В августе 44-го
— Бабушка!.. Бабулька приехала!!!
В. Богомолов. Момент истины
Внимание всем ОГСП, экспедиционным партиям и исследовательским группам, находящимся в квадратах Р41107108, Р41191120, Р412123, Р42123124.
Согласно предупреждению Гидрометцентра, в треугольнике о. Тарасовей — р. Кара — г. Константинов Камень ожидается чрезвычайная погода с предельными колебаниями температур. В результате погодных флуктуаций падение температуры будет достигать –70… –75 градусов по Цельсию, а подъем до +35… +40 градусов по Цельсию. Вполне вероятно возникновение вдоль изотермических кривых сильных вихревых потоков с высокой плотностью осадков в виде дождя и снега. Скорость потоков может достигать 100 метров в секунду. Кроме того, осложняется геомагнитный фон, в результате чего радиосообщение в интервале между 8:00 и 23:00 местного времени будет неустойчивым. В случае крайней необходимости разрешается переходить на открытые каналы связи. Кодирование обеспечивать в полном объеме!
Штаб метеорологической службы Арктической Группы Войск
13 августа 2044 г.
Шагоход Корпорации подорвался на ближних подступах к лагерю геологической партии, но успел ракетным залпом уничтожить вакуумную энергостанцию. Периметр рухнул, и у членов экспедиции не осталось никаких шансов против спецов. Судя по всему, бой оказался скоротечным. Спецы Корпорации еще раз доказали, что не даром едят свой хлеб, — в живых не осталось никого.
Их было трое, тех, кто официально, в документах, именовались «оперативной группой свободного поиска». Всего лишь сутки назад они получили ориентировку Управления о внезапно замолчавшей геологической партии и приказом разобраться в ситуации.
Геологическая партия, вовремя не вышедшая на сеанс связи, являлась, строго говоря, нарушительницей особого режима пребывания в Арктической Зоне, но это, учитывая сложную метеорологическую и геофизическую ситуацию, можно было списать на вполне естественные причины. Однако приказ есть приказ, и вместо долгожданного возвращения в Управление Арехин, Таманский и Блинчиков направились в точку, указанную в ориентировке как последнее место выхода партии на радиосвязь.
За время, минувшее с момента боя, погода несколько раз резко менялась — оттепель переходила в невыносимую жару, вслед которой температура падала глубоко за ноль. В результате погибшая техника сначала погрузилась в хлябь, а затем намертво в нее вмерзла. Таманский, поглядывая на виднеющиеся предгорья Полярного Урала с выступающими пиками Оченырда и Хууто-Саурой, ходил среди обломков и задумчиво долбил каблуком звенящую от мороза почву.
— Т-товарищ капитан, — позвал Арехина Блинчиков, — с-сюда!
Как обычно при сильном волнении, лейтенант начинал слегка заикаться — последствие недавней контузии.
— А вот и люди, — сказал Арехин, рассматривая находку лейтенанта. Все тела стащили в яму за лагерем, судя по всему, воронку от еще одного фугаса, и полили растворителем. Если бы не скачки температуры в последние сутки, к приходу группы здесь ничего не осталось бы.
Блинчиков встал на колени на краю ямы и потянул ближайший труп за плечо, пытаясь перевернуть его и рассмотреть внимательнее, но тело пошло мелкими трещинами и рассыпалось в прах вместе с одеждой — паркой на электроподогреве и ватными штанами. Обувь на трупе, как и на остальных, отсутствовала.
— Не трогай больше ничего, — сказал Арехин. — Надо вызывать эксгуматоров, пока одна труха не осталась.
— Раны огнестрельные и ножевые, — Таманский присел на корточки на краю ямы и внимательно осматривал тела, поглаживая регулятор визора и приближая их изображение.
— А п-почему у н-них нет обуви?
— Разжарило, — мрачно сказал Таманский. — Вот и скинули валенки.
— Или действовали не только спецы. — Арехин встал и осмотрелся. — Нужно все тщательно осмотреть до прилета дознавателей.
— Тю-ю, — присвистнул Таманский. — Веселенькая жизнь. Ни поспать, ни пожрать! Тебя валенки беспокоят? Так я их в два счета найду. Вот с Блинчиковым и найдем.
— Сихиртя, — сказал Арехин. — Похоже на их почерк. А если это так…
Таманский помрачнел, поправил маску, пощупал контрольные капсулы гидрокостюма:
— Ерунда все это, Паша. Откуда у сихиртя шагоходы?
— Они могли прийти после Корпорации. Помародерствовать. А может, видели — как и что здесь происходило.
Блинчиков непонимающе смотрел то на Арехина, то на Таманского, но задавать вопросы не решался. Лишь когда они с Таманским осматривали уцелевшие купола, он спросил:
— Т-товарищ старший л-лейтенант, а кто такие э-эти… с-с-с… — Блинчиков не смог выговорить незнакомое слово.
— Есть тут, — неохотно ответил Таманский. — Вроде как одно из местных племен или народностей, черт разберешь. Мало кто с ними встречался. Вроде бы их Корпорация привечает. — Он сплюнул.
— А-а-а… — Блинчиков хотел задать еще вопрос, но Таманский прервал:
— Отставить, лейтенант. Приказ капитана слышал? Ищем обувь. Это, кстати, почерк сихиртя. Обувь у убитых всегда забирают… поверье, может, у них какое?
Оперативная сводка
Начальнику Главного управления Арктической Группы Войск по охране Арктической Зоны России
Копия: Начальнику Управления групп специального назначения Арктической Зоны России
13 августа 2044 г.
Оперативная обстановка в Арктической Зоне России в течение последних десяти суток характеризовалась следующими основными факторами:
— усилением активности диверсионно-разведывательных групп Корпорации в районах Таймыр, Полярный Урал и Певек;
— резким ухудшением геоклиматической ситуации в регионе, нехарактерным для данного времени года, что создает серьезные препятствия для действия оперативных групп специального поиска;
— возрастанием числа инцидентов, связанных с проявлениями недоброжелательного отношения со стороны представителей коренных народностей Арктической Зоны России по отношению к изыскательским партиям Комитета по освоению Арктики;
— цепью чрезвычайных происшествий на объектах «Гольфстрим», «Главный Купол» и «Нерпа», в результате которых приостановлен демонтаж оборудования, а бригады, его осуществляющие, эвакуированы на базу в Певеке.
Наиболее характерные враждебные и чрезвычайные проявления последнего периода (с 1 по 12 августа включительно):
В Певеке и его окрестностях в результате различных инцидентов пострадало 27 военнослужащих Арктической Группы Войск, в том числе 11 офицеров, из них 5 — представители Центрального управления АГВ. Характер инцидентов носил смешанный характер, причем в некоторых случаях имеются доказательства деятельности подпольных террористических групп, связанных с Корпорацией.
2 августа взорвана струнная эстакада, соединяющая Тикс и Русское Устье, в результате чего возникла угроза нарушения поставки грузов стратегического назначения на объекты «Шельф» и «Тюлень».
3 августа совершено разбойное нападение на транспорт, осуществляющий снабжение геологических партий в районе мыса Стерлигова. В ходе огневого контакта погиб водитель вездехода, тяжело ранен радист. Бандформирование потерь не понесло, установить точную принадлежность нападавших пока не удалось.
6 августа отмечено нарушение арктического воздушного пространства Российской Федерации гиперзвуковым транспортным средством класса «Оса». Отработка по цели системами ПВО результата не дала. Сложная метеорологическая ситуация в точке прорыва также не позволила отследить точный маршрут нарушителя.
8 августа предпринята попытка неизвестной группы хорошо вооруженных людей захватить узловую газоперекачивающую станцию «Норд-Ост-54». Попытка успешно пресечена ОГСП «Бритва», осуществлявшей патрулирование в данном районе. Личный состав группы представлен к различного вида поощрениям.
12 августа потеряна связь с научной партией, проводящей исследования климатических флуктуаций в районе Полярного Урала. Для поиска партии выделены три ОГСП. К настоящему моменту поиски продолжаются.
В целом обстановку в Арктической Зоне можно охарактеризовать как стабильно напряженную с признаками ухудшения общей оперативной ситуации.
Начальник войск по охране Арктической Зоны
Генерал-майор Лобов
Они поставили один из опрокинутых куполов, закрепили его и забрались внутрь. Панели обогрева еще давали тепло, поэтому можно было скинуть тяжелые куртки и стянуть маски, оставшись лишь в костюмах гидроусиления. Со стороны они походили на аквалангистов, которых причуды судьбы занесли на пятьдесят километров южнее моря.
Таманский принялся колдовать над печкой, по опыту справедливо полагая, что надеяться на ужин в столовой Управления, конечно, можно, но плошать все равно не следует. А потому лучше перебить аппетит походным пайком, чем рисковать вообще остаться голодным.
— Ненцы, значит, — сказал Таманский, помешивая тушенку в банке и ни к кому особо не обращаясь. — Вот ведь как жизнь задом поворачивается. Лет двадцать назад кто о них думал? Анекдоты про их брата травили. До сих пор помню… вот, приезжает ненец в Москву…
— Анекдоты? — не поверил своим ушам Блинчиков. — Что в них смешного? Они же умные. У нас в классе двое таких учились, так учителя молились на них. После девятого сразу в университет поступили.
— Вот-вот, — сказал Арехин, — нынешнее поколение уже не представляет себе, что когда-то северные народности были всего лишь оленеводами да героями смешных историй. Это сейчас кого в науке ни ткни, так либо чукчу, либо ненца, либо эвенка обнаружишь. Про эстраду и не говорю.
— Нечистое здесь дело, — глубокомысленно заключил Таманский. — Может, шаманы нашаманили? Мать моржиха подсобила? Или опять они?
— Кто — они? — не понял Арехин.
— Корпорация, будь она неладна. А может, и не Корпорация, хвостом ее по голове, — философски сказал Таманский.
— Т-товарищ капитан, а в-вы верите, что это все — борьба эг-эг-эгрегоров? — вдруг решился Блинчиков.
