Глава 11
Крейсирование

«Великий князь Константин» достаточно крупный корабль. Черный корпус с классическими обводами, относительно невысокая белая надстройка, над которой возвышается большая черная труба, три изящные тонкие мачты – красавец-пароход. Его легко приметить издалека и очень просто опознать. Думаю, что турки прекрасно осведомлены о том, кто маячит в видимости Босфора, почему и воздерживаются выходить из пролива в Черное море.

Два дня мы останавливали все суда, что встречались нам в этих водах. «Синоп» и «Наварин» доставляли на них досмотровые партии, потом в сторону берега уходили наполненные людьми шлюпки, а сам встречный тонул от взрыва внутри. У нас хорошие минеры, и им нет смысла спешить – военные корабли неприятеля нигде не показываются и не мешают нам творить все, чего пожелаем.

Выражаясь языком нашего времени, не побоюсь сказать, что Макаров беспредельничает у чужих берегов, наслаждаясь собственной безнаказанностью. Он цинично и дерзко фактом своего присутствия наносит невыносимое оскорбление мощи турецкого флота и бросает вызов всему прогрессивному человечеству, потрясая торпедной дубинкой у выхода на задний двор Европы.

Наивное время! Наивные люди! Все значительно проще. У нас хороший запас прекрасного угля, машина находится в отличном состоянии, а сила и направление ветра таковы, что есть надежда воспользоваться его помощью в случае бегства. «Великий князь Константин» – быстрый корабль по меркам этого времени, а наш командир крепко надеется на старшего механика. Поэтому он и занимается рейдерством в том месте, где для неприятеля это особенно больно.

Считайте, дразнит врага.

Бывший грузопассажирский лайнер средних линий имеет просторные кладовые, и наш экипаж не испытывает трудностей с припасами. Да и с момента выхода прошло всего две с небольшим недели – это не так уж много, тем более что скучно никому не было. Даже мне. Господа офицеры много рассуждали о политике, и я, как постоянный член кают-компании, был вынужден слушать их пространные рассуждения о том, насколько серьезные опасения вызывает у них поведение Австро-Венгрии. Она вроде как союзник, которому наверняка достанутся заметные территориальные приобретения в результате войны, ведущейся русской армией, но в то же время сама как бы нависает над нашими тылами и в любой момент способна напасть. При этом позиция Германии еще более неясна. Она не ладит с Францией из-за все тех же набивших оскомину Эльзаса с Лотарингией, но запросто способна, случись австро-российский конфликт, выступить в поддержку слабой стороны, чтобы способствовать ослаблению сильной.

Любопытно послушать расхожие мнения, но, кажется, позиция Великобритании никого не волнует. Удивительная, на мой взгляд, близорукость. Я ведь точно помню, что условия мира в этой войне продиктовали именно корабли владычицы морей. Хотя не надо долго думать, чтобы понять – нет на свете ни одного государства, которому пришелся бы по вкусу переход Босфора и Дарданелл под управление нашего царя.

Слышал когда-то, что у России есть всего два надежных союзника – это ее армия и флот. Как и любой афоризм, это выражение не отражает всего разнообразия сопутствующих обстоятельств, но с сильной в военном отношении страной всегда считаются. Даже если экономически она слабее, но имеет возможность собрать большую армию, обижать ее не торопятся. Ну да ладно о геополитике – я в ней не специалист. В этой сфере меня любой может убедить в чем угодно.

А вот относительно наших действий разбор полетов мы провели всесторонний. Имеется в виду анализ реакции неприятеля. В Батуме произошли взрывы у бортов нескольких кораблей. При этом силуэты катеров неприятель не заметить просто не мог. Да и красавца «Великого князя Константина» непременно видели поблизости. Даже боялись его, потому что наблюдали спуск катеров на воду с его борта. То есть наше появление и крупные неприятности обязательно связали между собой.

Через неделю на сулинском рейде произошло сущее безобразие. Турки оградились бонами, выставили дозорные корабли, заранее спустили на воду шлюпки с сетями и вооруженными солдатами. Правда, меры предосторожности на этот раз оказались эффективными – они потеряли только один корабль насовсем, ну и один получил досадные повреждения.

А утром прекрасно разглядели вдали красавца «Великого князя Константина» и рыщущие туда-сюда катера. Тогда свои драгоценные броненосцы они затащили в речную протоку, которую отгородили от моря цепью. И снова в море маячит черно-белый пароход, а вскоре взрывается один из кораблей как раз в момент, когда те же катера нагло маячат у всех на виду.

