Глава 28

Торжество двоедушия и трагедия сверхкомпетентности

Невиновность Берии перед народом и страной доказывается также тем, каким образом он был публично обвинен и публично осужден.

Ранее политических лидеров в СССР, обвиненных в государственных преступлениях, осуждали на открытых политических процессах. Сталин не боялся представить врагов народа народу и показать, что они заслуживают осуждения. В случае же с Берией все было иначе. Его гражданская казнь завершилась 8 августа 1953 года. Но как!

В этот день в Кремле Председатель Президиума Верховного Совета СССР Климент Ворошилов подписал, а секретарь Президиума Верховного Совета СССР Николай Пегов контрассигнировал его подпись на постановлении пятой сессии Верховного Совета, проходившей с 5 по 8 августа.

Оно гласило:

«Вследствие вскрытых преступных антигосударственных действий Л.П. Берия, направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала, Верховный Совет Союза Советских Социалистических Республик постановляет:

Утвердить Указ Президиума Верховного Совета СССР о лишении Л.П. Берия полномочий депутата Верховного Совета СССР, снять его с поста первого заместителя Председателя Совета Министров СССР и с поста Министра внутренних дел СССР с лишением всех присвоенных ему званий и наград и о передаче дела о преступных действиях Л.П.Берия на рассмотрение Верховного Суда СССР».

И это постановление верховной власти показывало ее нарастающую правовую и интеллектуальную некомпетентность. Если вина Берии была доказана настолько очевидно, что его публично низвергли с высот государственной власти в пучину государственных преступлений, то к чему тогда было вести еще какое-то следствие в видах предстоящего суда? И о каком суде могла быть речь, когда Берию уже осудил высший орган государственной власти?

Но если к 8 августа 1953 года виновность Берии лишь устанавливалась и «следствие» по его «делу» лишь «велось» и было «закончено» лишь поздней осенью, то на основании чего Берия был осужден на эту гражданскую – пока – казнь?

8 августа Верховный Совет в рамках закона мог не более чем санкционировать, кроме снятия Берии с государственных постов, следственные мероприятия по делу депутата Верховного Совета, приостановив его депутатские полномочия. Но лишать его этих полномочий, а тем более – всех званий и наград, до суда, куда его дело передавалось «на рассмотрение»?

Воля ваша, но тут что-то не то…

Конечно, на самом деле Берия или был уже тайно, бессудно и безвинно расстрелян – как только Хрущев и хрущевцы поняли, что члены ЦК «сдали» своего коллегу безоговорочно и бесстыдно, или его расстрел – после окончания сессии ВС – был делом ближайших дней. Но я ведь сейчас о правовой стороне дела.

Официально следствие по делу Берии было закончено в декабре 1953 года, и об этом, как и об его «расстреле» 23 декабря, в конце 1953 года во всех центральных газетах появилось предельно короткое сообщение. Но уже 15 августа 1953 года был сдан в набор, а 5 сентября 1953 года подписан в печать стенографический отчет о пятой сессии ВС СССР. А вскоре любой советский гражданин, заплатив 7 рублей, на страницах 144 и 223 этого отчета мог прочесть выступления депутатов В.М. Бакрадзе и А.И. Мирцхулавы (выступавших и на пленуме ЦК). Лишь им двоим, как землякам Берии, доверили «высокую честь» «осудить» его и с депутатской трибуны.

И вот депутат от Кутаисского избирательного округа, Председатель Совета Министров Грузинской ССР Бакрадзе (в сердцах названный однажды Лаврентием Павловичем «консервщиком») говорил:

«Весь советский народ, в том числе и грузинский народ, с исключительным единодушием и благодарностью встретил своевременные и решительные меры… по ликвидации преступных… действий буржуазного отщепенца Берия. Этот заклятый враг партии и советского народа, выполняя задания империалистов, хотел подорвать основы советского общества, разрушить Коммунистическую партию, разрушить наше социалистическое государство и подвести советских людей под ярмо капитализма. Шпион международного империализма Берия своим вредным «шефством» причинил огромный ущерб грузинскому народу…» и т. д.

В том же духе высказался и Мирцхулава… Стоило ли после такого «обвинительного заключения» переводить бумагу на протоколы «допросов» и тратить время следователей?

