Глава 33

«Он был рыцарем – и убит из-за угла…»

О, нет, уважаемый читатель! Цитата, вынесенная в заголовок, не о Лаврентии Павловиче Берии.

Это – о Павле Петровиче Романове… То бишь, об императоре Павле I, павшем жертвой проанглийского заговора знати в 1801 году. И сказал это не я, а… поэт Владислав Ходасевич, человек не так чтобы тоталитарного склада ума и души.

В своей книге «Русская Америка: открыть и продать!» я писал, что в отечественной историографии портрета Павла нет – есть карикатура. И вот портрет появился – монография Геннадия Львовича Оболенского – «Император Павел I» (М., «Русское слово», 2001 г.). На ее страницах – совершенно неожиданный для большинства Павел и, что самое существенное, – Павел подлинный. Тот, кто, кроме прочего, «впервые с высоты престола» ограничил барщину тремя днями в неделю с предоставлением крепостным выходных по праздникам и воскресным дням.

Павел обеспечил себе уважение русских людей уже основанием в 1799 году Российско-Американской компании, что сулило России блистательные геополитические перспективы на Тихом океане. Не вина Павла, что его бездарный и преступный потомок Александр II продал в 1867 году Русскую Америку за 7 миллионов тогдашних «баксов».

Павел пошел и на единственно разумный – по тем временам – геополитический союз с Наполеоном. И это послужило одной из причин для антирусского заговора против русского царя. Но – лишь одной из причин, потому что и внутренняя политика Павла была страшна знати, элите… В своей монографии Геннадий Оболенский пишет:

«Павел I пал жертвой недовольных дворян и придворных. Заговорщики действовали с молчаливого согласия того, что являлось тогда общественным мнением. Убийцы Павла I были бесконечно ниже его и умом, и характером, а они ославили свою жертву «полубезумным тираном», и никто им не возражал».

А вот историк Ключевский:

«Император Павел I был первый противодворянский царь… Чувство порядка, дисциплины и равенства было руководящим побуждением его деятельности, борьба с сословными привилегиями – его главной задачей».

Упомянутый выше Ходасевич написал о Павле выразительно и точно:

«Когда русское общество говорит, что смерть Павла была расплатой за его притеснения, оно забывает, что он теснил тех… сильных и многоправных, кто должен был быть стеснен и обуздан ради бесправных и слабых…

Он любил справедливость – мы к нему несправедливы. Он был рыцарем – и убит из-за угла…

Слухи о его «странностях» и «жестокостях»… привели к тому, что огромное большинство русского общества до сих пор считает его сумасшедшим тираном и неумолимым деспотом…

Отрывочные и темные слухи… принимались на веру без всякой проверки… большинство рассказов исходило из уст людей, стремившихся или вполне оправдать убийство императора, или хотя бы с ним примириться… Он осужден своими убийцами. Осуждая его, они оправдывали себя…Историческая наука XIX столетия согласилась с судом убийц».

Цитаты обильны и длинны, но я надеюсь, что читатель уже понял, почему в книге о Берии я так подробно отвлекаюсь на личность убитого элитой императора. Ведь все, вышесказанное о самодержце Павле, точно совпадает в системном смысле с тем, что можно сказать о большевике-сталинце Берии!

Павел был деятелен в интересах Державы. И парто…, ах, пардон, аристократия того времени ему этого не простила. Как не простила она, эта подлократия, того же и Берии. А ведь Пушкин назвал Павла «врагом коварства и невежд» и собирался написать историю его царствования. Лев Толстой считал, что «характер, особенно политический, Павла I был благородный, рыцарский характер». И тоже хотел «попробовать написать его историю». Знаменитый же генерал А.П.Ермолов заявлял, что «у покойного императора были великие черты, исторический характер его еще не определен у нас».

Читаешь и не поймешь – то ли это о Павле Петровиче, то ли – о Лаврентии Павловиче…

Можно привести не менее поразительные авторитетные оценки Павла такими фигурами, как И.М. Муравьев-Апостол, декабристы Н.М. Муравьев, В.И. Штейнгель и другие, привести удивительные примеры, но я пишу все же книгу не о Павле. И, ограничившись сообщенным, спрошу у читателя: «А каким подают Павла широкой публике уже две сотни лет?»

Ответ-то известен: «тираном», «самодуром»… Да и «палачом». А профессор Харьковского университета П.Н. Бучинский в начале XX века, глубоко изучив проблему, сообщал вот что:

«По отзывам беспристрастных современников, как русских, так и иностранных, Павел Петрович – этот царь-демократ – был человеком редким в нравственном отношении… прекрасным семьянином с недюжинным умом, феноменальной памятью, высокообразованным, энергичным и трудолюбивым и, наконец, мудрым правителем государства как в делах внешней политики, так и внутренней».

То-то! А каким представляем Павла мы?

Нет, ложь, чтобы в нее поверили, должна быть действительно чудовищной!

Как ложь о «тиране» и «палаче» Павле…

Как ложь о «тиране» Сталине…

Как ложь о «палаче» Берии.

ВОТ ЕЩЕ одно якобы отклонение от темы, на самом деле попадающее, как убедится читатель, в самую ее точку, – историческая репутация «сатрапа» и «палача» Аракчеева.

Все ниже сообщаемое мной об Алексее Андреевиче Аракчееве взято из «Военной энциклопедии», издававшейся в начале XX века товариществом крупнейшего русского книгоиздателя И.Д. Сытина. Там из обширной статьи о графе Аракчееве можно узнать много не только неожиданного, но и позволяющего лучше понять природу феномена уже Берии…

Итак:

«Главное влияние на развитие его характера и тех «начал», которыми впоследствии он резко выделялся сперва из среды своих сослуживцев, а потом из среды своих современников, оказала мать, Елизавета Андреевна, урожденная Витлицкая. Развив в ребенке глубокую к себе привязанность, она неустанно заботилась о том, чтобы он был набожен, умел «обращаться в постоянной деятельности», был педантично аккуратен и бережлив, умел повиноваться и усвоил себе привычку толково предъявлять требования к «людям». Все эти требования хорошо и прочно были усвоены Аракчеевым…

…Деятельность Аракчеева при Цесаревиче (будущем императоре Павле. – С.К.), заслужившая ему от современников и историков ряд нелестных отзывов, вроде «гатчинского капрала» и т. п., прежде всего выразилась в посредничестве с главной артиллерийской канцелярией… Сохранились различные сказания о том, какими средствами достигал Аракчеев благоустройства вверенной ему команды… каким зверствам и неистовствам предавался «гатчинский капрал»… учил солдат по 12 часов кряду; вырывал у солдат усы, бил их нещадно… Принимая во внимание, что обо всем этом свидетельствуют такие «современники»… которые могли передавать лишь слышанное от других, надлежит с особенным вниманием отнестись к документам. По «Книге приказаний при пароле с 5 июля по 15 ноября 1796 г.», хранящейся в Стрельнинской дворцовой библиотеке, можно установить, что на все 135 сохранившихся записей на долю взысканий приходится всего 38 записей, из коих: 8 замечаний, 22 выговора, 3 вычета из жалованья, 2 ареста, 1 исключение во флот и 2 разжалования…случаев «прогнания сквозь строй» не было ни одного… Приказы же самого Аракчеева содержат, например, ходатайство его о разжаловании фельдфебеля в рядовые за жестокое наказание им подчиненного…»

Как видим, технология превращения графа Аракчеева в «изверга» ничем не отличалась от технологии превращения в «палача» наркома Берии, только роль хрущевского «старого большевика Снегова» в данном случае играл некий граф Толь.

