Глава 6
Стив Брендт проводил нас в выложенный фальшивой брусчаткой парковочный дворик и с помощью пульта дистанционного управления открыл ворота.
— Итак, он не виноват?
— Пока что мы видим это так, сэр.
— Поверьте мне, офицер, он слишком глуп, чтобы кого-нибудь убить.
И с улыбкой горького удовлетворения Брендт-старший направился обратно в ярко освещенный дом.
* * *
Мо Рид позвонил Тому Л. Рамли, директору Виндуордской академии, и добился обещания «собрать все релевантные сведения» относительно звонка Ченсу Брендту «по стандартному тарифу». В обмен на это директор затребовал отсутствие визитов полиции в школу в ближайшее время, потому что «сейчас каникулы, и мы принимаем гостей из Дубая».
Рид перевел связь с Рамли в режим ожидания.
— Лейтенант?
— Скорее всего, все сведется к выяснению цепочки, по которой дошел слух, так что дайте ему шанс выглядеть благопристойно. Кто-нибудь голоден?
Мы вернулись к болоту, я и Майло пересели в мою «Севилью». Рид поехал следом за нами. По дороге до Лос-Анджелеса Майло спросил:
— Какие будут мысли?
— О деле или о Риде?
— О том и о другом.
— Похоже, он вдумчив и готов учиться. Об этом деле еще многое нужно разузнать.
— Четыре трупа…
— Подобный аппетит вряд ли уймется на четырех, — заметил я.
— Я всегда знал, что от тебя можно дождаться слов ободрения.
* * *
Кафе «Могул» на бульваре Санта-Моника, в нескольких кварталах от полицейского участка, служило Майло вторым офисом.
Владелица кафе, в сари и очках, широко заулыбалась, когда Майло вошел в двери, — как всегда, впрочем. Помимо огромных чаевых, она восхищалась им за его службу в полиции — считала кем-то вроде охранного ротвейлера в человеческом образе. Когда следом за ним появился Рид, в котором нельзя было не узнать копа, хозяйка кафе едва не пришла в экстаз.
— Омары, — объявила она, усаживая нас за постоянный столик Майло у стены, продолжая улыбаться и одновременно наполняя наши стаканы травяным чаем со льдом. — Я принесу чистые тарелки и вообще всё.
— Вообще всё — хорошая идея, — произнес Майло, скидывая свой китель и швыряя его на ближайший стул. Рид аккуратно снял блейзер и повесил на спинку другого стула. Рукава его белой рубашки были короткими и туго облегали его бицепсы.
Начался парад блюд.
— Должно быть, вы оставляете крутые чаевые, — заметил Рид.
— Боже, — вздохнул Майло, — и почему всё в этом мире вертится вокруг денег?
* * *
Иногда Майло любил поболтать за едой. Но бывало и так, что он рассматривал процесс поглощения пищи как священный ритуал, который не следует нарушать разговорами.
Сегодня у него явно был день Священной Трапезы. Мо Рид посмотрел, как Майло откусывает, жует, проглатывает и вытирает лицо, затем быстро подстроился к его темпу и стал опустошать свою тарелку, словно приговоренный к смерти за своим последним ужином.
Груды омаров, риса, салата-латука, баклажанов с пряностями и шпината в сырной панировке исчезали с невероятной скоростью — молодой детектив обогнал даже Майло. Сложение у него было плотное, но вряд ли на нем был хоть грамм жира — он был мощным, словно дуб.
Как раз в тот момент, когда женщина в очках принесла рисовый пудинг, его сотовый телефон запищал.
— Рид слушает… — Брови его, настолько светлые, что их нелегко было рассмотреть, круто изогнулись. — Да, сэр… подождите, пока я найду, на чем записать. — Потянувшись назад, он достал свой планшет и сделал запись. — Спасибо, сэр. Нет, не в этот раз, сэр.
И нажал кнопку отбоя.
— Директор Рамли говорит, что проследил путь распространения слуха от начала до конца. Юный Брендт рассказал все Сарабет Остер, которая тоже сочла этот звонок забавным. Она поведала о нем девушке по имени Эли Лайт, а Эли рассказала своему парню, Джастину Куперсмиту. Тот решил, что это чертовски смешно, и передал слух своему старшему брату, второкурснику университета Дьюка по имени Лэнс — тот вернулся домой на летние каникулы. Лэнс Куперсмит, похоже, оказался более серьезным, чем все остальные, — именно он позвонил нам. Сказал, что счел это своим долгом.
