2. «Помните о пределе возможного»
…Коняшки цокали копытами, а Харитон Семёнович изволили философствовать. Как известно, величайший шик и главное хобби истинного офицера – легкая фронда.
– Что вы видите окрест, друг мой?
– Колонию? – пытаюсь угадать.
– Нет-с! Про-вал, зарубите себе на носу. Форменный провал.
– Да ну тебя, – супруга бравого есаула только рукой на него махнула.
– Цыц! – есаул грозно пошевелил усами. – Вот вы купец. А что торговлишке нашей мешает?
Преодолеваю сковавший меня у реки ужас. Держу рожу, отвечаю спокойно:
– Принцип сверхсветового движения. Чем тяжелее груз, тем дольше летит судно и тем больше горючего ест. Больше топлива – дороже полёт. Прогрессия геометрическая
– Верно! – радуется есаул. – Купеческие ладьи от Земли досюда за полгода долетают. Лет пятьдесят назад, когда колонию основали, года полтора занимало. Правильно?
Киваю.
– А колониальному ковчегу… или там грузовику большому десять лет требовалось, и полёт до сих пор обошелся бы в пятилетний бюджет Империи. Даже с колонистами в анабиозе, штабелями погруженными. Места для техники – никакого. Только небольшие приборы и расчет на то, что все вместе сумеют построить технологические цепочки почти с нуля.
– Разве не сработало?
– Нет, – отрубил есаул. – Политики изволили рассчитывать на дружбу народов, единый порыв и прочую чушь. Как же! Шесть ковчегов, пять от великих наций, один от корпораций. Вот только «великие» уж очень великими оказались. Как выяснилось, что тут ни фаст-фудов, ни автострад – сгрудились у ковчегов и их подъедать начали. Никаких цепочек, одно вымирание. А вкалывали только мы. Да и у нас… Не все без цивилизации смогли. Такими темпами до аэромобов век пройдет. Метрополия идёт вперёд, в будущее, а мы топчемся на месте! Мыслимо ли? В городе три с половиной авто, тракторов не считая, и два из них на базе.
– Хмм, – говорю, к народу на улицам присматриваясь. – Тогда очень боялись войны. В одиночку бы не потянули. Да и сами посудите – красиво у вас.
Фыркает есаул.
– Это, – заявил, – есть. Чай, на Руси живем. Сами посудите: нет в путях наших ничего нового. Монархия наследственная на престоле; меритократия на местах; европейский, прости Господи, социализм в экономике да вера в сердцах – сколько раз видано! Одна только разница есть – мы делаем всё это красиво. Потому и Империя!
– Тоша не так уж неправ насчет темпов, – задумчиво сообщила ничуть не увядшая под суровым взглядом есаула Мариетта. – Откуда, думаете, в наших краях весь этот… антураж реконструкторский? Свыкнуться с условиями пытаемся. Себя убеждаем – игра это. Психологи говорят: компенсация.
Фаэтон остановился у конторы товарищества «Купец Калашников и партнёры». В издевательском названии мне почудилась знакомая рука – та, что свой кабинет подписала «Мой!».
– Вас точно не подождать? Если вот этот, – есаул нахмурился, – ваш торговый представитель, с ним каши не сварите.
– Благодарю, не стоит. Дела-заботы, знаете ли… Встретимся на базе или к вечеру подъеду к вам, как договаривались, – пресловутое приглашение от Мариетты не замедлило последовать по пути – и, заметьте, никакого ухвата.
Дождавшись, чтобы фаэтон скрылся за углом, двинулся вперёд.
Страх? Отличная штука, вот только на него нет времени.
Подёргал входную дверь – закрыто. Нырнул в просвет между домами и вскоре оказался у задней двери.
Игольник – на изготовку. Скрытый за косяком ридер тихонько пискнул, опознавая поднесенный к нему купеческий значок.
Просканировал дверь: очень тихо, очень спокойно – не хотелось нарваться на мину-сюрприз. Перекрестился мысленно да внутрь вломился.
Пронесло. Никаких мин. И силовой вход тоже лишним оказался. Нет врагов!
А есть обшитая светлой вагонкой комната – смола застывает на стыках досок – и полосы света сквозь жалюзи, натужно гудящий вентилятор местного производства в уголке и рабочий стол. Под потолком лениво кружились мухи.
На столе валялось тело в рубашке цвета хаки с короткими рукавами и таких же шортах. Задом оно опиралось на стул, уронив голову в светлой панаме на сложенные на столешнице руки.
Тело храпело.
Убрал игольник в кобуру. Прикрыл за собой жалобно застонавшую дверь – жестко я с ней обошелся, да.
Подошел к столу, двумя пальцами кувшин подхватил. Понюхал. Ну и шмурдяк, Господи помилуй!
