Глава Тридцать Пятая

Локи знал, как это выглядит - явиться с армией и одной из самых могущественных святынь галактики.

Он знал, что Тор тоже это знает. Когда предупредил брата, что они придут, и сказал, что это будут только он и Амора с найденными Норнскими камнями, и попросил его встретить их в обсерватории с батальоном солдат. Вместо этого три вагона восставших мертвецов врезались в Асгард, скользя по радужному мосту и разрывая его на части. Мертвые солдаты выбирались из машин, все еще находясь во власти магии Аморы.

Это было видение его отца. Это была сцена из Зеркала Божественного Глаза, понял Локи, спускаясь с поезда, и колени подогнулись под ним. Он стоял во главе армии восставших мертвецов, лицом к лицу с Асгардом. Он мог видеть все это, отражающееся от обсидиановой поверхности зеркала.

Он был именно таким, каким всегда знал его отец.

Но тут на него упала тень, и он поднял голову. Тор стоял перед ним с Мьельниром в одной руке, его волосы были закручены изящными лентами, когда ветер подхватил их. Он выглядел как настоящий воин. Он был похож на короля.

На мгновение Локи задумался. У него были камни. У него была целая армия. Что произойдет, если он возьмет на себя заклинание, повернет мертвых на свою сторону и прямо сейчас двинется на столицу? Потребует, чтобы отец отказался от трона? Столкнет брата с моста? Займет законное место?

Тор протянул ему руку.

Локи принял ее и позволил брату поднять себя на ноги.

- Полагаю, я должен был ожидать от тебя грандиозного выхода, брат, - сказал Тор, размахивая Мьельниром.

- Ты же меня знаешь, - ответил Локи. - Я люблю немного щегольства.

- Ты вооружен? - спросил Тор.

- Всегда.

- Ты не ушибся?

«Ушибся», - хотел он сказать.

- Я в полном порядке.

Тор кивнул и поднял молот. Он стоял чуть впереди Локи - первый шаг, через который любой из этих немертвых воинов должен был бы пройти, чтобы добраться до него. Брат защищал его от собственной армии. Именно в этот момент кристаллизовалась разница между ними. Он никогда не будет его братом, а брат был героем. Так что же ему оставалось делать? Что же тогда ему оставалось?

Тор поднял Мьельнир, а Локи встал рядом с ним. Вокруг них Эйнхерии подняли щиты, держа копья наготове. Тор бросился вперед и ударил Мьельниров в череп первого трупа, который атаковал их, а Эйнхерии хлынули вокруг них. Но трупы не просто приближались к ним - они шли по радужному мосту в сторону Асгарда. Они собирались затопить город, ничего не подозревающее население, ослабленное, просто не знающее, что они должны ожидать армию нежити. Эйнхерии одолеют их, но не без потерь. Не обойдется без потерь.

Локи посмотрел вниз на Норнские камни в руке. Он не смог доставить Амору домой. Он возвращался с этими украденными реликвиями и никак не мог объяснить, как они попали к нему в руки. Никакой Аморы, чтобы обвинить в краже. Он будет оправдываться, не имея никаких доказательств своих благородных намерений, которые заставили его искать ее. Может быть, они никогда и не были благородны.

Он сказал себе, что если, как он подозревал, произойдет так, что Амора предаст его и сделает свой собственный захват власти, заманив его к себе только для того, чтобы убедиться, что он уберется с дороги, то выполнит свою собственную двойную миссию. Захватит ее, вернет камни. Для Асгарда.

Для себя самого. Как он мог заявлять о своих благородных намерениях, когда его главной целью было затмить брата, вернуть расположение отца после катастрофы в Альвхейме и вернуть себе право претендовать на трон?

Он мог бы спрятать эти камни. Подождать, пока у него не появится еще один шанс инсценировать их поиски. Он все еще мог выглядеть героем. Или он мог бы сейчас раскрыть свою силу, возложить вину на себя.

Локи посмотрел на брата, забрызганного черной кровью мертвых, земля под его ногами стала скользкой. Тор не колебался бы ни секунды.

Локи собрал магию вокруг себя, и на кончиках пальцев сформировалось заклинание. После Мидгарда Асгард казался оазисом, воздух был густым и влажным от силы. Он гудел внутри него, вибрируя до кончиков пальцев, где были зажаты Норнские камни.