— Его звонок достаточно просто подтвердить.
Рид кивнул.
— Сегодня утром я запросил отчет о звонке. Он поступил на обычную линию; там разбираются дольше, чем на «девять-один-один», и не делают аудиозапись. Хотите, я сейчас проверю?
— Давайте.
Пару минут спустя Рид сообщил:
— Сотовый номер оператора «Веризон», зарегистрирован на имя Лэнса Аллана Куперсмита, проживающего в Пасифик-Палисейдс. Есть ли смысл ехать туда?
— На данный момент — нет, — ответил Майло. — У нас впереди еще долгий день, надо доесть омаров.
Достав свой собственный телефон, он запросил ордер на доступ в жилье Селены Басс.
* * *
Я оставил «Севилью» на вестсайдской парковке и снова сел на заднее сиденье машины Рида. До Индиана-авеню было двадцать минут езды, и Майло воспользовался этим временем, чтобы получить ордер.
По телефону ему дали разрешение и сообщили, что бумаги привезут следом.
— Вы проследили ее по Интернету? — спросил он Рида.
— Да. Ни на какие сайты, где тусуются плохие парни, она не заходила. Я сегодня планировал провести расширенный поиск в «Гугле» по ее имени.
Майло залогинился через мобильный терминал в машине Рида и вышел в Интернет.
— Хорошо беседовать с Господом напрямую… начинаем… два совпадения, один — точная копия второго… похоже, она учительница игры на фортепиано, представляла на концерте ученика… по имени… Келвин Вандер.
Поиск по картинке не дал ничего.
— Учителя фортепиано не входят в категорию высокого риска, — заметил Рид.
— Ничто так не портит неделю, как грустная песня, — хмыкнул Майло.
— А что насчет трех других трупов, лейтенант?
— Посмотрим, что обнаружат наши копальщики. А тем временем надо понять, что у нас уже есть.
Я высказал свои мысли о человеке, зацикленном на болоте.
— Может быть, — обронил Майло. Рид не сказал ничего.
* * *
Дом Селены Басс, переделанный из гаража, был двухэтажным и располагался за одноэтажным двухквартирным зданием, отделанным белой штукатуркой.
В самой большой квартире в этом здании, окруженном декоративными апельсиновыми и банановыми деревьями, проживала хозяйка «поместья», древняя дама по имени Анюта Розенфильд, величественно восседавшая в кресле на колесиках. Веселая горничная-филиппинка провела нас в тесную гостиную, где было не продохнуть от розовых бархатных драпировок, растений в горшках и фарфоровых фигурок на вычурных подставках.
— В январе ей исполнится сто лет!
Старуха не пошевельнулась. Глаза ее были открыты, но взгляд их казался бессмысленным, а колени ее, похоже, были настолько хрупкими, что не выдержали бы даже веса одной из ее драгоценных фарфоровых куколок.
— Это поразительно, — отозвался Майло, останавливаясь поблизости кресла на колесиках. — Мэм, можем мы получить ключи от жилища мисс Басс?
— Она ничего не слышит и не видит, — сообщила горничная. — Задавайте все вопросы мне. — Она ткнула себя пальцем в грудь. — Луз.
— Луз, можем мы…
— Конечно, офицеры! — Она извлекла ключ из кармана своей формы.
— Спасибо большое.
— С ней все хорошо — с Селеной?
— Вы ее знаете?
— На самом деле, я ее не знаю, но иногда вижу ее. В основном тогда, когда ухожу. Иногда она тоже уходит.
— Когда вы видели ее в последний раз?
— Хм-м… вот сейчас, когда вы это сказали, я припоминаю, что не видела ее уже довольно давно. И знаете, я не видела свет в ее доме… уже несколько дней, по меньшей мере. — Она судорожно вздохнула. — А теперь приехали вы… о, Боже!
— Несколько дней? — переспросил Рид.
— Примерно четыре, — уточнила Луз. — Может быть, пять, я не считала.
— Какой она была?
— Я никогда с ней не разговаривала, мы просто улыбались и говорили «привет». Она казалась очень милой. Красивая девушка, худая, совершенно никаких бедер, сейчас все такие.
