Глава 24

Помогая с установкой камеры, я вернулся домой около пяти утра и еще спал, когда шесть часов спустя зазвонил телефон.

– Поздновато? – спросил Майло. – Я ждал.

– Ты что, всю ночь бодрствовал?

– Домой завалился к девяти, потом позвонили от Эрла Коэна, адвоката Кори. Хочет встретиться, но зачем, не говорит.

– Где и когда?

– Через час, в мини-парке на Доэни и Санта-Моника.

– Там и увидимся.

– Надеялся, что ты так и скажешь.

Парк представлял собой, по сути, круг травы со старым, сложенным из известняка фонтаном. Пара бездомных парней, разлегшись, принимали солнечные ванны. Какая-то женщина, похожая на персонального тренера, гоняла неподалеку своего лабрадора.

Сесть негде; неужели вот так в Беверли-Хиллз и представляют гостеприимство?

Я присел на бордюр фонтана, а через минуту-другую подошел Майло. Вскоре, словно персонаж в театральной сцене, появился Эрл Коэн. Старик шел со стороны жилых кварталов Беверли-Хиллз-Флэтс. Шел медленно, неуверенно, едва волоча ноги.

Несмотря на солнце, он надел длинное черное пальто, темные брюки и туфли. Ветерок играл его седыми волосами. Пару раз адвокат едва не упал. Трости у него не было, и для удержания равновесия старик балансировал руками. Добравшись до нас, он с трудом дышал, лицо было влажным от пота, а углубление на шее отливало серовато-бледным.

Мы с Майло поднялись.

– Садитесь, – сказал Коэн и последовал собственному совету.

Все трое неуклюже взгромоздились на бордюр. Коэн сел так, что нам, чтобы посмотреть на него, приходилось наклоняться и изгибаться. Он подобрал пальто и как будто утонул в нем.

– Что я могу для вас сделать, мистер Коэн? – спросил Майло.

Женщина с лабрадором гоняла питомца по кругу. Бедняга уже пыхтел, но она не сдавалась, демонстрируя железную решимость. Один из бездомных поднял голову. Блеснуло стекло. Он поднес руку ко рту.

– Упражнения, – сказал Коэн. – Когда-то я думал, что это помогает. Может быть. Врачи говорят, что я протянул бы дольше. Теперь они дают мне месяцы, а не годы. Поэтому я и решил связаться с вами. – Он пожевал губами. – То, что я делаю, совершенно неэтично. Если б я планировал прожить сколь-либо значимый временной период…

Второй бездомный поднялся и направился на север, в сторону Доэни. Коэн проводил его взглядом.

– Карты сданы… ну да хватит предаваться сожалениям. Не уверен, что это имеет какое-то значение, но если не расскажу вам, буду чувствовать себя некомфортно.

Он снова замолчал. Сплел пальцы. Опустил руки. Глубоко вдохнул.

– Я встретился вчера с Ричардом Кори, и от разговора с ним осталось неприятное впечатление.

Адвокат закашлялся, на лице его вспыхнул нездоровый румянец. Он достал платок, вытер губы, облизал их.

– До последнего времени отношение Ричарда к смерти Урсулы было вполне ожидаемым. – Он повернулся ко мне. – В психологическом плане.

– Ричард скорбел, – сказал я.

– Говорил, как ему недостает Урсулы, как ужасно случившееся подействовало на девочек. Вчера мой клиент позвонил, попросил о встрече, и я подумал, что он хочет продолжить наш разговор: как поддержать бизнес без ее опыта. Ричарду предстоит либо освоить ту работу, которую делала Урсула, что вряд ли ему по силам, либо нанять кого-то. Я дал ему имя знакомого хедхантера, но он моим советом не воспользовался.

Старик снова закашлялся, покрутил пуговицу пальто.

– Вчера все было не так. Он не горевал, его переполняла энергия. Физически он тоже изменился – сбрил бороду, надел костюм от Сары Баттальи. Я и раньше ему это советовал, но он никогда не слушал. Надо признать, в целом его вкусы обычно оставляют желать лучшего.

– Значит, новый человек, – сказал я.

– Совершенно. Прежде он представлялся мне таким типом, который, выиграв в лотерею, стал бы жаловаться, что порезал билетом палец.

Мы с Майло улыбнулись.

– Хотите шуток – у меня их много. В колледжские годы я провел одно лето в пионерском сельском клубе в Катскилле.

Его настиг еще один приступ кашля. В горле хрипело и клокотало.

– Начинается в простате, и ты думаешь, что можешь по крайней мере дышать… Так вот, изменились не только одежда и настроение. Едва сев, он заговорил в том смысле, что к черту бизнес, к черту трастовые фонды, что дочери и без того избалованы. Я спросил: «Что случилось?» Он ответил: «Ничего, я просто наконец-то поумнел. У меня есть деньги, и мне вовсе не обязательно гнуть спину на этих двух вертихвосток». «Понимаю, – говорю, – твое разочарование, но не забывай, каково пришлось им, ведь они потеряли мать. Может, стоит немного подождать, прежде чем что-то менять?»

Коэн выпрямил спину.

– Вот тогда он и выдал, да как, с огнем в глазах: «К черту их, вместе с их матерью. Пора, Эрл. Пришло время перемен». Такого я, конечно, не ожидал, но, с другой стороны, человек многое вынес, в плане эмоций он сейчас словно на американских горках. Я много раз такое видел: злость, ненависть к жертвам. Это ведь правда, доктор?

