Глава 8. Старые долги

— Ллойс? — Повиснув на полуоткрытой дверце кабины грузовика, Кити осторожно потормошила край лежащего на просторном заднем сиденьи огромного шерстяного кокона. — Ллойс?

Подобие собранного из доброго десятка старых одеял и пледов мышиного гнезда чуть дрогнуло, разошлось, и из образовавшейся прорехи выглянуло заспанное, недовольное лицо наемницы.

— Отвянь, кисонька, дай поспать, — пробормотала Элеум и снова накрылась с головой. — Отстань. — Пробубнила она глухо.

— Ллойс, тут какой-то человек пришел, говорит у него важное дело…

Из-под одеяла раздалось приглушенное слоем ткани рычание.

— Ллойс… Это от Финка… Ой! — Не успевшая увернуться от полетевшего ей в лицо края рваного пледа, Кити покачнулась на ступеньке и, поспешно схватившись за крепежную скобу решётки, прикрывающей триплекс лобового стекла фургона, повисла на двери. — Ой… — Повторила она, чувствуя, что краснеет.

— Что, что-то новое увидела? — Ворчливо поинтересовалась Элеум, задумчиво почесывая живот, и резким движением дернула к себе свисающий со спинки переднего сиденья неопрятный ком одежды.

— Я… Э-э-э. Я думала, ты ко мне спать придешь… То есть в кузов… — Еще больше покраснев, Кити поспешно отвела взгляд от натягивающей штаны наемницы.

— Я так и хотела. — Натянув штаны, наемница, критически осмотрев покрытую не до конца отмытыми пятнами крови майку, принюхалась, поморщившись, отбросила ее в угол просторной кабины грузовика, натянув жилетку, принялась возиться с пуговицами. — Но от тебя самогоном воняло… А еще ты храпишь.

— Я не храплю, — обиженно надула губы девушка.

— Еще как храпишь, кисонька, — рассмеялась Элеум. — От выпивки все храпят. Зато "Феникс" на режим встал. Поздравляю, так сказать, со вторым днем рожденья.

— А… — Отцепившись наконец от двери, Кити осторожно спустилась на землю, и принялась осматривать себя со всех сторон. — Ллойс, а как ты… поняла? Ну, про этот… "Феникс"?

Гулко хлопнули об пол мастерской окаймленные стальным рантом подошвы тяжелых ботинок. По своему обыкновению проигнорировавшая лесенку Ллойс, широко зевнула, потянулась всем телом, раскинула напряженные руки в стороны, потрясла сжатыми кулаками и, закончив "комплекс разминочных упражнений", потянулась за первой утренней сигаретой.

— Ты больше не шепелявишь, принцесса. — Проворчала она, сделав глубокую, жадную затяжку. — Такой эффект будет только, если культура полностью прижилась. Ты везучая.

— А если бы не… прижилась? — Нахмурилась девушка.

— Да по-разному, — неопределенно пожав плечами, Элеум снова широко зевнула и, вытерев тыльной стороной ладони выступившие на глазах слезы, покачала головой. — Бросать надо, — брезгливо поморщилась она, повертев сигарету в пальцах. — Воняет, вкус противный, кислорода вон, по утрам не хватает… Да и дорого, к тому же. Полтиник за пачку. Это ведь считай, два масленка для винтаря будет….

— Ллойс…

— Ладно, ладно. — В примирительном жесте подняла руки наемница. "Феникс" — это военная разработка. Обычные культуры просто в мясо ставят — укол в ляжку или в плечо… Чик, и всё. — Изобразив пальцами, как именно делают "чик", Ллойс на минуту задумалась. — А эта штука из "тяжелых" — вводится непосредственно в спинной мозг. Наниты за последние сутки продублировали большую часть нервной системы, проросли во внутренние органы. Ты теперь немного сильнее, быстрее, и выносливей. Отравлений почти не боишься, опять же…

— Ллойс…

— Если бы культура не встала, тебя могло бы парализовать. — Сдалась под требовательным взглядом девушки наемница. — Скорее всего, частично. Обычно страдают лицевые мышцы. Вероятность что-то около полутора процентов — но это, если наниты кустари клепали и ставили их в какой-нибудь занюханной, деревенской больничке. Но так как бланк был довоенный и делал всё меха, то и этот шанс можно смело делить пополам.

— То есть, я могла…

— Могла… — Выдавила из себя Элеум, отводя взгляд. — Пойми, кисонька, ты чистая. Ну, не в смысле мутаций, а в смысле… — охотница прищелкнула пальцами, подбирая наиболее подходящее ситуации слово. — Улучшений, вот. В смысле, у тебя нет ни имплантатов, ни наноусилителей, ничего. Это неплохо, скорее, даже хорошо. Для девчонки с фермы. Но если ты действительно решила остаться со мной… — На секунду запнувшись, Элеум принялась предельно внимательно изучать носки сапог.

— Взять хотя бы вчерашний день… Сама видела, как я вляпаться умею… Я не хочу за тебя бояться, принцесса. Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Нам предстоит длинная дорога. В том числе и через очень-очень негостеприимные места. Что я буду делать, если ты схватишь дозу, отравишься тухлятиной, поцарапаешься о ржавый гвоздь и подцепишь столбняк или, не дай Бог, схватишь пулю? Повезу тебя к ближайшему поселению? Буду искать врача? А если врача нет? Или в ближайшем поселке нас будет ждать стая уродов, которые ждут гостей только для того, чтобы оттрахать, сожрать и сплясать на их костях победный танец? А "Феникс" дает тебе очень нехилый шанс все эти неприятности пережить… Я и сама от такой культуры не отказалась бы, но просто не получится…

— Почему? — Нахмурилась Кити.

— Все просто. — Лицо Элеум скривилась, будто наемница разжевала какую-то тухлятину. — Тебе повезло. Твой генокод от, так называемого, стандарта отличается некритично. Обычно, мутантам нанокультуры не слишком хорошо "заходят". Этакий генный ценз. Чем сложнее наноколония, тем "чище" должен быть носитель. Серокожим, например, вообще, даже медшоты противопоказаны. Но серокожие и без медшотов неплохо регенерируют. — Наемница прикусила губу. — А я… меня столько раз дорабатывали и перекраивали, что я, по большому счету, не слишком от тех же серокожих и отличаюсь. Разве что, морда симпатичней и сиськи в наличии… В общем, ничего сложнее времянок типа "Песьей радости" или "Здоровяка" мне не катит.

— Понятно… — Медленно кивнула девушка, прикусив губу, и принялась наблюдать за повернувшейся к ней спиной сосредоточенно докуривающей сигарету наемницей.

Словно почувствовав взгляд Кити, Элеум зло растоптав окурок, развернулась к девушке и, обхватив ее за плечи, встряхнула так, что у девушки клацнули зубы.

— Я не хочу, чтобы мои друзья умирали! — Неожиданно выпалила наемница ей в лицо. — Я устала оттого, что все, кого я… — Замолкнув на середине фразы, Элеум зажмурилась и, сделав несколько глубоких вдохов, выдавила из себя подобие улыбки. — Извини, кисонька. Что-то голова сегодня с утра побаливает. Перепила, наверное. Вот и сорвалась. Извини. Слушай, там наш гость не заскучал?

— Его Майло у ворот держит. — Пробормотала Кити, стирая с лица капли слюны девушки.

— Ну… тогда пойдем что ли, посмотрим, что это за хмырь? — Потянувшись, было за следующей сигаретой, Ллойс, бессильно опустив руку, тяжело вздохнула. — Прости, милая, серьёзно. Не хотела тебя пугать. — Пробормотала она чуть слышно. — Я знаю, что должна была тебя предупредить, но у тебя и так от одного вида Зэда чуть истерика не случилась.

— Это ты меня извини. — Шагнув к Элеум, понуро топчущейся с ноги на ногу, девушка несмело взяла наемницу за руку. — Ты правильно поступила. И я не обижаюсь. Ты права… От такого не отказываются. А ты, ты и так мне столько добра сделала… И еще, Ллойс… Я один раз видела серокожих, их на продажу везли… Они страшные. А ты… красивая.

— Э-э-э… Спасибо… Наверное… — Осторожно выпростав ладонь из рук Кити, наемница, неразборчиво ворча себе что-то под нос, направилась к выходу из ангара.

— Ллойс! — Поспешно нагнав охотницу, девушка схватила ее за локоть. — Может, хоть куртку оденешь?

— Зачем? — Искренне удивилась Элеум.

— Ну… — Смутившись, Кити показала пальцем на нижние пуговицы обтягивающей мускулистый торс Элеум короткой жилетки… — У тебя…

— А… Спасибо за заботу, принцесса. — Неожиданно Ллойс остановилась, почесала в затылке и, подмигнув Кити, распылалась в проказливой улыбке. — А Майло тоже, говоришь, там? — Невинно поинтересовалась она, продолжая загадочно ухмыляться. — Один одинешенек. С неизвестностью. После бессонного ночного бдения…

— Ну… Да… — непонимающе моргнула девушка.

— Тогда ты права. Надо привести себя в порядок. — Быстро расстегнув оставшиеся пуговицы, наемница гордо выпрямилась и уперла руки в бока. — Так лучше?

— Э-э-э… — Залившись краской до кончиков ушей, Кити отвела глаза в сторону.

— Ханжа. — С усмешкой заключила Ллойс, и довольно потерев руки, чуть ли не вприпрыжку отправилась к выходу из ангара.

Подпирающий створку ворот Табс выглядел довольно воинственно и угрожающе. Как это удавалось не отличающемуся ни особо богатырским телосложением, ни суровостью лица молодому человеку, было не слишком понятно, но факт оставался фактом. Вид Майло внушал невольное уважение. Может, в этом была виновата торчащая из чуть опущенного уголка рта, невесть где добытая посреди города зеленая травинка, а может, безразлично-ленивый, лишенный даже намека на эмоции, ничего не выражающий взгляд льдисто-голубых глаз. Вполне возможно, конечно, виновником этого была уверенно сжимаемая в крепких жилистых руках увесистая тушка древнего пехотного пулемета, но при виде охранника хотелось одного. Бояться и слушаться.

В десятке шагов от стрелка неуверенно переминался длинный и тощий субъект, вихляющий при каждом движении костистым задом, затянутым в кожу невероятной бордово-зеленой расцветки штанов.

— Ну поймите, дорогой, Финк с меня голову снимет, если я его просьбу не исполню. — Ломким голосом пропищал незнакомец, поправив чуть сползшие с носа круглые очечки с разноцветными, желто-зелеными линзами, и манерно приложил руку к груди. — Мне непременно нужно увидеть этих девушек. Господин Финк очень расстроится, если узнает, что я им наряды не подобрал.

