Книга: Огнетушитель для дракона
Назад: Глава шестая. Не в свою лужу не садись
Дальше: Глава восьмая. Обретения и утраты

Глава седьмая. Король сибирских джунглей

Мы вышли к мёртвому полю, усеянному древесной трухой. Еловые пеньки торчали на несколько вёрст, до ленточки реки, нырявшей за пологое всхолмье. Ни одного саженца не освежало пустыню. Лишь вились низенькие кустарники, и торчком щетинилась дорвавшаяся до неба трава.
Дед преобразился в телегу. Он её усовершенствовал по сравнению с той, что хранилась в моей памяти: прицепил сзади фары. Как всегда, сказалось старое боевое ранение: дед не подумал, что мигающая на повороте деревянная телега без мотора вызовет нездоровый ажиотаж среди людей. Пора и мне мимикрировать, но во что? Теперь мне надо менять формы как можно реже – они становятся одноразовыми.
– Гор, заводи трактор, прицепишь меня, – распорядился Горыхрыч.
Не так он и рассеян – всё продумано. А я не мог выдать ему трактор, хоть тресни.
– А давай Просю в тебя запряжём для конспирации?
Дед с сомнением покосился на гулявшего с независимым видом кабана. Тот, почуяв, что его свободе приходит конец, шмыгнул между пеньками и затаился. Дохлый номер – его ловить, если даже десантный взвод не справился при поддержке с воздуха. Вся надежда на помощь няни. Но я не решился её побеспокоить: бабка, бормоча себе под нос, плела веночек из представителей местной флоры.
Что ж, рано или поздно Горыхрыч узнает правду. Надо подготовить старика.
– Дед, я уже не могу в трактор.
Он понял сразу. Телега замерла. Развернулась. Посыпались листочки с куста, задетого оглоблями.
– Гор, внучек мой… За кого ты отдал душу?
– За отца.
Дед с облегчением перевёл дух.
– Слава Ме, твоя рота недействительна. Дарин вернётся, верь мне. Попробуй ещё раз мимикрировать.
Попытка едва не довела меня до обморока. Проще оживить камень, чем стёртую иноформу. Я обессилел.
– Не получается, дед. Рота принята.
– Да ведь нашего Гора шглажили! То-то я шмотрю – не в шебе он, – старая принцесса, сидевшая в телеге, спрыгнула, деловито сняла с шеи и положила на ближайший пенёк ожерелье из черепов и когтей. – Гор, дай-ка мне кушочек родовой шкорлупы. Я Горыхрычу накажывала, чтоб хранил. У тебя ешть ш шобой?
– Есть.
– И чешуйку ш груди.
Я протянул ей требуемое. Чешуйку она отвергла: старая, мол, легко вырвалась. Выдрала из меня новую, подцепив когтем вместе с клочком кожи. Я сразу вспомнил колдовство первой «Йаги». Чувствуется одна школа. И даже очень чувствуется: у меня ещё старая ранка толком не зажила, а ведь я сменил достаточно иноформ, чтобы избавиться от шрамов.
– Мне нужен чёрный алмаж и белый, Горыхрыч. И чтоб по вешу одинаковые.
Получив ингредиенты, каждый с куриное яйцо, моя няня с королевской кровью в узловатых жилах уколола себе палец медвежьим когтем. Её кровь была совсем не голубая, и даже не красная, как у людей, а почти чёрная, как у драконов.
Резким ударом белого камня Йага раскрошила положенный на черный алмаз окровавленный кончик медвежьего когтя. Та же судьба стать костяной мукой в алмазных жерновах постигла и птичий череп с ожерелья. Когда-то он летал, – с сожалением подумал я. А вот драконы не обижают птиц – братьев наших меньших – но что требовать с людей, когда они сами к себе относятся как к диким обезьянам и даже хуже? С обезьян они не берут платы за лечение и, тем более, алмазов. И не заставляют рыть себе могилы, как в фильмах по телевизору.
Пенёк покрылся желтоватой пыльцой. Бабка бормотала заклинания на том языке, на каком говорил князь Зувверрон с нашим царём: я узнал некоторые слова, смысл которых так и остался непонятным.
Йага собрала костяную пыль в горку, положила сверху мою чешуинку. Получился крошечный вулкан с кратером. Сюда бы ещё огонька.
– Гор, подожги.
Может, моя няня – телепатка? Или – я, что куда интереснее?
Я осторожно выпустил искру. Крошка-вулкан полыхнул, словно под ним пробудился ещё один, настоящий. Мы шарахнулись в стороны. Не знал, что порох можно добыть из медвежьего когтя. Но порохом не пахло, дыма от горящего дерева не чувствовалось.
– О-о-го! – восхитилась бабка. – Вот это мощь!
Я не успел погордиться собой ни мига – няня тут же уточнила:
– Не твоя, драконь ты наш неподкованный, не твоя. И не моя. Того, кто навёл на тебя порчу. Вот это враг у тебя! Я бы гордилашь таким.
– Кто он? – прохрипел дед севшим голосом.
– Попробуем ужнать.
Йага, зажав камни в подмышках (черный слева, белый, если кто не догадался – справа), потёрла ладошки, словно они чесались немедленно пожать лапу моему врагу. Вытащила правой рукой черное алмазное яйцо, бросила в огонь. Я еле удержался, чтобы не броситься вслед. За такие камушки царства бились в старину, а эта ведьма сжигает сокровище, как мусор! Дедова телега тоже дёрнулась.
Это не жадность. Это ужас, который сильнее нас. Страх бескрылья.
Одного такого проглоченного алмаза хватит на месяц непрерывного полёта. А живём мы долго. Живём, чтобы летать, даже если сотни лет ползаем.
С огнём что-то происходило – он не расползался по трухлявым пенькам, а свивался в клубок, и вскоре ослепительным воздушным шаром повис в полутора аршинах над землёй. Магия! А я в неё никогда не верил… Придётся пересмотреть картину мира с учётом нового фактора.
Шар, похожий на плазмоид, только раз в пять больше, дрогнул. На нём появились пятна, как на солнце. Пятна сложились мозаикой. Проступили размытые очертания рогатой головы, и через мгновенье на нас смотрел… я сам.
– Это как понимать? – присвистнул Горыхрыч.
Мы были так потрясены, что и не дрогнули, когда няня швырнула в шар белый алмаз, выкрикнув заклинание. Огонь вспыхнул с новой силой. Двуцветный: пышущий жаром чёрный мрак и холодный белый свет. Несколько мгновений они пожирали друг друга, крутясь бешеной спиралью. Даже драконьим глазам стало невыносимо больно смотреть на яростные вспышки.
Чешую взъерошил смертный крик. На уцелевшем пеньке вился чёрный дым с запахом жжёной кости. Скрюченная, почерневшая головёшкой няня повалилась наземь. Кабан Прося забегал вокруг с отчаянным визгом потерявшей хозяина собаки.
Я поднял старушку, убедившись, что она дышит, и сердце её бьётся, погрузил на телегу. Дед гигантскими прыжками помчался к реке. Кабан Прося за ним, я – за кабаном в иноформе велосипеда.