Как много он мог бы сделать с этими камнями!

Он сжал в кулаке пять камней, направляя всю свою силу через их угловатые поверхности. Камни светились, выпуская волну энергии, которая чуть не сбила его с ног. Рядом с ним пошатнулся Тор. Земля под ними треснула и раскололась. Последовала ярко-синяя вспышка, и один за другим трупы упали, их колени подогнулись и хрустнули под ними, когда они рухнули на мост. И никто из них не шевелился.

В конце моста Локи увидел еще несколько солдат, бежавших к ним, но остановившихся, чтобы поднять руки, сдаваясь на милость силе его заклинания.

Когда он поднял глаза, Тор кивнул один раз, затем подбросил Мьельнир в воздух и поймал его.

- Я рад, что ты вернулся, - сказал он, но Локи не был уверен, действительно ли он так думает.

Один был один в тронном зале, когда Локи подошел к нему. Ни солдат. Ни Фригг. Ни Тора.

Лицо отца застыло, когда он смотрел на Локи со своего трона. Локи остановился у подножия лестницы. Не было никакого смысла откладывать неизбежное. Он раскрыл ладонь, позволив пяти камням упасть на ступеньки между ними с грохотом, похожим на мягкий весенний дождь. Если Один и был удивлен, увидев Норнские камни, то это никак не отразилось на его лице. Он сидел, глядя вниз, позволяя им вариться в тишине, такой долгой, что она становилась невыносимой.

Так что первым заговорил Локи.

- В свою защиту скажу, что меня оставили без присмотра.

Лицо Одина не изменилось. Черты его лица были как сталь, и такие же острые, как края Норнских камней у его ног.

- Я не буду спрашивать, о чем ты думал, - сказал он. - Потому что совершенно ясно, что ты не думал.

Локи держал голову высоко поднятой, но его охватил стыд. Как он должен был выглядеть, стоя у ног своего отца, покрытый сажей, кровью и черной смолой, которая заполняла вены оживших трупов - дымящийся путь разрушения, ведущий от его ног до самого Мидгарда.

- У меня был план, - сказал он. - Это не моя вина, что у нас ничего не вышло. Если бы мне это удалось, я бы принес тебе Амору и потерянные Норнские камни.

- А вместо этого ты не приносишь мне ничего, кроме извинений, - ответил Один. Он даже не кричал. Локи хотел, чтобы он закричал. - Ты знаешь, как это выглядит, сын мой? Это выглядит как измена.

Измена - слишком великодушное слово для этого. Явиться с армией и украденными усилителями. Хотя уничтожение упомянутой армии должно было, по крайней мере, вернуть ему несколько очков.

Один все еще не вставал.

- Мне бы хотелось, чтобы ты хотя бы сказал мне, что тебя загипнотизировали или околдовали, или что какая-то ее магия овладела тобой. Скажи мне, что мой сын, которого я растил с самого рождения, не хотел навлечь такое разрушение на свой дом и своих друзей.

Это был выход. Возможность солгать. Сохранить лицо. Но более того, это было похоже на ловушку. Как будто и он, и его отец знали ответ на этот вопрос, и если бы он сказал что-нибудь еще, они оба знали бы, что это ложь. Один хотел знать, что он лжец. Он хотел знать, что его сын был тем, кем он и подозревал - обманщиком, лжецом, Богом Хаоса.

Поэтому Локи ответил:

- Я не был заколдован, - ответил он. - Я не был очарован и околдован. Все решения, которые я принимал, были моими собственными, а не Аморы.

- Но почему же?

Это был более сложный вопрос, потому что он и сам едва знал ответ. Потому что он хотел стать королем? Как он мог так говорить, если его отец не назвал наследника? Это прозвучало бы глупо, еще одна озвученная истина, которую оба они знали в глубине души, но ни один из них не ожидал, что другой произнесет это вслух.

Поэтому вместо этого он сказал:

- Потому что я так хотел.

- Это не ответ.

- Я хотел поиграть с огнем. Я хотел сделать плохой выбор. Я хотел бросить тебе вызов. - Неважно, что он говорил, неважно, насколько благородным было его сердце - или, по крайней мере, в какой-то степени благородным. В определенное время. Отец уже давно видел его в Зеркале и назначил ему эту роль. Локи мог бы привести к нему всех врагов Асгарда, нокаутированных, в огромной клетке, и Один все равно не поверил бы своему сердцу. - А что ты хочешь от меня услышать?!