Нервно покосившись в строну смотрящего ему в живот дульного среза пулемета, мужчина судорожно сглотнул, отчего его узкое, будто сдавленное с двух сторон лицо, казалось, вытянулось еще больше, и принялся заправлять длинные выкрашенные в розовый цвет волосы за оттопыренные, будто у козла, уши.

— Во-первых, я — не дорогой. Во-вторых, Болт с утра пораньше на рынок ушел за запчастями. Кити ты уже видел. — Перебросив травинку из одного угла рта в другой, лениво проронил Табс. — Она пошла Дохлую спросить, пускать тебя или нет. Вернется, тогда решим.

— О, небеса! Молодой человек, неужели вы считаете, что мнение какой-то Дохлой, прости Господи, важнее указаний устроителя боев и главы городского совета? — Я что, зря тащил через весь холм половину ассортимента своего бутика? — страдальчески посмотрев на стоящий у ног объемистый, угрожающе раздутый саквояж, незнакомец умоляюще заломил руки.

— Ну, послушайте, вы ведь, разумный и понимающий молодой человек. У вас лицо интеллигентное. Неужели Вы считаете, что лучший стилист города может хоть как-то навредить вашему нанимателю? Ну, что я смогу сделать плохого? Украсть пригоршню гаек? Наплевать в бензобак какой-нибудь ужасной, воняющей керосином фуры? Я ведь даже не вооружен, видите? — Распахнув полы блестящего угольно-черного длиннополого, отороченного по воротнику белоснежным мехом и разноцветными перьями пиджака, субъект продемонстрировал охраннику плотно облегающую выпирающие ребра латексную безрукавку кричаще зеленого цвета. — Я и пользоваться-то всеми этими ужасами не умею. У меня из всего оружия только бритва и ножницы…

— А вдруг у тебя в сумке бомба? — Вяло процедил, брезгливо поморщившись, Майло и принялся снова жевать соломинку. — Или автомат? Вот скажет Дохлая: пустить — пущу, но сначала весь твой багаж перетряхнем и проверим…

— Платья?! — Ахнув, стилист подхватил с земли свой огромный саквояж и судорожно притиснул его к тощей груди. — Нежнейший атлас! Кашемировые платки! Белье из паучьего шелка! Перчатки страусиной кожи! И вы думаете, я дам вам это трогать своими грязными ручищами?! Только через мой труп!!

— Ну…. — Слегка качнул стволом пулемета Майло. — Это дело не хитрое.

— Варвар, — воинственно тряхнув головой, отчего цветастые очки снова сползли на нос, шумный гость покрепче прижал к себе саквояж и гордо отвернулся. — Дикари… Дикари… — Забормотал он себе под нос. — Неблагодарные, не осознающие истинной красоты животные… Ну, почему я — великий и знаменитый Айоро Дракенбург, вершитель стиля и моды, должен прозябать в этой глуши? Почему дом Сильвер возвысил этого бездаря и плагиатора Седрика? За что мне всё это? За что?

— За то, что ты — старый, сумасшедший педофил, свихнувшийся на своих платьях и куколках. — Проскрипела появившаяся в воротах эллинга Ллойс, и выплюнув окурок, широко улыбнулась. — Привет, Айоро, как жизнь?

— Э-э-элеум? — Вновь судорожно сглотнув, стилист сделал осторожный шаг назад. — Ф-ф-фурия?.. Я… Я… Я думал, что тебя… Тебя ведь… Я сам видел…

— Ага!! — Радостно оскалившись, наемница зловеще цыкнула зубом и, окинув Дракенбурга оценивающим взглядом, сощурилась, будто набредшая на бесхозный горшок сметаны кошка. — Тебе понравилась моя голова? Я старалась. Знаешь, как трудно было убедить тех ребят зарезать свою бабенку-снайпершу? А какого брить голову трупаку? — Между пальцами наемницы, будто из воздуха, появился короткий и широкий, зловещего вида нож.

— Ты когда-нибудь пытался обрить покойника, а, Айоро? Да что я спрашиваю, ты ведь парикмахер. Ты, наверное, и свинье задницу брил… А уродовать ее красивенькое личико молотком… М-м-м. — Наемница картинно закатила глаза и оскалилась в бешенной кровожадной ухмылке. — То ещё удовольствие. — Подкинув нож в воздух, Элеум ловко поймала оружие и, закрутив клинок между пальцами, сделала длинный шаг к застывшему от страха, словно кролик перед удавом, мужчине.

— Я… Я… Я… — Икнув, Дракенбург оглянулся по сторонам. — Помогите… — голос стилиста сорвался на мышиный писк. — Убива… — Закашлявшись, мужчина покачнулся и чуть не выронил всё также притиснутый к впалой груди саквояж.

— Да кому ты нужен, козел старый, — усмехнувшись, Элеум аккуратно убрала нож в кармашек жилетки, помассировала кулаки, уперла руки в бока, и гордо выпятив грудь, повернулась к Майло. — Молодец, сладенький. Объявляю тебе благодарность. Пускать эту педофильскую рожу в дом, себя не уважать. Конечно, мог бы и сам по роже дать, чтоб я руки не марала. Но в остальном — хвалю. И кстати… глаза у меня выше…

— Ну… Я… Э-э-э… — Пробормотал, поспешно отводя взгляд в сторону враз растерявший всю свою вальяжность охранник. Рука наемника дернулась было куда-то в область воротника, но остановившись на середине пути, вернулась обратно.

— Слюни подбери, сладенький. — Фыркнув, охотница сложила на груди руки. — Я больше одного раза не предлагаю.

— Я не… — Еще больше смутился стрелок.

— Попался. — Довольно рассмеялась Элеум и застегнула жилетку.

— Кхм… — Перебросив пулемет на сгиб локтя, Майло, оттянув всё же пальцем воротник бронежилета, указал взглядом на продолжающего с угрюмым видом топтаться у ворот стилиста. — А с ним что делать?

— Что, что. Платьишко ему подбери, и будет вместо подружки. — Ворчливо буркнула Элеум. — Спорим, этой педофильской роже даже понравится.

— Я не… Ты ведь, знаешь, что я не трогаю детей, Фурия. — Отпустив наконец-то свой саквояж, Дракенбург, гордо выпрямившись, выпятил вперед длинный слегка скособоченный подбородок. — Я… Я знаю, что поступил некрасиво, но это не значит, что можно меня оскорблять.

— То есть, ты считаешь, что заказать меня за то, что я разбила пару твоих куколок, это "некрасивый поступок"? — Вскинула бровь Ллойс. — Некрасивый поступок, это за столом пернуть! А заказать друга за драный кусок фарфора, это конкретное западло! — Неожиданно сорвавшись на крик, Элеум с грохотом впечатала рант башмака в створку гаражных ворот.

— Конкретное! Такое! Западло!! Уф… — Зажмурившись, наемница согнулась и, уперев руки в колени, сплюнула себе под ноги огромный сгусток вязкой, щедро исчерченной красными прожилками слюны.

— Ллойс? — С любопытством следящая за разговором из-за створки, Кити, поспешно покинув свое укрытие, устремилась к наемнице и подхватила ее под руку. — С тобой всё в порядке?

— Девять… десять… — Отстранив от себя перепуганную девушку, Элеум медленно выпрямилась, сплюнула под ноги розоватый, густо проросший кровавыми разводами ком слизи, и растянула рот в невинной улыбке. — Нормально, кисонька. Все нормально. Просто, встретила старого… друга и немного расчувствовалась. Не задался денек… Бывает.

Плечи стилиста поникли.

— Это были не просто "куколки", Фурия. — Тяжело вздохнув, Айоро заученным жестом убрал растрепавшиеся волосы за уши, и аккуратно приподняв саквояж, принялся с преувеличенной аккуратностью стряхивать с него пыль.

— Это была моя жизнь. Я собирал их по всему Северу. Некоторые из них стоили мне больше, чем весь этот драный городишко. Они были моим вдохновеньем. Моей отрадой. Моими музами. Амели, например, сделали почти пятьсот лет назад. И ее, как ты выражалась, "уродское кружевное месиво, в котором даже в сортир нормально не сходить" это аутентичное платье девочек того времени. А Хелена изображала богатую даму той же эпохи… Покахонтос — не "красномордая баба в шкурах", а известная историческая фигура…

— Я и говорю: пе-до-фил. — С наслаждением смакуя каждый слог, протянула Элеум.

— Ты, хоть, понимаешь значение этого слова? — Горестно покачал головой стилист. — Варварша. Бандитка. Вандал. Убийца мечты.

— Конечно, понимаю. — Громко фыркнув, Элеум ковырнула землю тяжелым рантом ботинка, и тяжело вздохнув, горестно покачала головой. — Оно означает — тот, кто решил меня убить за то, что я испортила его барахло. Нечаянно, кстати. Я же не знала, что у тех уродов будет гранатомет?.. Ну что, так и будем здесь стоять или пойдем и посмотрим, что ты прячешь в своем чемодане?

— Слушай, Айоро, ты за кого меня принимаешь? Я, что, похожа на продажную девку? — С возмущением растянув полы длинного, почти достигающего до колен серо-коричневого кашемирового свитера, наемница, возмущенно фыркая и пыхтя, принялась стаскивать его через голову.

— Ты больше похожа на рейдершу. — Обиженно оттопырив губу, пробурчал стилист. — Вульгарную, грубую, дикарку-людоедку из Стаи. У тебя даже зубы, как у них, подпилены.

— Следи за языком, сладенький, — мстительно скомкав несчастный предмет гардероба, Элеум со злостью швырнула его в голову нервно приглаживающего растрепавшиеся пряди волос мужчины. — Я ведь, еще не решила, стоит ли мне тебя потрошить…

— Я и говорю — варварша. — Болезненно сморщившийся стилист со вздохом принялся аккуратно разглаживать смятую ткань. — Ты скорее предпочтешь меня зарезать, чем признать, что мы оба не правы.

— Реалистка. — Поправила мужчину Элеум. — Варварством было бы затаить злобу на такого жалкого ушлепка, как ты. Подождать, пока всё уляжется, прокрасться к нему в дом и чикнуть его по горлу его же собственной бритвой. А я — просто беззащитная девушка, которую ты заказал из-за того, что она разбила пару твоих куколок.

Аккуратно сложив измятый свитер на край стола, Дракендург обняв левой рукой живот, утвердил на нее локоть правой и принялся задумчиво постукивать длинным тонким пальцем по подбородку.