Увы, этим очевидным вопросом никто из тех, кто готовил пятую сессию ВС, не задался. Покончив с Берией физически, хрущевцы стремились покончить с ним как можно быстрее и политически. И высшие представители Советской власти – депутаты Верховного Совета СССР «сдали» своего коллегу-депутата так же единогласно, как это сделали месяц назад высшие представители партии – члены Президиума ЦК и члены ЦК КПСС.

Двоедушие и некомпетентность восторжествовали по обеим линиям. И теперь страна, двигаясь, казалось бы, вверх и вверх, к «вершинам «коммунизма», на самом деле начала восхождение к падению.

При этом исходной системной точкой начала процесса гибели Державы стал антибериевский Пленум ЦК КПСС 1953 года. Тогда, на пленуме, Хрущев впервые взял в подельники по преступлению всю советскую партийно-государственную элиту. И после того, как она позволила Хрущеву расправиться со своим выдающимся и компетентным представителем, с лидером, лучше других способным обеспечить дальнейшее социалистическое развитие страны, после этого все они: Молотов, Каганович, Маленков, Ворошилов, Микоян, Василевский, Жуков, Конев, Завенягин, Малышев, Тевосян, Косыгин, Первухин, Пономаренко, Баграмян, Штеменко, и прочие, и прочие, и прочие – как люди и личности кончились!

И они сознавали это!

Да, я уверен: не признаваясь в том друг другу, в глубине души они не могли не сознавать, что, оставшись без строгого ока Сталина и получив возможность вести обсуждение любых острых вопросов на равных, на «ты» (чего в последние годы не позволял себе со Сталиным даже Молотов – «Молотштейн», как шутливо называл его Сталин в письмах начала 30-х годов), они во второй – после смерти Сталина – критический момент истории страны вместо делового, большевистского подхода к кризису обнаружили подход чиновный, партократический.

Что-то непонятное случилось с их коллегой и лидером. Возможно, этот их руководитель попортил им в прошлом немало нервов и крови, но и они ведь – каждый на своих постах – попортили нервы и кровь немалому числу своих подчиненных, и не всегда – за дело. Так как же можно было низвергать, не посмотрев перед этим низвергаемому в глаза?

Но то-то и оно, что они все – как некая общность людей – боялись, что Берия посмотрит прямо в глаза им. Боялись, что им, а не ему в этом случае придется отводить глаза в сторону.

Никогда до июльского Пленума ЦК 1953 года на пленумах, партконференциях и съездах большевиков не царила атмосфера такого тотального и откровенного лицемерия и фальшивого «единодушия». Впервые в подобной атмосфере прошла и сессия Верховного Совета СССР.

И этот факт свидетельствовал о том, что после смерти Сталина началось быстрое перерождение элиты и ее деградация. Если ранее – худо-бедно – она жила интересами дела и руководствовалась хотя бы в ряде случаев принципиальными соображениями, то отныне главенствующим стало стремление сохранить пост. Ибо он теперь был связан не столько с ответственностью, сколько с благами, с пресловутым «конвертом» – то есть ежемесячной неподотчетной суммой, выдаваемой высшему слою партийно-государственной номенклатуры до областного уровня. У министра при зарплате 5000 рублей «конверт» содержал 9000 рублей, у председателя облисполкома при зарплате 4000 рублей – 5000 рублей. (Зарплата квалифицированного инженера или рабочего составляла примерно 1000…2000 рублей).

По инициативе Берии и Маленкова в апреле 1953 года эти «конверты» и льготы для ряда категорий номенклатуры были ликвидированы. Впрочем, еще в 1947 году, при Сталине, вообще для всех категорий были отменены, например, закрытые распределители промышленных товаров при структурах МГБ.

Теперь же «конверт» возвращался. А сохранение его зависело отныне не столько от деловых качеств, сколько от того, готов ли ты дудеть в дуду в угоду вышестоящим (и прежде всего – Хрущеву).

Сталин не только допускал возражения себе, он их даже поощрял. Сталин не терпел (и вот уж тут – до гнева включительно) некомпетентные возражения.

Хрущеву же не нужны были возражения как таковые. И чем более компетентными были чьи-либо возражения, тем больше у строптивца было шансов вылететь из руководящей «обоймы». Не на Колыму, а всего лишь послом куда-нибудь в Монголию или управляющим трестом в Азию но… Но платить такую цену за принципиальность никто не желал.