Не обходилось, конечно, и без «историков»:

«…Некоторые историки напрасно полагают, что Аракчеев «ничему не учился кроме русского языка и математики»… Учреждая впоследствии офицерские библиотеки (вот же «изверг», читать офицеров заставлял! И это – вместо офицерских «рестораций». – С.К.), Аракчеев вполне определенно высказал свой взгляд на самообразование: «Чтение полезных книг в свободное время есть, без сомнения, одно из благороднейших и приятнейших упражнений каждого офицера. Оно заменяет общество, образует ум и сердце и способствует офицеру приготовлять себя наилучшим образом на пользу службы Монарху и отечеству». И «приготовляя себя», он 30 лет собирал библиотеку, сохранившийся каталог которой… показывает, что Аракчеев свои книги «расклассировал» по… одиннадцати «предметам»… число названий в этой библиотеке доходило до 2.300, а число томов превышало 11 тысяч… Очевидно, историки впадают в глубокую ошибку, утверждая, что «Аракчеев не был из числа людей, которые чтением расширяют свои познания»… Сам Аракчеев отзывался об этом периоде своей службы (1792–1796 гг.) так: «В Гатчине служба была тяжелая, но приятная, потому что усердие всегда было замечено, а знание дела и исправности отличены»…»

Уважаемый читатель! Не кажется ли тебе, что аракчеевское «служба была тяжелая, но приятная…» очень напоминает признание Берии в письме из бункера: «…работа шла хорошо и лично я был в восторге»? Однако разве могли разделять эти «приятные восторги» бездельники и невежды хоть в XX, хоть в XVIII веке? Безусловно – нет, в чем и отыскивается причина уже другой клеветы:

«…Служба офицеров по квартирмейстерской части под его начальством была, по свидетельству графа Толя, «преисполнена отчаяния», а по новейшим исследованиям, Аракчеев проявлял даже и «фантастическое тиранство»… являясь по два и по три раза в день среди офицеров… осыпал их самой отборной бранью…»

Если же сопоставить клевету с объективными оценками, картина оказывается прямо противоположной:

«…Однако, если сопоставить эти указания с данными «Истории русского генерального штаба», составленной Н.П. Глиноецким…, то нельзя не обратить внимание на следующее: «Глиноецкий ставит в заслугу Аракчееву, что его заботами к концу 1797 г. удвоен был состав членов свиты Его Высочества по квартирмейстерской части и усовершенствованы проводившиеся в то время съемки в Литве и Финляндии…» (в той же «Истории…» разоблачается ложь о том, что Аракчеев якобы стал причиной самоубийства некоего подполковника Лена, на самом деле просто умершего. – С.К.)…»

Негодяи распространяли об Аракчееве самые невероятные слухи, аккуратно заносимые в мемуары теми, кому настырный граф не раз прищемлял хвост. И слухи были отменные – вплоть до того, что однажды Аракчеев якобы «укусил у одного гренадера нос», что «вообще с нижними чинами он поступал совершенно по-собачьи, как разъяренный бульдог»…

Но вот подлинные указания военного министра Аракчеева о том, как надо готовить рекрутов в запасных рекрутских депо (нечто вроде современных учебных рот), им же и учрежденных:

«Чтобы не изнурять людей и отнюдь за ученье не наказывать, ибо ошибки в учениях зависят больше от понятия, которое не у всякого человека равно; следовательно, чтобы довести рекрута до желаемого совершенства, надобно употреблять время и старание, дабы не побоями, а благоразумным растолкованием и ласковостью дойти до того…»

К слову, в бытность Аракчеева военным министром он и провел ту выдающуюся реформу русской артиллерии, которая так оправдала себя и в русско-шведскую войну 1808–1809 годов, и в борьбе кутузовской Молдавской армии с турками, и в «грозу 12-го года»…

Думаю, небесполезным для уяснения истинной сути таких натур, как Аракчеев и Берия, будет и знакомство читателя со следующим свидетельством «Военной энциклопедии» Сытина:

«Для характеристики деятельности Аракчеева… ценным является… рассказ Д.Б. Мертваго, бывшего генерал-провиантмейстером действовавшей в Финляндии армии. Беседуя с Аракчеевым о средствах снабжения армии хлебом, Мертваго сказал, что единственным средством исполнить все своевременно явилось бы приказание всему Санкт-Петербургскому гарнизону печь хлеб и пересушивать его в сухари.

Аракчеев сейчас же, «постуча в колокольчик», призвал адъютанта и велел ему составить соответствующий приказ. Огромный и важный проект, сильно помогший армии, был осуществлен моментально, благодаря энергии и решимости Аракчеева брать все на себя и быстро, с одного слова, схватывать предмет и понимать идею…»

Ну как, уважаемый читатель, этот достоверный портрет никого тебе не напоминает?

Но мог ли такой человек нравиться всем? И вот что пишет – не о Берии, а об Аракчееве «Военная энциклопедия», издававшаяся честными русскими людьми (Иван Дмитриевич Сытин, скончавшийся в 1934 году, служил и Советской России и за деятельность в отечественной полиграфии получил в 1927 году от правительства персональную пенсию):

«Конечно…совместная работа с Аракчеевым породила множество недовольных, в глазах и на устах которых он стал и «проклятым змеем», и «вреднейшим человеком», и «извергом и злодеем, губящим Россию». Более же справедливые современники признавали, что «из всех министров минувшей эпохи граф Аракчеев был одним из самых трудолюбивых, дельных и честных» и что он, «занимаясь делами с железной настойчивостью», всемерно стремился «поставить деловое и опытное на место знатного пусточванства»… Даже ярый ненавистник его Ф.Ф. Вигель (известный как откровенными мемуарами, так и откровенным гомосексуализмом. – С.К.) не называет его «призраком министра», а наоборот, подчеркивает, что в то время когда «бессильная геронтократия дремала у государственного кормила… за всех бодрствовал один всем ненавистный Аракчеев»…

…Действительно, редко кто в нашей истории имел более врагов, навлек на себя столько ненависти и перешел в память потомства с таким количеством злостных, оскорбительных эпитетов. Из них сочинен был целый акростих: «Аггелов семя, Рыцарь бесов, Адское племя, Ключ всех оков, Чувств не имея, Ешь ты людей, Ехидны злее, Варвар, злодей». И хотя давно уже сказано было князем П.А. Вяземским благородное слово: «…считаю, что Аракчеева должно всецело исследовать и без пристрастия судить, а не то что прямо начать с четвертования его», – но и до сих пор Аракчеева не «исследуют», а четвертуют… Историческое четвертование Аракчеева продолжалось… находя себе почву в духе времени, в потребности найти козла отпущения за все темное прошлое русской жизни…»

Читаешь это и думаешь: «Как все же во все времена в России элитарная «светская чернь», владетельная каста «невежественных индивидуумов» ненавидела державных людей Дела»!

Между прочим, насчет якобы укушенного «у одного гренадера носа» и «разъяренного бульдога» по отношению к нижним чинам – это как раз из записок Вигеля. Известный в свое время русский психиатр Владимир Чиж (1855–1922?) в своей претенциозной монографии «Психология злодея, властелина, фанатика: записки психиатра» бестрепетно приводит это «свидетельство» желчного педераста как достоверное и прибавляет:

«Нет основания не доверять Массону (прощелыга-француз на русской службе с 1786 по 1796 год, секретарь великого князя Александра Павловича, согласившегося в 1801 году на убийство отца. – С.К.), категорически утверждавшему: «Его (Аракчеева. – С.К.) бешеные выходки и удары палки стоили жизни не одному несчастному солдату, даже на глазах самого Павла». Жестокость Аракчеева по отношению к нижним чинам…» и т. д.

Ну как же, как же! Можно ли не доверять самому Массону?! Тем более – в разоблачении «палачества» Вер…, пардон, Аракчеева!

А если бы этот Чиж, для которого герои его монографии Аракчеев и Павел всего лишь «злодеи», жил в наше время? Что ж, он бы вполне мог написать еще один «научный труд» – о «злодее» Берии. И аплодисменты у «демократов» Чиж, несомненно, сорвал бы.

Хотя…

Хотя даже «историки» В. Наумов и Ю. Сигачев из Фонда «Демократия» сквозь зубы иногда говорят что-то вроде правды и признают, что «образ кровавого палача… карьериста, интригана и властолюбца, хама и законченного развратника» Берии создан «коллективными усилиями на июльском (1953 г.) Пленуме ЦК». При этом они утверждают, что такой образ «не претерпел с тех пор каких-либо существенных изменений».

К счастью, у здравомыслящей части нашего общества постепенно формируется прямо противоположный образ, несмотря на то что пасквильный образ Берии коллективными усилиями на июльском пленуме лишь начал создаваться, а затем эти усилия умножились стараниями «референтов», «историков» и «творческой интеллигенции».

Один из типичных примеров: 29 июля 2007 года по НТВ идет передача о Нино Берии-Гегечкори. И как же называется эта передача? Правильно: «Нина Берия. Жена дьявола». А кто в ней участвует? Тоже правильно: лучшая подруга всех «кремлевских жен» Лариса Васильева и непременный член всех «демократических» процессов Рой Медведев. И Медведев рассказывает согражданам что-то вроде того, что, мол, пропуском в Политбюро было количество-де подписанных «расстрельных» листов…

13 ноября 2007 года в передаче «Пусть говорят» некоего Андрея Малахова престарелые старушки рассказывают, что насиловавший их-де Берия был таким извергом, которого свет не видел.

А вот писатель Владимир Карпов в своей книге «Расстрелянные маршалы» сообщает о том, что под контролем Берии во время войны были «все заводы, производившие вооружение для армии – самолеты, танки, орудия и прочее», и далее пишет:

«Вот в этой работе Берия был очень своеобразным маршалом, у него была не обычная армия, какой командуют полководцы, а совсем иная армия, как описал ее Солженицын в своей книге «Архипелаг ГУЛАГ». Это была огромная, многомиллионная, гораздо большая по численности, чем регулярная Красная Армия (численность РККА во время войны превышала 10 миллионов человек. – С.К.). Вот этой своей армией маршал (он тогда был Генеральным комиссаром ГБ. – С.К.) Берия распоряжался единолично и как хотел. Многие тысячи (это после эпитета «многомиллионный? – С.К.) заключенных были привлечены для строительства новых объектов, восстановления эвакуированных заводов и для работы в самых различных областях народного хозяйства».