— Хм. — Протянул он с глубокомысленным видом. — Хм… — повторил он, внимательно оглядывая нависающую над ним полуголую наемницу. — Хорошо выглядишь, Ллойс. Как будто и дня с нашей последней встречи не прошло. Поддерживаешь форму?

— Тебе реально интересно? — Вопросительно изогнула брови наемница.

— Тогда… может, начнем с белья? — Глубоко вздохнув, Айоро, с кряхтением нагнувшись, принялся вытаскивать из стоящего у ног саквояжа аккуратные стопки одежды. — Вот это шелк. Не синтетический, натуральный. Довоенное шитье. — Нежно проведя длинным, выкрашенным в нежно-салатовый цвет ногтем по кусочку ткани стилист мечтательно закатил глаза. — Мне его привезли из Рино, там склады до сих пор не разобрали, представляешь… Почти семьдесят лет, а некоторые секции даже из-под завалов не откопали. А это самый обыкновенный лен. Материал, конечно, грубоват, но зато посмотри, какая строчка, какой дизайн. А это…

— А это что за хрень? — Вытянув из общей кучи нечто, напоминающее несколько комочков опутанного тонкими веревочками меха, Элеум брезгливо перехватив загадочный предмет гардероба пальцами, принялась вертеть находку перед глазами. — Это что, намордник для крыс?

— Это купальный костюм. Бикини. — Презрительно скривившись, Айоро быстрым движением выхватив купальник из рук наемницы и ловко расправив, аккуратно сложил его поверх остального белья. — Видишь — лиф и трусики.

— Бики… — что? А, неважно… Мне твои извращенческие словечки ни к чему… Вот скажи, кто это носить-то будет? Эта хрень… да уж лучше, голой ходить. — Насмешливо хмыкнув, Элеум ткнула пальцем в центр ажурной композиции. — А мех, это чтоб недостаток волос от лучевухи компенсировать или, чтоб стирать было сложней?

— Такие вещи не стирают. — Тяжело вздохнув, стилист, быстрым движением сложив купальник, убрал его в саквояж. — Их просто не пачкают. Ты не поймешь.

— Куда уж мне. — Страдальчески закатила глаза наемница. — Я вообще извращенцев плохо понимаю.

— Я готова. — Провозгласила неожиданно выступившая из-за стеллажа Кити. — Ллойс, ну, ка-а-а… — Покраснев, девушка отпустила полы длинного приталенного платья.

— Неплохо. — Окинув Кити оценивающим взглядом, поморщилась Элеум. — Если ты решила устроиться в местный бордель, то могу поздравить — наряд подобран почти идеально.

— Но… — Обиженно выпятив нижнюю губу, Кити посмотрела на платье и шмыгнула носом. — Тут цветы… Красиво…

— Именно поэтому платья с цветами носят шлюхи по всему Северу. И браслеты. Чем больше и ярче, тем лучше. Это так, на будущее… — С улыбкой пояснила наемница и снова развернувшись к с трудом сдерживающему смех Айоро, уперла руки в бока. — Слушай, ты, жертва покрасочной машинки, на хрена ты ей это дал?

— Я дал ей выбор, просто понадеявшись, что у девушки есть вкус. — С улыбкой пояснил стилист, и заправив за ухо упавшую на лоб прядку волос, сосредоточенно засопев полез в свой безразмерный саквояж. — Попробуй это, девочка. — Протянув Кити тугой тканевый сверток, Дракенбург немного помедлил и положил поверх него еще один. — Думаю, это будет лучше. И не вызовет нареканий со стороны твоей не слишком сдержанной на язык подруги. Кстати, Ллойс, я считал, что знаю тебя лучше… Но оказывается, ты не такая уж и дикарка… Такое сокровище… И что только она в тебе нашла…

— Это не то, о чем ты подумал. — Глухо проворчала, провожая взглядом скрывшуюся за стеллажом девушку Ллойс. — А если хоть раз еще увижу на твоей мерзкой роже, хоть одну сальную ухмылочку — получишь в ухо.

— Не то, чем кажется? — Кивнув острым подбородком на занимающую изрядную часть живота Элеум яркую татуировку, стилист вопросительно вскинул бровь. — А что же тогда?

— Ты не поймешь, — буркнула Ллойс.

— Куда уж мне, — с серьезным видом кивнул Айоро. — Так на чем мы остановились? Ах, да, белье… Финк сказал, что одна из вас — боец, так что я приготовил и более… повседневную одежду. Конечно, явиться в таком на открытие сезона — это моветон, но… Ладно, не будем отвлекаться. Вот, отличные брэ.

— Это что, шелк? Или… — Наемница недоуменно нахмурилась. — Он что, позолочен?

— Не просто шелк. Это паучий шелк. — Наставительно вскинул палец мужчина. — Мне привезли его из-за Костяной гряды. Капризный материал, скажу тебе, легкий, как пушинка, но его не всякие ножницы берут. Поэтому я решил остановиться на самых простых выкройках. По моему мнению, подобный примитив придает дорогой ткани некоторый шарм… Великолепно, не находишь?

— Из-за Костяной гряды? — Наемница презрительно фыркнула. — За горами ничего нет. Чертова пустыня. Крошево радиоактивного стекла и солончаки. Туда в Черные годы большая часть ракет ушла. А потом еще и тектоническим приголубили…

— Тот торговец считал иначе, — улыбнулся стилист. — И он не только шелк привез… Бамбуковую ткань, перец, чертову кожу, ананасы…

— Ну и что, — упрямо склонив голову, Элеум сложила на груди руки. — Этого добра и в Сити полно. Ананасы… Ха! Да я, когда на волю вышла, ими в первый же день обожралась. Потом с толчка неделю не слазила… И сок апельсиновый вместо воды пила… — Наемница мечтательно причмокнула и тяжело вздохнула. — Пока деньги не кончились у меня… — Видимо, вспомнив о чем-то неприятном, Элеум замолчала и насупилась. — Прогнал, в общем, тебе торгаш какую-то хрень, а ты и повелся.

— Ты не поняла, — покачал головой Дракенбург. — Свежие ананасы, не в банках. И кокосы. Их у него вообще почти полный грузовик был. Вместо фляжек с водой, представляешь?

— Из-за Костяной гряды, говоришь? — Задумчиво протянула Элеум и принялась задумчиво щелкать пальцами. — Да нет, фигня полная. — Заключила она через минуту и, упрямо мотнув головой, покосилась на громоздящуюся на столе кучу одежды. — Давай, Айоро, ты знаешь мои предпочтения. Пару штанов. Не такие, как ты любишь, а таких, чтоб в них было не страшно присесть. Или подпрыгнуть. Десяток маек или рубах. Не откажусь от пары перчаток, желательно без пальцев…

— А брэ? — С надеждой вздохнул стилист. — Возьмешь? Подбор одежды надо начинать с белья. Только так можно создать гармоничную композицию и подчеркнуть стиль. А потом подберем приличествующий лиф. У меня есть замечательный атлас. Не паучий шелк, конечно, но… — перехватив скептический взгляд наемницы, Айоро поднял руки в примирительном жесте. — Всего тысячу серебром за пару. Город платит.

— Тысячу!? — Поперхнулась дымом, прикуривающая сигарету, Элеум. — Ты хочешь сказать, эта хрень стоит больше здорового рабочего раба?

— Но… — Мужчина смущенно моргнул… — Это, ведь, паучий шелк. Его и до войны-то не достать было. Пауки, что плетут такую паутину, каннибалы. Их нельзя держать в одном месте. Двадцать сантиметров нити в день. Понимаешь… До войны их умели как-то мирить друг с другом, но сейчас… Всего двадцать сантиметров паутинки… — Заломив руки в жесте, в котором в равной степени совмещались восхищение, гордость и возмущение, Дракенбург привстал со стула. — Ты понимаешь, сколько лет нужно, чтобы…

— Это трусы, Айоро! — Перебила стилиста наемница. — Драные труселя, которые: первое — кроме моей задницы никто не увидит; второе — будут эту самую задницу натирать. Потому как, неудобные. И третье — через пару месяцев они превратятся в очередную вонючую тряпку, которую останется только выбросить.

— Дикарка! — Неожиданно взвился мужчина. — Грязная, необразованная вандалка! Убийца! Наркоманка! Ты обменяла мой бутик на пригоршню винта, сломала мою жизнь, и думаешь, я позволю тебе оскорблять?..

Неожиданно сникнув, Айоро бессильно опустился обратно на стул и спрятал лицо в ладони. — Вчера я восстановил Катерину, — прошептал он чуть слышно и спрятал лицо в ладонях. — А сегодня встретился с тобой. Почему? Это судьба, да? Ты, ведь, раньше любила рассуждать про судьбу… Это рок. Фатум.

— Ты… Ты восстановил куклу? — Растерянно приоткрыв рот, наемница затушила недокуренную сигарету и, щелчком отправив окурок в стоящую на столе жестянку, подошла к болезненно вздрагивающему стилисту, опустилась перед ним на корточки и, осторожно протянув руку, коснулась его колена. — Ты… ты действительно восстановил ту чертову куклу?

— Я… Я собрал каждый кусочек. Каждый осколок. Каждую крошку. Я просеял каждую щепку и песчинку. — Плечи мужчины затряслись. — Ни один мастер, ни один механик, чёртов кибернетик и даже врач не взялись за работу, и тогда я решил, что сделаю всё сам. Она… Почти, как прежде. Почти. Мне не удалось подобрать нужные тона лака… Но она, всё равно, прекрасна. Как мир, в котором она родилась…

Айоро судорожно вздохнул и всхлипнул… — Но остальные… Я не успею… Я болен, Ллойс. Очень болен. Так болен, что мне даже Зэд не поможет. Никто не поможет… Год, может, два… Мне не страшно умирать, но мои куколки… Они без меня погибнут. Будут растоптаны, осмеяны, выброшены… Их будут… — Утерев слезы тыльной стороной худой руки, Айоро, шмыгнув носом, устало посмотрел на сидящую перед ним наемницу. — Ну, давай, насмехайся, — устало выдохнул он. — Ты это любишь…

— Извини, — медленно произнесла Элеум после долгой паузы. — Я не хотела, чтобы твоя лавка пострадала. Просто… Так получилось.