Не отважившись заслушать Берию на пленуме, члены ЦК доказали, что как компетентный руководящий орган партии ее Центральный Комитет кончился. И в глубине души они, повторяю, не могли не понимать этого.

КОНЕЧНО, Хрущев понимал, что они это понимают. Поэтому он и пер так нагло ко все большей власти и к собственному культу личности. Сразу после убийства Берии по стране пошла гулять частушка, запущенная в оборот отнюдь, как я понимаю, не народным творчеством:

 

А предатель Берия вышел из доверия,

А председатель Маленков надавал ему пинков.

 

При всей внешней незамысловатости этот мини-пасквиль сделан вполне профессионально, что и позволяет мне усомниться в его истинно фольклорном происхождении. Однако председатель Маленков фигурировал здесь лишь «для рифмы». В действительности пинки теперь все чаще раздавал «секретарь Хрущев». Но мог он это делать лишь при поддержке «молчаливого» номенклатурного большинства, которому культ Хрущева был во всех отношениях выгоден.

Уже 7 сентября 1953 года очередной Пленум ЦК закончился так (цитирую по стенограмме):

«Маленков: Значит, с этим покончили. Повестка исчерпана, но у Президиума ЦК есть одно предложение.

Президиум ЦК предлагает, товарищи, утвердить первым секретарем Центрального Комитета товарища Хрущева. Требуются ли пояснения этого дела?

Голоса: Нет.

Маленков: Нет. Голосую. Кто за то, чтобы утвердить товарища Хрущева первым секретарем Центрального Комитета партии, прошу поднять руки. Прошу опустить. Возражающих нет?

Голоса: Нет.

Маленков: Значит, работа пленума закончена. Заседание объявляю закрытым».

Все совершилось, как видим, походя… Но отнюдь не походя кем-то подготавливалось! Ведь совершившееся отдавало в руки Хрущева (вот только – Хрущева ли?) всю полноту высшей власти!

Чтобы читатель мог убедиться, что не один автор этой книги смотрит на те события так, как он смотрит, я сошлюсь на оценку историка Юрия Жукова, который заявляет, что избрание Хрущева первым секретарем привело к возвращению к власти наиболее консервативных кругов «широкого руководства» и возвращению им всех отобранных весной 1953 года привилегий. Теперь Секретариат ЦК, пишет Жуков, «мог… позволить себе откровенно некомпетентные, но оказывающиеся решающими суждения по всем без исключения вопросам, например, мнение М.А. Суслова и Н.С. Хрущева о конструктивных (!! – С.К.) недостатках незадолго перед тем созданной картофелесажалки»…

Я лишь уточню, что все это стало результатом устранения волевого компетентного Берии, не терпевшего некомпетентности ни у кого и поэтому хорошо знавшего пределы собственной компетентности. Относительно же компетентный, но относительно и безвольный, Маленков Хрущеву и хрущевцам противостоять не мог. И теперь карьеристы с подхалимами вкупе с набирающими тайную силу агентами влияния могли беспрепятственно создавать формальный культ личности «дорогому Никите Сергеевичу».

Культ-то они создали.

Личности не было.

Поэтому вокруг этой всесоюзной бездари – как на уровне высшего руководства, так и на уровне руководства пониже – тоже не было личностей (кроме «личностей» темных). «Сдав» в июле 1953 года Берию, своего товарища, об огромных заслугах и огромном масштабе которого они были прекрасно осведомлены, все руководители страны – подчеркну это еще раз – перестали быть личностями. Даже те, кто, в отличие от Хрущева, при Ленине и Сталине ими были.

И только поэтому Хрущев смог провести через три года вторую крупнейшую «знаковую» акцию. Ему казалось при этом, что суть ее – в упрочении его положения. Однако фактически она была задумана (не Хрущевым, конечно) как новый важнейший шаг по дискредитации и подготовке краха социализма и СССР. Я имею в виду XX съезд, на котором элита «сдала» уже Сталина.

Ленин в одной из своих работ приводил русскую поговорку: «Первая колом, вторая – соколом, а остальные – мелкими пташечками…» Так оно и вышло! «Сдав» Берию в 1953 году, Молотову, Маленкову, Кагановичу, Ворошилову, Микояну уже проще было сдать и Сталина в 1956 году.