– Истинная правда.

– Потом злоба внезапно уходит, а ее место занимает нечто другое, – продолжал старик. – Он улыбается. Широко, от уха до уха. Самодовольно так, с какой-то плохо скрытой радостью. «К черту их мать». Повторяет это несколько раз. Словно специально для меня. Чтобы я наверняка услышал, если пропустил мимо ушей вначале. Раньше Ричард всегда называл ее по имени, а тут вдруг перестал. Только «их мать». Такое впечатление, что он дистанцируется от Урсулы как от человека. С ухмылкой, с насмешкой. Как будто ему наплевать, что она мертва. Хуже: как будто он даже рад этому. Представьте только, он хихикает, говоря о смерти той, которую клялся любить.

– Чудно́, – пробормотал Майло.

– Да, лейтенант, чудно́. А в заключение он говорит: «Знаешь, Эрл, иногда все складывается так отлично, будто судьба мне подмигивает. И начинает отдавать мне распоряжения: собрать и подготовить бумаги, продумать, как получше ликвидировать компанию, и сделать все побыстрее». Я спрашиваю, понимает ли он, что делает. Ричард смеется и подмигивает. «Хеппи-энд, Эрл. Хеппи-энд». Как будто у нас на двоих какой-то мерзкий секрет, и он думает, что я никому этот секрет не раскрою, потому что он – мой клиент.

– И теперь вы думаете, что он имеет какое-то отношение к смерти Урсулы, – сказал Майло.

– Не знаю, но что-то грызет меня изнутри, не дает покоя. Он так торжествовал, словно провернул какую-то крупную сделку. Я работал со столькими клиентами, что и сам стал своего рода психологом-любителем, а потому не мог не задуматься, с какой все-таки целью Ричард предложил мне встретиться и почему так разоткровенничался. – Коэн покачал головой. – Если я ошибаюсь, что ж, пусть так. Если же я все-таки прав, то к черту Ричарда.

– Ценю вашу откровенность, – начал Майло.

– Что будете делать, лейтенант?

– Есть одна проблема, сэр. Ричард был первым, кого мы проверили на причастность к убийству Урсулы. Он это сделать не мог. Конечно, хорошо обеспеченные люди могут нанять исполнителя, но Ричард предоставил нам данные по своим финансам и разрешил изучить телефонный аккаунт. Никаких сомнительных денежных переводов не обнаружено.

Коэн холодно улыбнулся.

– Вы это серьезно?

– Что, сэр?

– Никаких зарегистрированных трансферов? Надо же… Ричард держит немалые суммы в наличных деньгах, а что касается звонков, то что мешает ему воспользоваться одноразовым телефоном? Насколько мне известно, он так и делает. Я сам видел у него эти телефоны. Дешевые штучки. Я однажды спросил, зачем они ему, если есть нормальные телефоны, – и он сказал, мол, на всякий случай.

Мы с Майло переглянулись. Одноразовый телефон уже использовался в этом деле как средство контроля над Фрэнки Ди Марджио.

– О какой сумме в наличных может идти речь? – спросил Майло.

– Точно сказать не могу, но это не мелочь. Импортные операции проходят, конечно, по всем правилам, но как только товары попадают сюда и начинаются переговоры с покупателями в Чайнатауне или где-то еще, бизнес переключается на наличные.

– Уклонение от налогов…

– Я не специалист по налоговым делам.

– А чьими услугами пользуется Ричард?

– Он устанавливает собственные налоги. И это говорит кое-что о нем как о личности и бизнесмене.

– Спрятать наличные всегда легче, – заметил я.

Коэн пожал плечами.

– Позвольте сказать вам кое-что. Даже когда Ричард расхваливал Урсулу на все лады, меня не оставляло чувство, что в глубине его души таится ненависть к ней. Не неприязнь, а именно ненависть. Он говорил одно, а глаза выдавали совсем другое.

– Но почему?

– Секс, лейтенант. Он считал – и нисколько в этом не сомневался, – что она спит со всеми подряд, от мальчишки, убирающего в бассейне, до почтальона. Я не знал, как это объяснить. Они разведены, она вправе делать что угодно, и у нее свои потребности. Не могу привести примеры, но мне представляется, что у него давние проблемы определенного свойства. О сексуальной жизни Урсулы – в его представлении – Ричард рассказал мне уже при первой нашей встрече. Я опасался, что из-за этого могут возникнуть трудности, но нам с Грантом удалось сотворить маленькое чудо. А может, и не маленькое, хотя я не очень высокого мнения о Гранте. Но в одном ему следует отдать должное: он слушает клиента, а Урсула всегда стремилась к мирному урегулированию. Так что нам удалось все устроить к взаимному удовлетворению.

– Через три года.

– В делах о разводе, лейтенант, это мгновение ока.

– Вы говорите, к взаимному удовлетворению, – заметил я. – Но Кори теперь ухмыляется…

– Понимаю, звучит не очень убедительно. – Коэн похлопал себя по груди. – Завтра я официально подаю в отставку, чтобы приготовиться к тому, что ждет меня впереди. На душе было бы неспокойно, если б я не рассказал вам об этом. – Он с усилием поднялся, вытянул дрожащую руку, удержал равновесие. – Доброго дня, джентльмены.

– Вас подвезти, сэр? – предложил Майло.

– Нет, спасибо. Мне уже недалеко. – Адвокат криво усмехнулся. – Ходьба полезна для долголетия.