Арехин чуть не подавился тушенкой:
— Чего?
— Я т-тут читал журнальчик один, т-так там писали, будто здесь, в Арктике, борются два эг-эгрегора — наш, русский, и их, пиндостанский. Э-это такая штука… — Блинчиков замялся, защелкал пальцами. — Н-ну, вроде как дух этой местности.
— Полкового батюшки на тебя нет, отца Владимира, — буркнул Таманский. — Он бы на тебя такую епитимью наложил, по самые эгрегоры. Ладно, лопайте, я пока оправлюсь. — Он было выскользнул из палатки, но тотчас ввалился обратно, задыхаясь и сдирая с лица плотную снежную маску.
Увидев, что за какое-то мгновение старший лейтенант превратился в снеговика, Блинчиков фыркнул, но Арехин зыркнул на него, и лейтенант зажал ладонью рот.
— Плохо дело, — отплевался от снега Таманский, — метель. Климатограф, раззява, — прикрикнул он на Блинчикова, в чьи обязанности входило отслеживать климатические флуктуации, — сюда его, стажер!
Блинчиков растерялся, принялся тыкаться в снаряжение, пока Арехин не запустил руку в рюкзак и не вытащил коробку, которую, по всем инструкциям, следовало носить на поясе, для чего она чертовски неприспособлена, и поэтому ее таскали где угодно, но только не там.
Арехин склонился над экранчиком. Так и есть. Они находились почти в эпицентре флуктуации, а сейчас над ними и вокруг них разворачивалась очередная климатическая катастрофа локального масштаба.
— Они там в Управлении, — продолжал счищать с себя снег Таманский, — тоже спят, что ли?
— Точечная флуктуация, метеоспутник мог ее пропустить, хотя с таким пиком давления… — Арехин покачал головой.
— Я всегда говорил — мобилизация — прошлый век, — Таманский выразительно глянул на Блинчикова. — Хуже мобилизованных только прикомандированные. Набранные из мобилизованных. Какой толк от всей этой численности АГВ, если какой-нибудь вчерашний студент сидит на метеостанции и вместо флуктуации видит фигу! Вот такую, — показал Таманский все тому же Блинчикову, как будто это он сидел на метеостанции.
Официальное заявление Директората Корпорации будущих поколений
Во имя и от имени будущих поколений, которым мы должны передать планету Земля в максимально сохраненном виде, руководствуясь принципами свободы, либерализма, мира без границ и суверенных прав личности ясно и открыто выражать свои устремления, Директорат Корпорации заявляет:
1. Корпорация не признает так называемого «территориального суверенитета» какой-либо страны над источниками природных богатств, целиком и полностью принадлежащих будущим поколениям жителей планеты Земля.
2. Корпорация в одностороннем порядке принимает на себя ответственность за сохранение и разумную разработку этих богатств вне зависимости от их территориальной принадлежности.
3. Корпорация гарантирует применение всех имеющихся в ее арсенале научных, технологических, материальных и человеческих ресурсов в целях выполнения пункта 2 данного Заявления.
4. Учитывая особую позицию Российской Федерации относительно богатейших природных ресурсов Арктики, которые она, в одностороннем порядке и вопреки неоднократным призывам мировой общественности сделать их всеобщим достоянием и передать под управление Корпорации, объявила своей суверенной собственностью, Корпорация вводит эмбарго на поставки в Российскую Федерацию всех технологий, права на которые принадлежат Корпорации. Переданные ранее технологии аннулируются и обнуляются. Особый запрет накладывается на поставку квантовой вычислительной техники. Поставленные ранее квантовые вычислительные комплексы с момента публикации Заявления централизованно отключаются и уничтожаются.
— «Танго» вызывает «Неман». «Танго» вызывает «Неман».
— «Неман» слушает, — ответил Арехин. — Находимся в центре климатической аномалии. Повторяю — климатической аномалии… — в трубке забулькало, потом завыло. — Как слышите, «Танго»?
— … не дойдут. Повторяю, группа поддержки остановила движение. Приказываем выдвинуться в квадрат тридцать два — сорок семь и продолжить оперативную разработку. Как поняли, «Неман»?
Таманский достал из планшетки карту и развернул. Отыскал квадрат, ткнул пальцем и показал Арехину.
— Они с ума сошли? — одними губами сказал Таманский.
Арехин поднял палец, прислушиваясь к звукам из трубки. В трубке рычал голодный белый медведь.
— «Неман»… обстановка… срочно… — и совсем четко, громко: — Конец передачи.
Арехин выключил телефон и посмотрел на Таманского.
— Вот так, на самом интересном месте, — скривился тот. — Это просто пир духа какой-то. Начальство с ума сошло или теперь наша очередь настала?
— К-какая очередь? — поинтересовался Блинчиков.
Арехин взял у Таманского карту.
— С ума сходить. Вот ты, стажер, знаешь, что такое квадрат тридцать два — сорок семь?
— Нет.
— Капитан, держи меня, а то я не могу! — Таманский хлопнул себя по коленям. — Чему вас только в школе учат. У вас география была? А история?
— Т-тоже, — помрачнел Блинчиков. Судя по всему, от уроков школьной истории у него остались нелестные воспоминания.
— Ну, студент, назови мне крупнейшие арктические стройки двадцатых и тридцатых, — потребовал Таманский. — Или скажешь, что и политграмоту не посещал?
— П-посещал. Строительство геотермальных станций в Баренцевом море для обогрева Г-гольфстрима.
— Ну, это любой медведь в Арктике тебе назовет, — пренебрежительно махнул Таманский. — Они эти трубы знаешь до чего обжили? У них там лежбище, как у тюленей. А что? Удобно — торчат из моря огромные хреновины — хочешь живи в них, хочешь спи. Еще что? Давай-давай, стажер!
— К-купольные города, — продолжил Блинчиков.
Таманский щелкнул пальцами:
— В точку. Именно купольный город нам и приказано осмотреть, стажер. Чуешь?
— Н-нет. Ч-что т-такого? — от волнения Блинчиков заикался сильнее. — З-заброшенный город. М-мало ли их в Арктике?
— Да уж, — сказал Арехин, — понастроили в свое время, когда горя не знали. И Гольфстрим обогревать хотели, и дороги прокладывать.
— Так вот, стажер, — смилостивился Таманский, — купольный город в квадрате тридцать два — сорок семь, вполне вероятно, облюбован каким-нибудь стойбищем, и к тому же не вполне к нам дружественным. Чуешь?
— Не пугай раньше времени, — усмехнулся Арехин, складывая карту. — Лучше подумай, как по распутице туда добираться будем. По прямой — пятьдесят с гаком. Если бегом, то за восемь часов доберемся.
— А если вплавь?
— То-то и оно, что как бы вплавь не пришлось после такого снегопада.
— Ну-ка, стажер, проверь — какое время года на дворе, — приказал Таманский.
Блинчиков с величайшей осторожностью разомкнул магнитные защелки купола, подался вперед, и уткнулся в стену.
— Товарищ капитан, нас снегом завалило.
Арехин взглянул на часы и присвистнул:
— Однако… идем на рекорд. Что ж, за лопатки и откапываться.
Когда они выбрались наружу, то от разоренного лагеря геологической партии почти ничего не осталось, лишь кое-где виднелись припорошенные снегом верхушки экспедиционных куполов. Снег прекратился, а температура продолжала падать. Разгоряченный откапыванием Блинчиков не сразу это заметил и опомнился только тогда, когда кончик носа потерял чувствительность. Лейтенант натянул маску и прибавил обогрев в комбинезоне.
Таманский, приплясывая на месте, дышал на руки, пытаясь отогреть замерзшие пальцы, — системой подогрева он не любил пользоваться, как и всякий скорохват, по чьим поверьям вся эта выдумка для маменьких сынков лишь мешала воспринимать происходящее вокруг.
— Пойдем к дороге, — решил Арехин. — По ней и доберемся до квадрата.
— Нас там поезд ждать будет? — поинтересовался Таманский. — Скорый поезд Певек — Анадырь со всеми остановками. Или дрезина? Капитан, это какой же крюк. Может, рискнем? Напрямик, а?
— Настоящие герои всегда идут в обход, — Арехин прищурился, посмотрел в прозрачное, как стекло, небо. — Через несколько часов начнет таять, и тогда надолго застрянем.
— А что с лагерем? — Блинчиков растерянно осмотрелся. — Люди… то есть… тела?
Арехин ничего не ответил, а Таманский хлопнул стажера по плечу:
— Мы с тобой не могильщики. О них позаботятся, малыш. А нам надо позаботиться о тех, кто еще жив, — и после паузы прибавил: — Пока жив.
Когда они выбежали к дороге, снег под ногами превратился в студенистую кашу, перемешанную с оттаявшей землей. Скачок температуры даже по меркам арктической погоды получился безумным — от минус шестидесяти до плюс тридцати в течение восьми часов. Таманский мысленно аплодировал интуиции командира — такое чувство погоды вырабатывается годами, да и то не у всех. Пойди они напрямик, как предлагал Таманский, им бы пришлось остановиться и ждать среди хлябей заболоченной тундры очередной волны холода.
Костюмы с гидроусилением отработали на отлично. Конечно, им далеко до тех, какими обеспечивала Корпорация своих спецов. И по удобству, и по коэффициенту усиления, но многокилометровый бег в режиме «галоп» они выдержали.
Группа поднялась по проржавелой лесенке на платформу, Таманский внимательно осмотрел себя, но не заметил на комбинезоне ни единого потека.
У Блинчикова один из фильтров нагнетания дал слабину, но ничего страшного — пластырь надежно заделал течь.
— Перекур, — выдохнул Арехин. — Пять минут.
Блинчиков тут же опустился на платформу, скинул рюкзак. Он бы и автомат положил, и плечевые скорострелы стащил со сбруи, но посмотрел на Таманского, вышагивающего вдоль искореженных перил, и передумал.
