Глава 24
Мо Рид ворвался в кафе «Могул», подавшись вперед всем мощным телом и ссутулив плечи. Поза его была агрессивной, но он улыбался, как будто рвался навстречу победе.
Я впервые видел его довольным.
Майло дожевал своего цыпленка тандури и вытер губы.
— Хотя бы у кого-то выдался хороший день.
Он провел весь вечер в тщетных розысках хотя бы одной уличной девицы, знавшей Трэвиса Хака. Утром ему пришлось сидеть в офисе и вести бесконечные телефонные споры со все более вышестоящими чинами относительно того, обнародовать или нет подозрения относительно Трэвиса Хака.
Спор дошел до начальника департамента, и сверху, точно глас с небес, спустился ответ: учитывая несправедливый приговор, вынесенный когда-то Хаку, нужно поискать еще больше улик.
Если только не обнаружится новая жертва. «Никакой политики отсчета трупов».
Я как раз закончил рассказывать ему о поведении Ченса Брендта.
— Поколение Ти — тупые, — хмыкнул он.
Рид сел и помахал блокнотом.
— Две проститутки.
Майло отложил вилку.
— Это ответ на вопрос: «Какие еженедельные льготы полагаются конгрессмену?»
Рид улыбнулся.
— Я нашел их на Сансет-Стрип, лейтенант. Они продали Хака за сорок баксов. Обе уверена, что это он — вплоть до искривленного рта. И знаете что? На нем не было шапки, и он был совершенно лысый.
Полицейский перевернул страницу.
— Шамейн ле Дювалье, настоящее имя Коринна Дагуорт, и Тэмми Линн Адамс, ее, похоже, действительно так зовут. Обе работают на Сансет, в основном между Ла-Сьенега и Фэрфакс. Хак снял Шамейн возле Фэрфакс примерно месяц назад, Тэмми Линн подцепила его двумя кварталами западнее. Она прикинула, что это было около шести недель назад. Оба раза Хак приезжал часа в три-четыре ночи на «Лексусе SUV», цвет и стиль по описанию совпадают с машиной Вандера. Хак использует тачку босса для развлечений.
— Какие-нибудь необычные сексуальные пристрастия?
— Обе вспоминают, что он был ужасно тихий. Адамс призналась, что он напугал ее.
— Призналась?
— Эти девицы любят притворяться, будто улица их закалила, и им все нипочем. Я слегка надавил на нее, и она сказала, что да, он типа как ее испугал.
— Каким образом?
— Тем, что был таким тихим. Он даже не притворялся, что испытывает какую-то симпатию, как бывает с большинством клиентов. Словно он уже привык платить за такие услуги, и это была просто еще одна короткая сделка.
— В отличие от нее, — хмыкнул Майло. — Она-то романтична до мозга костей, ага.
— Судя по тому, что я видел, — отозвался Рид, — этим девушкам нужно чувствовать, будто у них все под контролем, поэтому они притворяются крутыми. Многих клиентов это нервирует. Но не Хака. Похоже, ему было все равно: вот деньги, давай товар.
— За что он платил? — спросил я.
— За оральный секс.
— Какие-нибудь признаки агрессии? — поинтересовался Майло. — Хватал их за волосы, разговаривал жестким тоном?
— Ничего, — ответил Рид. — Мне кажется, он напугал их обеих, но только Адамс созналась в этом. Она работает на улице пять лет и утверждает, что у нее есть чутье на то, от каких мужиков надо держаться подальше. И Хак показался ей одним из таких.
— Но тем не менее она подцепила его.
— С первого взгляда с ним все было в порядке: хорошо одетый, на приличной тачке… Только когда он подошел к ней, она занервничала.
— Из-за того, что он вел себя тихо и по-деловому?
— Из-за того, что он с ними не разговаривал, — пояснил Рид. — Даже не пытался завязать диалог.
— Ты записал номера телефонов этих девиц?
— Мобильники с предоплаченным тарифом, как и следовало ожидать. Что касается адреса, то ни у одной из них нет водительских прав, и обе утверждают, что все еще ищут постоянное жилье.
— Ах, роскошная жизнь, — иронически вздохнул Майло.
— Да, но хотя бы такую мелочь мне удалось добыть, лейтенант. Обе они согласились поспрашивать своих товарок насчет Хака. Наивно думать, что девчонки пойдут на сотрудничество, но, может быть, мои расспросы о нем напугают их еще больше. Если он попытается снять кого-то из них снова, они наверняка сообщат мне.
Он подозвал женщину в сари и заказал чай со льдом.
— Есть что-нибудь будете? — спросила та.
— Нет, спасибо, только чай.
Официантка пошла прочь, покачивая головой.
