Глава 11
Остановив «понтиак» возле Трубной площади, где, насколько он помнил, жил Всеволод Пономарев, он же Пилон, Костомаров взял правой рукой телефон. Попробовал набрать номер левой рукой – плечо резанула боль. Пришлось набирать правой, придерживая телефон между коленями.
Дело осложнялось тем, что звонить Пилону было непросто. Он соблюдал строгие правила конспирации и с незнакомыми людьми вообще не разговаривал – просто-напросто не поднимал трубку. Знакомые же должны были, позвонив ему один раз, положить трубку, затем, позвонив второй, сделать то же самое, и лишь на третий звонок следовал отзыв.
Этому были свои причины. Пилон, почти всю первую половину жизни проведший в тюрьмах и исправительных колониях, выйдя к пятидесяти годам на волю после очередного срока, поклялся, что больше его ноги в зоне не будет. И занялся весьма прибыльным делом, суть которого разработал во время последней отсидки.
Начал он с того, что официально зарегистрировал частную трудовую артель «Реставратор», прикрепив ее к малоизвестной нотариальной конторе. Артель эта согласно уставу должна была совместно с нотариальной конторой заниматься реставрацией старых, пришедших в негодность документов. Дело сразу же пошло, поскольку Пилон тонко прочувствовал момент – в эпоху распада СССР и принявшей массовый характер иммиграции и реиммиграции услуги артели стали пользоваться неслыханным спросом. Огромному количеству людей срочно потребовались документы, удостоверяющие их национальность, вероисповедание, социальный статус, право на владение имуществом, право на проживание на определенной территории и так далее и тому подобное. А поскольку документы такого рода раньше никому не были нужны и приходили в негодность, дело процветало.
Став довольно скоро состоятельным человеком, Пилон расширил деятельность. Его официально зарегистрированная артель имела право на приобретение специальной аппаратуры, и Пилон, воспользовавшись этим, превратил половину квартиры, доставшейся ему в наследство от родителей, в высококлассную мастерскую по изготовлению вообще любых документов. Он стал не только реставрировать старые, но и изготовлять новые документы всех видов и на любой вкус. Документы, сделанные в его мастерской, будучи поддельными, тем не менее отличались высочайшим качеством. Отличить их от настоящих было практически невозможно.
Два раза Пилона пробовали привлечь к суду, и оба раза Костомаров, взявшись за защиту, разбивал доводы обвинения в пух и прах. Сделать это ему было легко, поскольку и в первом, и во втором случае обвинение вменяло в вину Пилону владение мастерской, что юридически было уязвимо. Так что задача Костомарова сводилась лишь к тому, чтобы доказать, что реставрация старых документов является в жизни общества весьма важным моментом, а значит, требует и высококлассной техники – каковой мастерская Пилона и оснащена.
Оба процесса были выиграны, за что Пилон заплатил Костомарову по-царски и до сих пор был несказанно признателен.
Проделав всю комбинацию, Костомаров в третий раз нажал те же цифры В трубке долго раздавались длинные гудки, наконец хриплый голос сказал:
– Да?
– Всеволод Дмитриевич, вы?
– Ну, едри твою в корень… Кто это в такую рань звонит? А?
– Какая рань, Всеволод Дмитриевич, девять утра.
– Девять утра… Я в шесть лег. Кто это?
– Ваш бывший защитник.
– Защитник? – Пилон прокашлялся. – Черт…
– Пилон, звонит Костомаров.
– Черт… Константин Леонидыч, вы?
– Он самый.
– Ух… – Раздались звуки, по которым можно было понять, что Пилон прочищает горло. – Извините. Что-то я вас не узнал.
– Богатым буду. Прости, что разбудил, позже позвонить не мог.
– Да ладно.
– Слушай, Пилон, как твоя хаза? Чиста?
– Вы кому говорите, Константин Леонидыч? Моя хаза всегда чиста. А что?
– Сейчас я к тебе зайду. Есть дело.
– Дело… – Пилон снова прокашлялся. – Ладно, заходите. Вы где?