— В какое время вы обычно уходите с работы? — спросил Майло.
— В семь часов вечера.
— Кто-нибудь работает здесь в ночную смену?
— В семь часов домой приходит дочь миссис Розенфильд, Элизабет. Она работает сиделкой в больнице Сент-Джон. — Луз заговорщицким шепотом продолжила: — Ей семьдесят один год, но ей все еще нравится работать в неонатальном отделении интенсивной терапии, с младенцами. Так я с ней и познакомилась. Я — аттестованная сиделка и тоже работала в интенсивной терапии. Я люблю младенцев, но здесь мне нравится больше. — Она погладила свою подопечную по плечу. — Миссис Эр — очень славная женщина.
На губах старухи появилась добродушная улыбка. Кто-то напудрил ей лицо, накрасил веки синими тенями, наманикюрил ногти. Воздух в комнате был спертым и густым. Розы и гаультерия.
— Что еще вы можете рассказать нам о Селене Басс? — напомнил Майло.
— Хм-м, — протянула Луз. — Я уже говорила, она милая… пожалуй, чуть застенчивая. Похоже, она не любила долгие разговоры. Я никогда не слышала, чтобы Элизабет жаловалась на нее, а Элизабет любит пожаловаться.
— Полное имя Элизабет?
— Элизабет Майер. Она вдова, как и ее матушка. — Горничная опустила глаза. — У нас троих это общее.
— А, — произнес Майло. — Сочувствую вашей потере.
— Это было давно.
Миссис Розенфильд снова улыбнулась. Трудно было понять, чем была вызвана эта улыбка.
— Кто живет во второй квартире? — спросил Майло.
— Мужчина, француз, его почти никогда не бывает дома. Он профессор; думаю, преподает французский язык. Чаще всего он во Франции. Вот как сейчас.
— Как его имя?
Луз покачала головой.
— Извините, вам нужно спросить у Элизабет. За два года я видела его всего пару раз. Симпатичный мужчина, с длинными волосами — как у того актера, такого тощего… Джонни Деппа.
— Похоже, у вас тут довольно тихое местечко, — заметил Майло.
— Очень тихое.
— К Селене когда-нибудь приходили друзья?
— Друзья — нет. Один раз я видела ее с парнем, — сказала Луз. — Он ждал Селену на тротуаре, и она села в его машину.
— Что это была за машина?
— Извините, я не видела.
— Вы можете описать его?
— Он стоял ко мне спиной, и было темно.
— Высокий, низкий? — спросил Рид.
— Среднего роста… ах да, точно одно — у него не было волос, бритая голова, как у какого-нибудь баскетболиста. От его головы отражался свет.
— Этот мужчина был белым? — уточнил Рид.
— Ну… — промолвила Луз, — не черным, точно. Хотя я полагаю, что он мог быть светлокожим черным. Извините, я видела его только со спины; полагаю, он мог быть кем угодно. Он что-то сделал с Селеной?
— Мэм, на данный момент у нас даже нет подозреваемого. Вот почему все, что вы видели, может оказаться важным.
— Подозреваемый?.. Так она…
— Боюсь, что да, — подтвердил Рид.
— О нет. — Глаза горничной увлажнились. — Это так грустно, такая молодая… о, Боже… Жаль, что мне больше нечего вам рассказать.
— Вы и так сказали многое, — заверил ее Майло. — Не сообщите ли ваше полное имя, для протокола? И контактный телефон.
— Луз Елена Рамос. Не опасно ли оставаться здесь?
— У нас нет причин так думать.
— Ох, — вздохнула Луз. — Мне немного боязно. Лучше поберечься.
— Я уверен, что с вами все будет в порядке, мисс Рамос, но осторожность никогда не повредит.
— Когда вы приехали, я догадалась, что что-то случилось. Проработав в больнице восемь лет, начинаешь понимать, как выглядят плохие новости.
* * *
Жилище Селены Басс, площадью в четыре сотни квадратных футов, несло следы своего гаражного прошлого.
Потрескавшийся бетонный пол был покрашен бронзовой краской и отлакирован, но сквозь лак проступали масляные пятна, в воздухе витал слабый запах смазки и бензина. Низкий потолок из побеленного гипсокартона делал комнату тесной. Стены были отделаны тем же материалом, небрежно прикрепленным к деревянной обрешетке. Были видны проклеенные скотчем швы; головки гвоздей торчали тут и там, словно юношеские угри.
