Глава 42
Кашмир Катт – так она себя называла, и это подтверждалось фальшивым удостоверением личности. Тот же поддельный документ гласил, что ей двадцать пять лет. Карточка ютилась в ее тесной сумочке из кроличьего меха с четырьмя сотнями долларов наличными, двумя презервативами, двумя дозами кокаина и одной метамфетамина.
Настоящее ее имя было Агнес Брзика, а подлинный возраст – тридцать один год. Она не видела смысла оспаривать это, потому что пять раз попадала в базу данных Национального криминалистического информационного центра. Аресты за домогательство, наркотики и один раз за нападение.
Будучи уличена Агнес продолжала лгать, начиная с того, как долго она знала Уильямса.
– Всего пару недель, сэр. – Она сумела выклянчить тюремную робу на размер меньше, и теперь грудные силиконовые импланты упорно рвались через ткань на волю.
– Девушка, танцевавшая вместе с тобой в «Черном бархате», говорит, что Уильямс ходил к вам на протяжении месяцев, и вы часто уходили домой вдвоем, – сказал Майло.
– Какая девушка? – спросила Брзика.
– Это имеет значение?
– Некоторые из них врут.
Лейтенант ждал.
– Ладно, – уступила Брзика. – Ну да, я ходила с ним, но не хотела нажить себе неприятностей.
– Понятно.
– Честно, сэр. Я понятия не имела, кто он такой.
– Ты думала, что он нормальный парень.
Долгая пауза.
– С ним все было в порядке.
– Он использовал тебя, чтобы выманить Дариуса Клеффера на улицу и убить.
– Не получится, сэр.
– Получится, Агнес.
– Не-а. Ничего подобного, сэр.
– Что ты делала в ресторане Клеффера? Только не говори, что ела.
– Ела. – Она хихикнула и поправила волосы. – Ладно. Зашла потому, что он сказал, будто здесь у него друг и он хочет сделать ему сюрприз.
– Уильямс сказал, что Клеффер – его друг?
– Ага.
– Поэтому он использовал тебя, чтобы выманить Клеффера?
Молчание.
– Агнес?
– Вовсе нет, сэр.
– Если Уильямс хотел только удивить Клеффера, почему не зашел к нему сам?
– Мм…
– Мм?
– Вам лучше спросить у него.
– Теперь это довольно трудно, Агнес.
Она широко ухмыльнулась и снова поправила волосы.
– Зачем Уильямсу использовать тебя, если он хотел всего лишь сделать сюрприз?
– Думаю, я сама была еще большим сюрпризом.
– Клеффер сказал, что ты старалась выманить его с кухни. Прислала три комплимента шеф-повару, приставала с просьбами к разносчику…
– Он жив?
– Не благодаря тебе, Агнес.
– Ах, какой ужас, сэр… Я была изумлена, когда это случилось. Правда. У него так воняло изо рта…
– У Клеффера или у Уильямса?
– У немца. Сильно воняло.
– Ему повезло, что он вообще может дышать, Агнес.
– Вы можете называть меня Кашмир, мне так больше нравится.
– Договорились, Кашмир. Что еще ты хочешь рассказать мне?
– Я ничего не сделала, сэр.
– Звучит так, словно ты сама себя убеждаешь.
– Мне не нужно себя убеждать, я знаю, сэр.
– Ладно, Кашмир. Давай поговорим про Ричарда Кори.
– Про кого? – Она изобразила святую невинность.
Майло улыбнулся.
– Кашмир, Кашмир…
– Что?
– Твоя ДНК найдена в квартире по соседству с жилищем Ричарда Кори. Там не такой уж большой жилой комплекс.
– Хорошо, – сказала Брзика. – Джей-Джей говорил, что это его друг. Еще один.
– Ох уж эти друзья… Джей-Джей был общительным малым.
– Точно.
– Обычный общительный тип.
– Думаю, да. Он жил в соседней с ним квартире и говорил, что друг не платит. Они же друзья, правильно? Должны помогать.
– Когда Уильямс рассказал тебе, что собирается сделать с Кори?
– Никогда, сэр. Я даже ничего не знала, пока вы не рассказали мне, сэр. Честно.
– Уильямс идет на квартиру Кори и выходит с сумкой денег, а тебе неинтересно?
– Если б я знала, сэр, то, наверное, спросила бы.
– Он не показывал тебе деньги?
– Нет, сэр, – ответила она. – Мне бы это понравилось.
– Понравилось что?
Широкая улыбка.