Когда я вырулил к берегу, застал полную идиллию: мокрая бабка в веночке из луговых цветов сидела на травке, прислонившись к колесу телеги, и почёсывала взгромоздившуюся на её колени кабанью голову. Прося растопырил копытца и нежно похрюкивал.
– Что случилось, няня? – спросил я, переведя дух.
– Приехали, Гор. В полном шмышле.
Мы прибыли на место впадения речки Эн в Каму.
Ни людей, ни сигнальных огней поблизости не наблюдалось. Брательники опаздывали. Оно и к лучшему: мне необходима полноценная медитация для следующего перелёта. Вот только я не был уверен, что теперь смогу достичь даже второго уровня сознания Ме.
– У меня не получилось шнять порчу, – призналась Йага. – Если бы ты не дал эту дурачкую клятву мешти, вщё было бы не так бежнадёжно, деточка.
Даже не знаю, что мне более неприятно: её ругань или сюсюканье.
Дед кашлянул.
– Всё дело в кровной роте, Йага. Никакой порчи нет. Как только Гор уклоняется от выполнения, его карает собственная кровь.
– Ты меня, Жмей, с панталыку не шбивай! – нахмурилась бабка. – Я не первый век на швете живу, жа вами пришматриваю. Говорю тебе – не вшё так прошто. Чую жлую волю.
Я бы на месте деда не спорил. Уж кто-кто, а ведьма обязана быть профессионалкой по части злых воль.
– Сколько у него в запасе? – спросил дед таким тоном, словно я уже умер.
– Два дня и две ночи в лучшем шлучае. Регрешширует черешчур быштро. Послежавтра его… – бабка сжала кулачок и повернула большим пальцем вниз, словно римлянка, приговорившая гладиатора. Где она нахваталась таких жестов?
Почему-то я ей поверил. Наверное, гипноз.
У меня опустился руль. Всего двое суток… Я не успею спасти Ларику. Отомстить за отца. И все мои невыполненные клятвы обернутся против меня. А, какая разница, если и по приказу царя я через трое суток сдохну?
Дед не стал впадать в панику, а взял дракона за рога:
– Гор, мне кажется, ты нам далеко не всё рассказал.
Пришлось выложить всё до конца. И о бензиново-спиртовом кайфе. И о подарочке Юя – олене, которому не понравилось в моём желудке. И о послании царя с запретом спасать царевну. И о скором замужестве мамы.
Меня не перебивали, но от избытка невысказанных эмоций телега покрылась шипами, как будто создана была из мен кактуса, а венок Йаги увял и осыпался. Няня сплела новый. Я заметил, как тщательно она отбирает цветы, словно их расцветка и количество лепестков имели какой-то сакральный смысл. Наверное, так лесная королева лечит мигрень. Лично у меня от цветов головная боль только усиливается. Вот как сейчас. Порча, говорите?
– А может, это Зуверрон козни строит? – высказал я давние подозрения. – Он мне сразу не понравился. Очень сомнительный тип и злой воли у него навалом…
– Жуверрон? – страшным голосом воскликнула няня, совсем как моя мама, когда услышала о нём. – В Гнежде был шам Жуверрон? Не может быть!
– Да кто он такой, в конце-концов?! Он сватал Ларику за кого-то. Может быть, за себя.
Бабка в ужасе замахала руками. Князь Зуверрон, оказывается, уже давно дал роту безбрачия и вообще за пятьсот лет первый раз почтил чьё-то Гнездо своим присутствием (осквернил, – прокомментировал я про себя). Обычно он отшельничает где-нибудь в недрах гималайских пещер и не желает никого видеть.
Я узнал, что кошмарный дракон был учителем принцессы Йаганны. Очень могущественный маг. И очень чёрный – это я видел своими глазами. Он мог околдовать и царя, и маму, и наставника Юя, заставить их действовать в своих интересах, чтобы устранить соперника жениху Лирики. Но какой же из меня соперник? Царевна даже не догадывается о моих истинных чувствах. Нищие драконы не имеют права влюбляться. Особенно драконы с родовой памятью базилевса Гхора.
Дед не согласился: Зуверрону хватило бы одного взгляда, и я труп. Но моей простой честной смерти показалось кому-то мало. Понадобилось уничтожить меня полностью: лишить даже посмертного пути к Великому Ме.
Кому-то я сильно перешёл дорогу, сам того не ведая. И когда успел?
Новый колдовской обряд, проведённый для корректировки старого здесь же, на берегу, и сожравший два моих бесценных алмаза, так и не прояснил, чем я мог помешать князю Зуверрону. Он давно – как убеждала нас лесная королева Йага – потерял интерес к мышиной возне деградировавших крылатых змей и их мелким интрижкам. А если снова нашёл?
Я совсем разочаровался в бабкином гадании, когда в огненном шаре показался облик моей мамы. Вот уж кто никак не мог быть моим врагом.
Няня тоже казалась обескураженной и заговорила об уточняющем обряде, но нас с дедом обуяла неодолимая жадность, низменная алчность и грешное скупердяйство (по выражению Йаги) – мы отказались пожертвовать на трухлявый алтарь ведовства даже алмазную пылинку. Вопросы остались зудеть в воздухе вместе с комариным облаком. Пришлёпнув непочтительного жителя своего королевства, осмелившегося пообедать королевой, Йага горестно вздохнула. Сказала, глядя на комариный трупик, оставшийся в ладошке:
– Вшё дело в твоей царственной крови, маленький потомок Волоша и Нага. Я Гаточку предупреждала, когда она жа твоего отча пошла. Не будет жижни у драконыша ш такой ачкой шмешью родовой щилы в крови. Вот и брат твой старший Даргон не справился.
Всё ясно: близится моё совершеннолетие, когда я войду в полную силу. А вдруг вздумаю вернуть Велесовым русские земли? А что? Имею полное право. Даже большее, чем у династии Гадуновых. Царь Горух, которого люди издевательски прозвали Горохом – это дедов дед. И было у него два сына – наследный царевич Горын и, на подхвате, Горыхр. Оба отличались несносными характерами, новаторским мышлением и своих первенцев назвали одинаково: Змей. Горыхр, которому трон никак не мог обломиться, отправился в Европу пугать тамошних рыцарей. На пару с сыном у них неплохо получилось. Но царь Горын, защищая свои земли, погиб в схватке с богатырями, которым в Киеве не сиделось. А потом и его наследник, Змей Горыныч, и многочисленные братья Горыныча. Ну, о них только ленивый не слышал.
Дед, привыкший за тысячелетия к вольной жизни, вопреки своим чаяньям, остался единственным урождённым обладателем короны Велеса. Драконы призвали Змея Горыхрыча на царство, но он показал им огненную дулю и на Русь не пошёл. Если бы тысячелетие назад дед трусливо не отказался от трона в пользу династии Гадунова, сейчас он был бы царём-императором.