— Сюда бы поезд, — сказал Блинчиков.
— Ага, и чтобы холодное пиво в ресторане, — сплюнул Таманский.
Арехин потер пластину очков, приближая увиденное:
— Будет вам поезд, — сказал он. — Прямо по курсу — мотриса.
— Знаем мы эти мотрисы. — Таманский тоже сделал приближение. — Подарочек Корпорации. Их как отключили, так они и стоят.
— Попробовать стоит.
— А если засекут?
— При таком фоне? Рискнем. Одна нога здесь, другая там.
— И желательно без фугаса, — мрачно сказал Таманский.
Блинчиков с кряхтением поднялся. Каждая мышца в теле глухо ныла. Даже гидроусилители ее не облегчали. Хотелось зажевать что-нибудь из болеутоляющего, но после таблетки голова становилась чугунной — тяжелой и звенящей.
— Ничего, стажер. — Таманский обратил внимание на сморщенное лицо лейтенанта. — Тяжело в ученье, в бою — невыносимо. Терпи и верь в дембель. Как во второе пришествие.
— Я в-верю, — сказал Блинчиков.
Полоса бетона, разделявшая струны, обледенела, и приходилось идти осторожно, чтобы не поскользнуться. Эстакада плавно поднималась. Как всегда, при такой погоде хваленые маскировочные комбинезоны принялись чудить, расцветая оттенками полярного сияния.
— Мы здесь как три тополя на Плющихе, — пробормотал Таманский. — Засядь рядом снайпер, и он бы нас как куропаток сщелкал.
Мотриса висела на честном слове. Передняя направляющая сошла со струны, но боковые опоры заклинило, что и удержало ее от падения. Как за столько лет и при такой погоде она все еще продолжала висеть — оставалось загадкой.
— Красавица. — Арехин пнул мотрису по корпусу. — Наша работа. Должна завестись.
— Ага, если движок не Корпорация поставляла, — сказал Таманский. — А то знаю я это отечественное производство. Из нашего — только двери да разгильдяйство, и то при большой удаче.
Мотриса оказалась в рабочем состоянии. Общими усилиями они поставили ее на струну и запустили двигатель. Пока Таманский возился с движком, Арехин вспоминал управление этим агрегатом, переключая рычаги и тумблеры. Блинчиков ходил по платформе, всматриваясь в предгорья Пай-Хоя. Каменистые холмы выламывались из плоской тундры и казались чужеродными, как казалась чужеродной и эта заброшенная полярная магистраль, когда-то соединявшая все крупные арктические города и поселения.
Небо потеряло бутылочную прозрачность и провисло низкими тучами. Задул ледяной ветер, и лейтенанту захотелось укрыться в мотрисе. Но он продолжал осматриваться, держа автомат наизготовку, хотя метроном «золотого петушка» продолжал отстукивать с успокаивающей мерностью: никого нет рядом, никого нет рядом.
Двигатель в очередной раз фыркнул, из мотрисы выглянул Арехин и махнул Блинчикову. Пора. Лейтенант еще раз огляделся, поежился и запрыгнул в тронувшийся с места струнный автобус.
Таманский растянулся на жестком сиденье. За окном тянулся столь однообразный пейзаж, что казалось, они и не двигались. Мотриса тащилась ненамного быстрее, чем они могли бежать, но так бы пришлось тратить собственные силы и заряд в батареях.
Арехин не прибавлял скорости — дорогой не пользовались бог весть сколько лет, какие-то отрезки провисали, и тогда мотриса принималась раскачиваться, угрожая вновь сойти со струны.
— Блинчиков, у тебя девушка есть? — вдруг спросил Таманский.
— Есть.
— В Москве?
— В Анадыре. — Блинчиков прижал палец к заиндевевшему окну. — Ее на год позже меня призвали.
— При штабе, значит, — сказал Таманский с непонятным выражением — то ли одобряя, то ли осуждая.
Через полчаса они вновь пересекли границу климатической флуктуации, оттепель сменилась морозом, поначалу легким, отчего влажный воздух внутри кабины приобрел приятную льдистую свежесть, но затем с каждым километром становилось все холоднее и холоднее.
Таманский, закоченев, перебрался в седалище рядом с командиром, положив руки на теплую панель управления. Блинчиков, которому места не нашлось, стоял позади них, притоптывая с ноги на ногу. Холод хватал за кончики пальцев даже сквозь ботинки.
— Купол, — сказал зоркий Таманский и ткнул пальцем в смотровое стекло. — Надо же, доехали. Вот так бы каждое дежурство — то на мотрисе, то на санях. Как Дед Мороз.
Это был стандартный купольный город. Точнее, не город, а поселок горнодобытчиков, но, как и многие подобные стройки, заброшенный на той стадии, когда дело оставалось за малым — завезти сюда работников с семьями. К куполу присоединялись огромные трубы нагнетателей от стоящей поблизости ТЭЦ, но винты в них не вращались. Дома, раскрашенные в радужное разноцветье, казались отсюда, от станции, детскими кубиками.
Арехину показалось, что он видит тонкую струйку дыма, которая поднималась с центральной площади, но даже на максимальном увеличении не удавалось рассмотреть более подробно — за годы разрухи купол загрязнился, помутнел.
— Готовы? — Арехин оглянулся на Таманского и Блинчикова. — Тогда пошли.
Они миновали распахнутые настежь шлюзовые ворота, и по прямой, как стрела, улице вышли на площадь. Поселок выглядел пряничным городком в шарике с протухшей и помутневшей водой. Невольно хотелось протереть френелевские линзы и прибавить изображению резкости.
— Чумов нет, — сказал Таманский.
Арехин подошел к дымящейся печке, которую кто-то выволок из дома и поставил здесь. В баллоне еще хватало газа.
— А з-зачем з-здесь печка? — спросил Блинчиков.
— Купол обогревают, — не моргнув глазом сказал Таманский.
— Да ну, — усомнился Блинчиков. — Они же д-должны п-понимать…
Арехин поднял руку, и Таманский тут же зажал ладонью рот Блинчикова.
— Ти-ше, — произнес он одними губами.
Арехин показал на ближайший дом. Таманский кивнул и потянул за собой Блинчикова.
Два пальца и один. Второй подъезд и первый этаж. Молодец, командир, что-то услышал. Вот он, Таманский, ничего не услышал. И стажер ничего не услышал. А должны — слухачи у всех нацеплены. Но слухач — это как автомат, уметь стрелять — одно, а вот стрелять метко — совсем другое. Ага, вот и он, кажется, что-то расслышал. Из-за этой двери? Вроде бы. А если минировано? Нет. Растяжек не видно… что же ты так топаешь, стажер, хвостом тя по голове… входим… как по писаному. Один осматривает, другие страхуют… что это? Вот черт! Вот черт!
Блинчикова тошнило. Громко. С вывертом. Не раз и не два. Но ни Арехин, ни Таманский ничего ему не говорили. Они смотрели.
— Паша, это что же такое?
Арехин не ответил, наклонился над трупом. Точнее, не трупом. Нарезкой трупа. И не одного.
Такое только в боевиках увидишь, мелькнуло у Таманского. Резня бензопилой. Но тут не бензопилой орудовали, а чем-то более аккуратным, хотя результат такой же — где рука, а где нога…
Арехин поскоблил пальцем пол, встал, протиснулся вдоль стен, стараясь не наступать на тела, что-то выискивая.
Таманский внезапно разозлился. Он и сам не понимал источник своей злости. То ли оттого, что вляпались в историю, которая грозила оттянуть возвращение в Управление на весьма отдаленный срок, то ли от Блинчикова, который с видом токсикозной девственницы стоял у входа в комнату и держался за косяк рукой, точно боялся упасть.
— Знаешь, чем их порезали? — сказал Арехин. — Паутиной. На стенах следы остались. Понимаешь, что это такое? Обыщите дом, может, кто живой все же остался.
Таманский и Блинчиков, не говоря ни слова, вышли, а Арехин смотрел на побоище и пытался представить — что и как произошло. Судя по останкам, это сихиртя.
Еще одна непонятка Арктики, как любил выражаться товарищ майор Поляков. Сихиртя столетиями ухитрялись скрываться от цивилизации в горах Полярного Урала, лишь изредка попадаясь на глаза геологическим партиям и туристам, но еще реже вступали с ними хоть в какое-то общение. Они вели совершенно иной образ жизни, чем ненцы. О них до сих пор мало что известно. Сихиртя не строили чумов, но часто селились в таких вот заброшенных купольных городах. Они не пасли оленей, добывая пропитание охотой. Не брезговали разорять многочисленные склады НЗ, разбросанные по побережью еще в те времена, когда страна готовилась к масштабным боевым действиям в Арктическом регионе.
Ходили слухи, что сихиртя привечают спецы Корпорации, используя их как шерпов, взамен на продовольствие и устаревшее, по современным меркам, оружие — ножи, винтовки с оптическими прицелами. Но слухи оставались слухами, не находя подтверждения. Однако ОГСП рекомендовалось избегать плотного контакта с сихиртя, и вообще — держать с ними ухо востро.
И вот.
Как Арехин мог предположить, людей согнали в тесное помещение, а затем брызнули «паутиной», опутавшей всех здесь находящихся. При высыхании, истончившись до мономолекулярного состояния, «паутина» порезала людей на куски.
Даже для спецов Корпорации это казалось чересчур. Если только…
— Т-товарищ к-капитан! — Арехин обернулся. Блинчиков стоял на пороге, не заходя внутрь. — Т-товарищ капитан, н-нашли одного… — Он запнулся, наверное, вспоминая, как же именуется эта народность, — т-товарищ с-старший л-лейтенант сейчас с ним.
— Кто это был? — в очередной раз спросил Арехин, но маленький человечек продолжал сидеть на корточках и нянчить обмотанную окровавленной тряпкой культю, раскачиваясь из стороны в сторону. — Вы меня понимаете? Пожалуйста, ответьте…
Человечек поднял на капитана голубые глаза. Он не походил на традиционных обитателей Севера, ибо был белокур, светлолиц, и разве что в чертах лица неуловимо проскальзывало почти истаявшее наследие монгольских племен, в незапамятные времена пришедших на эту землю.