Ослепленный злобой Владимир Карпов не понял, что, написав это, он оклеветал всех тех, кто в тылу обеспечивал фронт! Оклеветал коллективы Уралмаша и сталинградского завода «Баррикады», оружейников Ижевского завода и сибирских самолето-и авиадвигателестроителей, тружеников сотен больших и малых оборонных предприятий, КБ, НИИ…

Это ведь и Аню Лопатинскую, «на цыпочках» стоявшую за станком во имя Победы, Карпов низводит до положения трясущейся, запуганной «сатрапом Берией» «рабыни», более всего боящейся не угодить всесильному «тирану»!

Причем Карпов сам же, в своих «Вечерних беседах с Викторией Брежневой», возмутился слухами насчет того, что Брежнев якобы имел сказочные апартаменты с бассейном на шестом этаже. А Брежнев жил в доме № 26 на Кутузовском проспекте «в квартире, – как сообщает Карпов, – едва ли соответствующей рангу главы государства: столовая, кабинет, спальная, спальная, небольшая гостиная, где жила дочь Галя, маленькая комната около кухни, где жила прислуга».

Вот вся цена сплетням о Брежневе! Брежнев-то, хотя и был партократом, «демократом»-ренегатом не был. Он был духовно слаб и некомпетентен, но не подл и жаден. Но сплетни Карпова о Берии стоят не дороже разоблачаемых Карповым же сплетен о Брежневе!

ЭТО – антибериевская возня людей «творческих». А уж за ними следуют менее творческие слои общества, и уже знакомый нам бывший замнаркома вооружений Владимир Новиков пишет о Берии:

«Сейчас часто вспоминают эту зловещую фигуру, казалось, вечно сопровождавшую Сталина (Берия что, в телохранителях служил, на пару с Новиковым? – С.К.). Но подходят к его оценке упрощенно, не идя дальше «мрачной личности» и «кровавого палача». А был он, нарком НКВД Лаврентий Павлович Берия (Новиков самым недостойным образом выпячивает эту обязанность Берии, в то время как во время войны главной были его обязанности по ГКО. – С.К.), далеко не прост и не так примитивен, каким кажется большинству писателей и других творческих людей, а с их легкой руки (выделение мое. – С.К.) и миллионам читателей и зрителей».

Вот так – простодушно и откровенно, генерал Новиков тоже признает, что образ «палача» Берии лепили в массовом сознании «писатели и другие творческие люди», для которых написать «тысячи и миллионы безвинных жертв» – раз плюнуть! И как же Новиков здесь прав!

Возьмем знаменитую (во всяком случае – в свое время) трилогию Юрия Германа о докторе Владимире Устименко. Один из глубоко привлекательных персонажей этого произведения – тетка Владимира Аглая Петровна Устименко. Красавица, вдова чекиста, партийный работник и честнейшей души человек, она во время войны была в подполье, попала в гестапо и пала жертвой провокации – Аглаю заподозрили в предательстве. В итоге еще до окончания войны она оказалась в лагере.

Однако ее почти невероятным образом удалось освободить – без реабилитации… И Устименко, лишь чуть оправившись от лагерных лишений в родном Унчанске, решает ехать в Москву – разоблачать «врагов, пробравшихся в органы»…

На дворе – не ранее чем весна 1946 года, потому что в романе упоминается МВД, а 15 марта 1946 года НКВД СССР был преобразован в МВД СССР. И вот такой происходит диалог:

«– Останься в Унчанске, – тупо сказал Владимир Афанасьевич. – Не знаю, не понимаю, но варится какая-то чертова каша… И если есть возможность…

– Нету, – оборвала она, – для меня нету. Я добьюсь самого Берии, лично Лаврентия Павловича…»

С тем она и уехала… И, естественно, «от Берии» не вернулась… Ее опять, уже до 1953 года, поглотил ГУЛАГ.

И тут я вынужден заметить: «Ох уж эти «инженеры человеческих душ»!» Герман хотел обвинить Берию, а фактически его обелил, хотя сам этого не понял, как не поняли этого и «миллионы читателей и зрителей»… Да я и сам долгое время ничего не понимал – такова уж «волшебная сила искусства». А ведь что следует из описанной Германом коллизии? А вот что…

Если Аглая рвется «лично к Берии», то это означает, что уж ему-то она, кристально чистая партийка, в 1946 году доверяет безгранично. А это значит, что в глазах активной части советского общества и в 1946 году Лаврентий Павлович выглядел не «палачом», а образцом коммуниста и человека. И Аглая не только не боится его, но видит именно в нем эталон справедливости.

А с чего бы это честной коммунистке Устименко бояться Берии? Придя в 1939 году к руководству НКВД, освободил сотни тысяч несправедливо репрессированных и навел в НКВД порядок. С начала войны – неутомимый член ГКО, а потом – и заместитель Председателя ГКО товарища Сталина.

Художник – если он талантлив, нередко показывает и доказывает не то, что ему хотелось бы, а то, что он «подсмотрел» в той реальной жизни, которая служит ему канвой для работы его творческого воображения. Герман был талантлив, и поэтому, повторяю, как писатель он Берию против своей воли обелил, потому что убедительно показал – в глазах честных советских людей Берия до 10 июля 1953 года монстром не выглядел… И его имя с несправедливыми репрессиями в массовом сознании не связывалось!

Но Герман подкачал как хронист… Даже в 1946 году он отправляет Аглаю к Берии на Лубянку, в МВД. Но с января 1946 года Лаврентий Павлович ни к МВД Круглова, ни к МГБ Меркулова и Абакумова отношения не имел. И, будучи заместителем Председателя Совета Министров СССР и председателем Спецкомитета, он сидел в Кремле. В Кремле, а не на Лубянке!

А вот другой «инженер человеческих душ» – Константин Симонов:

«Он хотел приобрести дополнительную популярность, показав себя… человеком, отодвинутым в сторону в последние месяцы жизни Сталина, человеком, которому Сталин не доверял или перестал доверять…

Вот он вам, ваш Сталин, как бы говорил Берия, не знаю, как вы, а я от него отрекаюсь».

Симонов лгал уже потому, что подлинное отношение Берии к Сталину было прямо противоположным тому, которое приписал ему Симонов. Это видно даже из бериевских «писем из бункера»… Если бы то, что написал Симонов, было правдой, то в этих письмах было бы примерно следующее: я же вместе с вами, дорогие товарищи Молотов, Маленков, Хрущев, Микоян и прочие, начал работать по разгребанию наследства тирана, который нас всех бы скоро уничтожил, а вы меня арестовываете… Но ничего подобного Берия, как мы знаем, не писал… Он, напротив, писал так, что видно было его неподдельное уважение к гению Сталина и сознание его исторического масштаба.

Симонов лгал и потому, что о каком недоверии Сталина можно говорить, если Сталин в октябре 1952 года ввел Берию в узкую комиссию по переработке программы КПСС и в еще более узкую «руководящую пятерку», а в конце января 1953 года в совсем уж избранный орган – «Тройку»!

Причем Симонов тоже проваливается как хронист, утверждая, например, что в «последние месяцы» перед смертью Сталин назначил министром государственной безопасности «старого партийного работника» Игнатьева. Хороши, во-первых, «месяцы» – с 9 августа 1951-го по 5 марта 1953 года… Да и какой там, во-вторых, Игнатьев старый партиец!

Но у лжи всегда не сходятся концы с концами, и Симонов в одном месте своих «мемуаров» пробалтывается насчет того, что на страницах редактируемой им в 1953 году «Литературной газеты» «фамилия Берии могла оказаться разве что в какой-нибудь заметке о сельском хозяйстве, где фигурировал бы колхоз или совхоз его имени». Просмотрев подшивки и «Литературки», и «Правды» за 1953 год, могу это подтвердить. А ведь «демократы» все уши прожужжали «миллионам читателей и зрителей» насчет того, что Берия после смерти Сталина якобы заправлял всей центральной печатью и занимался безудержной саморекламой.

А вот менее «творческий» пример… Клевеща на Берию, Антонов-Овсеенко утверждает, что, работая в «мусаватистской разведке», Берия познакомился с Мир Джафаром Багировым. На июльском же Пленуме ЦК в 1953 году Багиров утверждал, что его в это время вообще не было в Баку, он-де «уехал в Россию». Может, лжет первый, может – второй. Но в любом случае лгут, вообще-то, оба.