Я знал, что многие драконы связывали наш отход в сибирскую тьмутаракань с падением династии Велеса, и винили деда в эгоизме. Воцарился Берес Гадунов, договориться с людьми не смог и увёл народ в Сибирь. Само название этих мест ничего хорошего не сулит драконам, – утверждали старейшины, ибо на одном из сущих языков Сибирь означает «сбиться с пути», «заблудиться», а на сакральном драконическом «с-иб-ирь» – грехопадение Ирия (Ирий, как и у славян, это Рай). После этимологической революции царя Береса стало принято иное толкование: от «себе-рь», где «рь» как и ведическое «ri» означает «путь», то есть Сибирь – «путь к себе», или глубочайшая медитация. Пожалуй, глубже медитацию трудно даже представить: больше версты вглубь от поверхности земли ползти приходится, чтобы миновать слой вечной мерзлоты и добраться до главной пещеры с серным озером.
Горыхрыч тишком избавился от Велесовой короны, сбагрив её сыну. А потом и мой отец пропал, как раз во время антиимперских волнений начала прошлого века, потому мы и заподозрили в его исчезновении Ррамона. Теперь, значит, настал мой черёд.
У нас получилась такая картина: царь Гадунов призвал мага Зуверрона, подстроил жеребьёвку, и чёрный дракон отравил меня, навёл порчу, воспользовавшись каплей моей крови в клятвеной сурье. Царь вроде как ни при чём, чист перед Великим Ме. И трон под ним не расплавится, даже не пошатнётся. Но чем Ррамон смог заинтересовать такого сильного и равнодушного к змеиной возне мага? Я спросил вслух.
Йага, подумав, ответила, что алмазы и золото – не та валюта, чтобы купить Зуверрона. Самое большое сокровище царя – его незамужняя дочь. И раз тут замешан чёрный маг, то даже ведьме страшно представить, за какого жениха Ррамон готов был её выдать. За мёртвого жениха.
Меня пробрала дрожь от короны до хвостовых шипов. Я понял.
Наставник Юй, рассказывая о пращуре трёх сестёр Горгон, упоминал древнюю магию смерти. С её помощью на заре веков великий дракон Рар очистил планету от досаждавших нам динозавров: слишком расплодились тварюги и не поддавались дрессировке.
О самом ритуале известно было мало. Только то, что маг приносил в жертву юных дракониц, обязательно царственной крови. Их мучительно умерщвляли и венчали с мёртвым царём Подземья, драконом Лу, чтобы получить определённую власть над миром смертных.
Потому, решили мы, Ларика и сбежала, потеряв голову от страха. Другой жених её вряд ли так испугал бы. До кучи Зуверрон сделал своим орудием наставника Юя и заколдовал маму. Вот только зачем ей надо было сначала бежать из Гнезда? Или это была последняя попытка угасающей воли спастись? Я помнил наше прощанье. Мама была ещё более собранной и решительной, чем обычно. И никаких признаков, что её воля кем-то сломлена, я не заметил.
И какой власти добивается чёрный маг, если на земных драконов ему давно плевать?
Не понимали мы и того, зачем Юй, если он стал орудием Зуверрона, пытался убить Ларику, раз она так нужна магу. А ведь наш китаец пытался!
Что-то у нас с дедом опять не получалось полной картины.
– Эх, знал бы, ни за что Гату одну не оставил поблизости от Гнезда! – совсем расстроился Горыхрыч. – Надо срочно возвращаться. На кой леший она с тебя клятву вытрясла, собственного сына на смерть толкнула? Наверно, ты прав, Гор, не по своей воле она с тобой встретилась и теперь выходит за царя. А из Юя я своими лапами душу выну. Отравленных оленей моему внуку подсовывать! Истекающего кровью мальчика на съедение людям бросать! Но сначала нам надо срочно добыть эту чёртову человеческую принцессу, а там посмотрим, что с ней делать. Хоть одна твоя рота будет выполнена, Гор. Всё легче.
Нам? Неужели дед собирается со мной в Москву?
Йага хлопнула в ладоши:
– И я ш вами, мальчики! Уж я поштараюшь, чтобы Горушка ш моей помощью дольше двух шуток протянул, пока не ражберёмся, что к чему.
Пожалуй, я не буду столько ждать. Сдохну здесь же. Сейчас. Немедленно!
И на эту отчаянную просьбу Небесный Дракон соизволил мгновенно откликнуться, подав знак.
Над нами прострекотал вертолёт, и дед объявил военную тревогу.
Нас не заметили, слава Ме. Вертолёт опустился на вершине холма верстах в семи от нас, если по прямой. И вскоре на склоне вспыхнуло три условных огня, словно на углах треугольника. Побратимы! В центре условного треугольника, как бы подтверждая мою догадку, вспыхнул еще один костер.
Только сейчас я вспомнил о том, что должен был сам подать сигнал. Но почему братья по разуму расположились так далеко? Или я опять что-то напутал, принял, например, за речку Эн устье широкого ручья, впадавшего в воды реки Камы. И как Дима с Семёнычем умудрились угнать вертолёт?
– Это точно они, Гор? – недоверчивый дед не торопился.
– А как мы отсюда проверим? Надо поближе посмотреть.
Дедова телега съехала к воде. Через минуту на поверхности реки красовались лебединые изгибы старинной раскрашенной лодьи, с деревянной головой дракона на носу. Я не успел полюбоваться диковинной формой – няня больше пинками, чем за загривок перетащила в лодью упиравшегося всеми копытами кабана и взялась за мой руль.
Ну-ну… Это вам не дрессированный поросёнок, ваше таёжное величество. Дракон куда тяжелее, пусть даже в этот момент он велосипед.
Бабка крякнула от натуги, и я испугался, что она рассыплется коричневым песочком.
– Не надо, – встряхнувшись, я сбросил с себя невесомые сухие ладошки. – У меня тоже лодка есть в запасе.
– Не смей, Гор! – прикрикнула лодья. – Не меняй сущности сверх необходимости. А ты, женщина, не вздумай его поднимать. Тебе, может, ещё детей рожать.
Я ужаснулся, представив, какие это будут дети – в бабкином-то возрасте, да с такой внешностью! С разбега запрыгнул на палубу и расслабился. Всегда любил ездить у деда шее. До сих пор приятно, свесив руль над бортом, смотреть на игру речных струй, окрашенных закатным солнцем в королевский золотисто-багряный цвет.
Йага, похоже, обиделась на неделикатное обращение – уселась с поджатыми губами на корме и закрыла глаза, словно видеть нас больше не могла. И когда это она успела сменить венок на седых волосах? И вообще помыться?
В прозрачной воде мелькнули длинные остроносые тела стерляди. Тоже королевский эскорт, наверняка Йагу сопровождают. А ведь бабка ни разу не предложила нам с дедом перекусить её подданными, – подумал я, когда в моё заднее колесо ткнулся любопытный пятачок Проси. Как бы ревнительница лесной экологии отреагировала, вздумай я при ней поужинать местной фауной? Дед тоже устроил разгрузочный день. Впрочем, есть не хотелось.
Семь вёрст до костров напрямик растянулись на пятнадцать речными изгибами.
Расписная лодья плыла беззвучно, отражаясь на волнах рваными цветными пятнами. Меня охватило ощущение, что когда-то я всё это видел – и закат с длинными и тонкими как перья аиста облаками, и безмолвные незнакомые берега – и плыл так же на лодье с драконьим носом много-много веков назад, и называлась она драккар. Какой-то глюк отцовской памяти.