— Ты всегда была жестокой, девочка. И не умела притворяться. — Громко сглотнув слюну, Дракенбург извлек из рукава ажурный кружевной платочек и, приложив к носу, громко высморкался. — Простите, — пробормотал он чуть слышно, — последнее время я стал немного… чувствительным. Это… Из-за болезни…

— Бывает, старина, — потрепав стилиста по тощему колену, Ллойс медленно разогнулась и, покосившись на груду белья, растянула губы в грустной улыбке. — Ну, что, продолжим? Давай-ка отметем в сторону всё, что ты не можешь никому продать, и сосредоточимся на нормальных шмотках. Я ведь, знаю: ты можешь, Айоро. Можешь, когда хочешь.

— Сейчас, — убрав платок обратно в рукав, мужчина нырнул куда-то в недра своего безразмерного саквояжа. — Штаны. Чертова кожа. Тянется, но не рвется. Почти не пачкается и не протирается. Впрочем, ты и сама знаешь. Сорочка. Обычный лен. Орандж — будет тебе к лицу. Если понравится, завтра принесу тебе еще дюжину. И вот…

Покопавшись немного в своем чемодане, стилист извлек на свет пару узких сапог с длинными, до колен, голенищами. — Не морщись. Здесь три слоя. Сверху шкура снежного ящера, внутри — та же чертова кожа, а потому они не промокают. Внутри — отводящий влагу слой…

— Легкие, — одобрительно кивнула Ллойс, взвешивая в руке сапоги.

— Очень легкие, — подтвердил стилист. — Почти как те, которые я дал твоей подруге. Но крепче и практичней тех, что сейчас на тебе.

— Дорогие, наверное… — С тоской поглядев на свои тяжелые, грубые ботинки, Элеум слегка разочарованно цокнула языком. — Это что, серебряные подковы?

— Да, — гордо распрямил спину Айоро. — Серебряные набойки с гравировкой. По краю подошвы скрытый титановый рант. Как раз, для любителей… — Покосившись в сторону полуоткрытых ворот, стилист грустно улыбнулся. — А в носках титановые же пластины. Не бойся, ногу не ушибешь, там демпфер вшит…

— Смотри-ка. Мой размер… — проворчала Элеум, уже скинувшая ботинок и прикладывающая подошву сапога к ступне. — Стой… — Глаза наемницы сузились. — Да здесь всё моего размера. И Кити тоже всё, как раз…

— Ликана дала мне довольно точные антропометрические данные. Жаль, без фото, иначе бы я подготовился к встрече…. — Пожав плечами, стилист грустно ухмыльнулся. — А мастерство, как говорится, не пропьешь… Кстати, она назвала тебя долговязой, татуированной сучкой. Честно говоря, я слегка удивился. Обычно, она более сдержана в выражениях… И только сейчас понял…

— Ты ведь, знаешь, я умею находить друзей, — пожала плечами наемница. — Ладно, проехали… Сколько?

— Я же сказал, за всё платит Финк. — Безразлично махнув рукой, стилист принялся укладывать вещи в саквояж.

— Я готова. — Выйдя из-за стеллажа, улыбающаяся во весь рот девушка подняла руки и крутанулась на каблуках. — Ну, как?

— Блестяще, — с кислым выражением лица протянула Элеум. — Только голову обрить и партаки набить осталось…

— Тебе не нравится? — Не на шутку расстроилась девушка.

— Да нет, почему, нравится. — Тяжело вздохнув, наемница снова мазнула взглядом по высоким, до колен, кожаным остроносым сапожкам, облегающим стройные ноги девушки, кожаным же брючкам, перевела взгляд на свободную льняную сорочку и, покачав головой, перевела взгляд на улыбающегося Айоро. — Ты это специально?

— Нет, просто я подумал, что вы обе предпочитаете дорожный стиль. К тому же, девочка довольно органично смотрится. Если немного поработать с волосами… может, пара алых и белых прядок? Или выбрить виски?..

— Прикоснешься к ней хоть пальцем, я тебе руки вырву… — мрачно пообещала, Элеум. — И заставлю их сожрать.

— Ты скучная, Фурия. Раньше я думал, что ты просто убийца, лишенная чувства прекрасного, пустая бездушная тварь, но глядя на нее… и на это… Поочередно тыкнув пальцем сначала в сторону глуповато улыбающейся обновкам Кити, а потом в покрытый татуировками торс Элеум, Айоро хихикнув, защелкнул свой саквояж. — Теперь я понял, что ошибался. И еще. — Неожиданно став совершенно серьезным, Дракенбург поднялся со стула и принялся отряхивать свой пиджак от невидимой пыли.

Превратившиеся в два ледяных буравчика глаза буквально прикипели к лицу Элеум. — Финк никогда не платит просто так. Берегись, Ллойс. И береги свою подружку. — Щелкнув каблуками, стилист, изобразив нечто вроде полупоклона, подхватил багаж и двинулся к выходу. — А… Чуть не забыл… Бросил он через плечо таким тоном, будто рассуждал о погоде. — Я тебя ненавижу, Ллойс. Всем сердцем ненавижу… За Катерину, Амели, Покахонтас и за остальных. За мой магазин и мастерскую. Это все, что у меня было. Всё, что делало меня лучше. Я не смогу тебя простить, но я никогда больше не сделаю тебе больно. Ни тебе, ни твоим друзьям. И кстати. Во втором свертке платье. Самое обычное, скромное и простое платье, приличествующее милой барышне ее возраста.

Элеум не ответила. Сжав кулаки так, что на предплечьях проступили черные, пульсирующие от напряжения жилы, наемница, крепко зажмурившись, терзала клыками нижнюю губу. По подбородку охотницы стекала тонкая струйка жирной и густой венозной крови.

Огладив подол длинного, почти в пол, платья Кити невольно улыбнулась. Наряд был красивым, действительно красивым, почти таким же, как тот, с яркими, выглядящими совсем, как настоящие, цветами, что так безжалостно высмеяла Ллойс. Необычно гладкая и легкая ткань нежно ласкала кожу, как бы приглашая девушку снова посмотреть на себя в зеркальце. К сожалению, волшебный кусочек стекла был слишком маленьким, чтобы увидеть себя целиком, но судя по тому, как одобрительно хмыкала при взгляде на нее наемница, одежда, что подобрал для Кити этот странный человек с розовыми волосами, ей тоже понравилась. Неожиданно улыбка на лице девушки увяла. Айоро знал Ллойс. И они не были друзьями. Почему тогда она приняла от него подарки? Странно. Но Элеум вообще вела себя странно. Особенно последние дни. За время пути Кити уже привыкла к постоянным сменам настроения Элеум. К тому, что наемница разговаривает загадками. Говорит то, как рабочий из забоя, то вворачивает в фразы мудреные слова. Так часто больно и гадко шутит, а иногда отмачивает такое, от чего хочется провалиться от стыда сквозь землю. Нет, Элеум нельзя было назвать нелюдимой или злой, она охотно поддерживала разговор и иногда даже пела, вернее, совершенно немелодично мыча и ворча себе под нос куплеты разных, зачастую незнакомых девушке песен, иногда веселых и радостных, иногда наполненных кровью и жестокостью, а иногда настолько пахабных, что у Кити начинали гореть уши.

Иногда Ллойс напротив, становилась угрюмой и неразговорчивой, замыкалась в себе, надолго замолкая и тупо глядя в одну точку перед собой. Кити привыкла. Она всегда привыкала. Тем более, Элеум, в отличие от того же Хряка, никогда не срывала свою злость на ней. А сколько чудесных подарков она ей подарила? Взять хотя бы это зеркальце. А оружие… Девушка поначалу даже не поверила, что карабин и винтовка теперь её. И лечение у того жуткого железного страшилища — Зэда…

Это было страшно, очень страшно, и не будь рядом Ллойс, она бы, наверное, умерла от ужаса, но теперь у нее не болят ноги. Совсем не болят, даже когда она подпрыгивает или поднимается на носки… Если честно, Кити нравился город, он был шумным, грязным, пугающим, особенно там за стеной, но хранил в себе столько чудес… Он напоминал девушке тот самый лес с единорогами и говорящими волками, с чудовищами и добрыми волшебниками. Тот самый лес, о котором говорилось во многих сказках. Как жаль, что Элеум не взяла ее на прогулку сразу. Хотя бы на рынок, это ведь так интересно…

Кити вздохнула. С Ллойс явно происходило что-то нехорошее. Взять хотя бы ее сегодняшний срыв. Ее ведь, даже Майло испугался. А на воротах ангара теперь красуется здоровенная вмятина. Дядя Болт, наверняка, ругаться будет… Он смешной, этот маленький механик. И почему Ллойс называет его мелким извращенцем? Почему постоянно говорит Кити о том, что с карликом надо быть осторожнее?.. Коротышка совсем не похож на плохого человека. Добрый, рассказывает интересные истории и даже подарил ей конфету. Настоящую конфету. Из тех, что еще до войны сделали. Сначала Кити опасалась её есть, но механик объяснил, что шоколад хранился в холодильнике и потому совершенно не испортился. Угощение оказалось вкусным. Кити съела только половину, просто откусила с краешка и, зажмурившись наслаждалась ощущением невероятной, тающей во рту сладости. Вторую половину девушка спрятала, чтобы потом поделиться с Ллойс, но забыла. Сначала слишком испугалась толстого старика и его охрану. А потом Зэда. И тех бандитов за стеной. И этого великана. И Элеум… Она ведь, из-за нее драться не стала… А теперь ведет себя странно… То говорит дяде Болту, что подобрала ее потому, что она ей нравится, то неприкрыто и грубо заигрывает с этим охранником Майло.

Снова вздохнув, Кити захлопнула зеркальце и бережно убрала его в карман. Про то, что она Элеум небезразлична, это ей механик утром рассказал. Перед тем, как на базар пойти. По секрету. Сказал, что Ллойс просто боится оттолкнуть девушку от себя. Стесняется. Глупо. Как глупо. И немного гадко. Ей, конечно, парни нравятся, но она ни за что не отказала бы Ллойс. Они ведь, почти как настоящая семья. Ну… почти настоящая. Она всегда хотела семью. Ну и что, что детей не получится… Зато всё будет взаправду. У Ллойс, ведь, всё взаправду… А что до остального, она потерпит. И будет стараться, чтобы наемница никогда не узнала, насколько ей это чуждо. Да, она будет стараться. Вот возьмет и скажет Ллойс, что тоже ее любит. Сама. Первая. И тогда Элеум перестанет нервничать и злиться. И перестанет украдкой, когда думает, что ее никто не видит, тискать в руках украденный у лоточника пакет с красными таблетками. И даже курить свои отвратительные, воняющие какой-то нестерпимо гадкой травой сигареты бросит. И все у них будет хорошо. Ведь, Кити действительно ее любит. Не так, как хотела бы наемница, но какая разница? Почувствовав, как у нее горят уши, девушка, решительно тряхнув головой, встала с лежащей в дальнем углу гаража огромной автомобильной камеры, и шагнув вперед, столкнулась нос к носу с Ллойс.