А чего стоят комментарии к автобиографии Берии неких Б.С. Попова и В.Т. Оппокова в антибериевском сборнике 1991 года! В автобиографии 1923 года Берия пишет:

«В том же 1915 году начинается впервые и мое участие в партийной жизни, тогда еще в зачаточной форме. В октябре этого года нами – группой учащихся из Бакинского технического училища – был организован нелегальный марксистский кружок, куда вошли учащиеся из других учебных заведений. Кружок просуществовал до февраля 1917 г. В этом кружке я был казначеем. Мотивами создания кружка были: организация учащихся, взаимно материальная поддержка и самообразование в марксистском духе (чтение рефератов), разбор книг, получаемых от рабочих организаций, и проч. Одновременно был избран старостой своего класса (нелегально)».

Казалось бы – все ясно. Спокойный, суховатый, деловитый тон без тени самолюбования, но злопыхатели комментируют это сообщение Берии так:

«Вот еще когда начались игры (? – С.К.) в нелегальщину, в подпольную работу, прикрытие высокой революционной фразой мелочного самовозвеличивания, переросшего в вождистские амбиции».

Те же Попов и Оппоков, намекая на якобы причастность Берии к гибели в авиакатастрофе летом 1925 года секретаря Заккрайкома Мясникова и известного чекиста Атарбекова, заявляют, что «Берия не мог простить ни тому, ни другому их значительный и неоспоримый партийный стаж, что являлось лично для него больным местом».

Мясникову в момент гибели было 39 лет, и он состоял в партии с 1906 года. Атарбекову – 33 года, и он состоял в партии с 1908 года. Итак, 26-летний Берия, член партии с 1917 года, «не мог», оказывается, простить двум заслуженным партийцам, каждый из которых был старше его на целую (по тем бурным временам!) эпоху, более долгого партийного стажа.

Да он что – клиническим психопатом был, что ли?

Вот уж воистину – злоба слепа.

Но злоба, увы, еще и активна! 16 июля 1953 года некая Елена Гогоберидзе, сестра репрессированного в 1937 году Левана Гогоберидзе, пишет в письме Микояну:

«Сейчас, наконец, настал час, когда воочию стало ясно, что человек, загубивший Левана, – враг народа. Берия загубил его сознательно, боясь разоблачений.

Вряд ли Вам доподлинно известно, как Л.Берия ненавидел Левана за то, что в руках Левана оказались в свое время (1933 г.) материалы, свидетельствующие о позорных фактах его биографии (все тот же «мусаватистекий след». – С.К.). Серго велел Левану молчать…» и т. д.

Елена Гогоберидзе прилагала к письму и копии якобы предсмертных записок брата, якобы «написанных во внутренней тюрьме НКВД в Тбилиси». Она сообщала, что оригиналы-де «посылала Г.М. Маленкову» (позднее их нигде найти не смогли). Осторожный – а как же! – Микоян дал ход «заявлению гр-ки Гогоберидзе» лишь 16 января 1954 года, и Леван Гогоберидзе был после XX съезда благополучно реабилитирован.

А ведь не Берия ненавидел Левана, а Леван Берию! Я напомню, что Берия писал из Тбилиси в Москву Орджоникидзе:

«В Сухуме отдыхает Леван Гогоберидзе. По рассказам т. Лакоба и ряда других товарищей, т. Гогоберидзе распространяет обо мне и вообще о новом закавказском руководстве гнуснейшие вещи. В частности, о моей прошлой работе в муссаватистской контрразведке, утверждает, что партия об этом якобы не знала и не знает. Между тем Вам хорошо известно, что в муссаватистскую разведку я был послан партией и что вопрос этот разбирался в ЦК АКП(б) в 1920 году, в присутствии Вас, т. Стасовой, Каминского, Мирза Дауд Гусейнова, Нариманова, Саркиса, Рухулла, Ахундова, Буниат-Заде и других. (В 1925 году я передал Вам официальную выписку о решении ЦК АКП(б) по этому вопросу, которым я был совершенно реабилитирован)».

Вот из таких «саг» коллективно и создавался облик «палача Берии». Между прочим, в книге А.Сухомлинова приводятся факсимиле якобы компрометирующих Берию виз об арестах и т. п. в Грузии в 1937 году. Фальсификаторы этих «виз» (а подлог, благодаря факсимильному воспроизведению, очевиден) даже не позаботились об исполнении «почерка» и «подписей» Берии в одной манере! Но ведь это действительно не шутка – без «накладок» изготовить чуть ли не четыре десятка фальшивых томов по делу уже уничтоженного «подследственного».

ДА ЧТО там Берия, на которого после его гибели вылиты не то что ушаты, а цистерны грязи! В реальном масштабе исторического времени обливали той же грязью, например, Кирова. При его жизни!

Да так обливали, что рассказать об этом в книге о Берии вполне уместно – очень уж параллели очевидны! И я знакомлю читателя со следующим письмом, поступившим в июле 1921 года в Центральный Комитет РКП(б):

«Извещаю ЦК, что тов. Киров партбилет получил только в Астрахани, до этого его знали на Кавказе как меньшевика, особой активности в партийной работе он не проявлял…

Тов. Киров, как оратор, пользуется в массах известной популярностью, но за ним нет почти никакого стажа практической партийной и советской работы, которую он или не может вести, или осторожно уклоняется от нее, ограничиваясь, главным образом, выступлениями на заводах и широких собраниях… Долго колебался и лавировал. Официально в партию вступил в 1919 году…»

К моменту поступления в ЦК этого письма 35-летний Сергей Миронович Киров (Костриков), член РСДРП(б) с 1904 (четвертого) года, имел следующие основные вехи биографии…

С июля 1905 года член Томского комитета партии, заведующий нелегальной типографией, в 1907 году приговорен к 1 году и 7 месяцам тюрьмы.

С мая 1909 года руководитель Владикавказской организации РСДРП(б), участник Октябрьской революции в Петрограде.

Затем – один из создателей Терской и Северо-Кавказской республик, член Реввоенсовета 11-й отдельной армии, один из руководителей обороны Астрахани в 1919 году.

Организатор восстановления Советской власти в Азербайджане и Грузии, в октябре 1920 года – руководитель советской делегации на переговорах о заключении Рижского мирного договора с Польшей, член Кавказского бюро ЦК РКП(б).

С июля 1921 года секретарь ЦК Компартии Азербайджана и кандидат в члены ЦК РКП(б)…

Автором же обвиняющего письма был Юрий Павлович Бутягин. И ведь не прощелыга, казалось бы! Член партии с 1902 года с вполне заслуженной биографией: участник трех революций и Гражданской войны, сидел в тюрьме, был в ссылке… В 1919 году входил в состав Военно-революционного комитета Астрахани вместе с… Кировым, в составе экспедиции которого и был послан из Москвы на Северный Кавказ.

Это Бутягина Киров отстаивал перед Троцким в период обороны Астрахани… Это Бутягин в январе 1920 года неизменно начинал переговоры по прямому проводу с Кировым с обращения: «Здравствуй, Мироныч!»

И это Бутягин в своих воспоминаниях о «Мироныче», опубликованных в «Правде» 1 декабря 1935 года (уже после смерти Кирова), писал:

«Он жил вместе с нами – его ближайшими помощниками – в большой и пустой комнате, где постелями служили бурки, разостланные на полу. Конечно, он мог бы получить любые удобства. Но Сергей Миронович не мог допустить даже мысли о том, чтобы как-то… отделить себя хоть в бытовых мелочах от своих товарищей… А затем начинался день – боевой день большого человека, который перед лицом грозной опасности твердо решил спасти город и фронт».

Что же подвигло старого большевика Бутягина на очевидную (ее даже разоблачать не надо было!) гнусность по отношению к Кирову?

Точного ответа у меня нет, но предположить кое-что можно… Кончилась Гражданская война. Киров был выдающейся личностью и в 1921 году пошел круто вверх, потому что эпоха позволяла ему проявить себя во всей его силе. Бутягин же был посредственностью, и его в том же 1921 году направляли в штаб РККА всего лишь начальником и комиссаром… Административно-хозяйственного отдела. Нужны ли здесь дальнейшие комментарии?

Но если такие вот бутягины – вполне натуральные «старые большевики», могли так откровенно, завистливо клеветать на Кирова, то чего можно было ожидать от подобных завистников по отношению к Берии? Причем Бутягин хоть славянином был, северянином (родился в Тверской губернии). А многие бериевские завистники и злопыхатели типа Гогоберидзе имели, как-никак, кавказский темперамент.

Между прочим, 27 ноября 1919 года из Астрахани в Москву на имя секретаря ЦК Стасовой (копии Ленину и Троцкому) ушла телеграмма, где, в частности говорилось:

«Вот уже три месяца обязанности командарма 11 армии исполняет член реввоенсовета XI – Бутягин. Считаю долгом отметить, что за это время армия определенно выросла и окрепла…

К сожалению, очевидно, работа Бутягина недостаточно оценивается в руководящих военных органах, т. к. на днях врид (временно исполняющий дела. – С.К.) командармом назначен бывший начдив Василенко. По-моему, эта перемена не только ничем не вызвана, но даже рискованна…» и т. д.