Все сто лет я прожил в вечной мерзлоте сибирской тайги, выползая коротким летом к солнцу, в нашу летнюю нору, а на всю невыносимо долгую зиму впадал в спячку в сердце Гнезда – у тёплого серного озера глубоко под землёй, под ледниковым слоем, куда люди не пробьются даже бурами. Там не бывает землетрясений, столь частых в горах. Там в полной безопасности вылупляются нежные драконыши, потому драконы и выбрали для житья центр Сибири. Приспособились даже к полярной ночи и к лютым, как в Антарктиде, холодам.
За зиму мой сон пару раз прерывался недели на две, когда наступала моя очередь дозора на поверхности, и явь была кошмарнее самого страшного сна. Существовать в это время можно только на втором уровне сознания Ме. И даже в таком состоянии я однажды замерз, попав в буран на Подкаменной Тунгуске. Меня вытащила Ларика, руководившая второй дозорной тройкой.
Потом наступала бурная весна, мы чистили летние норы, или рыли новые, охотились, обменивались добычей, драгоценными камнями и плазменной почтой. Моя жизнь мало чем отличалась летом от жизни эвенков и якутов. Но я ни разу сам не плавал по узким провалам в Плато, заполненным ледяной водой, то и дело срывающейся в водопады. Для таких вылазок у меня был Юй с его крылатой моторной лодкой. Учитель, который меня предал.
Я почувствовал осторожное прикосновение.
Няня стояла рядом и в закатных лучах выглядела величественно, как настоящая королева. Сгорбленная спина каким-то образом выпрямилась, распущенные по плечам седые волнистые волосы казались бронзовыми. Венок сидел на них причудливой короной. Морщинистое лицо разгладилось, кожа порозовела. Меховая душегрейка и костяное ожерелье тоже куда-то делись. Я скосил руль вниз – может, хотя бы костяная нога уцелела? Те же болотные сапоги, только помытые. Ничего не разобрать, но выглядит вполне объёмно.
Она положила ладони на борт. Ногти постриженные, без лака, тугая кожа лоснится. Йага улыбнулась. Сверкнули белые зубы без единого изъяна.
Меня взяла оторопь. Может, эта женщина лет тридцати – вовсе не моя няня Йага?
Как страшно жить! Особенно, когда вокруг сплошные оборотни.
– Удивлён, Гор? Тебе ли, дракону, знакомому с искусством метаморфоз, удивляться? Можешь считать эту мою внешность иноформой. Половину своего времени я выгляжу как старуха, половину – вот так. Уже сотни лет. Какую цену я за это заплатила Зуверрону, не знает даже Горыхрыч.
– Скажи, Йаганна, – откликнулась лодья.
– У меня никогда не будет детей, Змей. Слышишь? – она сжала бортик так, что костяшки пальцев побелели.
– Прости. Прости старого болтливого дурака. Я причинил тебе боль.
– Простила уже. Иначе и не заговорила бы об этом. Я не имела права обижаться на несведущего.
– Великую цену взял с тебя маг, принцесса.
– Я не знала, чем пожертвовала, и теперь никогда не узнаю. Тогда я была глупее, чем даже… – она осеклась, в глазах мелькнули лукавые искры, – … чем моя избушка. Впрочем, мне было всё равно. У человека и дракона не может быть детей. А я… я хотела остаться молодой для тебя, хотя бы иногда.
– Ты всегда прекрасна, – резная драконья голова на носу лодьи изогнулась и поцеловала лежавшую на бортике руку.
Йаганна сняла венок, заплела бронзовую косу, обмотала вокруг головы, а цветы бросила в воду, оставив себе одну ромашку. Стайка рыб кинулась тормошить венок на сувениры. Да, без короны и поклонников эта женщина не останется в любом облике.
У меня потемнело в глазах. С ума сойти! Так вот почему дед не женился второй раз после того, как в битве лишился двух голов и своей жены, моей бабушки. Сначала оправдывался ранениями и воспитанием сына, потом объявил тысячелетний обет безбрачия во славу Ме, а там и вовсе заговорил о тибетском монастыре. Влюбился в человеческую женщину! Дракон! Разве такое возможно, пусть даже женщина не совсем обычна? Впрочем, я мало что знал о человеческих женщинах, может, они все такие – то ангелы, то ведьмы. Под настроение.
Интересно, почему в унаследованной мной памяти деда я ни разу не наткнулся на этот роман? Иногда меня приводит в бешенство способность драконов устанавливать выборочные блокировки в семейных архивах при зачатии детей. Мне теперь что – ждать смерти деда, когда все замки автоматически снимутся? И не в существовании ли таких блоков в моей памяти кроется уверенность Горыхрыча, что мой отец ещё жив? Ведь мне неизвестно, какие тайны отец замкнул от меня, а дед может догадываться. Когда они раскроются – это будет свидетельствовать о смерти отца.
Чёрт, пропустил самое интересное, а завтра уже помирать. Что за издевательская штука – жизнь… когда она не вечная!

 

Чтобы никто не увидел преображения лодьи для путешествия по суше, мы причалили к берегу в отдалении от первого костра. На песчаный плёс спрыгнул кабан Прося, не дожидаясь, когда дед опустит крыло, замаскированное под мостки, и с восторженным хрюканьем устремился на разведку местности.
Королева Йага – назвать её няней или бабкой у меня теперь язык не поворачивался даже в мыслях – положив руку на велосипедный руль, прошла по мосткам. Бедный дед, его крыло едва не проломилось под моим весом.
На плёсе она оседлала велосипед. Я даже не брыкнулся. Это, в конце концов, в рамках традиций: когда-то она меня уже высиживала – мне до сих пор страшно об этом вспомнить, раз так и не вспомнил – и почему бы теперь ей на мне не поездить? Но ощущения, скажу я вам… да никому не скажу!
Я перекинул зрительные рецепторы на отражатель заднего колеса – подсмотреть за мимикрией деда. Лодья почему-то застыла в неподвижности, не собираясь меняться.
Над рекой повисла странная тишина. Птиц не слышно. Поросячье хрюканье тоже оборвалось. Так. Что происходит, и почему я ничего подозрительного не замечаю?
Женские ладони сжали руль. Я двинулся вперёд, медленно крутя педалями. Йага поочерёдно сгибала ноги, изображая велосипедиста. Знать бы ещё, перед кем мы разыгрываем спектакль?
Самовнушение – великая вещь, и мне начало казаться, что за нами наблюдают совсем не звериные, но и не дружеские глаза. Димка давно бы крикнул и рукой помахал, позвав к костру. Впрочем, может и не крикнул бы: за ним же погоня. Наверное, побратимы устроились у дальнего костра. Варёной человеческой едой, кстати, не пахло. Зато пахнуло железом и оружейной смазкой.
Тихо хрустнула ветка. И вспыхнул свет, ослепив нас.
– Вот и первый улов. Не зря за рекой наблюдали, – хрипло сказал кто-то, растаявший в ярких лучах.
– Баба с велосипедом, надо же. Кто такая?
– И лодка прикольная.
Эти незнакомые, судя по голосам, люди мне не понравились. Сколько же их здесь? Повинуясь лёгкому нажатию ладони на руль, я чуть склонился на бок, и Йага опёрлась одной ногой о землю. Передразнила с усмешкой:
– Какие люди меня встречают, надо же. Иллюминацию честь по чести устроили. Кто такие?