После этого Хрущеву не стоило больших усилий свалить, при помощи загнивающей элиты, их самих. А уж потом в «распыл» пошли такие «мелочи», как ответственность за дело, личная скромность, идеалы, порядочность, забота о стране и ее будущем.

«Партия» партократов никогда не жила подобными «мелочами» уже при Сталине. Да уже и при Ленине. Это обстоятельство хорошо выявилось, между прочим, в поведении членов «партии» партократов летом 1941 года, при эвакуации в глубь страны. Члены партии большевиков шли тогда впереди идущих в атаку, а члены «партии» партократов бежали впереди отходящих в тыл…

Но Сталин не давал этой «партии» хода, и она существовала вопреки ему. Когда его дочь Светлана, приехав во время войны из Куйбышева в Москву к отцу, расссказала ему к слову о том, что учится в эвакуации в отдельной школе для детей руководства, Сталин не сдержался, и у него вырвалось: «О, проклятая каста!..»

И после уничтожения Берии и упрочения власти Хрущева «проклятая каста» партократов стала бурно расти и развиваться в полном соответствии с жизненными установками своего Первого секретаря «дорогого Никиты Сергеевича» Хрущева. Разум теперь был заменен «коллективным разумом» утвердившегося в «монолитном единстве» ЦК.

Однако английский историк и философ Томас Карлейль давно высказал мысль, словесное выражение которой не мешало бы отлить в бронзе и вывесить над входом во все общественные здания:

«Я не верю в коллективный разум невежественных индивидуумов».

Лаврентий Берия потому и «вышел из доверия» у коллег по высшей государственной власти, что обладал по сравнению с ними просто разумом – без оглядки на ЦК.

Можно сказать и иначе: управленец Берия был более чем компетентен в вопросах управления обществом, а функционер Хрущев и ему подобные – нет. Я об этом уже говорил, но сейчас хотел бы выйти на вопрос с другой стороны, привлекая опыт развитого Запада.

В интеллектуальную сокровищницу человечества давно вошли открытые в Британии «Законы Паркинсона», гласящие, что: 1) чиновник множит подчиненных, но не соперников; 2) чиновники работают друг для друга.

Примерно в ту же эпоху в США был открыт «Закон Мэрфи» с множеством следствий и дополнений к нему. Основной же постулат выглядел так: «Если какая-нибудь неприятность может случиться, она случается», а одно из главных следствий: «Предоставленные самим себе, дела имеют тенденцию ухудшаться».

Окончательную же завершенность наука анализа якобы шутливыми методами серьезных проблем управления обрела лишь после формулирования, опять-таки, в США, «Принципа Питера» и создания наряду с «мэрфологией» «иерархологии». «Принцип Питера» сообщает нам: «В иерархии каждый индивидуум имеет тенденцию подниматься до своего уровня некомпетентности». Из этого следует, между прочим, что основную работу выполняет тот, кто еще не достиг своего уровня некомпетентности и, следовательно, в своей сфере компетентен.

К слову, Сталин к началу 1953 года, пожалуй, достиг своего уровня некомпетентности, и это проявилось как в том, что он поддался обманам Хрущева, так и в том, что он не подкрепил Берию статусом преемника. Хотя…

Хотя, если вспомнить санкционированную Сталиным «Тройку» во главе с «ЛП», то нельзя исключать, что Сталин уже «дозревал» до такого решения – что дополнительно заставляло Хрущева и стоящие за его спиной силы торопиться.

Итак, Берия был компетентен. И даже – сверхкомпетентен! А что это означало? Питер пришел к следующему выводу:

«В большинстве иерархий сверхкомпетентность принимается за большее зло, нежели некомпетентность… Сверхкомпетентность нередко служит основой для увольнения, потому что она подрывает иерархию и тем самым нарушает первую заповедь иерархического бытия: иерархия должна быть сохранена…

Еще один способ, каким организация может воспользоваться для защиты от разрушительного (для иерархии, а не для дела. – С.К.) влияния сверхкомпетентных, – это их изоляция».

Так вот, это сказано и о Лаврентии Берии. Для его устранения у его коллег по власти было много причин, но далеко не последней из них была та, что в среде высшего руководства лишь Берия после смерти Сталина был достаточно компетентен и даже сверхкомпетентен для того, чтобы обеспечить прочные пути дальнейшего развития страны.