Подписал телеграмму… Киров. На свою, как видим, голову.

Но не одному Бутягину Сергей Миронович застилал свет… Я процитирую выдержки из документа 1919 года, адресованного в Реввоенсовет Юго-Восточного фронта, копия – в ревтрибунал Юго-Восточного фронта, копия – в ЦК партии, копия – в ВЧК:

«На днях в Астрахани… была создана гнусная провокация против… т. Кирова… поддержанная группой ответственных советских работников. Создав легенду о том, что т. Киров – Илио-дор (иеромонах-реакционер Илиодор был вначале ярым приверженцем, а затем еще более ярым противником Григория Распутина. – С.Х.), губвоенком Чугунов и другие ночью, дав приказ гарнизону быть в полной боевой готовности, подвергли обыску и временному аресту т. Кирова… Дабы пресечь провокацию… Ревтрибунал армии решил немедленно арестовать всех участников этой авантюры: командира бригады войск внутренней охраны Кротова… политкомиссара полка Пашкова, секретаря губисполкома Иванова, членов коллегии губсовнархоза Рокаты, сестру милосердия В ассерман…»

Эта идиотская история выглядит дурным анекдотом: Киров – Илиодор! Но это ведь было. Потому что твердый большевик Киров уже тогда мешал многим…

Так ведь и твердый большевик Берия мешал не меньшему числу чиновных и самовлюбленных честолюбцев и глупцов, не говоря уже о скрытых врагах Советской власти! Мешал при жизни. Мешает и через десятилетия после гибели.

ГЕББЕЛЬС… Раз за разом, сталкиваясь с «обвинениями» против Берии, я вспоминал этого умного мастера «черной» и «серой» пропаганды с его принципом: правдивой выглядит лишь чудовищная ложь. А ложь о Берии – чудовищна. И потому она так убедительна для некритического восприятия.

Вот в книге А.Сухомлинова я читаю об участии в декабрьском судебном заседании по делу Берии в качестве свидетеля разведчика Александра Короткова, которому – если верить протоколу – Берия даже задавал вопросы. Так что – рушится моя версия о бессудном убийстве Берии задолго до декабря? Да никоим образом, потому что и тут мы имеем дело с подтасовкой, начиная с того, что высокий профессионал Коротков в «своих» «показаниях» о событиях 1940 года говорит о НКГБ, впервые появившемся в СССР лишь 3 февраля 1941 года. Реальный Коротков так оговориться не мог бы – у профессионала точность к реквизитам заложена на уровне рефлекса.

Иногда, уважаемый читатель, у меня просто опускались руки. Обнаружив очередную очевидную, подлую ложь, я думал: «Ну, ладно! Я в этом разобрался. Но чтобы в этом могли разобраться другие, мне надо вначале привести эту ложь, затем дать опровергающую ее достоверную информацию, да еще и свой комментарий… А ведь это – время, силы, нервы… Разрастание объема книги, наконец!..»

Да, порой опускались руки.

Ведь лжи вокруг имени и эпохи Лаврентия Берии так много! Вот книга уже известного читателю полковника в отставке Сувенирова «Трагедия РККА. 1937–1938» издания 1998 года. Книга издана по решению Ученого совета Института военной истории Минобороны РФ, рецензент – доцент А.И. Барсуков, научный (!) редактор – доктор наук А.С. Орлов. В аннотации написано, что книга «предназначена для офицеров и генералов Российской армии, для всех граждан Содружества Независимых Государств…» и т. д.

Вообще-то, это – вполне капитальный труд, содержащий столько бесспорной архивной информации, что нередко эта информация сама по себе опровергает утверждения Сувенирова. И все же это, пожалуй, изделие с фабрики Геббельса…

Открываю страницу 211 и читаю:

«И надо со всей определенностью сказать, что следователи НКВД зверствовали всласть. Как справедливо пишет изучивший ряд следственных дел Л.Э. Разгон, «…выбор средств для уничтожения личности был совершенно беспредельный. Можно было бить по наиболее чувствительным местам тела, зажимать пальцы дверью, срывать ногти, бить по половым органам, никаких не было ограничений, кроме возбужденной фантазии нелюдей в мундирах»…

Били действительно, по любимому выражению будущего министра госбезопасности СССР В.С. Абакумова, «смертным боем»³⁵⁹. Комдиву (будущему маршалу) К.К. Рокоссовскому во время пыток выбили девять зубов, сломали три ребра, отбили молотком пальцы ног³⁶⁰.

Одному из первостроителей РККА бывшему командующему войсками МВ О Н.И. Муралову отпилили сначала одну ногу, а потом и другую. На допросы его возили в коляске»³⁶¹.

Смотрю примечания 359,360 и 361 к главе третьей. Оказывается, это – ссылки на источники. Но какие! У Сувенирова имеются тысячи ссылок на архивные данные. Однако при описании «зверств НКВД» он ссылается на такие «достоверные» источники, как: «³⁵⁹ Новый мир. 1993, № 10»; «³⁶⁰ Соловьев В., Клепикова Е. Заговорщики в Кремле: от Андропова до Горбачева»; «³⁶¹ Николай Муралов. (составитель Н.С. Полещук). 1990 г.»!

Собственно, я не поверил бы в данном случае ссылкам даже на фонды, архивные дела, описи и листы. И вот почему… Николай Муралов был одним из главных обвиняемых на открытом январском процессе 1937 года по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра». О его полном и явно чистосердечном признании вины писал в книге «Москва. 1937» Лион Фейхтвангер, слышавший это признание лично. Так что – Муралова и на процесс в коляске возили? Чтобы весь мир видел, до каких зверств опускаются большевики?

А много ли правды в «откровениях» «страдальца за правду» Льва Разгона, дожившего после всех «зверств» «нелюдей в мундирах» до глубокой «постперестроечной» старости? Он-де, «изучив ряд следственных дел», пришел к выводу, что «пытки в НКВД» не были ограничены ничем, «кроме возбужденной фантазии».

Разгон что – в следственных делах этакое прочитал? Отбил, скажем, следователь подследственному (его ведь и освободить могут, прецеденты были) половые органы или там ноготь сорвал, а потом деловито делает запись в протоколе – мол, сорваны ногти с указательного и безымянного пальцев левой руки. И просит подследственного подтвердить это подписью.

Абсурд?

Да, черт побери!

Но ведь «напечатано»! И люди верят! Потому что чудовищной лжи почему-то слишком часто верят больше, чем правде.

Клише о «Большом терроре» 1937 года, о «палаче в пенсне» Берии, сменившем-де «палача-карлика» Ежова в «ведомстве пыточных дел», за последние двадцать лет стали привычными и устойчивыми. И, упоминая ту эпоху по любому поводу, политкорректному гражданину требуется также сказать пару-тройку дежурных фраз о «массовых репрессиях кровавого Берии», как ранее ему же требовалось сказать пару-тройку фраз о решениях очередного «исторического» съезда КПСС. И этому поветрию поддаются вполне, казалось бы, серьезные люди.

Читатель должен помнить генерала КГБ Виталия Павлова и его книгу «Операция «Снег»… Там, в начале главы 2-й, он сообщает:

«Заканчивался 1937 год. Теперь мы вспоминаем его как недоброе время страданий и жестоких испытаний для многих в нашем отечестве…

Но тогда, памятным для меня ранним декабрьским утром, мы – дружная студенческая ватага – бодро шагали на занятия в Сибирский автодорожный институт, коротко: СибАДИ. Оживленно о чем-то болтали, не задумываясь над прошедшим и не слишком беспокоясь о предстоящем…» и т. д.

Прочтя это, я лишь головой покачал… Это же надо! Человек сам пишет о том, что он и его товарищи в конце того якобы «страшного» 1937 года были беззаботны, веселы и смотрели в будущее с оптимизмом, и сам же утверждает, что теперь-де он вспоминает то время как недоброе.

А вот другое «воспоминание» престарелого генерала Павлова

«К началу 1941 года внешняя разведка сумела в значительной мере оправиться от страшных ударов, нанесенных ей ежовско-бериевской чисткой».

Но простите!

Во-первых, зачем объединять в одно два очень различающихся процесса – чистки Ежова (во внешней разведке до него было много троцкистов) и чистки Берии, по сути и масштабам бывшие иными.

А во-вторых, с 25 ноября 1938 года по 3 февраля 1941 года работой НКВД, в том числе и разведки, руководил Берия. И если к началу 1941 года дела с внешней разведкой наладились, то это ведь и заслуга наркома, как и его «выдвиженца» – начальника ГУГБ Меркулова.

Не так ли?

Конечно, так!

А тогда стоит ли Павлову в 1996 году клеветать на своего бывшего шефа? И не пойму я, уважаемый читатель, – уж таким-то людям, как генерал Павлов, зачем было бить поклоны перед «демократическими» «ценностями»?