— Превосходная работа, детектив Рид, — сказал Майло. — Жаль, что я не знал всего этого час назад. — Он сообщил краткий итог своих переговоров относительно пресс-конференции. — Не то чтобы я был уверен, что это помогло бы. Там, наверху, очень боятся, что дело рассыплется из-за отсутствия улик, а Хак выдвинет встречное обвинение.
— Они действительно думают, что ему хватит на это пороха? — фыркнул Рид.
— Лучшая защита — хорошее нападение, сынок. Если мы ткнем в него пальцем, не имея веских доказательств, он перехватит инициативу. Прикинь, как он будет стоять перед всеми, а какой-нибудь адвокатишка будет в подробностях расписывать, что бедняжке Хаку пришлось пережить в тюрьме для несовершеннолетних.
— А что, если назвать его не «подозреваемым», а «лицом, представляющим интерес»?
— Это может купить нам немного времени, — признал Майло, — но в Центре к этому не готовы.
Его телефон заиграл мелодию Брамса.
— Стёрджис слушает. Кто?.. О чем?.. Ага. Да-да, конечно, говорите адрес.
Он встал из-за стола.
— Поехали.
— Что случилось, лейтенант?
— Во мне возрождается вера в цвет нашей молодежи.
Женщина в сари смотрела, как мы идем к выходу, и в руках у нее был стакан с чаем, заказанным Ридом. Когда за нами закрылась дверь, она залпом выпила его.
* * *
Рост девушки едва достигал пяти футов, а возраст — семнадцати лет, однако у нее была роскошная фигура и прелестный загар, великолепные рыжие волосы, чуть заметные веснушки и васильково-синие глаза. Юная версия своей матери. Они вдвоем сидели, держась за руки, на обширной тахте, обтянутой густо-синей тканью, словно две феечки, примостившиеся на цветке.
Гостиная, отделанная алым шелком, переливалась всеми оттенками свежей крови в свете хрустальной люстры. Светильник был подвешен к сводчатому потолку высотой в двадцать футов, украшенному позолотой, на длинной золотистой цепи, переплетенной голубой атласной лентой. Окна с причудливым переплетом выходили на бархатистую с виду лужайку. В обоих торцах комнаты зияли огромные камины, сложенные из камня. Над одним висела картина Ренуара, над другим — Матисса; обе выглядели подлинниками.
Мы ждали в привратном доме Брентвуд-парка несколько минут, прежде чем нам позволили войти внутрь.
— Я так горжусь Сарабет, — произнесла Хейли Остер. Она была одета в костюм от «Джуси кутюр» из бархатистого трикотажа цвета спелой сливы. День был жарким, но в особняке было зябко, словно на холодильном складе супермаркета. Девушка была облачена в такой же костюм, самого маленького размера в линейке, темно-зеленого цвета.
«Остер — как марка парикмахерских инструментов».
— Мы тоже гордимся ею, мэм, — подтвердил Майло. Его улыбка заставила Сарабет теснее прижаться к матери.
— Вы точно не хотите чего-нибудь выпить? — спросила Хейли Остер. — Было очень мило с вашей стороны приехать сюда и избавить нас от поездки в полицейский участок.
— Нет, мэм, спасибо. Мы благодарны, что вы нам позвонили.
— Это самое меньшее, что я могла сделать, лейтенант. Когда Сарабет оказалась втянута в этот школьный скандал с Ченсом Брендтом, мы ясно дали понять, что так продолжаться не может. Верно, дорогая?
Она улыбнулась дочери, одновременно ткнув ее локтем в бок.
Сарабет опустила взгляд и кивнула.
— С точки зрения моей и моего мужа, лейтенант, привилегии — это благо, которое нельзя использовать во зло, — продолжала Хейли. — Ни он, ни я не происходим из богатых семей, и не проходит ни дня, чтобы мы не благодарили нашу счастливую звезду за то, чего нам удалось добиться. Мы с Харви верим, что за добро надо воздавать добром. И не потерпим дурных людей в окружении. Вот почему мы всегда испытывали опасение из-за того, что Сарабет дружит с Ченсом.
Девушка, похоже, готова была заспорить, но передумала.
— Я знаю, ты считаешь, что я жестока, девочка моя, но когда-нибудь ты поймешь, что я права. Ченс бездуховен. Внешний блеск, но за этим блеском ничего не стоит. Более того, у него отсутствует моральный стержень. В каком-то смысле это заставляет меня еще сильнее гордиться Сарабет. Хотя и оказалась в компании аморального типа, она не утратила способность мыслить независимо.
Девушка закатила глаза.
— Почему бы тебе не рассказать все нам, Сарабет? — спросил Майло.