— Вот ты где… — задумчиво хмыкнула наемница и протянула Кити нечто, напоминающее полураскрытую раковину гигантского моллюска, обмотанного клубком сброшенных змеиных шкур. Помоги.

— Я… Я… — Позабыв обо всём, что собиралась сказать, девушка непонимающе уставилась на непонятное сооружение.

— Забыла, как сиськи перематывать? — Вскинула брови наемница.

— Н-нет, — неуверенно протянула Кити.

— Ну, вот и хорошо, принцесса, хотя… подожди. — Ловко раскрутив штанги барбелл, охотница избавилась от украшающего грудь пирсинга и небрежно ссыпала кусочки металла в поясную сумку. — Так-то лучше, — проворчала она, развернувшись к девушке боком, подняла вверх обе руки. — А теперь мотай. Сначала бинты, как можно туже. Так, чтоб меня от парня было не отличить, поняла? А потом застегнешь мне на пузе эту штуку.

— Но… Это, ведь, неудобно… И дышать будет тяжело.

— Это ничего, кисонька, я привыкла, — зло оскалилась Элеум. — Главное, чтоб ничего не болталось. И пузо тоже обмотай. Не бойся, лент полно. На всё хватит.

Вздохнув, Кити посмотрела на грубые, густо прошитые толстыми, жесткими даже на вид нитями бинты и со вздохом приступила к делу.

— Ну вот, — спустя пять минут, довольно похлопав себя по животу, Элеум подтянула последний боковой ремень корсета. — Совсем другое дело. И даже брюхо, вроде как, похудее стало, а то разъелась за последнее время, скоро сало висеть начнет…

— Неправда, — несмело улыбнувшись, Кити осторожно положила руку на предплечье наемницы. — Ты очень красивая, Ллойс. И совсем не толстая…

— Кисонька, ты чего? — Недоуменно отшатнулась от девушки Элеум.

— Я… Я просто хочу сказать, что ты мне…

— А, ладно, — Ллойс неожиданно перебила девушку, к чему-то напряженно прислушиваясь. — Потом расскажешь, пошли. — И не дожидаясь ответа смущенной и растерявшейся Кити, зашагала к выходу из ангара. — Кстати. Если ты не против, махнем не глядя? Я тебе лупару, а ты мне свой пистолет. Всё равно, его не носишь…

— А? Да, конечно, — облегченно вздохнув, Кити поспешила к кузову грузовика. — Ллойс, а как лучше ружье вешать? На пояс, как ты, или на ремне поперек груди, как у Майло?

— Знаешь, кисонька, — хмыкнула наемница, натягивая на себя так и оставленную на столе рубаху, — обычно, это на практике выясняется, как удобней, но, думаю, что сегодня тебе ни к чему оружие. Вообще. Там, куда мы идем, и так будет полно вооруженных людей.

— Мы… — Девушка побледнела. — Мы пойдем на арену?

— Ну, да, — беспечно улыбнулась наемница, принимая протянутую ей кобуру с пистолетом. — Ты ведь, не хочешь обидеть в лучших чувствах старого брюхонога? Если мы не появимся на боях, этого куска сала инфаркт хватит.

Пристроив оружие на поясном ремне, наемница уравновесила его своей неизменной цепью, привесила на пояс "рубило", зачем-то несколько раз подпрыгнула и, удовлетворенно кивнув, принялась ожесточенно скрести ногтями предплечье. — Хотя, я думаю, он и так рано или поздно обожрется до смерти. Ты готова? О! А вот и Мотыль. Как раз вовремя.

Словно дожидаясь слов Ллойс, ворота эллинга дрогнули и медленно поползли в стороны. Первым в ангар вошел Болт. Нашарив глазами путешественниц, маленький механик расплылся в улыбке и, гордо выпрямившись, махнул в сторону открытых ворот. — Смотри, что я тебе принес, Искра! Плачь и восхищайся! Восемь цилиндров, тринадцать целых и восемь десятых литра, степень сжатия — семь с половиной единиц, мощность около пятисот лошадок! И самое главное, эта бензо красота совершенно новая. Знаешь, как сложно было такое чудо добыть? — Карлик, буквально, весь лучился самодовольством. — Эти детки твою махину, как пушинку, потащат! — Прокомментировал он, провожая взглядом толкаемую угрюмого вида мужиками вереницу тяжело нагруженных тележек.

Скрывающая груз ткань была обильно покрыта маслянистыми потеками.

— А старый движок что? — Нахмурилась Ллойс, внимательно оглядывая пыхтящих и вяло переругивающихся грузчиков…

— Ай, — обреченно махнул маленькой ладошкой карлик. — На запчасти разберу… Сегодня купец из Аламо приехал — целый караван всякой всячины привез. Сама знаешь — город механиков… — карлик мечтательно закатил глаза. — У них там такие производства — закачаешься. Весь Север бензиновыми моторами завалили…

— Город чокнутых на своих движках и на боевой технике, ты хотел сказать. — Ворчливо вздохнула Элеум. — И во сколько мне это красота обойдется?

— Да брось, — отмахнулся карлик. — Они мне почти даром достались.

— Они?! — Брови наемницы взлетели вверх.

— Четыре! — Подняв руку вверх, карлик оттопырил четыре пальца. — Четыре новых высококлассных движка взамен двух старых. Одного напрочь убитого и второго, что больше похож на чахоточную крысу, чем на нормальное двигло для фуры.

— Да четыре восьмерки — это же бочка бензина на сотню! — Возмущенно уперла руки в бока наемница. — Ты что, Болт, совсем ополоумел? А надежность? Или ты хочешь сказать, что сможешь сразу четыре двигателя синхронизировать?

— Не бесись, — весело прищурившись, вскинул руки карлик. — Твой грузовик и один такой агрегат спокойно потащит. Но если надо будет вдарить по газам… — Многозначительно подмигнув, коротышка кивнул в сторону цепи тележек. — Тогда подключатся его дружки. Под капот всё это дело, думаю, влезет, там у тебя места — впятером жить можно… — Коротышка хмыкнул. — Такого простора, как раньше, конечно, не жди, но всё одно, поместится. Спарки-синхронизаторы я за пару дней сам выточу и настрою. А остальное… Ну, что, я — гений, Искра?

— Гений, гений, — испустив очередной вздох, наемница обреченно махнула рукой. — Мне расплатиться-то с тобой серебра хватит?

— Ха… — Довольно усмехнулся коротышка. — Вечером поговорим.

— Черт. Умеешь ты настроение испортить. Без штанов, небось, меня оставишь… — Крутанув шеей, Элеум в два больших шага сблизилась с коротышкой и, нагнувшись к его уху, тихо шепнула. — Разговор наш помнишь? Если я не вернусь, то фура и соль — твои. Только позаботься о Кити, хорошо? Как о дочери.

— Клянусь. — Коротко кивнул, враз посмурневший карлик. — Как о дочери… — повторил он еле слышно.

— Ну, вот и хорошо, — беззаботно улыбнувшись, наемница повернулась к несмело топчущейся в десятке шагов Кити. — Ну что, кисонька, что стоим, кого ждем? Вперед, к приключениям! — И мимоходом послав воздушный поцелуй с хмурым видом подпирающего ворота Майло, шагнула на улицу.

Застонав, Сей с трудом перевернулась на живот и попыталась встать на четвереньки. Получалось плохо. Болело все. Боль разливалась по телу волнами, отнимала силы и желание жить. Болела разбитая, покрытая добрым десятком рассечений голова, ходящие ходуном, опухшие подушкой бока, отбитые почки, крестец, в который один из уродов, уходя, впечатал подкованный сталью каблук. В свернутом на бок носу неприятно хлюпало. В глазах двоилось, а еще нестерпимо хотелось спать. Это был плохой признак, но позволить себе валяться на грязном полу было для нее непозволительной роскошью.

Они его забрали. Просто взяли и забрали. За долги. За чертовы, долбанные долги, о которых она даже слыхом не слыхивала. Какой, в пекло, новый налог? Оглядев залитый кровью пол каморки, женщина остановила взгляд на единственном предмете мебели, старом пропахшем пылью и плесенью матрасе, вытерла слезы и, зло сжав кулаки, заскрипела зубами. Маленькому Наксу всего шесть. Шесть гребаных лет, в течение которых она вынуждена была расстаться сначала с накоплениями, затем с украшениями и безделушками, потом мебелью и домом в районе теплиц, и наконец, с остатками гордости. Гребаная жизнь. Но она сама выбрала. Тогда, сейчас уже казалось — в другой жизни, когда у нее сначала перестала идти кровь, а потом начало расти брюхо.

Скользкий Барым — купец, чьи караваны она водила уже третий год, сразу сказал, что пора выбирать. Либо она избавляется от ребенка и продолжает работать на него, либо валит на все четыре стороны. Верука выбрала второе. Тогда это казалось ей правильным, тогда… Женщина зарычала… Дерьмо. Даже если бы она могла вернуться в прошлое, то поступила бы точно так же. Разве что, не выпендривалась бы и сразу согласилась работать вышибалой в борделе. Ей просто не повезло. Да и гордость помешала. Ну, как же, Верука Сей, по прозвищу Шип, одна из лучших проводниц, пойдет работать в дом терпимости. Черт, да она бы сейчас и шлюхой быть согласилась, им, во всяком случае, хоть платят нормально, да только кто же ее возьмет? Коснувшись грубыми, корявыми, похожими на увитые проволокой и небрежно обтянутые грубой кожей ветки пустынной колючки пальцами опухшего, безволосого, безбрового, почти безгубого, похожего на лоскутное одеяло лица, Верука рассмеялась. Что же… за напоминающие недожаренный кусок мяса рожу и тело, на которое даже серокожий не позарится, можно сказать?спасибо? алкашу-папашке, умудрившемуся еще в детстве вылить на нее целый котел кипятка. Хотя самому ему это не мешало. Нет, Верука не держала на него зла, в конце концов, это он научил ее предсказывать песчаные бури за несколько дней до ее начала, стрелять без промаха, видеть следы на песке и ориентироваться по звездам. И именно он подарил ей её первую винтовку. Но, с другой стороны, она с наслаждением вспоминала тот момент, когда он со сломанным хребтом, корчась на песке и выхаркивая гнилые внутренности, просил у нее глоток воды. Дурак. Он ведь, сам учил её никогда не тратить воду попусту. И не прощать обид. В тот день девочка Верука выросла. И появилась Шип.