Разгона боялись, что ли?

ДА, ГЕББЕЛЬС был прав – лишь чудовищной лжи можно поверить как правде. В 1994 году некое московское издательство «Грегори Пэйдж» выпустило очередное издание книги Антонова-Овсеенко о Сталине «Портрет тирана». И на странице ее 376-й читаем:

«В 1968 году в Кунцевской больнице умирал от рака маршал Рокоссовский. Перед смертью он успел кое-что рассказать о Сталине-полководце: «Этот недоучившийся поп только мешал всем. Мы его обманывали: какое бы несуразное распоряжение он ни отдавал, мы поддакивали, а действовали по-своему»…»

А вот фрагмент выступления вернувшегося из Польши, где он был министром обороны, маршала Рокоссовского на Октябрьском (1957 г.) Пленуме ЦК КПСС. Я привожу его по изданному Фондом «Демократия» в 2001 году сборнику «Георгий Жуков. Стенограмма октябрьского (1957 г.) Пленума ЦК КПСС и другие документы»:

«…Совершенно иной разговор у меня был с товарищем Сталиным. Тяжелый момент под Москвой, меня вызвали к ВЧ для разговора со Сталиным. Я предполагал, что меня, как командующего 16 армией, будут ругать, и считал, что со стороны Сталина будет такая же брань (до этого Рокоссовский выслушал от Жукова: «сплошной мат с угрозой расстрела». – С.К.), немедленно снимут с работы и расстреляют. Но до сих пор у меня сохранилось теплое, хорошее воспоминание об этом разговоре. Товарищ Сталин спокойно, не торопясь, просил доложить обстановку. Я начал рассказывать детально, но он меня оборвал и сказал – не нужно, вы командующий… и я вам верю. Тяжело вам, мы поможем. Это был разговор полководца, человека, который сам учитывает обстановку, в которой мы находились…»

Рокоссовский говорил это в годы, когда доброе слово о Сталине было слушавшей это слово верхушке КПСС во главе с Хрущевым хуже горькой редьки! Сразу после пленума заместитель министра обороны СССР Рокоссовский был снят со всех постов и отправлен командовать Закавказским военным округом – явно в отместку и с издевкой: любишь, мол, Сталина – так катись на его родину, где его и сейчас любят…

Вот как на самом деле относился к Сталину его самый талантливый и самый человечески привлекательный полководец! А типы типа Антонова-Овсеенко не только из Берии делали и делают «исчадие ада», но и из рыцарственного Константина Константиновича, как видим, пытались сделать гаденького лицемера, трусливо показывающего Сталину кукиш в кармане.

И чтобы уж закончить с Александром Владимировичем Антоновым-Овсеенко, я сообщу читателю, что у Владимира Антонова-Овсеенко, старого большевика, в начале своего пути шедшего за Лениным рядом со Сталиным, но затем пошедшего по ложному пути Троцкого против Сталина, был не только сын Александр, но и другой сын – старший, Владимир. И вот что в той же книге издания «Грегори Пэйдж» написал младший брат о старшем:

«В 1983 году исполнилось сто лет со дня рождения моего отца Владимира Александровича Антонова-Овсеенко… Московская киностудия документальных фильмов выпустила короткометражную ленту о… трагической гибели героя Октября… Отсняв… материал в моем кабинете, режиссер Екатерина Андриканис решила посетить старшего сына революционера. Я не советовал ехать к нему: в тридцать седьмом, когда арестовали отца и я сказал, что он не может быть врагом народа, Володя усмехнулся: «Много ты понимаешь…»…»

«Ага, – может сказать читатель, – вот как! Младший от отца не отрекся, а старший проявил малодушие и сподличал!» Но не спеши выносить свое суждение, уважаемый читатель, я еще не закончил цитирование! Младший брат написал о старшем далее следующее:

«Мой брат вступил в партию в 1924 году и постоянно кичился (а может – гордился? – С.К.) тем, что ни разу не примкнул к оппозиции и голосовал неизменно за «генеральную линию». А вот отец… Отец был отступником.

XX съезд и последовавшая за ним реабилитация Антонова-Овсеенко не сбили его старшего сына с этой позиции. Режиссеру фильма Владимир Владимирович заявил: «И правильно сделали, что отца расстреляли: он был троцкистом».

Но вот кинофильм об Антонове-Овсеенко вышел на экран, и мой старший брат послал на киностудию письмо: «Кто позволил популяризировать на всю страну врага народа?!»

Что убедительнее может доказать государственную вину и политическую неправоту Овсеенко-отца, чем убежденность в них его собственного сына, сохранившего ее и через десятилетия после всех конъюнктурных «реабилитаций»? Что – сын не хотел видеть имя отца очищенным от неправедных обвинений? Что – он, коммунист, не хотел без оговорок гордиться отцом, арестовавшим Временное правительство?

Конечно, хотел!

Но не мог.

Не мог потому, что его отец вкупе с Троцким, Зиновьевым, Каменевым, Раковским и прочими Мдивани, Орахелашвили и т. д. были перед народом и Державой ви-нов-ны! А правда была за Иосифом Сталиным. И – за его ближайшим, начиная с предвоенных лет, соратником по построению новой России Лаврентием Берией!

Вот почему цена жизни старшего сына Антонова-Овсеенко: право на прямой, хотя и горький взгляд в глаза Эпохе и Истории. А цена жизни младшего сына Антонова-Овсеенко: левацкие заблуждения в молодости, а как итог – злостный пасквиль на Эпоху, на тех, кто ее делал и сделал. Пасквиль на Сталина, на Берию. И – на Россию.

Что ж – каждый выбирает свое. Младший брат выбрал ложь. А старший брат еще в 1924 году выбрал правду, то есть – путь Сталина. Это был непростой и жесткий, а порой – жестокий путь. Но это был исторически верный и честный путь.

А ЗАОДНО уж сообщу читателю и еще об одном казусе из серии «Отцы и дети», рассказать о котором в своем месте обещал. Братья-«демократы», близнецы Рой и Жорес Медведевы всегда выставляют своего отца неким чистым рыцарем, боевым комиссаром РККА, павшим «жертвой сталинщины». Однако вот что пишет даже «демократ» Сувениров:

«…известный историк сталинщины Р.А. Медведев… неоднократно печатно обвинял как доносчика и прямо-таки смешивал с грязью Б.А. Чагина, одного из тогдашних преподавателей кафедры философии Военно-политической академии им. Н.Г. Толмачева…

Сразу же возникает целый ряд вопросов. Откуда Медведев знает, как относились к Чагину на кафедре? Ведь юный Рой тогда еще только в школу ходил… Он не сомневается, что Чагин сексот НКВД, а где доказательства, где документы?… А дело в том, что на этой же кафедре философии ВПАТ старшим преподавателем работал отец Роя – полковой комиссар А.Р. Медведев. И вот он-то, судя по протесту Главной военной прокуратуры, как раз являлся одним из негласных сотрудников НКВД… Установлено… что Чагин и Пручанский недолюбливали Медведева за его высокомерие…»

Вот такой вот отец… Вот такие вот сыновья.

И еще, пожалуй, не мешает вспомнить об одних братьях – футболистах-«спартаковцах» Старостиных, точнее, о старшем из братьев, Николае. В антибериевском сборнике 1991 года есть и его «воспоминания». Наполненные явными выдумками, они, тем не менее, интересны некоторыми деталями. Так, Старостин вспоминает, как однажды до войны к нему на катке на Патриарших прудах подошел Берия поговорить на спортивные темы, и потом было вот что:

«Потом он (Берия. – С.К.) сказал: «Идите, Николай, играйте. Вы все объяснили, мы посмотрим без вас, спасибо за информацию» (обращаю внимание читателя на предельную вежливость Берии. – С.К.). В тот раз он представил меня своей свите: «Это тот самый Старостин, который однажды убежал от меня в Тифлисе».

…Берия был явно доволен произведенным эффектом. Он напомнил мне о давно забытом всеми матче. В начале двадцатых годов сборная Москвы играла в Тбилиси. В рядах наших противников играл грузный, не очень техничный, грубоватый левый полузащитник. Это был Берия… во втором тайме я действительно убежал от него и забил гол».

«Грузный…» – это уже от неприязни, в те годы Берия был легок и строен. Но момент для обрисовки общего облика «ЛП» занятный… Не отличаясь крепким здоровьем, он, тем не менее, значение спорта понимал прекрасно, всегда уделяя внимание этой стороне дела как руководитель. Сам отлично стрелял. Ветераны НКВД рассказывают, что крепких напитков Лаврентий Павлович не пил, не курил, на охоту не ездил, зато любил рыбалку и особенно увлекался ею во время работы в Закавказье.