– Когда они показывают деньги. – Она опустила руку к промежности. – Когда засовывают их в стринги. Непередаваемое чувство, сэр.
– Хорошо, двигаемся дальше, Аг… Кашмир. Мередит Сантос.
– Кто?
– Девушка, ранее работавшая с Уильямсом.
– Не знаю ее. Извините, сэр.
– За что?
– За то, что назвала вас жирным и уродливым. Я испугалась.
– Да ладно, – сказал Майло. – Что есть, то есть.
– Ничего подобного, сэр. Вы мускулистый и мужественный.
– Ух ты.
– Можно мне теперь идти? Скоро обед.
– Не так быстро, Кашмир. Нам нужно поговорить о Мередит Сантос. Она исчезла.
– Давайте.
– Уильямс никогда не упоминал ее?
– Неа.
– Мередит Сантос, вспомни, Кашмир.
– Нет.
– Латиноамериканка, немного моложе тебя.
– Никогда про нее не слыхала.
– Роскошная девушка, – сказал Майло. – Из тех, что становятся королевами красоты.
Лицо Брзики исказилось от гнева.
– Он в этом не нуждался.
– Не нуждался в чем?
– В таких воображающих о себе кисках. У него была я.
* * *
Майло провел с ней еще часа два, потом предоставил мне возможность поговорить с девушкой, а Фрэнка Гонзалеса отпустил. К тому времени, когда она потребовала адвоката, все мы вымотались, но Агнес Брзика сохранила силы и отказывалась говорить о том, где жила до встречи с Уильямсом.
Трудно объяснить, в какой степени это объяснялось темпераментом и в какой – остаточным действием метамфетамина, который она привыкла курить.
Оставшись в комнате для допросов в одиночестве и зная, что за ней наблюдают, Агнес плясала, пела, танцевала шимми, взбивала волосы и груди. Сняв тюремные шлепанцы, она размахивала ими, как это делают со своими аксессуарами девушки из групп поддержки.
Когда прибыл общественный защитник, Брзика стояла на голове и шевелила пальцами ног.
Ее законным представителем оказался молодой человек лет двадцати с хвостиком по имени Айра Ньюграсс. Предупредив подзащитную, чтобы она ничего не говорила, он заверил Майло, что тот напрасно теряет время, потому что «предъявить нечего».
Заместительница окружного прокурора Оксланда, назначенная на это дело, женщина по имени Пэм Теру, в отсутствие задержанной сказала Майло:
– Все, что у вас есть на нее, – это флирт с Клеффером.
– Погодите, – возразил Фрэнк Гонзалес, – у нас есть проживание вместе с Уильямсом прямо возле Кори, отъезд перед убийством Кори, потом она дожидалась Уильямса в мотеле, встретилась с ним, и они поехали в Лос-Анджелес, где она пособничала в попытке убийства.
– Проживание и ожидание не являются преступлениями, детектив.
– Она – зло, – заявил Гонзалес.
– Зло – не моя специальность, – сказала Теру. – Мой профиль – уголовный кодекс.
– И вы ничего не можете сделать?
– Самое большее, на что мы способны, – обвинение в сговоре, да и то с натяжкой. Мы не тратим времени на дела, которые не можем выиграть.
– Что насчет наркотиков в ее сумочке?
– О, конечно, – отозвалась Теру. – За это можно дать ей пару лет, причем, вероятно, часть срока будет условной. Я думала, вы говорите о серьезном обвинении…
– Я меньше озабочен ее наказанием, чем местонахождением Мередит Сантос, – сказал Майло. – Если мы ничего не повесим на нее, то не будет и рычагов давления, чтобы она заговорила.
– Значит, предложи ей полностью условный срок за наркотики и посмотри, не клюнет ли она.
* * *
Позже в этот же день Майло позвонил Ньюграссу и сделал предложение.
– Я спрошу у нее, – ответил общественный защитник.
Через час он перезвонил.
– Она говорит, что была бы не прочь заключить сделку, но действительно не знает эту женщину. Как насчет того, чтобы не предъявлять ей обвинения по наркотикам?
– Почему нет?
– Она такая искренняя…
– Прямо как ты, – бросил Майло и грохнул трубкой телефона.
Когда Фрэнк Гонзалес услышал эти новости, то сказал:
– Вот так всегда. Масло размазывают по всей чертовой горбушке, и ничего не остается… Больше никаких продуктовых аналогий. Надо забыть о них.
* * *
Через три дня после смерти Джона Дженсена Уильямса Майло позвонил Альберту Трану.