А что такое сверхкомпетентность государственного лидера? Это прежде всего умение подобрать на все ответственные посты в системе управления обществом, государством, экономикой компетентные и даже сверхкомпетентные (то есть предельно активные) кадры. Бездарям и карьеристам в такой системе места не нашлось бы! Так что Берия своей сверхкомпетентностью подрывал номенклатурную иерархию и подлежал, с ее точки зрения, «увольнению».

Номенклатура просто не могла не воспользоваться для защиты от разрушительного для нее влияния Берии иным способом, кроме «изоляции». Она им и воспользовалась, а смогла сделать это в том числе и потому, что ее возглавил в таких действиях системный антипод Берии – сверхнекомпетентный и невежественный, но энергичный Никита Хрущев.

КОМПЕТЕНТНЫМ решением в интересах развития социализма в СССР и его победы в глобальном масштабе была бы постепенная передача всей полноты власти от партии государству. То есть в политическом отношении – передача политической власти органам Советской власти, избираемым всем народом, а в экономическом и технологическом отношении – передача прав управления органам хозяйственной исполнительной власти, состоящим из научно-технических специалистов и ответственным перед органами Советской власти.

Такое решение обеспечивало бы уже одержавшему великие победы Союзному Советскому Социалистическому государству прочную, устойчивую великую же будущность.

Такой страной руководили бы коммунисты, но коммунисты – специалисты\ Коммунисты по убеждениям, а специалисты – по специальному образованию и профессиональному опыту.

Но что бы делал и кем бы был в таком, вышедшем на новый уровень развития обществе невежественный и некомпетентный Никита Хрущев? Кто-то из Президиума Ц,К КПСС в той или иной мере смог бы быть в такой, специалистами-коммунистами управляемой, стране хоть кем-то. Недаром же Маленков, почти закончивший в 20-е годы МВТУ, когда пал с высот власти, был директором ГЭС в Усть-Каменогорске, директором ТЭЦ, в Экибастузе… А много занимавшийся самообразованием и прекрасно знавший экономику Каганович – управляющим трестом «Союзасбест» в Асбесте Свердловской области. У Кагановича был, к слову, особенно высокий потенциал компетентного хозяйственного руководителя общегосударственного масштаба.

Нашлось бы место Молотову, Ворошилову, Микояну… Даже – Булганину, не говоря о Сабурове и Первухине.

Но Хрущеву?

Кем мог бы стать он? Председателем колхоза? Нет! В новой гипотетической стране Берии кандидатов в председатели не привозили бы из райкома, а искали бы среди образованных агрономов или животноводов. И в такой стране вряд ли нашелся бы колхоз, который по своей воле взял бы себе в председатели «Никиту». Он ведь – в отличие от Берии – не умел ничего! И ничего сам не знал.

Голову, говорят, имел неплохую? Так на Руси это не редкость. Тем более – на Руси Советской, в Советском Союзе. К началу 50-х годов у нас хватало не просто неплохих, но и неплохо при этом образованных голов. Нет, в Советском Союзе образца Берии Хрущеву места не было бы.

Поэтому Хрущев и сделал все для того, чтобы убрать и политически дискредитировать как Сталина, так и Берию. Дискредитация Берии была организована настолько многослойно, что в августе 1953 года ценные агенты советской разведки на Западе получили задания выявить якобы наличие его секретных связей с У.Черчиллем и английскими спецслужбами.

Такие задания Москвы выставляли Центр в глупом виде и отвлекали агентуру от действительно важных разведывательных задач, но так хрущевцы выставляли очередные ложные политические «маяки». Хрущев знал, конечно, что никаких связей у Берии не было и быть не могло, однако задания ставились. Зачем? Да чтобы показать – пусть не широким массам, а узкому кругу сотрудников спецслужб, что «мальчик»-то был, что с Берией действительно нечисто – ведь задачу ставит сам товарищ Хрущев. Такой акцией Хрущев одновременно и страховал свое руководящее реноме – мол, я не потому убрал Берию, что его ненавидел, а потому, что он оказался политически подозрителен по части ренегатства.