– Ну, ты борзая баба. Посмотрим, как сейчас под нами запоёшь.
Человек шагнул к нам.
Я дёрнулся. Ладонь Йаги успокаивающе похлопала по рулю.
В этот момент из кустов выскочил Прося. Кабан молча – только земля дрогнула под копытцами – кинулся на говорившего, которого я видел смутной тенью. Сбил человека с ног и, не хрюкнув, нырнул в кусты. Как и не было его. Только с земли раздался стон боли.
– Мля-а, ногу сломал! Сука!
Если это относилось к Просе, то он даже не кобель. Но я не стал уточнять.
Послышался шум – пострадавшего от знакомства с кабаном подняли и унесли.
– Кто следующий, ребятки? – поинтересовалась Йага.
– Ну, я, – вальяжно отозвался следующий. – Ты кто такая, тётка?
– Мой кабан может ещё раз меня представить.
– О, Кабаниха! – заржало вокруг не меньше десятка глоток. Я вычислил их по тембрам.
Прося опять выметнулся из кустов, уже с другой стороны. Раздался выстрел. И снова человеческий стон. И ни малейшего звериного.
Принцесса усмехнулась:
– Два ноль. Мальчики даже в школе учились? Тогда, может, о бабе Яге слышали? Это я.
Снова смех, но уже злобный.
– А где твоя метла, ведьма?
– Кончай базар! Взять её!
– Ох, какие дремучие детки! – пожала плечами Йага. И шепнула мне: – Полетаем, Гор.
М-да. С десантниками было проще договориться. А эти парни даже не представились. Ну, тогда и мне можно нарушить церемонию честного боя.
Взвившись с места, я разбил слепивший нас прожектор, врезался в кусты, сшиб кого-то немаленьким весом. Неподалёку, судя по топоту и воплям, орудовал Прося. У него получалось лучше. Я ничего не видел после прожектора (или лечение рыбой от куриной слепоты не помогло), но ориентировался на звуки и запах железа. Было тошно от неизвестности – хорошо бы знать, кого бьёшь. Зато Йага, крепко держась за руль летающего велосипеда, подпрыгивала в седле и ловко орудовала ногами с криком:
– Й-й-й-ааа! Получай, неуч! Будешь знать, как с дамами разговаривать! Й-й-я-гха!
Вот откуда легендарная Яга получила своё имя, – догадался я. Бой-баба!
Выстрелить никто не успел. Противников у нас не осталось. Берег наполнился человеческими воплями и проклятиями. Но я слышал, как на крики бежали другие люди, прежде тихо лежавшие в засаде. Взвыли два автомобильных мотора. Поднялся вертолёт, рассыпались веера пуль. Это уже опасно. Мне-то плевать, я тут же уплотнил в броню даже резину колёс, а вот королева – в одной вышитой рубашке.
– На лодью! – скомандовала она.
Я хлопнулся к деду на палубу.
Пули тут же защёлкали в борт, срикошетили, не выщелкнув ни щепки. Крепкие суда строили в древности. Дед чуть качнулся на волнах, но по-прежнему не подавал признаков жизни. Значит, ситуация под контролем, справимся.
В борт стреляли из машин. Вертолёт повис над нами, и на палубе мы были как на ладони. Йага с головой накрылась медвежьей душегрейкой и теребила пластмассовые бусы, как чётки. Молится, что ли, перед смертью? Да кто позволит ей погибнуть! Меня охватила ярость. Лодья тоже завибрировала от гнева.
Женщина вдруг погрозила пальцем:
– Не выходить из роли! Никаких молний, мальчики!
Я подавил желание плюнуть в вертолёт плазмой, раз даже Горыхрыч притих.
Душегрейка оказалась бронежилетом – попавшие пули осыпались вокруг Йаги мёртвыми шершнями. Запахло раскалённым металлом.
В паузе между обстрелами королева тайги выпрямилась, швырнула бусы вверх, как пригоршню алой черешни. Они разлетелись в воздухе и, жужжа, устремились к вертолёту. Железная стрекоза чихнула, лопасти винта замедлили вращение. Вертолёт, вихляясь, пошёл вниз. Знай наших!
Среди хаоса неравной битвы я услышал грозный шум: приближалось ещё два вертолёта. Человеческих. Предыдущий, напавший на лодью, уже лежал в лесу, зализывая дымом раны.
– Не стрелять, братки! Бросить оружие! – раздалось с неба. – Лечь на землю, руки за голову! За неповиновение расстрел на месте. Вы меня знаете.
Выстрелы мгновенно стихли. Глухо звякало железо – люди на берегу разоружались.
Один из вновь прибывших вертолётов опустился, из его чрева выпрыгнуло множество пятнистых десантников в масках, словно шли в газовую атаку, с автоматами в руках. Рассыпались по холму во всех направлениях. Часть осталась, взяв на прицел лодью и лежавших поблизости людей. Второй вертолёт завис в воздухе, освещая место военных действий двумя прожекторами и ракетами, распускавшимися в небе дивными солнцами.
На берег опустилась тишина, разрываемая только стрёкотом вертолётного винта.
Наконец-то я разглядел своих недавних противников, скорчившихся на траве. Весьма разношёрстная компания в пёстрых одеяниях. Такими я и представлял по телефильмам современных лесных разбойников – чернобородыми и бритоголовыми, в бронежилетах поверх тельняшек, с серьгой в ухе или даже тремя, и с разрисованными татуировкой бицепсами. Половина из них давно не могла встать – ребятки перевязывали синяки и раны, нанесённые кабаньими клыками и подошвами болотных сапог. Мой руль, клянусь, к ним не прикасался. Но вот бронированное колесо…
– Экипаж на ладье! Рекомендую всем сойти на берег. Познакомимся, – распорядился тот же голос с неба. – Оружие оставить на борту. Ваша жизнь и свобода в безопасности.
В безопасности? Он так шутит?
Силы, похоже, не равны. Хотя… Два дракона, ведьма и боевой кабан – не так и мало. Мы с Йагой переглянулись, и решились на второе сошествие к людям.
– Пойдём, Гор, познакомимся, – улыбнулась Йага, положив руку на седло.
Луч вертолётного прожектора скользнул по вершине холма, высветил какие-то машины и стоявших рядом людей с поднятыми руками. Второй вертолёт сел неподалёку от первого.
Моравская принцесса, надев душегрейку с костяным ожерельем, величественно съехала на велосипеде по мосткам, и я сразу разогнался, не дав, таким образом, себя конвоировать. Десантники сначала бежали рядом, потом, плюнув, сопровождали нас лишь дулами автоматов, поочерёдно беря на прицел.
Первым, кого я увидел на вершине холма рядом с командным вертолётом, оказались рядовой Погодько со знакомым уже нам капитаном. Оба с крайней заинтересованностью уставились на душегрейку и костяное ожерелье Йаги, оставшейся неузнанной. Всё-таки кабан Прося привёл за собой хвост. Ну, попадись мне этот клыкастый осёл!