– Рядом, на Трубной. Ты живешь в том же доме?
– В том же. Второй этаж, квартира пятнадцать.
– Все, еду.
Выключив телефон, подвигал левой рукой. Плечо болело, но уже меньше. Убедившись, что он по-прежнему может придерживать левой рукой баранку, Костомаров дал газ. Въехав в переулок, где, как он помнил, жил Пилон, он тут же свернул во двор трехэтажного кирпичного дома. Остановился у подъезда, заглушил мотор. Взяв из-под сиденья полиэтиленовую сумку с банкой малосольных огурцов и бутылкой водки, открыл дверь. Осторожно вынес сумку из машины, запер дверь и поднялся по лестнице на второй этаж. Бережно поставив сумку на пол, протянул руку к звонку, но позвонить не успел – дверь открылась сама.
Стоящий за дверью Пилон, небритый, взлохмаченный, в майке и длинных трусах, которые могли бы считаться модными, если бы не выглядели изжеванными, встряхнул головой:
– Константин Леонидыч… – Перевел взгляд на стоящую у двери сумку. – Что это?
– Бери. Мне трудно нести, руку вчера потянул.
– Ага. – Взяв сумку, Пилон зорко оглядел соседние двери. Кивнул: – Проходите.
Пропустив Костомарова в квартиру, хозяин поставил сумку на пол и аккуратно прикрыл обитую стальным листом дверь. Затем один за другим закрыл три замка. Наконец, задвинув массивную щеколду, сказал:
– Давайте на кухню. Извините, у меня везде срач.
– Ничего. Ты же холостяк.
– Да уж… Ладно, проходите.
Пройдя вслед за хозяином на кухню, Костомаров сел за стол.
Достав из сумки и поставив на стол бутылку водки и банку с огурцами, Пилон схватился за голову:
– Леонидыч, да вы ж спаситель… Как вы догадались?
– Пилон, я ведь тебя знаю. К тебе без этого вообще не стоит приходить.
– Не стоит, это точно. – Пилон взял из раковины два стакана, наспех сполоснул их.
Кухня, равно как и вся квартира Пилона, выросшего в нищете, а сейчас ставшего одним из богатейших людей Москвы, представляла странное зрелище. Стоящая здесь дорогая импортная кухонная техника выглядела грязной, саксонские сервизы и богемский хрусталь стояли где попало или лежали вповалку в раковине, на роскошном пластиковом полу валялись окурки и объедки.
Сев за стол, Пилон бросил быстрый взгляд на пол:
– Константин Леонидыч, не смотрите. Ко мне женщина одна сегодня придет, она уберет.
– Почему эта женщина каждый день к тебе не приходит?
– Я ее не пускаю. Работы много, женщины мешают. Вчера вечером мы как раз с ребятами работу законченную и обмывали. – Взял бутылку. – Ну что? Примем?
– Ты давай, а я не буду.
– Ладно… – Налив полстакана, Пилон выпил одним махом. Посидел с закрытыми глазами, сморщился. – У-ух… – Налил в стакан рассол. – Тяжело идет.
Посмотрел рассол на свет, отхлебнул. Поставил стакан, повернулся к Костомарову:
– Теперь я человек. Слушаю, Константин Леонидович.
– Есть два дела. Оба будут оплачены по высшим расценкам.
– Что за два дела?
– Первое – нужна затихаренная хаза. Второе – нужны мастырки.
Почесав в затылке, Пилон сказал:
– Кому?
– Очень важному для меня человеку.
– Ладно. Когда нужно?
– Чем скорее, тем лучше. Квартира, так та вообще нужна вчера.
– Вчера… Черт… Ладно, сделаю. Но это будет дорого стоить.
– Деньги значения не имеют. Дам, сколько попросишь.
– Бабки вперед. Я должен с людьми рассчитаться. Тому дай, этому дай. Сами знаете.