– Теперь девочки могут без опаски возвращаться домой, мистер Тран.
– Почему это, лейтенант?
– Плохой парень выбыл из игры.
– Под арестом?
– На шесть футов ниже.
– О, – произнес Тран. – Понимаю. Что ж, хорошо, но не знаю, почему вы сообщаете мне про это.
– Если вы окажетесь в ситуации, когда сумеете передать весточку, то уверен, что девушки это оценят.
– Буду иметь в виду, лейтенант.
* * *
Тран позвонил днем позже.
– Эшли и Марисса признательны, хотя, очевидно, лично они смогли бы сказать больше.
– Когда они возвращаются?
– Меня уведомили, что они могут остаться там, где находятся сейчас.
– В Ванкувере?
– По-видимому, – сказал Тран. – Они нашли себе занятие. Кажется, будут учиться ответственности.
– Хорошее дело для богатых девочек.
– Тем более для богатых, – отозвался Тран.
– Дело связано с лошадьми?
– Был такой разговор.
* * *
Через восемь дней после смерти Джона Дженсена Уильямса Майло и Фрэнк Гонзалес соединенными усилиями смогли наконец разговорить одну из танцовщиц, подружек Кашмир Катт.
Кашмир нелегально сдавала в субаренду гараж, переоборудованный в убогое бунгало, трем другим стриптизершам. Располагался он в Восточном Голливуде.
– Еще один задний двор, – сказал я.
– Невероятно, – воскликнул Майло. – Мы говорим о полной копии дома Фрэнки. Никакой таксидермии, это место дало нам гораздо больше сокровищ. Три пистолета, включая двадцать пятый калибр, которым убили Урсулу, девятимиллиметровый, из которого застрелили Фрэнки, и еще один девятимиллиметровый с отпечатками Уильямса и Ричарда Кори, из которого никогда не стреляли.
– Тот самый пистолет, которым Кори размахивал перед дочерьми.
– Новой марки и незаряженный. Этот идиот был просто пугалом огородным. Еще мы нашли наличку, которую Уильямс забрал у Кори. Сто восемнадцать тысяч. Уильямс даже не позаботился спрятать их, просто держал в банковской сумке под кроватью.
– Он жил там с Кашмир?
– С тех пор как уехал из Окснарда. Я проинформировал ее общественного защитника, и через час он перезвонил, что теперь его клиентка готова к «обсуждению». Я ему сказал, что для меня главное – узнать, что случилось с Мередит Сантос, что она уже достала меня своим нежеланием говорить. С тех пор ничего. Посмотрим.
– Уильямс оставил какие-нибудь «сувениры»? – поинтересовался я.
– Все, что я могу ответить, – возможно. На тумбочке у Брзики стояла коробка с украшениями. Там нашлись интересные вещи. Начиная с часов «Леди Патек» с севшей батарейкой – слишком элегантных для Брзики.
– Урсула забирала двое часов, чтобы сдать в ремонт.
– Я звонил ее ювелиру, и он никогда не продавал ей «Патек», но она могла купить их где-то еще. Нашлись и безделушки, которые Уильямс мог хранить лишь по одной причине – они для него что-то значили. Я послал фотографии семье Кэти Хеннепин; они думают, что одна пара сережек могла принадлежать ей. Но что более доказательно, так это – обрати внимание – чучело птенца совы, принадлежавшее Фрэнки.
– Безделушки, – сказал я. – Та бедная женщина в Коннектикуте не могла позволить себе «Тиффани». Может, что-нибудь всплывет?
– Поищем, но после стольких лет это будет непросто. Шон нашел одну сильную зацепку в Нью-Йорке; это случилось два с половиной года назад, когда Уильямс жил там. Женщина из Японии по имени Юки Ямада приехала по рабочей визе и могла бы устроиться помощницей шеф-повара в какой-нибудь экзотической рыбной закусочной в Мидтауне на Манхэттене. Ее нашли задушенной и исколотой на квартире в Нижнем Ист-Энде. На столе обед на двоих – сашими и так далее; но никто этим делом всерьез не занимался, потому что она стала проституткой, и заключение сделали такое, что она просто приготовила себе еду. Ни следов сексуального насилия, ни ДНК. Департамент полиции Нью-Йорка не стал поднимать шум. У нового мэра в приоритете были ДТП.
Майло перевел дух.
– Должны быть и другие похожие случаи, но мне нужно сосредоточиться на расчистке собственных конюшен.