У чёрного автомобиля под наведёнными стволами автоматов стояли двое в съёмных шкурах, в каких обычно ходят солидные бизнесмены, не имеющие никакого отношения к бандитам. Их почти одинаковые лысоватые головы лоснились от пота. У одного на шее под ухом темнело пятно в форме подковы. Брюки тщательно отутюжены, жировые отложения попирали пряжки ремней, светлые рубашки слегка выехали и смотрелись не очень опрятно при остальной безукоризненности серых с искрой шкур.
Из десантного вертолёта выпрыгнул ещё один человек, не вписывающийся в обстановку: на нём были бесформенные штаны и ватник. И правильно. Становилось прохладно. Пора бы и мне либо переходить на второй уровень сознания Ме, либо засыпать. Но почему-то не хотелось ни того, ни другого.
– Вольно, – человек в ватнике махнул вытянувшимся десантникам. Без динамика его голос оказался ещё более знакомым. Да и крепкая коренастая фигура. – Раненым оказать помощь и погрузить в вертолёт. Разбираться будем не здесь. Можно опустить руки, господа.
Люди у машины послушались, зашевелились, разминая затёкшие ладони.
Человек в ватнике повернулся к нам. Цепкие глаза Семёныча оглядели Йагу на велосипеде.
– Здравствуйте, сударыня. Меня зовут Иван Семёнович, майор в отставке, – он подал ей руку.
– Ну, здравствуйте, коли не шутите, – ответствовала Йага. Опершись о протянутую ладонь, спрыгнула с седла и похлопала меня, словно жеребца. Наверное, я и правда озверел, когда увидел побратима, почему-то командующего десантниками. Это был крах. Он видел и слышал от меня столько, что я сам должен убить себя мечом, не дожидаясь драконьего суда.
– Хватит уж, пошутили, – Семёныч с усмешкой оглядел поле боя. – А где ваш остальной экипаж, прекрасная незнакомка?
– Йаганна Костевна Бабай, руководитель группы ролевиков из Перми, – представилась она. – Пока я и есть весь экипаж.
– И справились с таким судном в одиночку?
Капитан, на которого Семёныч кинул короткий взгляд, кивнул. Его десантники, как я понял, уже проверили лодью.
– Что за ролевики?
– Мы играем сцены древних исторических или фэнтезийных сражений. Девочки и мальчики шьют костюмы, делают мечи или вот, – показала она на лодью, – новоделы древних кораблей. Или создаём в лесу королевство эльфов, и объявляем сию землю своей вотчиной, со всей жизнью – подземной, наземной и воздушной – если будет на то её воля, и обязуемся хранить детей её, не щадя живота своего.
Йага с театральным пафосом обвела рукой окрестности. И мне показалось, что королева тайги только что приняла местные земли под свою власть. Что-то такое разлилось в воздухе странное. Благодать коснулась даже людей: все расслабились, опустили автоматы. Раненые, которых уже перевязали и погрузили в вертолёты, перестали сыпать проклятиями.
– Королевство эльфов… – блеснул глазами Семёныч. – А вы и впрямь похожи на королеву, Йоганна Костевна. И где же ваши ролевики?
– Мы договорились встретиться здесь, и каждый должен добраться самостоятельно. Это ещё и проверка на прочность и верность нашему миру.
Семёныч кашлянул. Улыбнулся.
– Не боитесь ребят одних в лес отпускать?
– Не боюсь, – легкомысленно ответила женщина, только что побывавшая под пулями.
Майор, повернулся к бизнесменам, сказал укоризненно.
– Вы пытались меня обмануть, Роман Аркадьевич.
Стоявшие у машины дёрнулись:
– Но, Иван Семёнович…
– Напали на женщину. Нарушили договорённость со мной. Теперь за последствия не обессудьте. Пойдёмте, сударыня, – снова взглянул он на Йагу, – подумаем, что нам с ними делать, и позвольте пригласить вас отужинать с нами. Товарищ капитан, – Семёныч повернулся к десантникам. – Я не очень задержу ваших ребят, если предложу всем привал?
– Никак нет, товарищ майор! – капитан взял под козырёк. – По приказу командования отряд в вашем распоряжении до двадцати двух ноль-ноль по московскому времени.
Драконский бог! В это время я планировал стартовать из второго пункта остановки.
– Отлично, капитан. Отправьте пострадавших, кто желает, в госпиталь. Э-э… лучше в гражданский. И располагайтесь у костров. Кстати, их надо поддерживать. Мы тут вместе подождём двух моих друзей, да и ролевики, когда доберутся, будут рады компании. Не правда ли, сударыня?
– Не думаю. Мы уходим из города в леса не для того, чтобы попасть в армию, – усмехнулась Йага.
– Тогда чашку кофе с коньяком. За знакомство.
Один из бизнесменов, всё ещё не смевших усесться в машину или даже просто присесть, занервничал:
– А мы как же, Иван Семёныч?
– А вы на диете, Роман Аркадьевич, вам полезно. Вы хотя бы одну договорённость выполнили? Машину, какую я заказывал, доставили?
– Тут, тут она, – оживились бизнесмены. – Но мы же вроде на обмен…
– Увы, вашего парня я не смог доставить. Он и от меня сбежал. И советую оставить его в покое, он безопасен.
– У него наши жёсткие диски!
У меня сжалось сердце: по кивку майора десантники вытащили из вертолёта Димин рюкзак с волчьим хвостом на клапане. Семёныч предал побратима, украл его имущество! Воистину, коварнее людей нет на свете существ. Впрочем, неизвестно, чей это был рюкзак на самом деле. Но вот где теперь Дима?
– Эти диски? – майор достал какие-то свёртки, развернул.
Я ничего не понял. На тряпках лежали прямоугольные слитки из серебристого металла с неровной поверхностью. Диски в моём представлении должны быть круглыми. Ну и логика у людей!
Тот, кого звали Роман Аркадьевич, пожал плечами:
– Отсюда не видно, те или нет. Надо проверить на компьютере.
– Я уже проверил, – улыбка майора стала жёсткой. – Это ваши.
Бизнесмены сникли, словно из них выпустили воздух.
Семёныч прошёлся, поглаживая чисто выбритый подбородок и поглядывая, как десантники оживлённо располагаются у костров. Один из вертолётов уже улетел, увозя раненых бандитов. Йага, прислонив меня к дереву, устроилась рядом и занялась любимым делом: мастерила веночек, вплетая в него даже какие-то корешки и тонкие веточки ивы. Когда она успела собрать свой гербарий, я опять упустил.
Майор остановился напротив бизнесменов, осмелившихся прислониться к капоту черной машины. Те сразу, но неохотно, поднялись.
– Сделка есть сделка, – сказал он. – Я обещал вам вернуть ваше имущество, и я это сделаю. Информация, которую я увидел, останется при мне. Но вы отдаёте мне машину и немедленно сворачиваете всю деятельность на Енисее. Договоренности я разрываю в одностороннем порядке, никакие претензии приниматься не будут. До суда советую не доводить. Не в ваших интересах. Остальным займутся юристы. Всё. Диски можете забрать, как только я увижу машину.
– Так нельзя, Шатун, – тихо сказал молчавший до сих пор мужчина лицом даже более жёстким, чем у майора.