— Высокотехнологичная конструкция, — заметил Майло.
— Возможно, уроки игры на фортепиано приносят не очень-то хороший доход, — кивнул Рид.
Мы надели перчатки и встали в дверном проеме, внимательно оглядывая помещение. Никаких видимых признаков насилия или беспорядка.
— Мы вызовем бригаду с техникой, — решил Майло, — однако не похоже, чтобы действие разворачивалось здесь.
Он вошел в дом, и мы — следом за ним.
Шкафы из черного оргалита отгораживали в углу крошечную кухоньку. Компактный холодильник, микроволновка, электрическая плита с двумя конфорками. В холодильнике: вода в бутылках, приправы, сгнивший нектарин, вялый сельдерей, картонная упаковка с китайской едой, взятой на вынос.
Мо Рид подтянул перчатки и заглянул в коробку. Курица в кисло-сладком соусе, окрасившемся в тускло-оранжевый цвет. Мо наклонил коробку.
— Все уже загустело. Этой курице как минимум неделя.
На полу лежал полутораспальный матрас, застеленный коричневым покрывалом с росписью батиком, поверх него валялась целая куча плотно набитых декоративных подушек. Майло откинул угол покрывала. Простыни лавандового цвета были чистыми и гладкими. Он принюхался и покачал головой.
— Что такое, сэр? — спросил Рид.
— Никакого запаха: ни стирального порошка, ни запаха тела, ни парфюмерии, ничего. Как будто их постелили — и ни разу на них не спали.
Он отошел к ночному столику, отделанному под полированную березу. На столике лежали низкокалорийные конфеты, ночная рубашка из белой фланели, дешевый электронный будильник и расческа.
Майло внимательно взглянул на расческу.
— Не вижу ни одного волоска, но, может быть, эксперты что-нибудь найдут. Кстати говоря, детектив Рид…
Тот позвонил криминалистам, а Майло продолжил обход комнаты. Он проверил высокое мусорное ведро из желтого пластика. Пусто. Тут и там были разбросаны подушки, на которых, видимо, предполагалось сидеть. Все они были пухлыми и твердыми, как будто ими ни разу не пользовались.
* * *
Вещи у Селены хранились в фанерном комоде с тремя ящиками и в шестифутовом стальном шкафу, окрашенном оливковой краской. Слева от шкафа находилась дверца в санузел, в котором едва мог поместиться человек. Нейлоновая шторка вместо двери, душ за загородкой из оргстекла, дешевый унитаз и раковина. На полу стоял шаткий медицинский шкафчик с ящиками.
Все безукоризненно чистое и сухое. В шкафчике пусто.
Исключением среди всей этой минималистической эстетики была стена, возле которой стояли два электронных синтезатора, усилитель, микшерная консоль, двадцатидюймовый плоский монитор на черной подставке, два черных складных кресла и несколько метровой высоты стоек со сборниками нот.
Рид изучил ноты.
— Классика… еще классика… какой-то инди-рок… и снова классика…
— Ни стереопроигрывателя, ни CD-плеера, — отметил Майло.
— Вероятно, где-то тут есть «Айпод», — отозвался Рид.
— Тогда где компьютер, через который работали все остальные гаджеты?
Рид нахмурился.
— Кто-то здесь прибрался.
* * *
Они вдвоем обследовали комод и металлический гардероб. Джинсы, футболки, ветровки, нижнее белье маленьких размеров. Теннисные туфли, ботинки, черные босоножки на высоких каблуках, красные «лодочки», белые «лодочки». На перекладине с одной стороны гардероба висело с полдюжины платьев ярких цветов.
Никаких дисков, ноутбука, ничего, связанного с компьютерными делами.
Рид опустился на колени перед комодом и открыл нижний ящиков.
— Ого!
Внутри лежал кожаный корсет, две пары сетчатых чулок, черные трусики с оранжевой отделкой и отверстием в промежности — в количестве трех штук, три дешевых черных парика и три огромных фиолетовых фаллоимитатора.
Каждый из париков был длиной до плеч, с короткой челкой. В синей виниловой шкатулке для швейных принадлежностей лежали белая пудра, черная подводка для глаз и несколько тюбиков помады цвета старого синяка. Когда Рид достал ее, из ящика выкатился маленький черный кожаный хлыст.