Выплеснул содержимое в грязный фаянсовый умывальник у стены. Налил из крана водички.
Проследовал к телу – и с чувством, толком, расстановкой полил из кувшина.
– А? Ч-чо?
– Ротмистр Апельсинов, смирна-а! – рявкнул зло. – Что за бардак на вверенном объекте?
Апельсинов – сухощавый, лет сорока, тоской в глазах более смахивающий на кабана на бойне, нежели на сотрудника достойного ведомства в конторе – заморгал недоуменно.
– Д-дай… Бодун, – нескладно, но вполне понятно взмолился он.
Дал, почему нет? Отхлебнул Апельсинов. Глаза в ужасе вылупил.
– А джин? Где? – с ужасом сказал.
– На своём месте. В канализации, – выплюнул я.
Страх? Исчез: вскипел да испарился. Одно озверение осталось.
– Что, – спрашиваю нежно-нежно, – за бордель, ротмистр? В ближайшем будущем, полагаю, бывший ротмистр? В городе чэ-пэ, Владимир каналы связи обрывает, а военное положение вводит кто бы вы думали? Не резидент, мальчишка зелёный, только с парохода! Мне что, туды-растуды, резидентуру принимать?
– Принимай, – отвечает. – Только спать не мешай.
Захлебнулся я. Онемел. В жизни такого не видел. Ну да, тут край света, тут всякое возможно, но разгильдяев в службе нет.
«Правда?» – смеётся кто-то издевательски на краю сознания.
– А что, – спрашивает тем временем Апельсинов, – совсем плохо?
– Совсем, – говорю.
– Тогда точно принимай, – вздыхает. – Нет меня. Не потяну. Тень осталась. Запил. Коды к терминалу сейчас продиктую. Ох, выцарапывал я его… А ведь всего-навсего комп из столовки ковчега, сто лет в обед.
– Почему? – понять пытаюсь. – Что с вами произошло, господин ротмистр?
– Ты про тринадцатый отдел слышал? Богадельню? – вопросом на вопрос отвечает.
– Служил, – кривлюсь.
– Тут – хуже. Там хоть делом занят, а тут делать нечего, вот и думаешь, думаешь… Никакого спасу нет. Знаешь, жил такой Феликс Дзержинский. У большевиков сразу после краха Первой Империи за нашего Старика.
– Ну?
Я плохо понимал, при чём тут древняя история.
– Может, он и гад был, не знаю, но умный. И остроумный. Сказал когда-то: у настоящего чекиста, беса по-нашему, должны быть горячее сердце, холодная голова и чистые руки. Смешно! Мы – те, кто Иуд куёт и сам предаёт с холодным сердцем. Кто не жалеет ради идеи самих себя, кто убивает… Откуда всему этому взяться? Шутник великий! Грустный, правда… Не бывать государству без бесов-то. Сдохнет держава.
Язык Апельсинова заплетался. Но он сумел передать свою боль мне.
…Через час я вышел из конторы через переднюю дверь – злой, заметьте, как черт. Апельсинов продолжил сиесту – толку от него все равно не было.
Бывший столовский компьютер работал исправно, хоть и с заминками. Передо мной открылась вся история падения моего номинального командира.
Поначалу дела шли неплохо. Энциклопедия подлости вербовавших и завербованных внушала уважение. Да и терминал удалось выбить, а это, уже понял, явление по местным меркам беспрецедентное.
Потом, один за другим, агенты начали исчезать. Кто-то перебегал. Кто-то умудрялся избавиться от компромата. Вдумайтесь, дать человечку спрыгнуть с крючка! Некоторые переставали брать взятки.
В итоге от всей агентуры на территории Пятерки корпораций осталось одно имя. Я запомнил его.
Полистал отчёты.
Есаул достаточно верно описал местную международную обстановку. Разве что жестковато – соседушки-иноземцы тормозили по-черному, но своего не упускали, строились потихоньку.
Корпораты – иное дело. Новоспасск как-никак являлся единственным удобным для наблюдения за ними населенным пунктом на планете. И пусть с каждым годом отчеты становились все более формальными, общую картину уловить удалось.
Те заперлись в нескольких городках, выросших вокруг места высадки. Дождались легких кораблей с Земли. И превратили свою базу в научный центр, где понятие «этика» в повестке дня не значилось.
«Прелестно», – решил я. Пусть это не отвечало на вопрос, откуда взялся неизвестный объект, пусть даже на Земле мгновенное строительство такой штуки выглядело дурной шуткой…
Это всё же зацепка.
Размышления прервал оклик:
– Сергей Афанасьевич!
Молчу, иду, думаю: «Нет тут никаких Сергеев Афанасьевичей, ошиблись, милейший. Григорий Петрович я, уж больше полугода».
Сам думаю, сам полы сюртука расстегиваю. Влип, нет?