— Таманский, посмотри, что с рукой, — Арехин встал и несколько раз прошелся по комнате, разминая затекшие колени. Как можно сидеть на корточках длительное время, он не представлял.
— Т-товарищ капитан, — шепотом обратился к нему Блинчиков, — это р-ребенок?
Арехин еще раз взглянул на сихиртя и покачал головой:
— Думаю, он старше нас троих вместе взятых.
— Он-н же м-маленький.
— Сихиртя все такие. Знаешь, как их еще называют? Северные пигмеи.
Таманский присвистнул:
— Однако! Никогда такого не было, и вот опять.
— Что у тебя?
— У него рана зарубцевалась.
Арехин вернулся к сихиртя и посмотрел.
— Может, это не от «паутины»?
— Медведь отгрыз? — Таманский для верности залил обрубок дезинфицирующей замазкой и наложил повязку. Сихиртя опять никак не реагировал на его действия, будто манекен, а не живой человек. — Нет, капитан, чистый отрез, как раз паутиной. Только повезло ему больше, чем сородичам.
Закончив перевязку, Таманский тоже отошел к окну и закурил. Внимательно наблюдавший за раненым Арехин заметил — ноздри его шевельнулись. Он достал сигарету, прикурил и протянул ее сихиртя. А когда тот никак на это не отреагировал, осторожно поднес ее фильтром к самым губам человека. Тот глубоко затянулся, задержал надолго дым в себе, а затем медленно выдохнул.
— Однако, хорошо, — сказал Таманский. — Ты говорить умеешь?
Сихиртя посмотрел на старшего лейтенанта.
— Умею, — голос тихий, такой тихий, что Блинчикову почудилось, будто он ослышался, и сихиртя ничего не произнес.
— Кто это с вами сделал? — спросил Арехин.
Сихиртя молчал так долго, что казалось, будто ответа не будет, но он все же сказал:
— Нга Ерв обиделся.
Арехин и Таманский переглянулись. Таманский пожал плечами.
— Кто такой этот Нга Ерв? Где его искать? — продолжал капитан.
Но сихиртя замолчал и лишь курил, пуская дым в пол.
— Его в больницу надо доставить, — сказал Таманский. — Заражение может быть. И вообще… — Он хотел добавить, что после такой находки сюда надо созывать половину Управления, но промолчал. Арехин не хуже его понимает.
Было во всем этом нечто странное. Спецы Корпорации с местными жителями особенно не церемонились, конечно, но старались не задевать. Привечали, переманивали наиболее легковерных и падких на подарки. Но чтобы вот так — в куски, — Таманский о подобном никогда не слыхивал.
— Провожу, — вдруг сказал сихиртя. — Провожу к Нга Ерв. Иду Ерв мне поможет.
— Тебя как зовут? — Капитан вновь присел перед раненым на корточки.
— Пебева.
— Скажи, Пебева, далеко до этого Нга Ерв идти?
— Далеко, — Пебева кивнул, — очень далеко. Под землю спускаться, из-под земли подниматься. Пебева проводит. Иду Ерв Пебеве поможет руку вернуть, которую Нга Ерв отобрал.
— Бредит, — сплюнул Таманский.
— А кто такие эти Нга Ерв и Иду Ерв? — спросил Блинчиков, во все глаза разглядывая сихиртя.
— Не знаю, — ответил Арехин. — Местные духи, может быть.
— А если он вообще? — Таманский покрутил у виска пальцем. — После такой бойни у кого хочешь чум без оленей поедет.
Связь наладить не удалось. На всех диапазонах буйствовали помехи. Блинчиков, почти оглохнув от шума, продолжал, как заведенный, вызывать Управление, базу, аварийщиков и даже господа бога, но никто, даже господь, не отвечал на его монотонное бурчание:
— «Танго», «Танго», ответьте, я — «Неман», ответьте, «Танго». Срочное сообщение от «Неман», ответьте, «Танго».
Таманский вколол сихиртя вторую дозу обезболивающего, на мертвенно-бледное лицо Пебева вернулось немного розовой краски. Но было понятно, что раненый долго не продержится и болевой шок его все же настигнет. И тогда… тогда все зависит, насколько крепок телом и духом этот маленький человек.
— Капитан, — Таманский подошел к Арехину, который стоял у окна и смотрел на заброшенный купольный город, — сидеть на заднице и ждать у Ямала погоды бессмысленно. Надо решать. Либо двигать за шаманом к этим всяким подземным духам, либо…
— Духам, говоришь? — Арехин раздавил окурок о подоконник. — Добро, давай пощупаем духов за вымя или что там у них есть.
— Вот это я понимаю! — обрадовался Таманский. — Блинчиков, сворачивай шарманку, пока батарею не высадил, отчаливаем.
Арехин подошел к сихиртя:
— Пебева, ты покажешь дорогу, и мы отведем тебя к Иду Ерв. Согласен?
Сихиртя перестал баюкать искалеченную руку и посмотрел голубыми глазами на капитана:
— Пебева отведет вас.
— Сам идти сможешь? Мы можем тебя нести.
— Пебева сам пойдет.
Пебева пошел сам. Но недалеко. Уже на лестнице его повело так, что не ухвати Таманский капюшон малицы, сихиртя покатился бы вниз.
— Потащу на себе, — сказал Таманский. — Приладим ремнями под мышки и под колени, так, чтобы дорогу видел и мне говорил.
В результате вид у старшего лейтенанта с Пебевой на спине вышел потешный, так что Блинчиков едва сдержал улыбку.
— Как японка, японский бог, — пробурчал Таманский. — Эй, Пебева, удобно тебе?
— Пебева удобно.
— Тогда бегом марш! — скомандовал Арехин, и они побежали туда, куда указал сихиртя и где виднелись горные вершины.
Погода опять менялась. Внезапная оттепель, от которой под ботинками хлюпало, а в воздухе висела мельчайшая водяная взвесь, настолько плотная, что казалось, будто бежишь сквозь воду и можно открыть рот, чтобы собрать ее достаточно для глотка, вновь отступала. Холодные и даже ледяные потоки пронизали слои теплого воздуха, как кинжалы, режущие кожу лица резким градиентом температуры. Почва то застывала до звенящей гулкости, то рассупонивалась, отчего было непросто приноровиться бежать, да еще с человеком на собственном горбу.
Таманский поначалу пытался выбирать места потверже, но на бегу непросто угадать, что встретит подошва — топь или лед. Это самый неприятный период климатических флуктуаций, когда на узком пятачке густо перемешивались два времени года — глухая арктическая зима и угрюмое арктическое лето.
— Танки грязи не боятся, — кинул на бегу Арехин, — они в ней тонут, — и Блинчиков поначалу не понял, к чему относятся слова капитана, и лишь затем разглядел торчащие поодаль покореженные дула и башни, а кое-где из земли, словно выветренные останки доисторических чудовищ, проступали колеса и гусеницы. Это были «Арматы-34», когда-то основной танк арктической группировки, пока такие вот климатические аномалии не сделали не только бесполезным, но и опасным использование тяжелой бронетехники в здешних условиях. Хотелось верить, что экипажи погибших машин успели спастись.
Когда мороз сгустился до такой плотности, что в нем не осталось ни единой прожилки тепла, а почва под ногами забронзовела и гулко отдавала, будто колокол, тундру взломали каменистые выступы, затем они резко сдвинулись, стиснулись, взгромоздились друг на друга, словно огромные ступени, пронизанные глубокими трещинами.
Таманский в пылу быстрого бега не сразу обратил внимание на то, что сихиртя осторожно похлопывает его по плечу.
Государственный департамент США,
Бюро политических и военных проблем
Октябрь 30, 2034
Государственный департамент США заявляет следующее. Народ и правительство США не несет никакой ответственности за деятельность Корпорации будущих поколений, которая по Договору от 2 августа 2022 года приобрела статус экстерриториальности, включая неотъемлемое право собственности на регионы, обозначенные как Южная Калифорния и Большой Сиэтл.
Вместе с тем, согласно указанному Договору, любое покушение на анклавный и экстерриториальный статус Корпорации в США, Индии, Китае, Европейском Союзе и Аргентине будет расцениваться Правительством США как покушение на его территорию с особым статусом управления и пресекаться всеми имеющимися в распоряжении США политическими, экономическими и военными средствами.
Арехин отключил увеличение очков и отполз внутрь пещеры, где за камнями сидели Таманский, Блинчиков и Пебева. Прижав ларингофон к горлу, Арехин сказал так, чтобы ни единый звук не прозвучал под низкими каменными сводами:
— Лагерь Корпорации. Десяток куполов. Много оборудования. Судя по всему, они здесь давно.
Таманский вытянул губы и сделал вид, будто присвистнул. Блинчиков завозился, передвигая автомат на грудь, будто прямо сейчас ему предстояло идти в бой со спецами.
— Что за оборудование?
— Зришь в корень, старлей, — Арехин передал ему снятое изображение на очки.
— Ну, ни хрена себе! Это что — космодром?! — ларингофон не мог передать всю экспрессию Таманского и противно запищал.
— Блинчиков, оборудуй нашего проводника, — кивнул Арехин на сихиртя, который на удивление чувствовал себя гораздо лучше — на щеках проступил румянец, глаза блестели, и казалось, будто Пебеве трудно сдержать кипящую в нем энергию. Даже искалеченную руку он больше не нянчил, а словно и забыл про отсеченную кисть.
— Давно эти люди здесь? — спросил капитан Пебеву.
— Это не люди, — сихиртя удивился, что не слышит собственного голоса, но продолжил: — Это не люди. Много лун назад пришли. Просили показать, где живет Нга Ерв. Шаман говорил — не надо показывать. Много подарков подарили, шамана слушать не стали, показали, где живет Нга Ерв. Пебева показал. Пебева шамана не послушался. Нга Ерв на Пебеву обиделся, — сихиртя показал искалеченную руку. — Нга Ерв всех родственников Пебевы убил.