Что делать? Куда бежать? Решили уйти вверх по протоке, хотя господа офицеры в один голос утверждают, что глубины на их пути для ряда крупных кораблей недостаточны и, скорее всего, они сидят где-то на мели. Полагают, что командир турецкой дунайской флотилии Гуссейн-паша сейчас ругается с морским командованием из-за блокирования этого важного пути, охране коего уделено столько внимания. Ну, это просто фантазии. На самом деле флот мог и вернуться или вообще остаться стоять на месте. Разведку мы не проводили, потому что во второй раз прорываться через камыши Макаров меня не отпустил категорически. Так и сказал:

– Нельзя считать противника глупым. Наверняка в тех камышах сейчас полным-полно солдат. И не забывайте, «Маленького ныряльщика» видели. Сначала ваши художества у берегов Кавказа наблюдали с берега. Потом на сулинском рейде, даже обстреляли с проходящего корабля. А поклевка на лобовом стекле рубки, которую вы привезли из вылазки в протоку?! Тоже ведь имело место попадание пули в крайне уязвимое место.

Иван Иванович с Сергеем Петровичем озаботились прихватить газеты с досмотренных пароходов и расспросили членов команд о том, что за слухи сейчас циркулируют относительно Батумского дела. Поговаривают, что русские воспитали дельфина-минера и посылают его в сопровождении катеров с «Великого князя Константина» топить неприятельский флот. Не стоит давать повода для того, чтобы это заблуждение развеялось.

– Господа офицеры, потрудитесь занять места вахтенных, а всех нижних чинов пошлите ко мне. Без доверительного разговора с командой при наших делах никак не обойтись. Устное народное творчество должно послужить верой и правдой любезному отечеству нашему. Что-то трогательное следует донести до ушей широкой публики о нежной дружбе козы Маши и дельфина-афалины Кеши. Это непременно на долгое время займет умы севастопольцев и, надеюсь, дойдет до неприятеля в самом замысловатом и приукрашенном виде.

Не напрасно к Степану Осиповичу сохранилось столь уважительное отношение даже через век с лишним. Голова. Образованный моряк, прекрасный тактик. Сказал бы: стратег, – но это суждение не моего уровня. Энергичный организатор и… повезло России.

Мы спускаем с левого борта пассажирский трап и ждем прибытия шлюпки с турецкого броненосца. «Ассар и Шевкет» вышел из Босфора и поднял сигналы о мирных намерениях. Так что Измаил Максимович Зацаренный отвернул в сторону и покачивается на своей «Чесме» поодаль. Мы тоже дрейфуем и поглядываем на низкий силуэт грозного броненосца, замерший милях в пяти. Гадаем: дострелит или не дострелит? Это на случай, если его командир решил нас подло подловить.

Иван Иваныч и Сергей Петрович стоят на мостике в парадной форме, рассуждают о пушках Армстронга и сравнивают их с орудиями Круппа, положительно отзываясь о вторых. А еще они недоумевают, почему неплохой корабль французской постройки оснастили этими английскими недоразумениями, заряжающимися, вы подумайте, с дула!

Поспешу отметить, что о мощи Британского флота наши офицеры вообще отзываются скептически. Критикуют и деревянные днища английских броненосцев, и дульнозарядную артиллерию, весьма нечасто стреляющую и нередко выходящую из строя от своей собственной пальбы. Хотя признают, что, после взрыва десяти-пятнадцати пудов динамита у борта, разница в кораблестроительных концепциях ведущих морских держав заметно нивелируется. Одним словом – травят, но интеллигентно. Мне очень нравится некоторая чопорность языка, которым нынче изъясняются.

Матросы с винтовками в руках одеты по первому сроку и вид имеют совершенно нерабочий. Они сейчас орлы. Соколы. Морские ястребы. Даже первогодки выглядят молодцевато и грозно.

Вот наконец-то подваливает паровой катер. Такой же, как и наши «Синоп» с «Навариным». По существу, это обычная шлюпка для сообщения с берегом или другими кораблями в порту, просто движущаяся не силой гребцов, а приводимая в действие немудреной паровой машиной. Как мне сказали, французы выпускают их серийно, и нынче они очень распространены как в торговом флоте, так и на военных кораблях. В волнение в них крайне неуютно, а скорость в шесть-семь узлов достаточна для перемещения по гаваням и рейдам, потому что о применении их в качестве боевого средства проектировщики даже не помышляли. Разъезжать по защищенным акваториям и выходить в торпедную атаку – это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

Если не лукавить, то у России вообще нет сейчас Черноморского флота. Его изничтожили после Крымской войны – таковы были условия мира. Пару броненосцев береговой обороны, построенных по проекту адмирала Попова, моряки не одобряют, потому что их круглые, если смотреть сверху, корпуса, вихляют на ходу и начинают вращаться при стрельбе из собственных пушек. Зато Турция имеет от восемнадцати до двадцати двух броненосных кораблей. Почему такой разброс? Так это зависит от того, кого кем считать. И где оно плавает, потому что в Красном море тоже имеются морские силы, и в Дунайской флотилии защищенные броней корабли имеются. В том числе и способные на морской переход.