И еще о братьях Старостиных. В 1942 году Николай, Александр, Андрей и Петр были арестованы. Их подают тоже как «жертв режима» и Берии (хотя до них ли было Берии в 1942 году). Но вот что надо сказать… Миллионы простых болельщиков думали, что вот, мол: есть «Торпедо», «Спартак», «Динамо». И болели за тех, кто больше нравился манерой игры, кто нравился внешне…

Но была ведь и «элита».

Покажите мне московского «интеллигента» 30-х – 80-х годов, болевшего за «Динамо» или «Торпедо»? «Спартак», только «Спартак»!

«Торпедо»? Ну, это для рабочего «быдла». Это – «ЗИЛ», это – «работяги»… А «Динамо»? В приличном обществе и название это произносить было неприлично! Вы что – «за ЧК»?

Братья Старостины были хорошими футболистами. Но почему они – молодые, сильные ребята – в 1942 году отирались в Москве, а не воевали на фронте? Что – их берегли?

А братьев Знаменских, выходит, не берегли? А Анатолия Капчинского, погибшего на украинской земле в спецотряде Дмитрия Медведева, не берегли? Капчинский был чемпионом Союза. Но пришла лихая година, и он пошел в ОМСБОН – в Особую мотострелковую бригаду особого назначения НКВД.

В ОСМСБОНе, откуда ушли в историю Великой Отечественной войны многие прославленные впоследствии партизаны, разведчики, диверсанты, собрался тогда цвет советского спорта. Боксеры Николай Королев (он потом был адъютантом Дмитрия Медведева) и Сергей Щербаков, конькобежец Анатолий Капчинский, штангист Николай Шатов, гребец Александр Долгушин, дискоболы Леонид Митропольский и Али Исаев, велосипедист Виктор Зайпольд, гимнаст Сергей Коржуев, гимнаст Сергей Кулаков, борец Григорий Пыльнов, лыжница Любовь Кулакова, группа футболистов минского «Динамо», бегуны-стайеры братья Знаменские,

Все они ушли к Берии – защищать Родину вместе с ним и под его руководством! Ведь это Л.П. Берия вновь стал наркомом внутренних дел СССР с началом войны. А вот «героев советского спорта» братьев Старостиных среди подлинных героев страны в тяжелый для нее час не оказалось!

Не знаю, в чем там эти братья провинились в 1942 году. Но то, что они не по своей воле оказались в глубоком советском тылу как «жертвы Берии», а не в немецком тылу по своей воле – как бойцы Берии, на мой взгляд, символично. Те, что были «своими» для новоявленных отечественных снобов, не могли быть своими для труженика «ЛП».

НО КАКИМ же был он – вначале закавказский чекист, затем лидер Закавказья, нарком внутренних дел СССР, член Политбюро, заместитель Председателя Совета Народных Комиссаров СССР, член и заместитель Председателя Государственного Комитета Обороны, председатель Специального комитета, Первый заместитель Председателя Совета Министров СССР, Герой Социалистического Труда, кавалер пяти орденов Ленина, ордена Суворова первой степени, двух орденов Красного Знамени, лауреат Сталинской премии первой степени, Маршал Советского Союза Лаврентий Павлович Берия?

Каким он был не лидером, не организатором, не руководителем, а каким он был человеком?

Именно этот вопрос в 1953 году задал Ю.А. Гусев, один из молодых руководителей плутониевого комбината № 817 (ПО «Маяк») в «Челябинске-40», своему директору Б.Г. Музрукову.

Борис Глебович Музруков, директор Уралмаша военной поры, с 1955 по 1972 год руководивший уже ВНИИЭФ – ядерным центром в «Арзамасе-16», – это одна из наиболее безупречных и человечных фигур советского Атомного проекта. И вот что вспоминал Ю. Гусев, работавший с ним с 1948 года, вначале на комбинате № 817, а затем во ВНИИЭФ:

«После расстрела Л.П. Берии я набрался смелости и обратился к Музрукову с вопросом: что за человек был Лаврентий Павлович, как он решал вопросы работы комбината? Борис Глебович мне рассказал такую историю. Перед одним из очередных приездов Берии, в 1951 году, Музрукову на комбинат позвонили из Москвы и сообщили, что накануне, на одном из предприятий… Берия снял с работы директора за невнимание (sic! – С.К.) к развитию социальной сферы объекта. Б.Г. Музруков, встретив Л.П. Берию, также предполагал с его стороны вопросы в первую очередь по социальной сфере, но тот попросил показать вначале производство. Затем, по пути в гостиницу, он увидел стройку и спросил «А это что?» Борис Глебович объяснил, что здесь будут новые жилые дома. И Берия сказал: «Вот это хорошо»…»

Уважаемый читатель! Один человек спросил у другого о том, что был за человек третий? И вот хорошо знающий жизнь, много что испытавший человек в ответ на такой вопрос рассказывает ту историю, с которой ты только что познакомился… Причем рассказывает о том, кто только что официально объявлен врагом народа.

Не знаю, как кому, но лично мне одного такого рассказа такого человека, как Музруков, хватает для того, чтобы окончательно убедиться в том, что все отрицательное, сказанное о Лаврентии Павловиче Берии после 26 июня 1953 года, – гнусная и злонамеренная клевета. Хотя может ли быть клевета не гнусной и не злонамеренной?

Он был скромен, в здание наркомата на Лубянке входил со служебного входа и центральным не пользовался. Получив отрез на наркомовскую шинель, остатки (это был, собственно, почти весь отрез) отдавал на шинели сотрудникам.

В феврале 1941 года он направил в Комитет по кинематографии письмо следующего содержания:

«В одном месте кинофильма «Дружба», выпускаемом Тбилисской киностудией (режиссер т. Долидзе), исполняется песня, в которой упоминается моя фамилия.

Настоятельно прошу эту песню вырезать из фильма, так как считаю ее включение в фильм неуместным, не говоря о существенных недостатках этой картины вообще.

Народный комиссар внутренних дел СССР Л. Берия

15 февраля 1941 года

№ 750/6».

Андрей Сухомлинов, приведя этот текст в своей книге, заявляет: «Я подозреваю, что здесь Берия главным образом работал «на публику». Но что же не «работали» подобным образом «на публику» «дорогой Никита Сергеевич», «дорогой Леонид Ильич» и прочие, очень дорого обошедшиеся и обходящиеся России «лидеры»?

Да и какая тут «публика»? Андреев, Жданов, Маленков, входившие в комиссию по приему фильма? Причем с 3 февраля 1941 года «ЛП», не оставляя поста наркома, стал еще и заместителем Председателя Совнаркома СССР. Упустил ли бы себялюбец и честолюбец возможность покрасоваться этим новым постом перед коллегами, указав его перед подписью?

Думаю, нет.

Но «ЛП» ведь честолюбцем и себялюбцем не был. Да, он вряд ли был безупречным человеком… Когда с 22 лет у тебя такая власть, такой напряженный ритм и такая ответственность при такой власти, то это с какого-то момента не может не сказаться на характере поведения, на манерах. Но – не на сути характера, не на личности.

Если ты, конечно, личность.

В 2003 ГОДУ газета «Красная звезда» опубликовала серию статей о событиях 1953 года, последняя из которых, в номере от 20 декабря, называлась «Приговор приведен в исполнение». Не опускаясь до клише «палача», автор статьи Александр Захаров порой даже писал о Берии правду, но я вспомнил о его статье потому, что в ней приводится оценка Берии бывшим наркомом и министром сельского хозяйства И. Бенедиктовым (потом он более 10 лет и в МИДе проработал, послом в Индии и Югославии):

«Да, пороки у него имелись, человек был непорядочный, нечистоплотный, – как и другим наркомам, мне от него натерпеться пришлось. Но при всех своих бесспорных изъянах Берия обладал сильной волей, качествами организатора, умением быстро схватить суть вопроса и быстро ориентироваться в сложной обстановке».

Иван Бенедиктов был на три года младше Берии и скончался в «застойном» 1983 году, поэтому насчет «пороков» – это «мимо денег», это обычный экивок опытного аппаратного «волка», тем более что конкретных примеров «нечистоплотности» Бенедиктов не приводит. Но что ценно в его словах? Ведь Бенедиктов имел дело с Берией не по делам разведки, промышленности или пожарной охраны, а по делам сельскохозяйственным. И, оказывается, и тут обнаруживал умение быстро схватить суть вопроса…

Но не только этим была характерна личность Лаврентия Павловича… И вот тому лишний пример, взятый из вышедшей в 1993 году тиражом 500 экземпляров книги дочери генерала Кароля Сверчевского «Солдат трех армий». Поляк, кадровый командир РККА, «генерал Вальтер» в Испании, генерал-майор Красной Армии, он был в 1943 году откомандирован в Войско Польское, получил звание генерала брони, а 28 марта 1947 года во время инспекционной поездки уже в должности вице-министра национальной обороны Польши погиб от пули бандеровца.