— Я все уже рассказала маме.
— Скажи им, — велела Хейли Остер. — Им нужно услышать это из твоих собственных уст.
Сарабет вздохнула и встряхнула головой.
— Ладно… ладно. Кто-то позвонил вчера вечером домой к Шону.
— Как фамилия этого Шона? — уточнил Рид.
— Капелли.
— Еще один пустой молодой человек, — пояснила Хейли. — В этой школе их словно нарочно выращивают.
— Итак, кто-то позвонил Шону, — напомнил Майло.
— Неа, — возразила Сарабет. — Позвонил Ченсу. Мы все были у Шона.
— Просто собрались?
— Ну да.
— Расскажи нам о звонке.
— Он назвался копом. Одним из вас. Спросил, не приходил ли кто еще в офис, когда Ченс был там. Тот валял дурака, постоянно твердил «да, да». Он решил, что это забавно.
— То, что ему позвонили?
Девушка не ответила.
Еще один тычок локтем заставил ее охнуть.
— Бедняжка, — произнесла Хейли Остер сквозь сжатые зубы. — Давай поскорее покончим с этим, Сарабет.
— Он солгал, — сказала Сарабет. — В смысле, Ченс. Потому что кое-кто приходил туда.
— В офис?
— Да.
— Кто?
— Он сказал только, что знает его, но не собирается говорить, потому что тогда копы снова потащат его в участок, и отец надерет ему жо…
— Сара!
— Что-нибудь.
— Воистину «что-нибудь», дочь моя. Следи за языком, чтобы не пачкать его неприличными словами.
Сарабет лишь пожала плечами.
— Ченс сказал тебе, что солгал, чтобы его снова не расспрашивали? — уточнила Майло.
— Ага… то есть да.
Хейли Остер усмехнулась.
— Похоже, это сработает в обратную сторону.
* * *
Мы нашли парня в теннисном клубе «Ривьера» — он играл в теннис со своей матерью. Увидев, как мы идем через корт, та едва не выронила ракетку.
— Что теперь?
— Мы соскучились по вас, — ответил Майло. — В частности, по вашему сыну.
— О, черт, — произнес Ченс.
— Вот именно.
* * *
Информацию удалось выжать быстро. Ченс потел под жарким солнцем, и вместе с по́том, казалось, с его лица стекала маска крутого хитрого парня.
Он не знал того человека, он его узнал.
— Ты видел его на вечеринке? — переспросил Майло.
— Ага.
— У кого?
— У них. — Ченс ткнул большим пальцем в сторону Сьюзен Брендт.
— О чем ты говоришь? — возмутилась она. — Когда мы в последний раз устраивали вечеринку? Ты же знаешь, что твой отец их терпеть не может.
— Да не то, — фыркнул ее сын. — Одно из этих сборищ на благотворительность — скучная хрень, куда вы меня все таскаете.
— Какая именно скучная хрень? — спросил Майло.
Ченс отбросил с глаз желтую прядь.
— Да какая-то, не помню.
— Постарайся вспомнить.
— Да неважно.
— Ради бога, — вмешалась Сьюзен Брендт, — просто скажи им то, что им нужно, и мы, наконец, будем свободны от всего этого.
Ченс постучал о покрытие корта теннисным мячиком. Его мать вздохнула, переложила ракетку в левую руку, а правой с силой ударила его по лицу. Брызнули капли пота. На щеке парня проступили алые отпечатки пальцев.
Ченс был на добрых шесть дюймов выше и на пятьдесят фунтов тяжелее ее. А когда он выпрямился и стиснул кулаки, то показался еще выше.
— Если продолжишь выделываться, получишь еще, — пообещала Сьюзен.
— Не нужно этого делать, мэм, — сказал Майло. — Давайте уладим все по-хорошему.
— У вас есть дети, лейтенант?
— Нет, мэм.
— Тогда вы ничего не знаете.
— Конечно, не знаю. Но все равно…
— Ладно, это был мужик, — произнес Ченс. — На таком сборище, типа как Малибу, занудная фигня, где все были в гавайках и притворялись сёрферами.
— А, эта, — припомнила Сьюзен Брендт и пояснила нам: — Он говорит о благотворительном празднике Берегового Союза, где мы были в прошлом году — прошлой осенью. Не слушайте, что он говорит, мы никогда не заставляли его ходить на благотворительные мероприятия, но в тот раз все было в неформальной обстановке — свободный дресс-код, барбекю на свежем воздухе, все с детьми. Это затевалось как семейный праздник, там была рок-музыка и хот-доги. — Она снова повернулась к сыну: — Ты ел, танцевал, потом вернулся домой. Неужели это было так плохо?