Возможно, у кого-то возникнет вопрос к автору: «А был ли Хрущев сознательным – типа Горбачева и Ельцина – ренегатом и политическим перерожденцем?» Что ж, мой ответ тут: «Не думаю…» В 1956 году, когда еще не «примкнувший к ним» Шепилов в качестве министра иностранных дел в Совете Безопасности ООН успешно завершил переговоры по Суэцкому каналу в пользу Египта, Хрущев направил в Нью-Йорк шифровку: «Перед самым отъездом дайте по мордам этим империалистам». Это ведь не для печати – это от искреннего неприятия «буржуев». Хотя, конечно, и не от большого ума.

Впрочем, даже у Хрущева хватило ума на одном из пленумов ЦК закончить свое выступление словами: «Что вы все о Сталине да о Сталине! Да все мы вместе не стоим сталинского г…» Как видим, у Хрущева иногда прорезалось некое понимание своего исторического места – не то что у нынешних «влазтителей во власть», не стоящих даже хрущевского г… Но на большее Хрущева не хватало.

Помощница президента Рейгана Элизабет Доул однажды то ли в шутку, то ли всерьез заявила: «Президенту в его окружении не нужны мужчины и женщины, умеющие только поддакивать. Если президент говорит «нет», мы все говорим «нет».

Мадам Доул – уж не знаю, насколько сама это понимая – сформулировала жизненное кредо шкурников всех времен и всех народов при любом политическом строе. Так вот, если Хрущев и ему подобные не поддакивали Сталину лишь в том случае, когда он говорил «нет», то Берия и ему подобные (не он один ведь был компетентным человеком в окружении Сталина) могли сказать на сталинское «нет» и «да» – потому, что могли компетентно обосновать свою позицию. А Сталин, находясь на верху иерархии, не терпел именно некомпетентности. А компетентность уважал, приветствовал и выдвигал. Потому выдвинул он и Берию.

ЕЩЕ в 1924 году, когда только начиналось серьезное противостояние компетентного Сталина и некомпетентного Троцкого, Сталин в работе «Основы ленинизма» определил ленинский стиль как сочетание русского размаха с американской деловитостью. И Берия очень точно подходил под это определение. Причем возможность жить в именно таком стиле была для него главным удовольствием и наградой. Ведь умеющему работать человеку работать, прежде всего, при-ят-но! Если, естественно, его работа адекватно оценивается. И пресловутый «трудоголизм» здесь ни при чем. Берия «трудоголиком» не был, но смысл жизни без всяких высоких слов видел в работе.

Ранее я цитировал одно из писем Берии Маленкову из бункера, предупредив читателя, что убрал из него некую фразу, которую приведу позднее. Сейчас время для этого пришло, и я привожу ее в контексте, выделив жирным шрифтом:

«Товарищи Первухин и Сабуров говорили, что у меня было привилегированное положение при жизни т-ща Сталина. Это же не верно, Георгий, ты это лучше других знаешь, знают это и другие члены Президиума. В действительности, когда я работал в Закавказье, а потом в Грузии, ЦК ВКП(б) и т. Сталин крепко поддерживали и помогали в работе. И работа шла хорошо, и лично я был в восторге…»

В восторге, уважаемый читатель!

Какое точное и характерное для человека дела слово! Да оно одно доказывает, что письма из бункера подлинные, что писал их Берия! Разве может холодный ремесленник-фальсификатор не то что знать, но даже догадываться о том, что можно быть в восторге от такой жизни, когда у тебя выше макушки дел, обязанностей и ответственности?

Не тогда, когда ты рыщешь по аукционам и покупаешь в личное обозрение Рубенса или Ренуара… Не тогда, когда плейбойствуешь на личной яхте с «королевами красоты»…

Не тогда, когда сумел сорвать «банк» в Монте-Карло, и не тогда, когда «тусуешься» на элитной «тусовке», а тогда, когда тебя в любое время дня и ночи лично товарищ Сталин может вызвать в кремлевский кабинет и сказать: «Лаврентий! Как ты смотришь на то, если мы тебе поручим…»

А ты, с волнением от новой большой и сложной задачи, предвкушая новую работу, с восторгом отвечаешь: «Берусь, товарищ Сталин! Все сделаем в срок!» И потом уходишь в ночь, которая уже скоро сменится утром… И это новое утро окрасит нежным светом стены древнего Кремля.

Нет, нынешним «шалунам из Куршевеля» и кремлевским любителям тенниса и горных лыж подобные ощущения недоступны! Это ведь не купишь ни за какие деньги! Это можно только заслужить!