Зарычав, женщина приняла вертикальное положение. К черту. Не время вспоминать. Эти уроды напали исподтишка, ударили её в спину, оглушили, а потом забрали у нее сына. И они за это заплатят. Главное сейчас, это не потерять сознание… Просто не потерять сознание. С треском вправив свернутый на бок нос, бывшая проводница караванов, немного подождала, пока уймется вновь пошедшая из него кровь, склонившись над старым матрасом, сдвинула его в сторону. Иметь тайник под полом в собственном доме было, минимум, глупо, но воры редко заходят в жилища под стеной. В квартале "соленого мяса" — мало чем отличающихся от обычных рабов — тепличных рабочих, поживиться обычно нечем. С треском рванув и сдвинув в сторону рассохшиеся от старости доски, женщина осторожно вытащила из открывшегося углубления замасленный тряпичный сверток. Возможно, если бы пару лет назад она решилась ее продать… Губы женщины разошлись в усмешке. Это ничего бы не изменило. Возможно, отсрочило бы конец на пару-тройку лет, но не изменило… Она точно знала, что маленького Накса уже не спасти. Не зря же по старой привычке держала глаза и уши открытыми. Те, кого забирают, не возвращаются. Исчезают, как ушедшие в песчаную бурю. Их находят недели спустя. За стеной. Мутанты даже устроили на этом небольшой бизнес — продавать наполовину объеденные крысами, изуродованные тела родителям…

Сколько она провалялась без сознания? Судя по засохшим на полу сгусткам крови и пробивающимся сквозь ставни лучам солнца, как минимум, ночь. А значит, ее сына уже нет в живых… Её Наксика… Женщина с трудом подавила судорожный всхлип. Не стоит зря лить воду. Она ей еще пригодится. Распустив завязки, Верука осторожно коснулась покрытого маслом ствола винтовки. Та самая, что подарил ей отец. Потертое, треснувшее, не слишком умело починенное в паре мест ложе, затертый, покрытый вмятинами и сколами приклад, десяток патронов. И ни копья в кармане. Последний серебряк ушел на воду и чертовы сладкие яблоки, но это неважно. Ей хватит. Должно хватить. Она умеет идти по следу. Черт, да она шла по чужим следам большую часть своей жизни. Сначала она найдет, где держат ее сына. Да скорее всего, он уже мертв, но она должна в этом удостовериться. А потом… Губы женщины растянулись в полубезумной ухмылке. Просто сделает то, что должна. Это будет сложно, и скорее всего, она не сможет двести дело до конца… Но будь она проклята, если будет просто сидеть и лить слезы.

Шерифы, Операторы, Финк. Не важно. Они заплатят. Стрелять она еще не разучилась. И обходиться малым. Она всю свою жизнь обходилась малым. Единственным ее излишеством был Накс, зачатый в пьяном угаре на одной из стоянок. Растущий в нищете. Сорванец и непоседа. Источник большинства ее бед и неприятностей. Её ярмо. Её разочарование, её жизнь… Заученным движением оттянув затвор, Верука Сей, по прозвищу Шип, невесело рассмеялась…

Здание арены производило довольно гнетущее впечатление. Гигантский, занимающий большую часть вершины холма Колизей довлел над городом, но только вблизи Кити поняла, насколько он огромен. Выше любого здания в Бойне, даже стальных вышек и водонапорных башен. Больше по площади, чем самая большая городская теплица, бетонно-стальная громада подавляла своими размерами и скрытой мощью. Девушка невольно замедлила шаг и принялась разглядывать угрюмые стены цирка.

— Такая маленькая, — неожиданно фыркнула охотница, мерно попыхивающая неизменной сигаретой. — В прошлый раз она казалась мне побольше…

— Маленькая? — Неверяще моргнув, Кити еще раз оглядела прикрытые многочисленными, выцветшими от времени разноцветными полотнищами темно-серые, выщербленные стены гигантского сооружения, и покачала головой.

— В Сити под арену выделен целый район, — будто прочитав мысли девушки, проворчала Ллойс. — Обычный цирк, почти как здесь, только с несколькими манежами. Клети для бестиариев. Бассейны для борьбы с водяными тварями. Несколько кварталов довоенной городской застройки для групповых боев. Больше всего я ненавидела аквариум. Такой здоровенный, стеклянный куб. Там шли поединки на время. Из него обычно либо медленно откачивали воздух, либо заливали водой. Иногда травили бойцов газом. Не успеешь убить всех противников, тогда либо задохнешься, либо утонешь.

— Ох. — Выдохнула Кити и зябко поежившись, шагнула поближе к наемнице. — И ты всех…

— Ну, я, ведь, живая. — Жестко усмехнувшись, наемница остановилась за десяток шагов от циклопических размеров арки главных ворот арены, задрав голову, и принялась рассматривать свисающие над входом полотнища. — Драться или трахаться, кисонька, — проворчала она задумчиво. — Драться или трахаться…

— Ллойс, а сколько человек ты убила?

Последив взгляд Элеум, девушка недоуменно нахмурила брови. Стяги, развевающиеся на ветру над входом в арену, не говорили ей ровным счетом ничего. Что, например, может означать длинный, бледно-зеленого цвета кусок ткани с хаотично рассыпанными по нему пяти— и восьмиконечными звездами? Или вон тот, черно-красный с изображением восьми пересекающихся, расходящихся от центра то ли серпов, то ли кос? А вот этот странный знак — незнакомая ей, но явно хищная двухголовая волкоподобная тварь, сжимающая в могучих лапах нечто, похожее на винтовку? Или когтистая, окровавленная рука скелета на грязно-белом фоне?

— Я? — На мгновение оторвавшаяся от своего занятия наемница коротко глянула в сторону застывшей с открытым ртом девушки и, криво усмехнувшись, растоптала каблуком окурок. — Даже не знаю… А только людей считать или мутантов тоже?..

— Ллойс, я не это имела в виду… — На секунду смутившись, Кити отвела взгляд и принялась нервно теребить воротник платья.

— Я знаю, кисонька, — кивнула наемница и, повернувшись к девушке, положила руку ей на плечо. — А теперь слушай меня внимательно.

Чуть наклонившись вперед, Элеум заглянула девушке в глаза. — Не бойся. Чтобы сегодня не случилось — не бойся ничего. И не делай глупостей. Поняла?

— Я… — несколько раз моргнув, Кити недоуменно посмотрела на наемницу, но та уже отвернулась. — Ладно, — тяжело вздохнула она, — не буду бояться. Обещаю.

— Я рада, что мы друг друга поняли, — медленно кивнула Элеум и, вытащив из бокового кармана штанов отливающую серебром пластиковую карточку, зашагала к воротам. — Не отставай, сладенькая, а то пропустишь всё самое интересное.

В очередной раз глубоко вздохнув, Кити, одернув подол платья, поспешила вслед за наемницей.

Пластиковый пропуск девушкам пришлось показывать трижды. Первый раз — в воротах, стоящей на проходной охране. Второй раз, когда один из отправленных толстым, седоволосым мужчиной, как объяснили по дороге путешественницам — начальником караула, для сопровождения путешественниц шерифов — совсем молодой парень, почти подросток, подвел их к неприметной двери, выводящей на узкую, неудобную лесенку. И третий, когда, поднявшись наверх и пройдя по невероятно длинному, огибающему, казалось бы, всю арену коридору, девушки остановились у массивной, украшенной резьбой и серебряными накладками деревянной двери.

Ложа Финка блистала варварской роскошью. Расположенная в огромном, не меньше сотни квадратных метров, вынесенном в высшую точку трибун, нависающим над ареной, ограниченном с трех сторон оббитыми досками мореного дуба, увешанными коврами и картинами стенами, а с четвертой — выходящей собственно на манеж лишь ажурной конструкцией, невысоких, по пояс взрослому человеку перил, помещении. В ней нашлось место и для нескольких мягких кожаных кресел, и для огромного, оббитого кожей дивана с инкрустированными серебром гнутыми ножками, окруженного россыпью разнокалиберных сидений, и для обеденного стола, где в набитых колотым льдом судках томились многочисленные напитки и холодные закуски. Был даже небольшой бассейн с чуть слышно журчащим фонтаном в центре.

Видимо, логово Финка обладало чем-то вроде звукоизоляции, и присущий любой арене оглушающий гул толпы доходил до помещения приглушенным шелестом отдаленного моря. Уже известная путешественницам четверка личной охраны Финка расположилась в разных углах комнаты. Двое, одинаковых, словно близнецы-братья, телохранителей в этот раз лишившиеся части брони и вооруженные только короткими, неуклюжими с виду пистолетами-пулеметами, стояли по обе стороны от входа в ложу. Бородач Мрак, вольготно развалившись у столика с закусками, лениво поедал выставленный в огромной чаше виноград, по одной закидывая прозрачные, лопающиеся от сока ягоды в широко раззявленный рот. Сменившая свой бронекостюм на короткое, открытое платье Ликана устроилась у края бассейна. По правую руку от женщины стоял небольшой серебряный поднос с несколькими, наполненными разноцветными жидкостями бутылками и с ведерком со льдом. Сам устроитель боев также расположился у воды. Свесив в бассейн огромные, отекшие и настолько раздутые ноги, что невозможно было точно сказать, где заканчиваются голени и начинаются ступни, толстяк, обессилено откинувшись на оббитую расшитым бархатом спинку скамьи, с сосредоточенным видом обгладывал куриное крылышко.

— Маловато что-то охраны, Финк, — хмыкнула Элеум и, шаркая при каждом шаге по разложенному на полу истертому ковру каблуками сапог, двинулась к фонтанным струям. — Предложишь гостям присесть?

— Какого хрена она со стволом? — Лениво поинтересовался у шерифа-подростка Мрак. — Их, что вообще не шмонали?

Лицо Оператора не выражало ни досады, ни беспокойства. Прожевав очередную ягоду, здоровяк потянулся за следующей.

— Н-но… Маркиз сказал, что у них серебряная карта — наивысший приоритет. Статус почетного гостя… — Пролепетал подросток, поспешно отступая к дверям, подальше от телохранителя. — Указаний, чтобы обыскать не было, господин Мрак…

— Проверить! — Недовольно буркнул бородач. — Обеих! Особенно безносую. У нее в платье можно пулемет спрятать!

Один из телохранителей у двери опустил оружие и двинулся вперед.