Ченс потер щеку. Его мать продолжила:
— Мы ни с кем там не были знакомы, и поехали туда только потому, что фирма Стива вносила пожертвования, а старшие партнеры были в Аспене, но кому-то нужно было присутствовать.
— Я видел, как тот мужик пил пиво.
— Где происходила вечеринка? — поинтересовался Майло.
— В клубе «Сет», — ответила Сьюзен.
— Опиши этого человека, Ченс.
— Старый. — Он ухмыльнулся. — Как папа. Светлые волосы, фиговый причесон.
— Волосы крашеные?
— Ага. Какой-то старый хрен, пытающийся косить под сёрфера. Морда типа как «Бондо» намазана.
— «Бондо»? — переспросила его мать.
— Это мастика, которую используют для косметического ремонта автомобилей, — пояснил Мо Рид.
Ченс продолжал тереть свою щеку. Отметины от пальцев понемногу бледнели.
— Наверное, тот человек делал себе пластическую операцию, — предположил Майло.
— Думаете? — хмыкнул парень.
— Ченс, — предупреждающим тоном произнесла его мать.
Глаза мальчишки вспыхнули.
— И что, ты снова ударишь меня? На глазах у копов? Я могу засудить тебя за плохое обращение с ребенком, верно?
— Полегче, — проворчал Майло.
— Ты никогда раньше меня не била, что это тебе взбрело в голову?
— Потому что… — Сьюзен Брендт заломила руки. — Прости, я просто не знала, что…
— Ну да, это типа как для моего же блага.
Она коснулась его плеча, парень яростно оттолкнул ее прочь. Рид отвел женщину на несколько футов в сторону. Глядя Ченсу в глаза, Майло сказал:
— Итак, светлые волосы, подтяжка кожи; что еще?
— Ничего.
— Сколько ему примерно было лет?
— Как папе.
— Средний возраст.
— Этот тип — полный кретин: черт-те что на башке себе устроил.
— В каком смысле черт-те что?
— Все взлохматил и залил лаком. Такое ретро-дерьмо, как у… Билли Айдола, вот. И морда такая, типа «я офигеть какой реально крутой перец».
— Расскажи нам про этого типа и Дабоффа.
— Он появлялся там.
— Сколько раз?
— Один.
— Когда?
— Не знаю.
— Это было ближе к началу твоей отработки или к концу?
Парень задумался.
— К началу.
— Значит, три-четыре недели назад.
— В самом начале.
— Значит, этот человек пришел повидать Дабоффа. Что дальше?
— Не пришел, приехал. Стоял на парковке. Я сидел внутри, скучал, как черт, смотрел в окно — и увидел их двоих.
— Что они делали?
— Разговаривали. Я не слышал, о чем они говорили, да и мне было насрать. Поэтому я и не сказал вам ничего, когда вы позвонили.
— Когда Дабофф и этот человек разговаривали, это была дружеская беседа?
В глазах парня отразилась напряженная работа мысли.
— Этот тип что-то дал Дабоффу. Тот был доволен.
— Что он дал ему?
— Конверт.
— Какого цвета?
— Не знаю… белого, кажется. Ага, белого.
— Большой или маленький?
— Обычный конверт.
— И Дабофф обрадовался?
— Он пожал этому чуваку руку.
— А что было потом?
— Тот тип уехал.
— На чем?
— На «Мерседесе».
— Какого цвета?
— Черного… или серого, — ответил парень. — На кой хрен мне это помнить? — Глядя исподлобья, он окликнул мать: — Ну давай, Сьюзи, попробуй еще раз.
Миссис Брендт заплакала.
— Мы покажем тебе несколько фотографий, Ченс, — сказал Майло.
* * *
Когда мы отъезжали от клуба, Рид произнес:
— Когда-нибудь нас вызовут в их дом по поводу семейного насилия — и хорошо, если не убийства.
— Вполне может быть, — согласился Майло. — Увы, от всего, что рассказал мальчишка, толку почти ноль. Тип с высветленными волосами, который ездит на «Мерседесе», — и который вовсе не Хак, как утверждает парень.
— Возможно, этот человек за что-то платил Дабоффу, — напомнил я.
— За что? — хмыкнул Рид. — За привилегию поплавать в болоте?
Майло засмеялся.
— Поздравляю, детектив Рид.
— С чем?
— С едким сарказмом. Теперь ты достиг оптимального рабочего настроя. Ставлю на то, что этот тип делал пожертвования в пользу цапель и чаек. Ченс видел его на благотворительном океанском празднике, то есть речь идет о ком-то экологически сознательном.
— Любитель воды, — сказал Рид.
— А тем временем мы тонем.