В мае же 1938 года полковник Сверчевский вернулся из Испании и, оказавшись надолго в «подвешенном» состоянии, 2 апреля 1939 года направил письмо наркому обороны Ворошилову, где писал:

«…Совершенно очевидна и понятна очевидность тщательной и всесторонней проверки меня, по национальности поляка, родившегося на территории за пределами Советских границ, имеющего сестру, проживающую в Варшаве, и брата, арестованного органами НКВД в марте пр[ошлого] года… и по сей день состоящего под следствием. Совершенно ясно, что подобного рода биографические моменты, сами по себе являются достаточными, чтобы вызвать ко мне более пристальное, чем к другим внимание…»

Сверчевский просил личного приема или, по крайней мере, внятного решения своей судьбы. И Ворошилов наложил на его письмо резолюцию: «Нужно переговорить с тов. Берия». А спустя два месяца, в начале июня 1939 года, Ворошилов подписал приказ о назначении полковника Сверчевского на должность старшего преподавателя Военной академии имени Фрунзе.

25 июня 1939 года закончились и мытарства брата Сверчевского, бывшего слесаря Московского лампового завода – в этот день он на закрытом заседании Мосгорсуда был оправдан ввиду неподтвердившегося обвинения. И уже скоро на Доске Почета его родного завода вновь появилась его фотография.

Это – штрихи к портрету подлинного «ЛП» Берия в печатном издании тиражом, напоминаю, 500 (пятьсот) экземпляров. А антибериевский пасквильный сборник Политиздата «Берия: конец карьеры» был издан тиражом в 200 000 (двести тысяч) экземпляров. И кроме гнусностей и лжи прозой, там имелось также «стихотворение» «поэта» Петра Вегина:

 

Я никогда не увижу Красные ворота,

Сколько столицу Шагами ни меряю,

Но зато

Моя дочь свободна от страха

стать сексуальной добычей Лаврентия Берии.

Этот палач лубянский,

Исчадие ада,

Иногда по улице Горького

Ехал медленно,

Из машины на женщин поглядывая.

Его лакомством были восемнадцатилетние.

Он выбирал пристально – как в ювелирном отделе —

И молча указывал на избранную

Своим вертухаям…

Многие уступали —

куда деваться? —

а красавицы, что не хотели,

становились украшением

Колымского края.

<…>

Рушились женские души,

Как взорванный храм…

Одна художница

пыталась пырнуть его

маникюрными ножницами,

но здесь же, в постели,

получила девять грамм… —

 

и так далее…

Вот такие вот «стихи», подписанные в печать в Издательстве политической литературы в Москве 5 марта (надо же!) 1991 года и отпечатанные в ордена Ленина типографии «Красный пролетарий».

В том же сборнике был помещен и очерк Константина Симонова, где о Берии было сказано тоже подло и лживо, а в конце написано так:

«Если попытаться собрать, спрессовать в нечто единое все самое отвратительное для человеческого сознания, все самое жестокое, трагическое, свирепое и грязное, что было в той эпохе, <…> то именно Берия, его дела <…> были комком блевотины политической и нравственной…»

Как совпадает настрой Вегина и Симонова – при всей внешней абсолютной несхожести их натур и судеб! Удивительно, но объяснимо. Вегин – «демократ», но ведь и Симонов после смерти Сталина не остался в его партии, а перешел в партию «партократов».

Берия же, вступив в 1917 году в партию Ленина, так и остался до конца своей судьбы членом партии Ленина – Сталина. То есть, жил и умер человеком.

16 мая 1953 года – за сорок дней до своего ареста – Лаврентий Павлович направил в «Арзамас-16» директору КБ-11 генералу Александрову одно из последних своих деловых писем, носящих яркий отпечаток его подлинной натуры и его отношения к делу и к жизни.

Этот документ, рассекреченный 13 августа 1996 года, лежит сейчас передо мной – в факсимильной архивной копии, с разметкой, с подписями ознакомившихся с ним руководителей КБ-11. Вот его текст – без изъятия, с сохранением орфографии.

«Сов. секретно

(Особая папка)

Тов. АЛЕКСАНДРОВУ А.С.

Копия: тт. ВАННИКОВУ Б.Л.

ЗАВЕНЯГИНУ А.П.

КЛОЧКОВУ И.М.

За последнее время в КБ-11 участились аварии, повторение которых может привести к более тяжелым последствиям.

9 апреля с.г. при производстве измерений на опытном реакторе (тогда этот реактор назывался и «ФКБН» – физический котел на быстрых нейтронах. – С.К.) научным сотрудником была допущена грубейшая ошибка, в результате которой этот реактор вышел из строя.

11 мая с.г. при перевозке специального груза произошла авария, потому, что это дело было поручено работникам, не знающим правил перевозки и не имеющим на это право, а шофер был в нетрезвом виде.

Авария от 9 апреля свидетельствует о том, что контроль за деятельностью лабораторий, выполняющих важнейшие опыты, ослаб и сотрудники безответственно относятся к порученным им работам.

Авария, произошедшая 11 мая, говорит о неудовлетворительном положении с системой допусков на особо режимные об’екты КБ-11, несовершенством инструкций о порядке выдачи и транспортировки особо важных грузов и наличием нетерпимой, преступной недисциплинированности среди некоторых работников об’екта.

Эти факты говорят о том, что Вы и некоторые другие руководящие работники об’екта, недооцениваете еще в полной мере своей ответственности за порученное Вам Государством (замечу, что экивока в сторону партии нет. – С.К.) дело и не всегда помните о том, что малейший недосмотр или неточность в работе персонала об’екта могут привести к чрезвычайно серьезным последствиям.

Необходимо, чтобы чувство особой ответственности перед Государством в своей работе стали потребностью каждого руководящего работника, каждого научного работника, инженера, техника, рабочего и служащего любого участка об’екта.

Ознакомьте с настоящим письмом тт. Харитона (главный конструктор КБ-11. – С.К.), Алферова (заместитель главного конструктора по автоматике подрыва. – С.К), Детнева (уполномоченный СМ СССР. – С.К.), Щелкина (заместитель академика Ю.Б. Харитона. – С. К.), Бессарабенко (директор опытного завода. – С. К.), Лаврентьева (академик, будущий организатор Сибирского отделения АН СССР. – С.К.), Ильюшина (член-корр. АН СССР, ученый в области механики сплошной среды. – С.К.), Духова (заместитель главного конструктора по заряду. – С.К.), Ершова, а также тт. Бронникова и Пастухова.

Вместе с ними и остальными руководящими работниками об’екта обсудите данный вопрос, разработайте и проведите в жизнь систему дополнительных мер, обеспечивающих предупреждение аварий, пересмотрите списки лиц, имеющих пропуска в особорежимные об’екты КБ-11, и наведите должный порядок на об’екте, исключающий повторение подобных аварий.

О принятых мерах доложите.

Л. Берия

16 мая 1953 г.»

Этот документ, опубликованный в книге 7-й тома II «Документов советского Атомного проекта», характеризует стиль и личность именно Берии, а не какого-то сотрудника его аппарата, готовившего проект письма. Дело в том, что на обороте архивного экземпляра имеется помета машинописью: «Стенограмма. Четыре экз. разосланы тт. Александрову А.С., Ванникову Б.Л., Завенягину А. П. и Клочкову И.М. 5-й экз. в деле. Голованова, Коржев».

То есть письмо полностью продиктовано Лаврентием Павловичем, и оно – хотя это и деловая «бумага» – продиктовано в высоком смысле справедливым и гуманным человеком. И не просто хорошим человеком, а выдающимся государственным деятелем редкого таланта, умеющим видеть и «деревья», и «лес за деревьями»… Но это же письмо можно приводить и в учебниках по управлению – как образец.

Первый абзац вводит в суть вопроса. Второй и третий – краткое и точное изложение аварий. Четвертый и пятый – краткий и точный анализ причин аварий.

Затем следует развитие анализа и умное, неканцелярское обращение к чувству ответственности и профессионализма с перечислением тех конкретных руководителей, которых надо с документом ознакомить.

В заключение – деловые рекомендации и указания по исключению ЧП в дальнейшем.

Последняя фраза ставит необходимую организационную точку.

Общий тон – строгий, но не уничижительный. И никаких разносов, никакой «лагерной пыли». Потому что «стирать в пыль» – не его стиль.

ЧЕРЕЗ сорок дней автора этого письма арестуют. И жизнь Державы пойдет дальше без него.

Пройдет полвека, и в Москве, уже не в отвратительно лживых «стихах» Вегина, а в действительности, старые и молодые «жеребчики» будут выбирать себе на потребу красивых восемнадцатилетних русских девчонок. Выбирать и впрямь как в ювелирном отделе – и живьем, и по роскошно иллюстрированным каталогам «живого товара».

Однако это вегиных не возмутит.

Потому что вегины этого и хотели.