Аналогия с лошадьми.
– Имеет смысл, – отозвался я.
* * *
Через десять дней после смерти Джона Дженсена Уильямса позвонил Эл Бейлесс. Камера, установленная нами в здании, засекла вероятного автомобильного вора и «похожего на извращенца чувака, прятавшегося за «паркетником». Можно нам использовать эти материалы в интересах транспортного отдела?»
– Конечно, – ответил Майло. – Считай это подарком.
– Двое подозреваемых. И это всего за пару недель.
– Боссы счастливы, Эл?
– Хотелось бы мне сказать, что им до этого есть дело, но я счастлив, и с меня причитается стейк.
– Звучит здорово.
– Я серьезно.
– Я тебя понял.
* * *
На пятнадцатый день после смерти Джона Дженсена Уильямса мы с Майло праздновали в кафе «Могол» возвращение к нему аппетита.
Агнес Брзика продолжала твердить, что не ведает о судьбе и месте нахождения Мередит Сантос.
– Идиотка уперлась, почему – не знаю, но ее адвокат еще больший кретин, с ним разговаривать – все равно что с глухим.
Лейтенант орудовал вилкой, жевал и глотал, крупно откусывая от ягненка, запеченного в тандуре.
– Ням-ням. Воспринимай это как терапию, Алекс.
– Еду?
– Это не просто поглощение пищи, друг мой. Это терапевтическая реконтекстуализация целого блюда.
– Самопомощь, – сказал я.
– А существуют другие способы?
Прошлым вечером он угощал меня и Робин в стейк-хаусе в Беверли-Хиллз. За два дня до этого вытащил Рика в мексиканский ресторан, а еще на двадцать четыре часа раньше Эл Бейлесс водил его в «Стейк на косточке размером с Аргентину».
Я наблюдал, как он разделывается с ягненком, с лобстером, с крабом. Большое блюдо с рисовым пудингом ждало своего часа, и ему оставалось лишь мигнуть женщине в сари, чтобы его принесли.
Майло ожесточенно работал челюстями – попался плотный кусок ягненка, – когда у него зазвонил телефон.
Он проглотил кусок.
– Стёрджис.
Услышанное заставило его улыбнуться.
– Есть, сэр!
Я перегнулся через стол и включил громкую связь.
Голос капитана Генри Сантоса, как всегда резкий и отрывистый, сообщил:
– Всё в порядке, она здесь.
Затем раздался женский голос.
– Лейтенант Стёрджис? Это Мередит Сантос. Я слышала, что вы ищете меня. Очень извиняюсь за доставленные хлопоты.
– Никаких хлопот. Рад, что у вас все в порядке.
– У меня лучше, чем в порядке, у меня все здорово!
– Можно спросить…
– Где я была? Подождите. Перейду в другую комнату, папа у меня… несколько консервативен.
– Родители это умеют.
– Особенно родители с военной карьерой. Где я была? Путешествовала с другом. Врачом. Хируг-стоматолог. Мы встретились на вечеринке и просто сбежали оттуда, решили – какого черта, оба мы вкалываем слишком давно, почему бы и нет? Поэтому мы улетели в Мауи и… Погодите, кажется, я слышу папу… Нет, все нормально… О чем это я?
– Мауи.
– Ах да, мы улетели в Мауи и веселились.
– Веселье – это хорошо, – сказал Майло.
– Честно скажу, сэр, я очень давно так не веселилась. И Даррен тоже, так его зовут. Он был в Ираке, и я там служила. Он провел два года в полевой хирургии, вернулся и теперь делает реконструкцию в Уэствуде, плюс по ночам отрабатывает свой школьный долг. Я тоже хватила лиха, сэр. Адвокаты могут быть настоящими придурками; они считают, что работа допоздна и приглашение на обед компенсирует то, что к тебе относятся как к батраку. И чтобы никаких жалоб: ты занимаешься тем, чем должен заниматься.
– Догадываюсь, что вы понимаете под весельем, Мередит, – сказал Майло.
– Уверена, что догадываетесь, сэр. Вы же лейтенант убойного отдела и все такое. Во всяком случае, хочу, чтобы вы знали: я очень благодарна вам за то, что потратили время на мои поиски.
– Счастливое завершение всей этой истории того стоило, Мередит.
– Уверяю вас, очень даже стоило, лейтенант. Как бы то ни было, мы с Даррелом просто сбежали!
Из трубки донесся мягкий смех.
– Мы забавлялись, лейтенант. Всего лишь забавлялись.
notes