Снаружи бухнуло, потом все заполнил раздражающий, на грани слышимости писк, словно в ухе поселилась туча мошки. Арехин и Таманский поползли к выходу из пещеры. Блинчиков, забыв о приказе находиться с Пебевой, полез вслед за ними.
Увиденное его потрясло. Казалось, он попал на съемки фантастического фильма. Внутри котловины с крутыми обрывами и проплешинами бурого лишайника лежало озеро, идеально круглое, каким не мог быть ни один водоем естественного происхождения. Вода тускло отсвечивала сине-зеленым, и в нее будто добавили молока. Но более интересное находилось вокруг — через равные промежутки вдоль берега возвышались странные сооружения, которые Блинчиков поначалу принял за огромные микроскопы, словно расставленные здесь великанами, и только потом сообразил, что это промышленные лазеры. На дальней от их укрытия стороне к отвесным скалам теснились купола палаток, щитовые домики и серые кубы вакуумных аккумуляторов, соединенных с лазерами толстыми связками кабелей.
Это была мощь. Мощь Корпорации — военная, технологическая, научная. Корпорации, которая просочилась в Арктику, как просачивается таежный гнус в любую прореху и кусает, кусает, кусает. Кусает огромного медведя, изгоняя топтыгина из его исконного царства. А медведь злится, бьет себя лапами, рвет шерсть, катается по земле, но ничегошеньки не может сделать. Не может. Нет от них спасения.
Блинчиков смотрел на лагерь Корпорации, расположенный почти под самым боком Управления, и ощущал собственное бессилие против этой силы, силищи, которую не может одолеть даже ядерная держава. А что могут сделать они — ОГСП? А что может сделать он — Блинчиков, мобилизованный вчерашний выпускник вуза? Что?!
— …Твою мать, — прошептал Блинчиков и незамедлительно получил чувствительный тычок Арехина. Капитан к чему-то присматривался, двигая пальцем по настройкам очков.
Тем временем писк перешел в басовитое гудение, и лазеры стали последовательно включаться, направляя фокусировочные потоки в озеро, отчего вода подсветилась, как будто там, на дне, включили мощный источник света.
Воздух над установками задрожал, звук резко оборвался, а в воду вонзились лазерные лучи. По всем законам физики от такого энергетического удара озеро должно было вскипеть, выбрасывая огромные клубы пара. Блинчиков даже вжал голову в плечи, ожидая взрыва.
Но ничего не происходило.
Казалось, работали не десятки промышленных лазеров — родные братья орбитальных лазерных мортир, а игрушечные световые указки, каких полно на любом базарном развале.
— Не туда смотрите, — вдруг сказал Таманский. — Вверх, вверх посмотрите!
Но Блинчиков не успел, так как Арехин как-то странно извернулся, так что перед глазами стажера мелькнули тяжелые ботинки капитана, которые уперлись в камень, оттолкнулись от него, и тут же Блинчикова поволокло вниз, в стылое нутро пещеры.
Только дотащив лейтенанта с Таманским до того места, где должен был дожидаться сихиртя, Арехин отпустил их ноги, за которые и тянул вниз по склону.
Запутавшись в амуниции, Блинчиков пытался подняться, но Таманский это сделал быстрее и вызверился на капитана, сжав кулаки:
— Ты чего, Паша, ягеля обожрался?!
Капитан обтер выступивший на лбу пот и сказал:
— «Паук», Коля, у них там «паук».
Как сихиртя смог пройти мимо них незамеченным, никто так и не понял. Лишь когда Таманский заметил исчезновение проводника, Блинчиков рванул было назад по подземному ходу, полагая, что Пебева решил вернуться, но капитан его удержал. Старший лейтенант с максимальной осторожностью забрался к выходу из пещеры, а затем так же спустился назад:
— Там он, топает к озеру, как по проспекту.
— Вот дьявол!
— Дьявол и есть, — Таманский виновато шмыгнул. — Просочился так, что и не заметил. — Он бросил взгляд на Блинчикова, кому полагалось не спускать глаз с сихиртя, но ничего не добавил.
— Я… я… н-не з-заметил.
— Э-э-э… — махнул рукой Таманский. — Когти надо отсюда рвать, товарищ капитан. Подведет этот гад под спецов, никто не узнает, где могилка моя. Дождемся связи и доложимся, чтобы гипер послали это осиное гнездо прижечь. Или лазерной мортирой с орбиты.
— Что они тут вообще делают? — задумчиво сказал Арехин. — С таким серьезным оборудованием… И «пауком». Пока они под колпаком «паука», орбитальный лазер бесполезен — танк его на раз сожжет.
— Как у себя дома, — сплюнул Таманский. — Зла не хватает. Давно пора их прижучить. Невзирая на лица и территории.
— Камуфляж, — приказал Арехин старшему лейтенанту. — И глаз не спускай с этого… нехорошего человека.
— Вот это я понимаю, — обрадовался Таманский и завозился с управлением маскировкой. По его облачению пошли волны, и вот от старшего лейтенанта ничего не осталось, кроме белеющего лица. Он натянул капюшон с прорезями для глаз и исчез полностью.
С подъема посыпались камешки, отмечая путь невидимки.
Выбравшись из пещеры, Таманский поглядел в небо, где гигантской спиралью закручивались густые облака. Лазеры продолжали работать, впиваясь в озеро когерентным излучением. А сихиртя стоял на берегу, как будто никем из лагеря Корпорации незамеченный.
Таманский попытался отыскать замаскированного «паука», но требовалось что-то посерьезнее, чем линзы Френеля в очках. Он на мгновение отвлекся от стоящего Пебева, но когда вновь посмотрел туда, где стоял сихиртя, его там не оказалось. Словно тоже включил маскировку.
Таманский бросился к озеру, огляделся. Где? Вот дьявол! Растяпа! Упустил, как какой-нибудь стажер! Он, Таманский, по прозвищу Скорохват! Пустохват он, а не Скорохват! Над ним Блинчиков будет смеяться! И поделом!
Он осмотрел камни там, где засек Пебеву, но никаких следов не нашел. А затем над головой полыхнуло, воздух содрогнулся, ударная волна толкнула Таманского в спину, и он растянулся, зажав уши руками, в которые ввинчивались ржавые буры, — ни с чем не спутываемое ощущение от вышедшего из скачка гипера. Вышедшего в такой близости, что тело, казалось, раскатали в тонкий блин, затем соскребли в бесформенный комок и раскатали по новой.
Поэтому, когда Таманского вздернули в воздух, заломили руки и стянули в локтях так, что захрустело в плечевых суставах, он воспринял боль как освобождение, а стоящих вокруг спецов — почти как освободителей. Гипер висел между берегом и пещерой, в которой скрывались Арехин и Блинчиков, еще раскаленный, потрескивающий, но с уже распахнутым во всю ширь грузовым люком, откуда, надо полагать, и выскочили эти братцы из ларца, в камуфляже Корпорации неотличимые друг от друга. И его система невидимости им нипочем…
Сейчас начнут прокачивать, вяло подумал Таманский. Я бы начал… еще тепленького… контуженного… имя… фамилия… часть… дурачка включу — «шипучку правды» вколют… имя… фамилия… часть…
Но спецы ничего спрашивать не стали, лишь развернули лицом к палаткам и толкнули в спину — топай, мол, боец Красной армии. А там тебе будет курка, яйки, млеко. Таманский попытался повернуть голову, чтобы посмотреть — что еще выгрузят из гипера, но ему немедля отлили такого «пива» по почкам, что гидроусиление костюма не смогло полностью погасить удар. Таманский споткнулся, но удержался на ногах и побрел в указанном направлении.
— Вы свободны, — сказал сидящий за низким столиком человек в меховом комбинезоне, копирующем традиционное облачение оленеводов.
Эти слова Таманский ни в коей мере не отнес к себе. Его усадили на стульчик с матерчатой сидушкой, более подходящий для северного берега Черного моря в разгар пляжного купания, нежели для южного берега Белого моря. А чтобы у него не оставалось никаких иллюзий, прицепили к шее «собачку», которая впилась так, что хотелось замереть и не шевелиться, дабы не вводить прибор в искушение.
— Вы свободны, — повторил человек, и спецы вышли из палатки. — Нас никто не услышит, — сказал человек уже Таманскому и ткнул клавишу внутри распахнутого чемодана, в котором старший лейтенант признал армейский многоцелевой КВ — подобные, еще до эмбарго Корпорации, поставлялись для нужд Управления, правда, и тогда приобретаемые через третьи-четвертые руки, дабы скрыть истинного покупателя и цели использования квантовых вычислителей. Как потом оказалось — напрасно, ибо сделанные в них закладки Корпорации не удалось полностью обезвредить, и вычислители теперь ржавели где-то на армейских складах — ненужные и опасные.
Еще на столе стояла самая обычная трехлитровая пластиковая канистра, в каких продают компоты и соления, но заполняла ее жидкость такого же цвета, что и озеро, — словно в яркую голубизну намешали истолченного мела. К тому же жидкость жила какой-то собственной жизнью — в ней то и дело возникали потоки, завихрения.
— Да, это вода из… озера, — последнее слово человек произнес с запинкой, будто хотел сказать что-то другое. — Как вас зовут, простите?
— Старший лейтенант Таманский.
— Лейтенант, — человек задумчиво потер подбородок. Как и у всех представителей северных народностей, у него скверно росла борода, хотя, похоже, он тщился ее отпустить. — Это ведь не высокий чин?
— Мне хватает.
— Скажите, Та… Таманский, у вас есть полномочия для вербовки?
— Переметнуться опять желаете? — осклабился Таманский. — Искупить перед родиной?
— Родиной? — человек поморщился. — До каких же пор эта ошибочная концепция будет всем нам мешать, — сказал он, скорее всего, самому себе. — Я — ученый, господин Таманский. Может быть, слышали — Гарин? Александр Петрович Гарин. Уроженец, кстати, здешних мест.