Хотя уже на семь меньше – нашими трудами. Измаил Максимович сейчас поглядывает с «Чесмы» в сторону восьмого – живо представляю, как плотоядно поблескивают его восточные глаза.

Макаров лично спустился на нижнюю площадку трапа и разговаривает с человеком в феске. Впрочем, все прибывшие в фесках. О чем речь – не слышно. Да и не по-русски они беседуют. К тому же волны плещут, заглушая слова.

Вот наш командир взял пакет, вскрыл, прочитал, отдал вестовому. Сделал ручкой и поднимается обратно на борт. Если я не ошибаюсь, только что на моих глазах несколько раз были нарушены: морская вежливость, этикет и правила хорошего тона. Ну-те-с, ну-те-с.

Катер уходит – ему еще час возвращаться к «Ассар-и Шевкету», а мы так и лежим в дрейфе.

– Чего турки от нас хотели, Степан Осипович? – Писаревский по праву раненого полагает, что несдержанность будет ему прощена, и позволяет себе проявить нетерпение.

– С первых же слов прозвучала просьба о перемирии. Естественно, я послал их к государю. Вопрос такого масштаба не в моей компетенции, как вы понимаете. Тогда он сует мне пакет, мол, отвези командованию. Коварный. Думал, что если в невысоких чинах, то прямо сейчас и помчусь.

Ладно, говорю, давай, как свое дело до конца доделаю, так и свезу, потому что попутно. Только прочитаю сперва. Глянул в их бумагу, а она, и правда, государю адресована. Просят переговоров. В общем – мудрят чего-то турки. Чай, телеграф-то у них имеется, могли бы и не утруждаться, дразнить нас своим появлением. Я им дал три часа, чтобы убрались, а потом, сказал, за себя не ручаюсь. У меня, такое дело, приказ на ведение боевых действий.

Судя по тому, что в конце повествования командир перешел на шуточный тон, настроение у него сейчас на подъеме.

Кстати, сегодня Первое мая. Пусть и по старому стилю – ничего с этим стилем не поделаешь – такая уж эпоха на дворе. Насвинячусь нынче в кают-компании по поводу знакомого с детства праздника. Считай, год не причащался, даже с лишним. А терпелка у меня, между прочим, не железная.

Моим намерениям сбыться, увы, не было суждено. За ужином Степан Осипович поделился с нами своими планами, и сделалось мне жутко. Так я себе и не налил из заветного графинчика, да и остальные воздержались.

– Господа. Судя по всему, наше присутствие в этих водах препятствует каким-то планам неприятеля. Иначе они не снизошли бы до столь неуклюжей хитрости, как отправка послания на Высочайшее Имя через корабль, находящийся в крейсировании. Так что на эту ночь вручаю «Великого князя Константина» попечению любезнейшего Измаила Максимовича, а сам отправлюсь на «Чесме» с ответным визитом. И пару гостинцев работы Петра Семеновича не премину взять с собой.

Что читалось во взглядах офицеров? Вы не поверите! Зависть. Зеленые юнцы, что с них возьмешь?! Если по-хорошему, то в вылазку такого рода надо идти мне – свое я уже сделал. Понятно ведь, что сбили мы историю с пути истинного на скользкую неведомую дорожку. Значит, никаких английских кораблей в то время и в том месте, что показали в «Турецком гамбите», не будет. План свой я своими же руками уже разрушил и ни малейшими преимуществами послезнания более не обладаю.

Нет, про свое уже оставленное намерение потопить британцев я, конечно, никому ничего не сказал, а объяснил, что идти на вылазку в Босфор нужно тому, после кого останутся сыновья. И тут Иван Иванович Подъяпольский вынес на обсуждение свою кандидатуру, потому что наследником он уже обзавелся, в отличие от все еще неженатого Степана Осиповича. Короче, если кто бывал на собраниях членов кооператива, поймет, что тут у нас в кают-компании началось. Все, даже по-прежнему страдающий от ранения Сергей Петрович, принялись оспаривать свое несомненное право на участие в поистине безумном двадцатимильном прорыве через узкую кишку, которую можно перестрелить из винтовки. Макаров, кстати, слушал эти дебаты молча, даже с интересом. А потом вышел на палубу и некоторое время отдавал распоряжения.

Весенняя погода изменчива. Весь день дул западный ветер, разгоняя умеренную волну. Как раз такую, что нипочем крупным судам, но немилосердно раскачивает катера. Балла три – это не шторм. Так вот, как раз сейчас пошел дождь, скрывший от наших взоров все находящееся дальше кабельтова, и как будто придавил водяные холмы.

