерла, а сын, несмотря на то, что боялся разоблачения и возмездия, вернулся в Денхемптон и стал следить за домом. Зачем, как вы думаете?

– Чтобы знать, обнаружат тело жертвы или нет, – я так полагаю.

– Вы совершенно правы. Он пугал арендаторов, те долго не задерживались, имение пустовало, а убийца того и добивался – в такой ситуации о тайном захоронении никто бы не догадался. Но тут появились вы, и в первую ночь преступник наблюдал за гостиной из тени лавровых деревьев. После этого он проник на террасу и увидел вас в центре комнаты.

– Да, – прервал я собеседника, припоминая шаги. – Я слышал, как этот тип крался по террасе.

– Вы подбежали к окну и распахнули его, но он успел скрыться.

– Откуда вам известно?

– Злодей дал подробные показания на следствии. Когда вы рано утром подошли к солнечным часам, он решил, что вы каким-то образом раскрыли его тайну. Вы ведь стояли над могилой миссис Бруней.

– Он пытался совершить новое убийство, чтобы скрыть прежнее?

– Вот именно, но ему помешал прохожий, который и спас вам жизнь.

– А тело несчастной вы нашли?

– Конечно. Преступник сознался, указал место, и мы начали копать, вскоре обнаружив скелет миссис Бруней. Когда вы поправитесь, вас вызовут на суд в качестве свидетеля и спросят, как вам удалось выведать, что тело зарыто под циферблатом.

– Выведать? У кого? Я понятия не имел об этом! Духи, о которых вы говорили, подняли меня с постели и привели на это место. Каким образом, я не в состоянии объяснить.

– Значит, вы поверили в призраков? – хитро прищурился Дарвер.

– Жизнь не оставила мне выбора. Каким бы скептиком я ни был, что-то подтолкнуло меня прийти на могилу убитой женщины.

– Это дух миссис Бруней заставил вас отомстить за ее смерть.

– Вероятно, так и есть. А мой скептицизм уже не такой неисправимый, как раньше. Он немного пошатнулся, – пояснил я с улыбкой. – В одном я уверен: теперь, когда преступление раскрыто и убийца понесет наказание, призрак миссис Бруней больше не будет беспокоить Маррит-Грейндж…

– Что?! Вы останетесь в этом доме?

– А как же! Я изгнал привидение и теперь собираюсь пожинать плоды своих трудов.

Так и вышло. Поправившись, я дал показания, которые в сочетании с признанием убийцы затянули петлю на его шее. Над моим рассказом о духе, который якобы привел меня к солнечным часам, долго смеялись. Несомненно, судья и присяжные сочли, что мой мозг еще не оправился от болезни. Когда преступника повесили, я вернулся в Маррит-Грейндж и начал практику. После той ужасной первой ночи мне больше ни разу не пришлось жаловаться на призраков в доме. Дух женщины действительно успокоился после казни ее убийцы. На этом я заканчиваю свои записи. То, что я пережил, невозможно, как ни пытайся, истолковать научными методами, разве что «Общество психических исследований» прольет свет на этот загадочный случай.