— Оставь их, Мрак, — откладывая в сторону наполовину обглоданное крыло птицы, отдышливо прохрипел толстяк. — Слишком жарко, чтобы ссориться по таким пустякам. К тому же, если бы она хотела меня убить, я был бы уже мертв. Так ведь, острый язычок?

— А зачем мне тебя убивать, пухлик? — Взяв застывшую на пороге Кити за руку, Ллойс, обойдя стол с закусками, подчеркнуто аккуратно вытащила из-под него два стула и, взглядом указав девушке на место рядом с собой, устроилась напротив мясных закусок. — Мы что, враги? — Ловко подцепив пальцем полоску сырокопченого мяса, наемница отправила его себе в рот и зажмурилась от удовольствия.

— На кленовой щепе, — со знанием дела заявила она и потянулась за следующим куском. — А виноград откуда? Неужели из Бъорка привезли?

Устроитель боев хмыкнул, водянистые глазки толстяка прищурились от удовольствия. — Всё, что ты видишь на столе, выращено в Бойне, — отдышливо пропыхтел он, окидывая стол хозяйским жестом пухлой ладони. — Яблоки, персики и виноград из моих теплиц. Мясо выращено на моих фермах. Птицы из моего птичника…

— Неплохо, — кивнула Элеум и с громким хлюпаньем втянула в рот следующую полоску остро пахнущего дымом, розоватого мяса. — Даже круто, особенно, если учитывать россказни караванщиков, что лет тридцать назад здесь не было ничего, кроме горы мусора. Могу лишь поаплодировать твоей настойчивости и таланту.

— Оставь. — Самодовольно отмахнулся Финк и покосился в сторону лениво перебирающего виноград Мрака. — Лесть тебе не к лицу. К тому же, мы здесь не особенно верим в слова. Это вольный город, Дохлая, а значит, здесь нет ни порядка Железного легиона, ни законов банд. Здесь действуют лишь мои правила и моё слово. И ты меня немного разочаровала.

— Хм… — Склонив голову набок, наемница незаметно подмигнула сжавшейся на своем стуле Кити и потянулась за следующим лакомством. — И чем это, интересно?

— В городе появились микроядерные батареи. — Повернувшись в сторону лениво перетасовывающей фужеры с напитками Ликаны, толстяк требовательно протянул руку, дождался, пока девушка подаст ему высокий запотевший бокал с карминово-алой жидкостью, отпил из него пару глотков, утер тут же покрывшийся бисеринками жирного пота лоб, и только после этого продолжил. — Зэд снова открыл большую операционную. Его клинику сейчас осаждает целая толпа. А ведь, не далее, как неделю назад, он выклянчивал у меня хотя бы одну батарею на поддержание функционирования собственного… — устроитель боев усмехнулся, — организма. И требовал провести к его больнице отдельный кабель питания…

— Я не знала, что это запрещено. — Пожала плечами Элеум. — К тому же, зачем ссориться из-за такой мелочи? Или ты всё же прогнулся под Железнолобых?

— Нет, но из-за Легиона у нас наблюдается некоторый… дефицит с энергией. Так что, все батареи скупаются магистратом, — допив вино, толстяк, пожевал губами, устало прикрыл глаза. — И только городской Совет решает, использовать их в теплицах, отдать в клинику или подключить к водяным насосам.

— То есть, ты, — усмехнулась наемница и, неуловимым движением схватив со стола румяное яблоко, впилась в него зубами.

— То есть, я. — Согласно кивнул устроитель боев. — И десять батарей — это далеко не мелочь. Особенно, если на них стоят маркировки Железного легиона.

— Десять… А… Ну, да… Точно десять… — Отложив в сторону надкусанное яблоко, Элеум изобразила в воздухе замысловатую фигуру. — Не беспокойся, сладенький. Повторю то же, что сказала Зэду. Проблем не будет.

— Всё же я хотел бы услышать историю целиком. — Чуть вскинув брови, толстяк снова потянулся к бокалу.

— Скажем, так… — Губы Элеум изогнулись в заговорщической улыбке. — Это была… компенсация. За грубость и ксенофобию. А еще за потраченное здоровье.

— То есть, их хозяева мертвы… — Задумчиво протянул Финк и с нескрываемым ехидством покосился в сторону переставшего жевать и теперь буквально поедающего наемницу глазами Мрака. — А броня?

— Сладенький, я что, похожа на ту, кто может справиться с десятком паладинов? — Совершенно неискренне удивилась Ллойс. — Да я, как их костюмчики вижу, у меня со страху аж коленки подгибаются. Бедная девушка просто обнесла их каптерку. Устроила небольшой пожар. Сымитировала самопроизвольную детонацию парочки батареек. А остальные сперла. Вот и все. Железнолобые не будут их искать. У них и так проблем полно. Гамма излучение, изотопы тяжелых металлов, и все такое. Сам знаешь, как батареи детонируют. Взрыв, вроде бы, небольшой и уж точно не ядерный, зато дерьма столько выплескивает… Им теперь новый форпост строить.

— А ты полна талантов, девочка. — Хмыкнув, устроитель боев оторвал от курицы ножку и принялся лениво ее обсасывать. — А почему твоя подруга не ест?

Элеум рассеянно пошарила взглядом по столу, подхватила из стоявшей неподалеку вазы огромный персик, сунула его в руку Кити, — кушай, сладенькая, — проворковала она, — кушай и не обращай внимания на взрослые разговоры.

Испуганно моргнув, девушка посмотрела на покоящийся в её ладони плод, поднесла его к губам, откусила маленький кусочек, на секунду застыла, а потом жадно впилась в мякоть зубами.

— Тебе надо больше баловать свою зверушку, острый язычок, — хохотнул толстяк. — Какая-то она у тебя… дикая. И забитая. Смотри, сбежит.

— Это мои проблемы, сладенький, — щека наемницы нервно дернулась.

— В этом городе нет проблем кроме моих, девочка, — наставительно вскинув палец, прочавкал жирдяй. — А зачем ты ударила шерифа?

— Вчера на воротах? Он не хотел меня пускать. Вел себя грубо. А мне очень не хотелось оставаться за стеной на ночь. — Откусив от яблока очередной кусок, пояснила наемница.

— Почему? — Вяло поинтересовался толстяк, — я не думаю, что у тебя и твоей подруги нашлись бы проблемы с ночлегом. Пара серебряных монет, и любой бродяга с радостью бы отдал тебе свой дом хоть на неделю.

— А потом нам бы пришлось месяц выводить вшей, блох и, Бог знает, что еще, — брезгливо сморщилась Элеум. — К тому же, я немного… повздорила с местными… Кстати, — покопавшись в кармане жилетки, Ллойс извлекла из него прозрачную пластиковую капсулу и аккуратно положила на край стола. — Это мне передали от некоего Брокера. Думаю, ты в курсе, в чем дело.

Икнувший от неожиданности толстяк, медленно отложил в тарелку куриную ножку и уставился на контейнер с таким видом, будто это была граната. — Проверь, — коротко бросил он Мраку.

Мигом растерявший всю свою вальяжность бородач вскочил, обогнул стол и, ухватив капсулу, провел над ней кольцом-сканером. — Чисто, — бросил он через плечо.

Чуть слышно хрустнула упаковка, и здоровяк, развернув посылку, углубился в чтение.

— Хм… — Сказал он через минуту. — Хм… Брокер предлагал ей двадцать тысяч за твою голову, Джебедайя, — пробурчал телохранитель и, небрежно смяв записку, спрятал её в карман.

— Контейнер вскрыт? — В голосе толстяка прорезался металл.

— Нет, — покачал головой бородач. — Никаких следов.

— Если тебе, конечно, интересно мое мнение, сладенький, — положив ногу на ногу, Ллойс с хрустом откусила от яблока огромный кусок, — то я не хочу ни во что ввязываться. Мне нет дела ни до тебя, ни до этого "Брокера". И если бы Болт смог починить мой грузовик чуть быстрее, меня бы уже здесь не было. Однако, вы оба уже вписали меня в местные расклады, и без драки не обойтись… — Сделав паузу, наемница кивнула в сторону стоящих у дверей телохранителей. — Я бы предпочла быть на стороне… э-э-э… легитимной власти.

— Легитимной… ты очень образованна для обычного головореза-прайма, Фурия. — Хмыкнул толстяк и, повернувшись к Ликане, многозначительно помахал перед носом женщины пустым бокалом. — Совсем не похожа на ту девочку из профайла, который я попросил у друзей из Сити. В твоем личном деле говорится, что ты несдержанная садистка, тупая, как таран боевой фуры караванщиков, прямая и простая, как лом, ненавидящая всех и вся полусумасшедшая ведьма. К тому же, винтовая наркоманка. По моим данным после того, как ты сняла ошейник, твоим любимым развлечением было затянуть в постель какого-нибудь горожанина, а когда он согласится — оторвать ему яйца. Прямо в процессе, так сказать…

— Отрезать, невинно улыбнувшись, — поправила толстяка охотница. — Не оторвать, а отрезать. Чисто, четко, почти без боли. А потом заставить сожрать. И не какого-нибудь, а… Я искала тех, кому очень нравилась услуга "ночь с Фурией", понимаешь? Кого запомнила, конечно. — Отложив в сторону огрызок, Элеум, сложив на груди руки, откинулась на оббитую расшитым бархатом спинку резного стула. — К сожалению, мне не дали закончить начатое. Пришлось спешно уйти из города…

— Всё ещё гнешь свою линию… — Покачал головой Финк. — Ты упрямая, острый язычок. Но не слишком умная. Понимаешь ли, женщин-праймов по пальцам руки можно пересчитать, а баба мутант среди чемпионов вообще одна. За такими следят, девочка. Хорошо следят. К тому же… Мне передали о твоей вчерашней встрече с Зеро.

— От неё до сих пор воняет. — Неожиданно хохотнула Ликана и, мило улыбнувшись, протянула наемнице бокал. — Немного вина?

— Не откажусь… — Жизнерадостно улыбнувшись, Элеум подхватила предложенный телохранительницей сосуд, и пригубив его содержимое, восхищенно причмокнула.

— Какой… позор… — Хмыкнул толстяк… — Впрочем… Это твое дело… Если хочешь и дальше притворяться…

— И ты ей это спустишь? — Вскинул брови Мрак. — Она, ведь, лжет тебе прямо в глаза…

— Конечно, не спустит, — потянулась наемница. — И вообще, может, хватит разыгрывать комедию? Уже почти полдень. Мне к бою надо готовиться…

— Видимо, я старею… — Вздохнул толстяк. — Неужели это так предсказуемо?

Пожав плечами, Элеум одним глотком допив вино, отставила бокал в сторону.