- Единственная истина, о которой ты должен заботиться, - сказал Один, - это то, что любой человек, сунувший руку в огонь, будет обожжен. Сегодня ты сильно разочаровал меня, сын мой.

- В отличие от чего именно? - горячность собственного голоса удивила Локи. Прежде чем он понял, что делает, прежде чем по-настоящему обдумал это, он поднялся по лестнице и без приглашения подошел к трону, где сидел отец. - Ты никогда не давал мне повода думать, что не был разочарован во мне с самого моего рождения.

Один покачал головой.

- Ты не даешь мне повода показывать тебе что-либо, кроме этого.

- Я совершал ужасные поступки, но ты позволяешь мне быть только этим. Скажи мне, отец, считаешь ли ты меня злым? Неужели ты считаешь меня чудовищем? - Он развел руками. - Тебе нужен был злодей, а я был свободен? Кто-то, кто заставит Тора выглядеть красивее, чем он есть, чтобы, когда ты отдашь ему трон, все были готовы не обращать внимания на тысячи людей, которых он убил во имя мира и Асгарда?

- Довольно! - взревел Один, вскакивая на ноги, и Локи боролся с желанием отступить назад, с тем первобытным страхом, который Один внушал стольким людям, восхвалявшим его. Но он этого не сделал. Он столкнулся с отцом с упорным неповиновением.

«Вот оно, - подумал Локи, и почти взглянул на Норнские камни, брошенные на ступеньках. - Это и есть сила».

Костяшки пальцев Одина на копье побелели.

- Я мог бы изгнать тебя, - сказал он так же тихо, насколько Локи - громко. - Я мог бы отправить тебя в самый темный угол Девяти Королевств и лишить силы, или вернуть в Мидгард и позволить тому, что осталось от твоей Чародейки, решить, как лучше наказать тебя за предательство. - Он сделал паузу. Локи затаил дыхание. - Но я милосердный король. Которым ты никогда не будешь.

«Милосердный?» - мысленно переспросил Локи, но Один продолжил:

- Ты не достоин быть королем, сын мой. Ты никогда им не был, и никакая опека, которую я предлагаю, не сможет изгнать тьму из твоей души. - Он отвернулся от Локи и начал спускаться по лестнице, чтобы забрать брошенные камни. Медленно нагибаясь, он сказал: - В день Солнцестояния я назову Тора наследником трона Асгарда.

Локи закрыл глаза. Амора была права. Глубокий, затаенный страх, который жил в нем, всегда был прав. Он не станет королем. Мало того, Один никогда не считал его претендентом на трон. Он никогда не увидит его таким, каким он видел Тора -молодого, безрассудного существа, чьи грубые края можно было отшлифовать временем, терпением и ложью. Локи всегда был груб с отцом. Всегда зазубренный, острый и слишком сложный, чтобы дотронуться до него, не порезавшись.

- Ты это понимаешь? - спросил Один.

- Да, - сказал Локи, и это слово острым ножом пронзило его ребра.

- Ты принимаешь это?

- А разве у меня есть выбор? - спросил он, вновь ощутив укол.

- Выбор есть всегда.

Лицо Тео внезапно вспыхнуло в его сознании, выражение его глаз, когда он разделял вагоны поезда, разделял их на части, когда его шанс отправиться в Асгард с Локи был вырван у него.

Он никогда не станет королем. Он никогда не будет настоящим братом. Он никогда не станет героем. Он никогда не будет с Тео, отброшенным в сторону и все еще сильным, не сломавшимся. Он никогда не будет с Аморой. Он доказал это, когда пытался остановить их армию.

А что еще оставалось?

Возможно, он может быть чародеем. Возможно, он и есть тот самый злодей. Он мог быть обманщиком, интриганом, своекорыстным богом хаоса, доказывающим правоту книг по мифологии. Доказать им всем, что они были правы в том, что они все думали, что он был испорчен с самого начала. Он не будет служить никому, кроме самого себя, ни одному сердцу, кроме своего собственного. Это был бы его выбор.

Он будет чародеем.

Чародеем, знающим всё.