Костомаров достал бумажник, отсчитал деньги. Отодвинув их к краю стола, Пилон посмотрел на часы на стене. Взял телефон, набрал номер. Услышав ответ, сказал:
– Степановна? Я, я, Пилон… Да не ворчи, все равно вставать. Перестань, я по делу. Слушай, эта хата на Яузе, она как? Еще не занята? Нет? Ладно. Тогда я отдаю людям ключи. Да, все, капуста, как договаривались. Корочки есть, все чин чинарем, не волнуйся. Все, Степановна. Человек будет на днях. Может, сегодня, может, завтра. Ты до каких в конторе сидишь? Хорошо, он к тебе зайдет. Фамилию я позже скажу. Какая фамилия ни будет, он скажет, что от меня. Все, кемарь, мешать больше не буду. – Положил трубку. – Хата есть. Отличная хата, на Яузской набережной. Хоть сейчас пусть въезжает. Но только сначала, Леонидыч, я должен на вашего человека взглянуть.
– Ладно. Тогда, может, я появлюсь у тебя с ним завтра или послезавтра? Примерно в это же время?
– Это как понять – завтра или послезавтра?
– Пилон, тут дело такое: мой человек линяет от конторы. Поэтому мне не так просто будет его найти. Подождешь пару дней?
– Ладно, давайте. Завтра или послезавтра в это время жду. Только сначала позвоните.
– Само собой.
Пилон проводил его до двери. Костомаров спустился вниз. Сел в машину, дал газ и развернулся на Трубную. Дел у него сегодня было невпроворот.
В середине дня в кабинете Радича раздался звонок. Звонили от входной двери. Включив монитор, увидел: возле двери стоит полковник Свирин.
Как только Радич нажал кнопку, открывающую дверь, изображение Свирина на мониторе исчезло. Через минуту в дверь кабинета постучали.
– Заходите, открыто! – сказал Радич.
Войдя в кабинет, Свирин сказал:
– Можно?
– Да, конечно, Федор Андреевич. Добрый день, садитесь, прошу.
Сев в кресло, Свирин обернулся, будто проверяя, не следит ли за ним кто-то. Приняв прежнее положение, сказал:
– Вам известно что-нибудь о местонахождении Молчанова?
– Ничего не известно.
– Вы уверены?
– Уверен. Понятия не имею, где он может быть. И хочу повторить: Молчанов невиновен. Он никого не убивал.
– А я как раз уверен, что убийца – именно он.
– Уверены зря.
– Не зря. – Свирин помолчал. – Прошлый раз у нас с вами зашел разговор о моральном облике Молчанова. Вы выставляли его боевым офицером, призывали меня забыть, что его уволили из армии за хулиганство. Но сейчас у нас есть факты, свидетельствующие о его полном моральном разложении. Вы не замечали за ним ничего такого? Тягу к разврату, участие в оргиях?
– Нет, ничего такого я за ним не замечал.
– Значит, он от вас это скрывал. Но скрыть от нас это ему не удалось. У нас есть факты.
– Интересно, что это за факты?
– Не важно.
– Не знаю, какие факты вы имеете в виду. Но скажу, что я давно знаю Молчанова. И знаю, что никакого отношения к какому бы то ни было моральному разложению, оргиям и прочему он никогда не имел.
– Ладно. Сергей Петрович, вы обещали вести себя по отношению к нам лояльно. Но у меня ощущение, что вы изменяете своему слову.
– На чем основывается это ощущение?
– На том, что вы и некоторые сотрудники вашего агентства стремятся скрыть, куда они идут и где находятся.
– Стремятся скрыть – то есть уходят от наружного наблюдения?
Свирин ничего не ответил.
– Что ж, Федор Андреевич, если вы имеете в виду наружное наблюдение, я отвечу: ни одному гражданину России, если он заметит на улице постоянно преследующую его неизвестную машину, не возбраняется уйти от этой машины, запутать следы и скрыться, чтобы уйти от назойливого преследования. Особенно если эти граждане, а к таковым я причисляю себя, секретаршу агентства Ольгу Добродееву и юриста Константина Костомарова, не чувствуют за собой никакой вины. Или вы считаете, что я, Добродеева и Костомаров тоже как-то виноваты в убийстве майора Кудрявцева?