— БДСМ-госпожа в свободное время? — предположил Майло. — Быть может, на самом деле она жила где-то еще, а здесь просто устраивала оргии?
Рид смотрел на все эти принадлежности, словно загипнотизированный.
— Возможно, она также давала здесь уроки музыки, лейтенант.
— Сомнительно: ни настоящего пианино, ни учебников. — Майло закрыл ящик и еще раз окинул взглядом комнату. — Если это было ее основное жилье, она вела весьма тоскливую жизнь, даже если учесть то, что здесь прибрались. Мы здесь всего пять минут — и я уже готов глотать антидепрессанты.
Он вернулся к металлическому гардеробу и провел рукой по верхней полке.
— Что ж, взгляните сюда.
Майло снял с полки картонную коробку, набитую бумагами.
Наверху лежали налоговые декларации Селены Басс за прошлый год. Поступление: сорок восемь тысяч за «музыкальные консультации на вольнонаемной основе», десять тысяч вычтено на «оборудование и материалы». Помимо этого, он нашел тринадцать ежемесячных чеков, аккуратно сложенных стопкой и подшитых вместе. На четыре тысячи долларов каждый, выписаны на семейный трастовый счет Саймона М. Вандера в инвестиционной компании «Глобал», указан адрес на Пятой улице в Сиэтле.
На каждом чеке была отпечатана одна и та же пометка: «Уроки для Келвина».
— Тот парень из интернета, — припомнил Рид.
— Почти пятьдесят штук в год за то, чтобы обучать юнца стучать по клавишам, — заметил Майло.
— Один ученик оплачивает все счета. Может быть, у него серьезный талант? Самородок какой-нибудь…
— Или считает себя таковым. Может, пойдем в машину и пробьем по сети имя Саймона Вандера? И паренька тоже.
— Ладно.
Майло вернулся к изучению бумаг в коробке. Выданные в Калифорнии водительские права, на которых была фотография тонколицей большеглазой девушки с остреньким выступающим подбородком и светло-русыми волосами. Короткая челка, как у тех париков. Легче маскироваться во время переодевания?
— Зачем ей это понадобилось, если у нее уже были права? — спросил я.
— Может быть, она приехала сюда без прав, и временно получила эти? — предположил Майло.
Под правами лежали чеки из магазина распродаж «Бетси Джонсон» в Кабазоне близ Палм-Спрингс, и шестимесячной давности кредитный счет на пятьсот долларов, недавно погашенный после полугодовой просрочки со всеми накопившимися ростовщическими процентами.
На самом дне лежала одна-единственная распечатка письма из электронной почты, полученного четыре месяца назад от пользователя «Хотмейла» engrbass345. Я прочитал письмо, глядя через плечо Майло.
Сел, я так рада, что ты наконец-то нашла работу, и, судя по всему, хорошую. Пусть у тебя все будет в порядке, милая. Не пропадай снова так надолго. Целую тебя. Мама.
— Время уведомления, — вздохнул Майло.
— Твоя любимая фишка, — отметил я.
— Да, как и утопленные щенки.
Рид ворвался обратно в квартиру, размахивая планшетом; глаза его сияли.
— Похоже, что Саймон Вандер — очень крупный денежный мешок. Может быть, его инвестиционный счет и хранится в Сиэтле, но живет он здесь, в Палисейдс. Он владел сетью супермаркетов в мексиканских пригородах и два с половиной года назад продал ее за сто одиннадцать миллионов. После этого пропал с радаров, не считая трех упоминаний о Келвине — все с его концертов. Мальчишке десять лет. Я нашел одну его фотку.
Он вывел на экран зернистый черно-белый снимок симпатичного юного азиата.
Майло показал ему электронное письмо от матери Селены Басс.
— Хотите связаться с ней в Сети? — спросил Рид.
— Если она местная, встретимся с ней лично.
— Engrbass, — произнес Рид. — Может быть, она инженер? Но, думаю, начнем пока с Вандеров и проверим, знают ли они что-нибудь о личной жизни Селены…
Он назвал убитую по имени. Именно так начинают устанавливаться связи.
— Как раз это я и собирался сделать, — ответил Майло.
— Похоже, я изобрел колесо, — хмуро обронил Рид.