— Но работаете на Корпорацию.
— Ученый служит науке, господин Таманский. У объективной истины нет государственной принадлежности. Ученому хорошо там, где он может без помех проводить свои исследования. И не важно — Корпорация это или Россия. Предвосхищая ваш вопрос — до сего момента Корпорация обеспечивала наилучшие условия.
— Что же изменилось? Зарплату урезали?
Гарин рассмеялся.
— Ах, господин Таманский, ваш народ неисправим, он все сводит к зарплате, но при этом искренне заявляет, будто Россия превыше всего! Нет, с зарплатой и с премиальными у меня проблем нет. Но вот предмет моего нынешнего интереса расположен здесь, увы, и с этим ничего поделать нельзя. Конечно, Директорат утверждает иное… но я привык доверять собственной интуиции. Ну, так как, господин Таманский? Тем более, я переметнусь, как вы выразились, не с пустыми руками.
Гарин встал со стула и прошелся по палатке. Только теперь стало ясно, что он невысок ростом — чуть повыше сихиртя. В меховом комбинезоне и унтах он выглядел не ученым, а оленеводом, который сейчас достанет из-за пазухи кисет с трубочкой, закурит, жмуря от удовольствия узкие глаза, а потом предложит Таманскому выпить чаю, однако.
— Работающий квантовый вычислитель нам не помешает, — сказал Таманский. Сюда бы Арехина, подумал он, тот сразу бы раскусил этого Александра Петровича Гарина, прокачал бы до донышка, вывернул и вновь свернул, и уж тогда точно стало ясно — врет тот или действительно за каким-то дьяволом решил продать своих хозяев. Но, вспомнив, в каком положении сам здесь находится, Таманский устыдился. На Арехина надейся, а сам не плошай, старший лейтенант.
— Квантовый вычислитель, — покачал головой Гарин. — Невелико приобретение. Я предлагаю нечто гораздо более важное, господин Таманский. Я предлагаю вам управление погодой. Понимаете? Арктической погодой.
Шифрограмма
Весьма срочно!
По сообщениям агента Дятла в настоящее время Корпорация осуществляет комплекс полевых испытаний оружия стратегического поражения нового поколения.
Тактико-технические данные ОСП — неизвестны. Принцип действия ОСП — неизвестен. Тем не менее, по косвенным свидетельствам, цунами, обрушившееся на побережье Таиланда в районе Пхукета, является следствием экспериментального включения данного комплекса.
Агент Дятел предполагает, что либо Корпорацией доведено до практического использования тектоническое оружие, вызывающее колебания земной коры под океаническим ложем, либо климатическое оружие, позволяющее произвольно изменять температурные градиенты в атмосфере.
Исходя из этого, предлагаю аналитическим группам ГРУ принять в оперативную разработку оба этих предположения и в течение двух суток подготовить свои соображения о возможных угрозах применения указанных ОСП в наиболее уязвимых районах территории России, в первую очередь — в Арктике.
Генерал-майор Кузнецов
Сумасшедший, решил Таманский. Они в Корпорации все сумасшедшие.
— Я не сошел с ума, господин… или вы предпочитаете — товарищ? — внезапно озаботился Гарин, но заметив кривую усмешку пленника, продолжил: — Пусть будет — господин Таманский. Я надеюсь, вы в курсе, что Арктика в последние десятилетия — климатический ад? Кто-то уверен, что это последствия ваших сумасшедших проектов по обогреву Гольфстрима, кто-то видит в этом всего лишь бифуркацию в промежутке между глобальным потеплением и глобальным похолоданием. Но, как бы то ни было, именно на климате вы… ну, хорошо, все мы и споткнулись. Наступление на Арктику застопорилось, а потом и вовсе откатилось. Так?
— Вам бы лекции читать.
Гарин подошел к оконцу и, привстав на цыпочки, посмотрел в него:
— А ведь спокойное было местечко. Суровое, холодное, но без сюрпризов. Вполне пригодное для обитания. Как думаете, господин Таманский, чем мы здесь занимаемся? — Гарин повернулся к пленнику.
— Гадите, — смачно сказал Таманский.
— Никогда не слыхали об Озере горных духов? Нет? Ну да, откуда. Вы ведь не здесь родились, не здесь выросли. Наверняка и слова по-ненецки не скажете? А считаете себя хозяевами и имеющими право. Вы знаете, сколько Корпорация тратит на поддержку северных народностей? Особенно учитывая тот интеллектуальный ренессанс, который эти народности переживают. Не напрямую, конечно же. Не все же им оленей гонять да моржей бить. Впрочем, я отвлекаюсь. Так вот, по здешним преданиям в Озере горных духов находится живая и мертвая вода. Одним она дает силу и мудрость, а другим — вечные муки. Озеро оберегается специальным племенем, которое убивает всех, кто пытается сюда проникнуть. Этакий священный грааль Севера, понимаете? И кто владеет этим граалем, тот владеет Севером.
— Это не то племя, из которого мясной фарш сделали? — Таманский продолжал попытки освободиться из пут, резко напрягая и ослабляя мышцы рук. Ему казалось, что магнитная лента начала поддаваться гидроусилителям. Немного, совсем немного.
Гарин поморщился, вернулся к столу, достал граненый стакан и налил в него из канистры воды.
— Знаете, господин Таманский, что самой загадочной субстанцией на Земле является вода? — Он поднял стакан на уровень глаз, прищурился и посмотрел сквозь него на пленника. — Нас сбивает с толку ее изобилие на планете. Для нас — она самое обычное дело, как холод на Севере и жара на экваторе. А ведь вода — сложная субстанция. Только сейчас мы приходим к пониманию, что это своего рода раствор наномашин, и тот, кто научится ими управлять, тот овладеет природой. Хотите фокус? — неожиданно спросил Гарин. — Первый раз я увидел, как это делает наш шаман, и по молодости и дикости решил, что это и есть настоящее колдовство.
Он поставил стакан на стол. Достал из-за пазухи футляр и вытащил толстый карандаш-стеклограф, каким обычно наносят на планшеты в командных пунктах курсы самолетов и судов. Прижав стакан сверху ладонью, сделал несколько закорючек на его граненом боку. Отдернул руку. Вода забулькала, затем вскипела, да так бурно, что брызги полетели. Вода кипела до тех пор, пока в стакане ничего не осталось.
— Ну, как? — даже с некоторой гордостью спросил Гарин. Он действительно больше походил на фокусника, чем на шамана.
— Наведенный микроволновой луч, — сказал Таманский. Он понимал — все это чушь, нет никакого луча, да и зачем? Гарин действительно показал ему нечто, но какое значение имеет это нечто, старший лейтенант пока не мог сообразить. Эх, Арехина бы сюда или товарища Полякова…
Гарин подхватил стакан осторожно двумя пальцами, поднес к глазам Таманского. На боку было выведено: «Кипяток».
— Можно ее заморозить. Это эффектно выглядит, но больше, чем на фокус, не тянет. Да и фокус такой, — Гарин пошевелил пальцами, — в Дю Солей не возьмут. Есть и более интересные эффекты. Например, если емкость с водой из озера подсоединить к КВ, запустить вычислитель в режим записи информации, а потом воду выпить… То вся эта информация окажется у вас здесь. — Гарин показал на висок. — Хотите попробовать? Феймановский курс физики, например? Или «Историю освоения Арктики» Квигли? А может, полный курс ненецкого?
— Так почему вы хотите… перейти к нам? — спросил Таманский.
— Издержки, господин Таманский. Вы не представляете, сколько времени и сил мне потребовалось, чтобы вновь сюда вернуться… вернуться не пятилетним сопляком, который, открыв рот, смотрел, как духи озера совершают очередное чудо исцеления или даже оживления… а ведь моего отца тогда почти в клочья разодрал медведь… А потом, ночью, пробравшись на берег, я пил эту воду, желая стать таким же могучим охотником, каким был отец… Эти идиоты из Директората не понимают, что я им отдал. У них идефикс — вытеснить русских из Арктики, и все, что может быть использовано для такой цели, будет использовано. Даже ценой уничтожения.
Гарин вновь зашагал по импровизированному кабинету.
— Я отдам вам все. Эта канистра, — он показал на стол, — там записано то, что удалось узнать, пока проект не выродился в создание климатического оружия. Я все устрою. Вы ее выпьете и расскажете своему начальству… я вас выведу незаметно… скажу, что сбежали…
— А сихиртя? — вдруг спросил Таманский, и Гарин поперхнулся.
— Что касается сихиртя… — Гарин издал странный звук, как будто ему в разгар речи забили в глотку кляп.
Он выпученными глазами посмотрел на Таманского, потянулся руками к горлу, выронив стакан на пол, и замер.
Неподвижно.
Страшно.
Откуда этот чертов сихиртя вновь вынырнул, ни Арехин, ни Блинчиков не уловили.
Сихиртя бил в бубен. Он сидел на берегу озера, раскачивался из стороны в сторону и стучал деревянной колотушкой по туго натянутой коже. Держа рукой, которую отсекла паутина.
— Они же его… — Блинчиков было рванул из укрытия, но Арехин удержал его.
— Подожди, боец. Одного мы уже потеряли из-за этого шамана.
К сидящему сихиртя даже не бежали, а шли, неторопливо, почти вразвалочку упакованные с головы до ног спецы. Шли так, что в их движениях ощущалась усталость от необходимости выполнения скучной, нудной работы. Словно этот шаман взял за гадкое правило устраиваться на берегу озера каждый день и оглашать окрестности фольклорными песнопениями и стуком в бубен.
Спецы остановились неподалеку от сихиртя, куря сигареты и переговариваясь. Они даже оружие не взяли наизготовку, не ожидая от шамана никакого подвоха. Фольклорное представление, да и только. Хоть какое-то развлечение в отрезанном от цивилизованного мира Корпорации уголке Арктики, куда их за каким-то чертом бросили.