– Нет, пока я так не считаю. Но я считаю вас людьми, которые в любую минуту могут выйти на контакт с Молчановым. Поэтому за вами и установлено наблюдение.
– Так, прекрасно. Вы, как я понимаю, опытный работник сил безопасности и можете наладить работу своих подчиненных так, чтобы ни я, ни другие сотрудники агентства не замечали, что за ними следят.
– Что я могу с вами поделать? Вы профессионалы.
– Тогда зачем вам играть с нами в эти игры? Ведь Молчанов тоже профессионал. Неужели вы всерьез верите, будто он настолько туп, что появится где-то рядом с агентством? Да он на пушечный выстрел сюда не подойдет, поверьте мне.
– Хорошо, дежурство у агентства я сниму. Но тогда посоветуйте, где мы можем найти Молчанова.
– Пожалуйста. Если вы считаете, что он еще в Москве, – проверьте все места, где обычно скрываются те, кто нарушил закон. Проверьте все гостиницы. Проверьте все сданные внаем за последние два дня квартиры. Проверьте всех родственников Молчанова, как близких, так и дальних. Проверьте всех его знакомых, новых и старых. Всех, не исключая ни одного. Проверьте все, что можно. И если нигде ничего не найдете – начинайте искать его уже не только в Москве.
– Спасибо за совет, Сергей Петрович. Хотя вообще-то методику розыска скрывающихся преступников я выучил давно. Еще в Академии ФСБ.
– Федор Андреевич, а что еще я могу вам посоветовать? Мы ведь не занимаемся поисками Молчанова.
– А зря. Вам не мешало бы этим заняться, нам в помощь.
– Нет, Федор Андреевич, поисками Молчанова мы заниматься не будем. Этим уже занимаетесь вы. Мы же сейчас занимаемся другим.
– Чем же, интересно?
– Задачей не менее важной, чем та, которой занимаетесь вы, – поисками доказательств, что майора Кудрявцева убил не Молчанов. У нас есть твердая убежденность, что Молчанов не имеет никакого отношения к этому убийству. Думаю, со временем вы это поймете.
– Вряд ли. Хорошо, Сергей Петрович, всего доброго.
– Всего доброго.
Подождав, пока Свирин выйдет, Радич нажал кнопку селектора:
– Оля, ты могла бы сейчас повозить меня по Москве?
– Конечно, Сергей Петрович.
– Тогда идем на стоянку.
Радич с Олей сели в «фольксваген», он достал радиодетектор и тщательно проверил машину. Убедившись, что «жучков» в машине нет, сказал:
– У меня только что был полковник Свирин.
– Я видела. Он спрашивал о Паше?
– Спрашивал.
– И что?
– Насколько я понимаю, им пока не только не удалось напасть на след Павла, но даже просто понять, где он может быть.
– Господи, хоть бы они его не нашли.
– Олечка, не волнуйся, мне кажется, с Павлом все в порядке.
– Вы думаете?
– Я в этом уверен. Павла я знаю хорошо и знаю, что скрываться он умеет.
– Но представляете, мне каково?
– Представляю. На это могу сказать только одно: потерпи. Рано или поздно Павел даст о себе знать.
– Хоть бы скорее.
– Думаю, он найдет способ как-то с тобой связаться. Вообще, судя по словам Свирина, ФСБ с сегодняшнего дня будет потихоньку снимать наружное наблюдение. Останутся только засады.
– Вы так думаете?
– Да. Это их обычная практика.
– Что ж, нам будет легче.
Оля сидела, покусывая губу. Посмотрев на нее, Радич спросил:
– Что-то не так?
– Ну… Знаете, Сергей Петрович, что, если я втравлю вас сейчас в одно отчаянное предприятие?
– В какое еще отчаянное предприятие?
– Давайте съездим и посмотрим, стоит ли еще на стоянке у «Яра» наш «вольво»?
– Ваш «вольво»?