Как «Чесма» отыщет дорогу? Ума не приложу. Тем не менее Степан Осипович спокойно отвалил, и через считанные секунды его катер скрылся из виду. Корабль оставался в дрейфе где-то недалеко от входа в пролив, и офицеры заметно нервничали. Мое место было у трехдюймовки. По боевому расписанию я – подносчик снарядов. С тех пор, как израсходована торпеда – ну, та, в сулинской протоке, – обязанность срочно покидать корабль при возникновении опасности огневого контакта легла на плечи старшины той самой «Чесмы» – единственной вооруженной минным оружием боевой единицы. Впрочем, сейчас она везет последние две торпеды куда-то в южном направлении.

– Садись, Семеныч, в ногах правды нет, – Нилыч, заряжающий, приглашает меня в коридор входа в надстройку.

Кто-то приволок банкетку, сидя на которой мы поглядываем в открытую дверь, за которой одинокий наводчик в блестящем дождевике всматривается в непрозрачную мглу. Нигде не горит ни одного огонька, так что ничего не видно. На ощупь проверяю, как стоят укладки для снарядов, похожие на инструментальные ящики мастеровых – местная придумка.

В наше время это называлось «готовность номер один». Корабль способен начать стрельбу мгновенно. Сколько нам ждать в таком состоянии? До бухты Золотой Рог примерно два часа хода. Это если флот сейчас находится там. Ну, не все же ушли вверх по сулинской протоке! Так что раньше чем через четыре часа возвращения наших ждать бесполезно. Но, если не кривить душой, мы и сами залезли в распахнутую пасть, причем неглубоко. Как раз до того самого места, где расположены зубы – береговые батареи. Если бы не дождь и не темнота, сейчас вокруг нас ложились бы снаряды.

Очередной раз подивился тому, насколько тонко чувствует ситуацию наш командир. Тем не менее все напряженно всматриваются и вслушиваются через рупоры.

Наверное, прошло около часа и по цепочке расставленных вдоль корабля матросов прокатилось сообщение: «Был звук взрыва». Надо же, а до нас ничего не донеслось. Сидим, ждем. Слушаем.

Еще полчаса тревожного ожидания, и снова сообщение о звуке взрыва на юге. Непонятно, как это возможно различить в шелесте дождя? Тем не менее, если сигнальщик сказал, значит слышал. Нилыч сменил у орудия продрогшего наводчика. Слабый звук выстрела докатился откуда-то, и через несколько секунд ударила пушка с носа.

– Холостым стреляли. Не иначе дали сигнал, – Нилычу виднее, он снаружи.

Снова выстрел из темноты. «Великий князь Константин» зажигает огни и дает ход. Еще раз грохочет пушка, которой отвечает целый залп. Береговая батарея нас засекла. Куда упали снаряды, никто не понял, но доклады о всплесках с мостика были. Разумеется, мы уже на палубе и напряженно всматриваемся в дождливую мглу.

Оттуда доносится еще один выстрел, заметно четче. Корпус корабля поворачивается вправо. Новый залп с берега, и доклад о всплеске справа по носу. Наконец не доклад – вопль:

– Лево два румба огонек!

– Два румба влево! – тоже вопль, но это Зацаренный рулевому.

Плавный поворот, новый залп с берега чуть погодя различаются два видимых всплеска. А вот и «Чесма» подходит к борту. Скорость, с которой ее поднимают, вызывает восхищение. Ход корабля заметно возрастает, гаснут огни, и снова все погружается во мглу. Еще десяток минут, и проходит распоряжение об отмене тревоги и зачехлении орудий, что мы и проделываем с великим удовольствием.

За полночь, однако. Иду в кают-компанию выпить чаю и узнать новости. Вовремя. Тут все в сборе и началось самое интересное. Макаров отчитывается о проделанной работе.

– Дважды чуть не вылетели на берег – видимость отвратительная. Хорошо, что Босфор – цель изрядного размера – мимо не проехали. Какие-то огни на берегах замечали, но определиться по ним невозможно – не привязываются они к ориентирам. Почти час чуть не на ощупь пробирались, и я уж было отчаялся, как нас окликнули. Видно кто-то что-то заметил. Смотрим – стоит у самого берега брандвахтенное судно. В него и всадили торпеду.

Тут поднялся тарарам, замелькали огни, началась стрельба. Я шарахнулся к другому берегу, а там снова под берегом силуэт, да еще из пушки с него по нам ударили. Туда вторая торпеда и ушла. А потом просто вернулись тем же путем, что и прибыли. С берега палили, но куда там попасть в такой пелене?!

Так что, Петр Семенович, можете насвинячиться, как планировали. В походе в вас, признаюсь, особой надобности более нет, а до Севастополя как раз проспитесь, и уж там, будьте любезны, продолжать обучение офицеров и своего помощника ремеслу акванавта.

Ром я раньше не любил, но тут это оказался вполне приличный напиток, да и компания хорошая. Душевно посидели.