Будь я сейчас драконом, у меня отвисла бы челюсть. А так – лишь лязгнул тормозной рычаг. Хорошо, что Йага заранее привалила меня к дереву: я устоял на ногах. Неужели тот самый Шатун? Вот гад! Пробрался в побратимы. И ведь глазом не моргнул, когда Дима заливал при нём о нём же! Как же он, наверное, смеялся в душе.
Йага заинтересованно прищурилась на майора. А как же – король сибирских джунглей наверняка понятия не имеет о конкуренции в лице королевы тайги. Интересно, когда между ними начнётся территориальная война? Или давно идёт, а я ничего не знаю?
Угрожающая пауза в разговоре людей наливалась свинцом. Даже воздух потяжелел.
Майор заговорил первым:
– Почему нельзя, Олег Константинович?
– Ты знаешь, кто за нами стоит. Куда выше, чем ты летаешь, майор. Им твоё решение не понравится.
– Я могу это понять как объявление войны?
Бизнесмен пожал плечами:
– Я не уполномочен на такие заявления. Предлагаю пока оставить всё, как есть, и увеличить твою долю на пять процентов. Больше не получится, даже не торгуйся, контрольный пакет мы не отдадим. Согласен?
– Я подумаю. Где машина?
– Зачем тебе эта рухлядь, Шатун? С твоими-то доходами.
– Ты любопытен, Олег Константинович. Но здесь как раз всё просто. У моего друга угнали машину, он обиделся и просил меня найти. По описанию ваша похожа на угнанную.
– А-а-а… Так бы сразу и сказал, Иван Семёнович, – обрадовался первый бизнесмен. – Тут вот какое дело. Мои ребятки в дороге плохо с ней обращались, в переплёт попали, твой друг расстроится, когда увидит. Давай я подарю ему две «Хонды» вместо этой.
Кажется, у меня выросли дополнительные уши. Сердце заколотилось – уж не о Ларике ли речь? Йага, которой десантники поднесли чашку кофе, едва не захлебнулась, закашлявшись, пнула меня по спицам колеса. Хорошо, что совсем стемнело, и в зыбком свете вертолётного прожектора и костров моя оплошность осталась незамеченной.
Шатун отмахнулся от предложенного стакана, пахнувшего совсем иначе, чем жидкость в чашке Йаги. А вот бизнесмены приняли по стопочке.
Отмахнулся он и от щедрого подарка:
– Я бы сам подарил, Роман Аркадьевич, не стал бы вас просить о такой безделице. Но ему нужна именно эта машина и никакая другая. В любом виде. Что-то личное. Память о любимой женщине, кажется.
К Шатуну подбежал рядовой Погодько, отрапортовал, отдав честь:
– Не нашли, товарищ майор!
– Вольно, солдат. Разрешаю идти ужинать.
Рядового как ветром сдуло. Майор мгновенно посуровел, заложил руки за спину.
– Нужной машины здесь нет, господа предприниматели.
– Да как же, Иван Семёнович! За холмом она стоит!
– «Хонда», которую вы сюда приволокли, куплена вами вчера в Красноярске. Мы это уже выяснили. Машина, которая меня интересует, доставлена самолётом в Пермь. Как мне это понимать, господа? Решили меня лохануть? Забыли, кто такой Шатун? Последний раз спрашиваю, где машина?
Мужчины переглянулись. Роман Аркадьевич развёл руками:
– Прости, Иван Семёнович, мы ж правда не знали, что к чему. Думали, тебя не устроит внешний вид. Скинулись, купили…
– Решили отделаться. Мол, Иван-дурак не догадается.
– Хотели уважить просьбу, как могли, – бизнесмен выглядел искренне расстроенным. – Сейчас ребятам позвоню, узнаю, куда дели. Её в автосервис хотели сдать в Перми. Или прямиком на свалку.
– Адресок сервиса не забудь сказать. Проверю.
Даже мне стало понятно, что бизнесмен лжёт. Могли бы и в Красноярске рухлядь выбросить или отремонтировать. Или автосвалки в одном городе престижнее, чем в другом? Наверное, драконам этого не понять.
Через минуту Семёныч диктовал полученный адрес кому-то по телефону. Через двадцать ему перезвонили. Через полчаса вертолёт с бизнесменами и с частью десантников, на ходу допивавшими компот с запахом «Арманьяка», покинул гостеприимный склон холма, возвышавшегося в месте слияния речки Эн с рекой Камой. Диски остались у Семёныча, и почему-то я увидел в этом плохой знак. Лучше бы у него здесь появилась «Хонда».

 

Едва вертолёт растворился в воздухе, майор подошёл к даме, мирно беседовавшей у костра с главным «переписчиком населения», рядовым Погодько. Послушал, как солдата вербуют в ролевики после демобилизации – и стать, мол, у него богатырская, и силушка. А дело найдётся интересное. Погодько при виде майора стушевался и быстренько слинял. Шатун приступил к допросу:
– Йаганна Костевна, а чем вы сбили вертолёт? Оружие на ладье не нашли.
– Ну, что вы, Иван Семёнович, разве я могла свершить такой подвиг? Тут такая стрельба была, свои же его и задели, – она развела руками. – Я так перепугалась, если б вы знали! Думала, конец мне пришёл. Если бы не вы…
– Я искренне рад, что мы успели вовремя. Но ведь какая картина странная: вертолёт изрешечен, а на дереве ни вмятины.
– В такой темноте легко промахнуться, – невинно улыбалась Йага.
– Покажите ваш велосипед. Мне сообщили, он у вас летающий.
– Пожалуйста. Но, смею заметить, летающих велосипедов не бывает.
Он пристально посмотрел Йаге в глаза, сказал совсем тихо:
– Я вот с недавних пор думаю, что даже драконы до сих пор летают на свете. С такой же головой, как на вашей ладье, только не деревянной, разумеется. Не правда ли, Йаганна Костевна?
Она возвела очи горе – как разговаривать с контуженным?
– Вам виднее, господин майор.
Вот этого я боялся больше всего. Если человек попытается меня поднять, то диагноз грыжи ему обеспечен, а нам – куча неприятностей с привкусом пороха. Придётся исхитриться.
Семёныч крутанул педали, поднял велосипед. Прокатился. Я измучился, приспосабливаясь к его движениям, одновременно стараясь не слишком отрываться от почвы, чтобы оставался след шин.
Это вам не свободное парение в небе.
Это высший пилотаж бреющего полёта на волос от поверхности земли.
– Действительно, обыкновенный велосипед, – разочарованно вздохнул майор, возвращая меня Йаге. – Ну, а дрессированный кабан тоже ваш?
– О, это любимец бабушки. Она живёт на заброшенном хуторе недалеко от этих мест, километрах в двадцати примерно. Кстати, почему-то считает его осликом. Я беднягу по пути подобрала. Еле дышал, весь в пене. Какие-то звери совсем загнали. Наверное, волки.
Рядовой Погодько густо покраснел, десантники заулыбались, что не укрылось от проницательных глаз майора.
– Вы, товарищ рядовой, об этом кабане-людоеде рассказывали?
Погодько стушевался.
– Прося не людоед! – возмутилась Йага, спасая рядового от допроса. – Прося! Иди ко мне. Теперь тебя будут допрашивать. Не бойся, тут пока без пыток.
Семёныч рассмеялся в кулак.