— Ты понимаешь, почему я это делаю? И даже не будешь спорить? — Со снисходительным видом поинтересовался толстяк.

— Я тебя выбесила, и теперь ты хочешь меня прогнуть, и заодно понять, насколько я буду тебя слушаться. А насчет спора… Спорить с тобой, наверняка, очень вредно для здоровья, так, милый? — Наклонилась к столу наемница, схватила со стола бутылку, наполовину наполненную прозрачной янтарного цвета жидкостью, щелчком сбила на пол пробку, принюхалась к содержимому и, довольно осклабившись, сделала огромный глоток прямо из горлышка. — Односолодовый, — довольно крякнула она, довоенный. Вот это тема. Не то, что предыдущая кислятина.

— Хм. А если я решил просто тебя убить? — Неопределенно булькнул толстяк и присосался к своему бокалу с вином. — Просто, чтобы подстраховаться и не таскать за пазухой готовую укусить змею? Да и твой грузовик… Мелочь, конечно, но как раз недавно я потерял один похожий транспорт…

— Если бы ты хотел меня убить, я бы уже давно сдохла, ведь так? Просто и без затей. Так что… — Повернувшись к замершей и сжавшейся на стуле, похожей на перепуганного мышонка девушке наемница положила руку ей на колено. — Не бойся, принцесса. — Произнесла она в полголоса. — Дядя Финк шутит.

— Не люблю, когда все решено за меня. — Недовольно прохрипел устроитель боев и снова сделал глоток вина. — И не люблю, когда кто-то считает себя умнее, чем есть на самом деле. Но… Ты права. Клавикуса уже подготовили? Поинтересовался он у телохранительницы.

Ликана оставила свою игру с бокалами, глаза женщины на секунду остекленели и слегка расфокусировались.

— Да, — ответила она после небольшой паузы. — Через минуту он будет у северного портала. Его флаг уже вывесили. Он голодный.

Словно в подтверждении слов телохранительницы до ложи докатилась волна рева трибун.

— Отлично, — довольно хрюкнул толстяк и, поболтав в воде распухшими ногами, повернулся к Элеум.

— Клавикус. Мой прошлый чемпион. — Пояснил жирдяй, складывая руки на животе. — Это, конечно, не Зеро, взявший свою метку в Сити. Но он тоже успел немного поднадоесть публике. Пришлось снять его с боев на сезон. Я сначала думал поставить против тебя Старого Макса, но у чертова упыря в башке почти ничего не осталось. Тварь совершенно не слушается команд. К тому же, ты с ним, наверняка, не справишься. Клавикус надежней. Он не будет тебя убивать. Только немного поиграет. — С хрипением втянув воздух в сдавленные внутренними жировыми накоплениями легкие, Джебедайя Финк, многозначительно хохотнув, насмешливо отсалютовал наемнице. — Устроит тебе небольшую трепку. Достаточно сильную, чтобы ты усвоила урок, но так, чтобы Зэд смог тебя починить. А потом… — Устроитель боев прищурился. — От ошейника, я думаю, ты откажешься, да и не хочется тебя слишком сильно унижать, но мои ребята подготовили для тебя сюрприз. После боя в твое тело установят пару капсул. Для гарантии. Девочке, кстати тоже… — Толстый, похожий на разваренную сардельку палец ткнул в сторону застывшей с помертвевшим лицом Кити. — В капсулах будет наноколония. "Серая хмарь". Знаешь, наверное… Если в течении месяца не получишь антидот, органопластик растворится, и маленькие металлокерамические ребята сожрут тебя и твою подружку заживо…

— А если получу? — Опасно прищурилась Элеум.

Встряхнув в бокале остатки вина, толстяк принялся внимательно разглядывать наемницу. Водянистые, ничего не выражающие глаза Финка прошлись по вычурным сапожкам, узким облегающим штанам, на секунду замерли на кобуре пистолета. Мазнули по свободной, пережатой ремнями портупеи рубахе, и остановились на переносице наемницы. — Либо наш контракт продлится еще на месяц, — проскрипел он, — либо, если ты, конечно, постараешься, мы их вырежем…

— Ты говорил, что у тебя уже есть убийца… — Медленно оглянувшись по сторонам, Элеум примирительно подняла руки. — А им обязательно в меня целиться? — Кивнула она в сторону подобравшихся близнецов.

— Есть… — проворчал прикрывший глаза толстяк. — Но еще один никогда не бывает лишним. К тому же, мне нравится твой стиль. Таких талантливых мошенниц не часто встретишь… Что до моих, друзей… — Тряхнув жирным подбородком, управитель боев с усилием втянул воздух в легкие. — Считай, что они просто тренируют глазомер. По-товарищески, так сказать…

— Мой грузовик? — Поинтересовалась наемница.

— Я, ведь, не грабитель. — Хмыкнул толстяк. — Так что ты решаешь? Как тебе мое предложение?

В ложе воцарилась гнетущая тишина.

— При условии, что ты не тронешь девочку, — выдавила из себя охотница после долгой паузы. Кити тут не причем.

— М-м-м… Скажем так, — отставив в сторону опустевший бокал, толстяк сложил пальцы на пухлом обтянутом красным шелком животе. — Пока ты будешь там, — складки жира на подбородке толстяка качнулись в сторону манежа, — я об этом подумаю… Хорошо подумаю. Ну что? Ты готова?

— Вполне, — кивнула Элеум, резко встав, с хрустом размяла шею. — Твои ребята проводят?

— Нет. — Качнул многочисленными подбородками Финк. — Ты не поняла. Клавикус… Я к нему… — прищелкнув пальцами, толстяк издал короткий смешок. — Немного привязался. Всё-таки, старичок — мой первый чемпион. И первая работа моего старого друга. Ностальгия по ушедшей молодости, вложенные в него средства, и всё такое… К тому же, после боя с тобой у зрителей снова проснется к нему интерес. Сейчас он безоружен. Я не хочу, чтобы вы друг друга поубивали…

— Ты серьезно?! — Вскинула бровь наемница. — Ты сейчас, мать твою, серьезно? Хочешь, чтобы я дралась голыми руками?

— А почему нет? Это, ведь, был коронный номер Фурии — с голыми руками против монстра или десятка вооруженных дробовиками добровольцев из зрителей, так? К тому же… я бы хотел увидеть всё, на что ты способна. Или ты передумала насчет девчонки?..

— Хорошо, — выдохнула Ллойс и, встав, потянула с себя рубашку. — Хочешь увидеть меня в деле, сладенький? — С грохотом швырнув на стол пистолет, вибромеч и укрепленный в ножнах на спине длинный стилет, наемница принялась разминать плечи. — Ладно, милый, — неуловимым движением выхватив из-за голенища сапог два одинаковых зловеще зазубренных по кромке ножа, наемница, зло зашипев, добавила их к лежащему среди закусок железу. — Если ты действительно этого хочешь… — Оттянув стягивающие грудь бинты, Элеум извлекла из-под них четыре остро заточенные по краю стальные пластины и небрежно бросила их поверх груды оружия. — Я покажу тебе свой номер.

— Ты кое-что забыла, — сладко улыбнулась Ликана, указав пальцем на висящую на боку Элеум цепь.

— Действительно. — Хмыкнула наемница и, сняв цепь с крюка на поясе, небрежно бросила её к остальному оружию.

— Хочешь пари? — Неожиданно поинтересовалась она у Финка. — Если я разделаю твоего чемпиона — ты отпустишь и меня, и девчонку.

— Разделаешь? — Окинув фигуру охотницы заинтересованным взглядом, устроитель боев расплылся в скептической ухмылке. — Знаешь… Ты самая самоуверенная сучка, которую я встречаю за последние двадцать лет. Посмотри на себя… Все эти татуировки, бинты, корсет… Эта бритая голова и грозная мордашка… Обыскать. — Повернулся он к успевшему встать из-за стола и сейчас напряженно застывшему с пистолетом в руках Мраку.

Коротко кивнув, бородач спрятал оружие в кобуру, приблизившись к Элеум, провел ладонью вдоль тела наемницы. — Чисто. — Буркнул он и, отступив, встал за спиной Финка.

— Тогда… — Устроитель боев задумчиво поскреб подбородок. — Я согласен. Делай, что хочешь, хоть зубами его грызи. Сможешь справиться с Клавикусом — можете валить, куда хотите… Никто вас и пальцем не тронет. Если нет… — переведя взгляд с наемницы на застывшего за его плечом телохранителя, жирдяй усмехнулся. — Мрак любит дрессировку. А у меня найдется пара неплохих ошейников. Ну, как?

Плечи наемницы напряглись. На руках и спине проступили тугие узлы мышц. Лицо поплыло, превращаясь в гротескную звериную маску. — Со-огласна! — Неожиданно рявкнула Элеум и, повернувшись к впавшей ступор Кити, расплылась в полубезумной улыбке. — Бе-ез глу-упо-остей, ми-ила-ая… — Немелодично пропела она и, сделав некое подобие реверанса в сторону Финка, размашистым задним сальто перемахнула через перила.

— Сука, — ахнул запоздало вскинувший пистолет Мрак. Один из телохранителей близнецов длинно и витиевато выругался.

— Чертова баба… тут, ведь, метров пятнадцать… — Пробурчала Ликана и быстро подбежав к заграждению, посмотрела вниз. — Даже не хромает, — сплюнула она недовольно, посмотрела в сторону скукожившейся на своем сиденье так и сжимающей в руках недоеденный персик, Кити. — Ну, что, кончаем девчонку? Или лучше в клетки? За такую красотку можно тысячи две срубить.

— Ликана… девочка моя, это торговый город, — заколыхал необъятным брюхом в беззвучном смехе жирдяй. — Он держится на слове. Моем слове. И моих принципах. Обменять Бойню на жалкие два кило серебра… Так себе сделка, скажу тебе. К тому же, если бы я действительно хотел ее убить, зачем мне были бы все эти сложности? Давай-ка лучше… — коротко глянув на дрожащую от страха, сжавшуюся на своем сиденье, будто загнанная в угол мышка, девушку, толстяк брезгливо скривился, — черт, Мрак присмотри за ней. А потом решим. Как с записью?

— Включена. Анализ уже идет. — Кивнула женщина. — Но… Финк, неужели ты думаешь, что она, всё-таки, прайм?..

— Будь добра, помоги мне встать. — Отставив вновь опустевший бокал с вином, толстяк испустил полный страдания вздох, — Фурия, не Фурия… Девочка не лишена потенциала и определенного шарма. Из нее получился бы отличный гладиатор. Так что… я не хочу пропустить этот бой.