– Да. Мне почему-то кажется, машина там еще стоит. Подумав, Радич сказал:
– Возможно. Но стоять там она может лишь в одном случае – если солнцевские оставили ее нарочно, как приманку. Чтобы подловить Павла.
– Как раз на это я и рассчитываю. И хочу сейчас угнать оттуда машину. Поможете мне?
– Я-то помогу. Но смотри, Оля. С солнцевскими связываться опасно.
– Сергей Петрович, «вольво» совсем новый, зачем ему пропадать? И у меня, между прочим, есть план.
– Интересно, что за план?
– Сейчас. Смотрите – Костя.
«Понтиак» Костомарова, въехав на стоянку, остановился в углу. Выйдя, Костомаров подошел к «фольксвагену»:
– Куда собираетесь?
– Садись, – сказал Радич. – Надо поговорить.
– Понял. – Придерживая левую руку, Костомаров стал осторожно влезать на заднее сиденье.
– Что у тебя с рукой?
– Сейчас… – Плюхнувшись на сиденье, он несколько секунд переводил дыхание. – Черт… Хорошо, я вас встретил. Сергей Петрович, вчера вечером я был в «Яре».
– И что?
– Стелла там уже не работает. Вообще, любой вопрос о Стелле вызывает там панику.
– Панику у кого?
– У всех. В том числе и у метрдотеля.
– У твоего бывшего подопечного?
– Да.
– Он хоть сказал тебе что-нибудь?
– На мой вопрос, был ли у Стеллы в понедельник вечером какой-либо посетитель, он ответил, что нет, Стелла весь вечер была одна. Правда, тут же шепотом добавил, что детали я могу выяснить у официанта, которого зовут Володя. Но предупредил, что с Володей я должен поговорить так, чтобы нас никто не видел. Оля, если ты вдруг увидишь Павла, передай ему, что мне кровь из носу нужно встретиться с ним сегодня или завтра. Дело касается его документов и квартиры. Не забудешь?
– Костя, конечно, я не забуду – если только его увижу.
– И вот еще что, передай ему вот это. – Костомаров протянул бумажку.
– Что это?
– Здесь адрес и домашний телефон официанта Володи, имя его жены, имя дочери, еще некоторые детали. Он поймет.
Подождав, пока Оля спрячет бумажку, Радич спросил:
– Что еще было в «Яре»?
– Когда я вышел во двор гостиницы и сел в машину, ко мне подошли три человека. Один из них предупредил, чтобы я не совал свой нос куда не нужно. И, видимо, для того, чтобы я лучше понял, ударил ножом.
– Ножом?
– Да, вот сюда, в левую руку. Можете потрогать, Полина сделала перевязку.
– Черт… Я не думал, что в ход пойдут ножи.
– Я сам не думал. Нож – что. Гораздо хуже то, что они пригрозили, если я буду продолжать совать свой нос туда, куда не нужно, они что-то сделают с Асей. Так что сами понимаете.
– Понимаю… Дело плохо.
– Очень плохо. Но я уже все сделал. Договорился с тетей Леной, сегодня вечером отвезу Полину и Асю туда. Тетя Лена живет одна, детей у нее нет, места много.
– А ты?
– А что я? Буду жить, как жил. Только не буду светиться.
– Смотри.
– Смотрю. Кстати, я уже договорился насчет квартиры и документов для Павла.
– Договорился с кем?
– С Пилоном.
– С Пилоном… – Радич помолчал. – А что? Вроде кандидатура подходящая.
– Очень подходящая. То, что Пилон ни с кем не связан, могу гарантировать.
– Да, ты прав, он ни с кем не связан. Что он предложил реально?
– Квартира уже есть, на Яузской набережной. Документы будут, но Пилон поставил условие: он ничего не будет делать, пока не увидит человека. Так что я должен связаться с Павлом.
– Что сейчас собираешься делать?
– Ничего, а что?
– Побудь в агентстве. У нас с Олей есть дело.
– Конечно, нет разговоров. – Кряхтя, Костомаров выбрался из машины. – Сегодня вернетесь?
– Не знаем. Все будет зависеть от того, как повернется дело.