Но вот шаман закончил бить в бубен, отбросил от себя инструмент воззвания к духам и колотушку, упал на колени, скорчился, сжался и замер, прикрыв затылок руками. Один из спецов шагнул к нему, но как-то неуверенно, замедленно, накренился и повалился боком на камни. Стоявшие спецы никак на это не отреагировали. Они продолжали стоять совершенно неподвижно, как статуи.
— Что за черт? — пробормотал Арехин. Он ощутил резкое изменение в атмосфере, словно на смену влажному теплу мгновенно пришла адская стужа. Нащупал регулятор обогрева и передвинул на пару щелчков, потом еще — почти до максимума. — Лейтенант, печку на предел.
Воздух в долине тем временем затуманился, вода в озере приобрела металлический блеск, но лазеры продолжали ее буравить, выбрасывая клубы пара. Однако и невооруженным глазом стало заметно — на корпусах стремительно нарастала шапка инея, которая уплотнялась, из нее вниз тянулись, будто щупальца, сосульки чудовищных размеров.
Арехин посмотрел на датчик температуры и не поверил собственным глазам. Знаком показал Блинчикову и сам натянул и застегнул маску. В коже возникло покалывание — за какие-то мгновения она ухитрилась обморозиться. Несмотря на выставленные по максимуму обогреватели, камни дышали таким холодом, что хотелось немедленно подняться и пуститься в согревающий пляс.
— «Адская линза», — сказал Арехин. — Слышишь, лейтенант? Угораздило нас вляпаться в «адскую линзу».
Только когда они подошли совсем близко, Блинчиков понял, что случилось со спецами Корпорации.
Они замерзли.
Превратились в ледяные статуи.
Казалось, ударь по ним, и они зазвенят.
Лейтенант посмотрел на датчик. Минус восемьдесят три. Обогреватель справляется. Пока. Так неужели у спецов сбой? Невозможно. Да и как они могли так быстро превратиться в льдышки? Тут ниже ста градусов нужно охладиться.
— Товарищ капитан, что с ними?
— Они замерзли. — Арехин толкнул одну фигуру, она покачнулась, упала и раскололась. Будто и не человек, а фарфоровая статуя.
Сихиртя неподвижно лежал лицом в землю. Арехин приблизился к нему, взяв автомат наизготовку. Ткнул дулом. Зашел сбоку, опустил оружие.
— Тоже замерз, — сказал Блинчикову. — Ладно, пошли.
Холод все же добрался до тела и впился острыми зубами в плечи, спину и почему-то икры. Блинчиков встряхнулся, как собака. Хотелось не идти, а бежать. Воздух, казалось, тоже промерз до самого дна, прихватив толстой ледяной коркой звуки. Гулкая тишина. Лишь их шаги раздаются невозможно громко.
Арехин показал на домик, собранный из щитов углепластика с графеновым покрытием и торчащими на крыше гирляндами антенн. Наверняка радиорубка. Дверь, как и полагается, заперта. Но магнитная отмычка сработала, Арехин — впереди, Блинчиков за ним, прикрывает. Перед аппаратурой — человек в пятнистом комбинезоне. Еще одна ледяная статуя. Арехин огляделся, подошел к температурному датчику. Сверил со своим.
— Это не флуктуация, — сказал капитан. — Температура везде одинаковая. Однако они замерзли, а мы с тобой — нет. Почему, лейтенант? Есть соображения?
— Нет, — покачал головой Блинчиков и почувствовал себя виноватым. За отсутствие соображений.
Дверь хлопнула. Блинчиков мгновенно развернулся, перехватывая автомат, зацепился за аппаратуру, дернулся, чуть не упал, но знакомый голос его опередил:
— Вот вы где!
— Таманский!
Блинчикова поразила канистра в руках старшего лейтенанта, которую он прижимал к себе с такой осторожностью, будто в ней находилась величайшая драгоценность. Например, лягушка с болота, которую предстояло поцеловать для её превращения в Василису Премудрую.
— Вот, — сказал Таманский и опустил канистру на пол. Внутри плескалась вода. На боку приклеен скотч с надписью «Теплая». — Вода из озера. Они тут что-то с этой водой делают. Я, честно говоря, не все понял… Здешний ученый сдаться нам хотел, но не успел, замерз, как и остальные.
Арехин потрогал банку:
— Теплая. Это фокус какой-то?
Таманский не успел ответить.
Земля под ногами дрогнула, что-то с визгом прошило воздух.
Уже лежа на полу радиорубки, Блинчиков понял, что через огромную дыру видит палаточный городок, возвышающиеся над озером лазерные установки сплошь в ледовых шубах, а где-то далеко за ними дрожит, переливается радугой воздух. Уши заложило так, что ни один звук не мог пробиться сквозь глухие пробки, забитые почти до самого мозга. Блинчиков посмотрел направо, посмотрел налево — Арехин и Таманский лежат рядом. Дурацкая канистра с водой стоит на полу, и, несмотря на адский мороз, даже ледяной корочкой не покрывается. Все ей нипочем. Разве что крошечное отверстие у самого дна, через которое вода тонкой струйкой льется на пол.
Таманский что-то говорил, точнее — кричал Блинчикову, судя по тому, как широко открывался его рот, и показывал то на уши, то на горло.
— Не слышу, — подтвердил лейтенант.
Неимоверно захотелось пить. Горло будто ссохлось от обезвоживания. Блинчиков еще раз взглянул на Таманского, и ему показалось, что он понял произносимое старшим лейтенантом слово.
Пей.
ПЕЙ!
Блинчиков подтянул непослушное после удара взрывной волной тело ближе к канистре, отщелкнул крышку, приложился к краю, глотнул.
Как и обещала надпись, вода до сих пор оставалась теплой. Лейтенант сделал еще глоток, еще. Пить оказалось неприятно. У воды химический привкус, но Блинчиков не мог остановиться.
Он глотал и давился. Давился и глотал.
Ему вдруг вспомнилась байка, рассказанная Таманским, как после попойки тот наутро поднялся с грандиозным сушняком и, увидев рядом с койкой ведро с жидкостью, не раздумывая к нему приложился. Только сделав первый глоток, страждущий понял, что в ведре керосин. Но керосин был такой холодный, такой жидкий, что Таманский продолжал пить, ибо похмельный сушняк оказался сильнее. Так и сейчас — лейтенант не мог остановиться, пока в канистре не осталось ни капли.
Блинчикову показалось, что мир изменился: вернулись не только звуки, но он приобрел невиданную до сих пор прозрачность и четкость, будто на экране с высочайшим разрешением. И посмотрев туда, откуда велся обстрел, лейтенант увидел «паука» — арктический танк, новую разработку Корпорации, о которой ходило так много слухов, но никто еще толком не наблюдал эту штуку, особенно в работе.
Он и был похож на паука — восемь стальных лап, округлое тело с черными выступами буркал — то ли системы наведения, то ли оружие неизвестного пока действия. Панцирь плотно покрыт многоугольной чешуей — активной броней нового поколения, но главная мощь танка таилась, конечно же, внутри и включала, по разведданным, бортовой квантовый вычислитель, термоядерный движок, лазерные пушки, для которых не стоило особого труда смахнуть с орбиты спутник, что и делало почти невозможным применение по нему орбитальных мортир.
«Паук» работал по поселку. Методично и экономно, не тратя впустую боезапас, расстреливал ангары, склады, палаточный городок.
— Они там с ума посходили? — услышал Блинчиков приглушенный голос Таманского в передатчике, прикрепленном за ухом.
— Скорее сработала аварийная система, — ответил Арехин. — Гибель экипажа и отсутствие сигналов из поселка — налицо признаки вторжения с нашей стороны. Сначала он здесь все уничтожит, потом самоликвидируется.
— Вместе с нами, — сказал Таманский. — И озером.
— Или, что вероятнее, будет держать круговую оборону до прихода своих. — Арехин перекатился на спину и посмотрел на рацию. — Нужно подать сигнал на дежурный монитор. Кто у нас сейчас в этом секторе?
Бухнуло совсем рядом, и Блинчиков даже своим обострившимся слухом не разобрал, что ответил Таманский.
— «Паук» собьет спутник, — сказал Арехин. — Поэтому придется на время его чем-то заткнуть.
Таманский хохотнул:
— Сделаем все возможное, Паша.
— Нужно сделать и невозможное.
— Ты не в своем уме.
— Угу. Но и базу Корпорации разносить я ему не дам. Очень уж интересные вещи они здесь творили.
— Блинчиков, не заснул? — окликнул Таманский.
— Нет.
— Тогда слушайте, — Арехин подполз к дыре. — Диспозиция следующая…
Блинчиков не верил, что они так близко подберутся. «Паук» зачищал поселок Корпорации, уничтожая склад за складом, палатку за палаткой, излучатель за излучателем. Особенно много времени у него ушло на превращение гипера в груду железа, керамики и пластика, ради чего он напоследок всадил в него термическую ракету.
Вблизи система невидимости танка работала не столь эффективно, поэтому машину можно было рассмотреть во всей грозной красоте. Блинчикова поразили размеры — «паук» оказалась гораздо больше танка. Как такую махину удалось незаметно перебросить в Арктическую Зону, оставалось тайной Корпорации. В разобранном виде, по частям?
Ему показалось, что «паук» на мгновение замер, разглядывая приблизившихся людей, и сейчас запрос «свой — чужой» со снятых у мертвецов «ответчиков» не сработает, и… мокрого места от них не останется. Он даже ощутил этот взгляд, будто настоящий паук разглядывал будущую жертву, прикидывая, как лучше пеленать ее в паутину. Чемодан со спутниковой системой связи, захваченный в радио-рубке, казался особенно громоздким.