– Григорий Петрович? – Тот же голос. – Господин Леонтьев?
«Р» раскатистая, а гласные – будто каши в рот набрал. Швейцарец?
Взгляд бросаю – стоит чудо чудное, диво дивное. Словно к конному… фаэтону, или как его там, руль спереди прицепили. Под днище – движок поставили.
А на переднем диване восседает этакий, в шляпе пирожком да самомодном в прошлом сезоне в Столице костюме.
Руки поднял – будто внимание привлекает. А для понимающих показывает: не будет пальбы.
Подхожу.
– Прошу простить?..
– Отто Рейнмарк, торговец.
– Швейцарец? – усмехаюсь.
– В точку. Швейцарский… не будем бросаться некрасивым словом «резидент»… наблюдатель за территорией Пятерки в этом богоспасаемом городе, – приподнял господин Рейнмарк шляпу, лысину роскошную показав.
– Только за ней? – ухмыляюсь.
Улыбнулся швейцарец. Искренне, обезоруживающе… По-настоящему, без игры. Такие улыбки надо на баланс брать, как вид вооружений – ценная в нашем деле штука.
– Вы же, – спросил, – на базу сейчас? Давайте подвезу! И никаких отказов не приму, так и знайте – обижусь.
Ну, если обидится…
…Пыхтит двигатель бензиновый допотопной конструкции. Пыхтит Рейнмарк, мобиль на горку заводя. Язык высунул от усердия – а все равно трещит, будто из пулемета строчит.
– Людям нашей профессии надобно дружить. А то пойдут… вместо службы – убийства, вместо игры агентурной – интрига кровавая. Поверьте моему опыту. Это ведь у вас первое такое назначение? Молчу-молчу.
И я молчу. Киваю. Что мою рожу даже после скальпеля опознать можно – знал. Что аж досюда ориентировки дойдут – не ждал.
– А господина ротмистра не вините, – соловьем швейцарец разливается. – Во-первых, у нас с агентурной там не лучше, безо всякой выпивки. Все испарились за полгода! Во-вторых… Давайте я вам сказку расскажу? Жил да был молодой ротмистр, еще при прошлом вашем Государе. Тогда как раз террористы из исламской Северной Африки на христианский Африканский союз полезли. Дал Царь-Император приказ: единоверцам-христианам помочь, но в войну не лезть. Помните?
– Предположим.
– Так вот ротмистр сей гениальный шпиль провёл. Настучал ему агент, где штаб вторжения сидит. Двух часов не прошло – с орбитальной базы «Цесаревна» штурмовики стартовали. А в командирской машине ротмистр на месте второго пилота сидел. Очень хотел самолично узреть, чем дело кончится. Всё бы ничего, но… Догадываетесь, чем обернулось?
– Соврал контакт? – наугад говорю.
– Если бы! Одного агент не сказал. В деревеньке мирной штаб оказался. Под деревенькой, вернее, в подвалах. Ротмистр властью Имперской Безопасности приказал операцию прервать. Командир авиакрыла – кап-два некий – решил бесов зловредных умыть… Велел продолжать под его ответственность.
– И что с деревенькой стало? – меня передёрнуло.
Живёшь так – и не знаешь, что небо на голову вот-вот рухнет. Женщинам, детям, старикам – всем без разбору…
– Неведомо, – вздохнул Рейнмарк. – Как и то, кто первым оружие выхватил, и выхватил ли вообще. Одно известно – ротмистр здесь, а командир крыла мичманские погоны на Плутоне примерил. Не вините Апельсинова, молодой человек, прошу вас!
Мы помолчали.
– У каждого, – будто с намёком произнёс швейцарец, – есть предел возможного. Некоторые философы считали: не заметь, перешагни ненароком – станешь больше, чем человек. Мои наблюдения говорят об обратном. Вот и база…
Да, она была перед нами – обнесённая забором из тонкого, но прочного металлокомпозита, перед въездом скучают пятеро казаков в полных бронескафах.
– Моих полномочий недостаточно для того, чтобы это обсуждать официально, – выдернул из себя через силу, – но… Мы можем рассчитывать на сотрудничество в вопросе территории Пятерки?
– Моих тоже, – вздохнул швейцарец. – Поэтому официально: нет. На нашем уровне – да. Более того: неофициально можете рассчитывать на то, что швейцарская территория не вмешается, как бы ни обернулось дело. То же – с остальными. Решено, что это имперская проблема, коль скоро именно вы граничите с корпорациями.
– Спасибо, – искренне сказал я, спрыгивая с мобиля. – И за то, что подвезли – тоже.
– Не спешите благодарить, молодой человек, – Рейнмарк приложил руку к шляпе. – Буду на связи. И помните о пределе возможного.
Излишнее напоминание.