Работой.

И работой не на себя, не «на дядю» (Сэма), не на «золотой клан», а на великую свободную Державу, живущую во имя народа и создаваемую свободным народом.

Томас Эдисон однажды заявил:

«Единственное мое стремление – работать… Мне не нужны обычные утехи богачей. Мне не нужно ни лошадей, ни яхт, на все это у меня нет времени. Мне нужна мастерская».

Один толковый ученый как-то пошутил, определив современную науку как способ удовлетворения любопытства за счет государства. И в этой шутке есть доля истины.

Так вот, любой крупный – не только по положению, но и по личностному масштабу – политик, крупный государственный деятель в СССР Сталина имел почти безграничные возможности удовлетворять свою жажду делать дело! Если, конечно, умеешь делать его, а не имитировать.

Для такого политика «мастерской», где можно было бы работать над лучшей – более умной и интересной – жизнью для людей, становился весь Советский Союз! И лишь в Советском Союзе крупный от природы политик получал возможность работать с восторгом!

Как Берия.

Вот почему если бы он возглавил страну, то этот восторг созидания стал бы нервом всей общественной жизни России. Ведь компетентность лидера – великая вещь, особенно – применительно к России. Перефразируя Сталина, здесь уместно заявить: «Лидер решает все». Конечно, в том случае, если он – лидер, то есть делает то, что отвечает потребностям эпохи.

А потребностям эпохи отвечало полное раскрепощение инициативы и потенциала новых, преданных общему делу, социалистических профессионалов. И сделать это после Сталина мог бы только «ЛП» Берия.

Вот что писал о Наполеоне академик Евгений Тарле более полувека назад:

«Перед ним были горы старорежимных обломков и масса новых… очень много начатого и неоконченного, начатого и брошенного, начатого и взятого назад; все было как бы в хаосе и брожении…

Бонапарт начал с организации новой власти… Правильно сказал о Наполеоне поэт Гете: для Наполеона власть была то же самое, что музыкальный инструмент для великого артиста. Он немедленно пустил в ход этот инструмент, едва только успел завладеть им».

Берия не был подвержен комплексу «бонапартизма», но некую аналогию тут провести можно. Как только «инструмент» власти выпал из рук великого властителя, Берия поднял этот «инструмент», надеясь, что товарищи по «оркестру» признают если не формальное, то – неформальное право «ЛП» на ведущую партию. Он ведь имел на это право как никто другой!

Бывший долголетний заместитель начальника 9-го Управления КГБ СССР, обеспечивавшего безопасность высшего руководства страны, генерал-майор Докучаев вспоминал, что в частных беседах государственный секретарь США Генри Киссинджер признавался: ему непонятны три момента в истории Советского Союза: первое – как он смог победить фашизм; второе – как он смог так быстро создать атомную бомбу; и третье – как он смог вывести Гагарина в космос.

Все это напоминает недоумение Главного Буржуина в гайдаровской сказке о Мальчише-Кибальчише: «Отчего, Мальчиш, бились с Красной Армией Сорок Царей да Сорок Королей, бились, бились, да только сами разбились»?

«Военную Тайну» Державы «сдали» Буржуинам на рубеже 80-х и 90-х годов наследники и преемники тех, кто в июле 1953 года «сдал» Лаврентия Берию, чтобы вскоре «сдать» и дело Сталина. Но это так, к слову! Сейчас я, помня о вопросе Киссинджера, хочу сказать вот о чем… Показательно то, что во всех трех узловых моментах в истории Советского Союза, вызвавших изумление государственного секретаря США, роль Берии была выдающейся! Его личный вклад оказался первостепенным и в дело обеспечения Победы, и в решение Урановой проблемы, и в становление советской ракетной отрасли!

Я не хочу сказать, что именно Берии Советская Россия обязана своими тремя самыми выдающимися достижениями – их обеспечили новые люди новой эпохи. Однако то, что Берия находился на острие державной работы во всех трех случаях – факт!

ЧТО думал он в те дни, когда сидел в бункере?

Что думал в первую ночь?

Во вторую?

В третью?

Его письма из бункера позволяют в какой-то мере ответить на этот вопрос так: «Он думал о многом, но в конечном счете он думал о делах Державы, и думал о них потому, что давно не отделял себя от них».