Смущённый общим вниманием кабан явился на зов откуда-то справа. На брюхе подполз к хозяйке, демонстрируя полную свою безобидность и преданную любовь к людям.
– Вот видите, господа десантники? Он совсем ручной. Какой же из него людоед?
Только рядовой Погодько сидел тёмной ложкой дёгтя в бочке общего веселья.
За десантниками вернулась машина, отправлявшая раненых, и холм почти обезлюдел. Остались двое: некоронованный король и негласная королева. И драконы, но они не люди.
Семёныч налил в одноразовый стаканчик кофе из оставленного ему термоса.
–Предлагаю отметить знакомство, Йаганна Костевна. Признайтесь – роль бабы Яги на хуторе близ болота тоже играли вы? Мне ребята рассказали, какую им устроили встречу. Так?
– Так, – Йага улыбнулась и тоже подняла чашку. Кофе всё ещё дымился. – Как вы догадались? По моему ожерелью?
Медвежья безрукавка и ожерелье, как оказалось, Шатун даже не учёл в качестве улики. Кто их знает, женщин – может, сейчас у них повсеместно такая мода. Его смутила исчезнувшая, как не было, избушка с драконьей головой на коньке – точно такой же, как у лодьи.
Майор вытащил несколько глянцевых картинок из кармана, посветил фонариком. Я восхитился качеством группового портрета – куда ярче, чем линогравюра с портретом моего отца. Мы с Йагой увидели самих себя и Горыхрыча: на переднем плане красовалась обшарпанная, вся в тине карета с орлиным гербом, а на заднем – избушка, из окна которой грозила когтистым пальцем седая бабка в венке.
Ещё на одной картинке был запечатлён среди леса странный, словно оставленный гигантским змеем, след.
– След многокилометровый, – пояснил майор, – от болота почти до реки тянется. А на на песке вот такой отпечаток, словно в воду стащили яхту. А перед тем занесли на борт велосипед, – он показал Йаге ещё несколько картинок. – Отпечатки шин как от вашего, сударыня. И появились эти отпечатки, неподалеку от места, где пропал след кареты, словно её подняли в воздух. Куда делась изба, потом карета?
– Наверное, подняли вертолётом.
– Бросьте, наши радары непрерывно прощупывали округу на много километров. Не было никого постороннего, кроме машины братков, но о них я знал. Как вы всё это объясните?
– А надо? Во многом знании…
– Печали мне не занимать, – усмехнулся странный майор. – Чуть меньше, чуть больше – выдюжу.
– А если мы договоримся об обмене информацией?
– Что вы хотите знать?
– Расскажите мне о драконе.
– Признаюсь, я тогда был… м-м-м… не совсем адекватно воспринимал действительность. Померещилось.
– А что было на дисках из рюкзака?
– Йаганна Костевна, пока это не подлежит огласке.
– Вот видите, вы не очень-то откровенны, а требуете от меня раскрыть не мои тайны. Почему вас так боялись одни люди и слушались другие? Кто вы такой? Это вас называют королём сибирских джунглей?
– В насмешку называют. И прозвище Шатун так же получил. Не ушёл в спячку, как большинство из моего поколения, вот и брожу злой, кусаюсь. Я никто. Бывший коммунист, бывший десантник, бывший майор, бывший коммерсант, бывший…
– Вы говорите, как о мертвеце. А что настоящее?
– Настоящее… – Семёныч поставил остывший кофе и тем же театральным взмахом руки, как недавно Йага, обвёл окрестности – Настоящее вот тут. Хожу по родной земле и пытаюсь оказаться вовремя там, где нужен.
– Что-то вроде Робин Гуда?
– Я не разбойник и никого не граблю. Просто у меня много друзей.
Йага улыбнулась и перешла на «ты», распространив свою королевскую милость на странного майора:
– И ты часто находишь самородки, а то и клады. И в земле, и среди людей.
– Нахожу. Просто наважденье какое-то! – Семёныч хлопнул себя по колену. – Тут недавно такое нашёл… А откуда ты знаешь?
– Ты даже сам не знаешь сколько у тебя друзей, Шатун. Пойдём-ка на мою лодью, прокатимся до города по реке. Мои ролевики, похоже, что-то напутали с местом встречи.
– А разве они существуют? – спросил он таким тоном, как о марсианах. И отказался от путешествия, сославшись на то, что обещал ждать здесь побратимов.
Ага, жди! Да явись сюда Димка, он его тут же браткам сдаст, как сдал наше место встречи. Да ещё и приказал разбойникам зажечь условные костры и наблюдать за холмом. Вот почему – как я припомнил – Семёныч то и дело норовил приотстать от нас в пути. Наверняка договаривался, как бы подороже студента продать. И мой алмаз из телогрейки он не терял – побежал сообщать им координаты по телефону. Точно! Я ж не знаю, что он в карманах таскал – не принюхался, потому что те вонючие носки мне нюх отбили напрочь. Может, он под своей телогрейкой спутниковый телефон прятал!
А Йаге, похоже, он задурил голову. Вот пожалуюсь деду!
Моравская принцесса свистнула Просю, гревшегося у костра, взялась за велосипед. Семёныч на прощанье сунул ей фотографии, а она подарила ему птичий череп с ожерелья, сказав, что он вещий.
Мы подъехали к лодье, взиравшей на тихий мир с невозмутимостью и терпением истинного дракона. Прося, обладавший ещё и замашками домашней кошки, первым сунулся на мостки, скрылся за бортом и тут же кого-то визгливо обхрюкал.
Это не кабан, – понял я. Это дракабан. Иноформы его поведения не сможет классифицировать ни один зоолог.
Рядом с драконьей резной головой лодьи выросла ещё одна, человеческая. Наверное, охранявший судно десантник, случайно забытый при отходе отряда. Увидев нас, десантник зевнул, потянулся и помахал рукой:
– Привет, Семёныч! А когда тут боёвка кончилась? Всё проспал, блин!
Ччёррттт. Никогда не думал, что буду так счастлив видеть какого-то там человека.
– Димка! – шепнул я, не взбежав, а запрыгнув на палубу с грацией бомбы. – Дед, не давай ему сойти.
Горыхрыч мгновенно убрал мостки и отчалил.
– Эй! Куда? – заорал студент, пытаясь свалиться в реку.
Не тут-то было. Деревянная драконья голова на носу чуть повернулась и зацепила парня за шиворот, а там и мы с Йагой подоспели, ухватили хронического самоубийцу за ноги.
Дима брыкнулся:
– Пустите! Мне на берег надо!
Шатун, которого, увы, некому было зацепить и удержать на берегу, бросился в воду, поплыл за нами, крича:
– Стой! Стой, зараза! Подожди!
Кто здесь зараза, не будем показывать щупом.
Мы с Просей повалили Диму на палубу, и я прошипел в его искажённое яростью лицо:
– Идиот двуногий! Семёныч предал нас, а ты с ним обниматься лезешь!
– Гор, ты? – студент перестал дёргаться.
– Я, Димка! Какой ещё велосипед может разговаривать человеческим голосом? Ясно, что инопланетный.
Назад: Глава шестая. Не в свою лужу не садись
Дальше: Глава восьмая. Обретения и утраты