Таманский ничего не чувствовал, кроме холодной ярости к технологическому превосходству этой растреклятой Корпорации, превосходству, которое позволяет ей хозяйничать в Арктической Зоне так, как здесь когда-то хозяйничали английские, американские, голландские барыги, обменивая у доверчивых аборигенов дешевые побрякушки и огненную воду на драгоценные кость и меха. И вот история повторяется на новом витке. Только ничего эти бандиты обменивать не собираются, а просто приходят и берут, будто свое. И за такое… за такое… он готов голыми руками разорвать это восьминогое чудо танкостроения, вбить ему в глотку гранату, чтобы эти чертовы буркалы выскочили из чешуйчатой брони.
«А если эта тварь еще и мысли читает?» — вдруг пронзило его. Что, с них станется! Всемогущая Корпорация, для которой раз плюнуть залезть тебе в черепушку, и тогда никакой трофейный «свой — чужой» не поможет.
Когда «паук» выпустил паутину, Арехин смог уклониться от первого плевка, который с шелестом прошел рядом с плечом, но второй угодил точно в грудь. Словно на ринге прямым ударом пробили защиту. Таким, что на мучительные мгновения забываешь — как дышать? Силишься вогнать в себя воздух, а легкие отказываются его принимать. И нужно сопротивляться. Поднатужиться так, чтобы паутина застыла по контуру напрягшегося тела. Затем она, конечно, вновь сожмется, пойдет на удушение, но это даст секунды для ножа. Старого доброго ножа с мономолекулярной кромкой.
Арехин рассчитал правильно.
Но не учел одного.
Адского холода.
Адского холода, который ускоряет кристаллизацию нитей.
Вытянуть нож он не успел.
Арехина перепиливали неимоверно тупой и ржавой пилой нерадивые пильщики дров. Если бы не гидроусиление костюма, ему бы уже сломало кости, но костюм еще держал, кое-как спасал.
Блинчиков чувствовал себя скверно. Его тошнило, голова кружилась, а жарко было так, что хотелось раздеться. Желательно догола. И вообще все вокруг от этой жары стало вязким и медленным. Даже Таманский с Арехиным. Таманский двигался как-то странно — выставив вперед левое плечо, смешно перебирая ногами, будто плясун, выделывающий па замысловатого танца. Если бы не вялость его движений, то Блинчиков бы решил, что старший лейтенант качает маятник, уворачиваясь от полупрозрачных нитей, которые тянутся к нему от «паука». Несколько таких нитей прилипли к капитану, обхватили поперек груди, но тело Арехина стало раздуваться, бугриться, словно под комбинезоном вырастали дополнительные мышцы. Нити тянулись и к Блинчикову, но вяло, как бы через силу выполняя скучную работу.
Лейтенанту надоело уклоняться от белесых щупалец, поэтому он прыгнул, не очень веря, что прыжок получится, особенно сейчас, когда у него наверняка скоротечная форма гриппа, которой обычно болели новички в Арктической Зоне, чей организм не успевал адаптироваться к сумасшедшим изменениям погоды.
Таманский действительно качал маятник, не слишком надеясь, что чертова липкая дрянь его минует. Такой пользовались спецы Корпорации для обезвреживания шедших по их следам «волкодавов», и средств противодействия паутине еще не придумали. Разве что ножи с мономолекулярной нитью. А еще — расторопность. Все же скорость этой дряни далеко не такая, как у пули. Зато смертоносность — стропроцентная. Вот и приходилось выделывать коленца. Жить захочешь — не так раскорячишься. А в Пашу попали… А в стажера? Где этот чертов стажер?!
Когда Таманский увидел стажера на корпусе танка, он не поверил собственным глазам. Это все равно что оседлать косатку. Или белого медведя, который четырьмя лапами стоит на косатке, которая со всей безумной мощью несется по Северному морскому пути.
К счастью, Блинчиков не знал, что это невозможно. Но когда прыжок закинул его на броню «паука», он сразу понял, что надо делать. Это знание возникло в нем ниоткуда, всплыло из каких-то глубин, хотя вряд ли он мог знать нечто подобное. Разве что в кино видел. В дурацком ура-патриотическом кино, которыми пичкают каждого призывника в учебке и по содержанию которых любил едко прохаживаться Таманский.
Лейтенант подскочил к еле заметному выступу люка, вцепился в него и дернул.
С таким же успехом можно дергать Эверест за вершину, пытаясь выдрать гору с корнями из земли. Но Блинчиков упрямо тянул, ощущая, как гидравлика силового костюма нагнетает жидкость, как вспухают в нужных местах бугры дополнительных мышц — не его, конечно же, но гидрокостюма, пытаясь выполнить неподъемный труд. Еще немного! Самую малость!
В ушах возник раздражающий писк предохранителей — предупреждение о предельных, а потом — запредельных нагрузках, и когда Блинчиков готов был сдаться, отпустить этот чертов Эверест, он вдруг увидел Арехина, оплетенного паутиной, которая глубоко врезалась в тело, почти скрылась в складках комбинезона. Черная жидкость фонтанировала из наплечных клапанов, сбрасывая давление — гидрокостюм капитана сдох, и нитям оставалось совсем немного, чтобы вспороть живое тело.
— А-а-а! — жутко и страшно заорал Блинчиков и рванул так, что ему показалось, будто руки вырываются из плечевых суставов.
Люк вдруг подался, смялся, словно сделанный не из композитной брони, а из пластилина, и в то же мгновение сработал наплечный огнемет, плюнул в темноту внутренностей «паука» раскаленную струю, а затем еще одну и еще.
Арехин ощущал себя амебой, чей процесс деления внезапно прервали. Верх — отдельно, низ — отдельно, а между ними — тонкая, готовая порваться перемычка. Малейший рывок, и вместо одного Арехина будет два. Его держали под колени и куда-то тащили. Резко воняло сдохнувшей гидравликой. Ему показалось, что он ранен и все тело залито кровью, но сообразил, что это все та же дрянь, вытекшая из гидрокостюма и в просторечии именуемая «дерьмом», поскольку никто не мог заучить, а тем более выговорить ее многомудрое научное название.
Воздух странно поблескивал, словно в нем вспыхнули крохотные источники света, исчезли тени и полутона, все казалось высветленным, как на выкрученном на максимальную яркость дисплее.
— Что… что… что… — Арехин пытался выговорить, но боль в груди вспыхивала с такой силой, что он чуть не терял сознание.
— Все нормально, Паша, — Таманский, казалось, ускорил бег, выплевывая слова в промежутках между вдохами. — Блинчиков танк уложил! Представляешь, Паша! Паука! Чуть ли не голыми руками!
— Свет… — прошептал Арехин, — свет…
— Тоже видишь? — Таманский повернул к нему голову, и Алехин увидел оскаленный рот старшего лейтенанта. — Мортира на позицию выходит!
И только теперь капитан понял, что это за свет. Лазерная мортира на орбите включила фокусировочное прицеливание, а огоньки света означали, что удар будет нанесен не с зенита или близкой к нему угловой точки, а с дьявольски неудобного положения, из которого удар никто и никогда не наносит, а если и наносит, то только в экстренных случаях, получив всю вычислительную мощь пока еще имеющихся в распоряжении Генштаба КВ, какими-то шаманскими методами до сих работающими, несмотря на закладки Корпорации. И удар под таким углом уничтожит здесь все. И озеро. И долину. И остатки поселка.
— Отставить… удар… — прошептал Арехин. — Озеро… нельзя… отставить…
Таманский замедлил бег, а затем и вовсе остановился, осторожно сгрузив капитана на снег, таявший от вновь пришедшей внезапно жары. Зимы как не бывало. Маска болталась у старшего лейтенанта на шее.
Подбежал Блинчиков и тоже остановился. Но в отличие от Таманского дышал легко. Может, потому, что не тащил Арехина, а пер только чертовски неудобный чемодан спутниковой связи, такой, что навылет пробьет не только флуктуацию, но и любые наведенные помехи РЭБ.
— Ты серьезно, Паша?
Арехин с трудом сел и кивнул.
— Не успеем, — сказал Таманский. — Сейчас жахнет…
— Должны успеть… должны…
Из письма ст. лейтенанта А. Блинчикова
А еще пишу вам, уважаемая Екатерина Андреевна, о том, что озеро, на берегу которого мы столь славно отдохнули и (вычеркнуто цензурой) на самом деле (вычеркнуто цензурой).
Да позвольте вам напомнить из краткого курса физики о том, что молекулы воды представляют собой слабо заряженные диполи, которые, при воздействии на них когерентного излучения, могут объединяться в сложные молекулярные цепочки и приобретать много любопытных свойств. Например, становиться целебными.
Или стимулировать мозговую активность, если ты (вычеркнуто цензурой). Вроде бы именно поэтому ненцы, эвенки и прочие северные народности вдруг породили столько мозговитых ребят, которых жаждет завлечь к себе не только МГУ, но и сама (вычеркнуто цензурой).
Наши непрошеные гости сделали из своей находки огромную климатическую машину, с помощью которой и пытались, довольно неумело, выдавить нас из Арктики! А по сути, забивали микроскопом гвозди, попутно, за счет неумеренного испарения озера, превращая всю Арктику в огромное месторождение этой самой чудо-воды.
Поэтому, когда закончишь свое дежурство в штабе, выйди на улицу, найди снег почище (только не желтый! Ха-ха) и съешь его. В нем, хоть и совсем немного, содержится эта самая живая вода — то ли наследие древних гипербореев, то ли след падения метеорита, то ли порождение неизвестного нам пока закона природы.
А уж что она тебе добавит — никто не возьмется предсказать, даже я, по глупости выхлебавший целую канистру. Может быть, ума, хотя его тебе не занимать и так. Может быть, силы, хотя моей силы хватит на нас двоих, а в перспективе — на троих, четверых, пятерых. А может, просто — любви? Ведь любовь лишней никогда не бывает.
(Замечание цензора: прошу уведомить тов. Блинчикова, что столь щадящая цензура его эпистолярия является первой и последней поблажкой герою. Влюбленному герою. В случае повторного нарушения режима информационной безопасности тов. Блинчиков будет помещен на гауптвахту.
Цензор в/ч 07142 прапорщик Н. Прохорова)
