Как рождаются псевдонимы
Разведывательная служба — это поле деятельности порядочных людей. Отдав ее другим, мы получим катастрофу.
Вальтер Николаи
В просторном кабинете руководителя НКГБ УССР генерал-майора С. Р. Савченко было светло и уютно. Дежурному он приказал вызвать трех оперативников на инструктаж. Именно в период руководства Сергея Романовича Савченко органами госбезопасности на Украине были проведены несколько крупных диверсионных операций против немцев. В ходе одной из них был спасен город Винница…
Девизом министра были слова: смысл жизни — обучение. Только в полученных и хорошо усвоенных знаниях: от методов работы и до закрепления легенды поведения, он видел залог успеха разведчика и контрразведчика в проводимых ими операциях. И еще со слов Святогорова, он считал, что несчастен тот человек, который не делает того, что он может, и берется за то, чего он не понимает. Таких людей он считал опасными в чекистском коллективе. Но видно история нас ничему не учит, — идут повторы прошлого до сих пор…
20 января 1944 года в тыл противника для проведения специального оперативного мероприятия наркоматом ГБ УССР был выведен разведчик Николай Порай-Кошиц под псевдонимом Мельник. Боевой офицер еще Первой мировой войны, кавалер двух Георгиевских крестов, он добровольно взялся исполнить рискованное задание чекистов. Отлично владея немецким языком, представился фашистам царским офицером — белогвардейцем и непримиримым врагом Советской власти. Это артистическое перевоплощение Николая прошло довольно-таки успешно, — немцы поверили славянину. Ему удалось пристроиться поставщиком самогона при фашистской автоколонне, возившей боеприпасы на один из арсеналов. Вскоре он узнал место расположения склада с десятью тоннами взрывчатки и семью тоннами мин. Он выяснил и цель завоза туда взрывчатых веществ — уничтожение города Винница. А через несколько дней поисков, он же приобрел у напившихся фрицев взрыватели, — выпросил под предлогом глушения рыбы…
31 января 1944 года город потряс страшной силы взрыв. Образовалась воронка в 50 метров в диаметре и 7 метров глубиной…
В своем донесении в Центр и в ЦК КП(б)У С. Р. Савченко указывал:
«В ходе выполненной агентом Мельником диверсии враг не только лишился подрывных средств — погибло до 100 немецких военнослужащих, включая всю команду саперов, прибывших разрушить город и в нем нашедших могилу…»
Немецкая комиссия, проводившая расследование, пришла к выводу, что взрыв произошел из-за небрежности в обращении с боеприпасами. Спаситель города со временем получит орден Отечественной войны II степени…
* * *
Через пять минут после вызова в кабинет вошло трое чекистов — полковник, майор и капитан.
Полковник Сидоров доложил сущность предстоящей разведывательно-диверсионной операции под кодовым названием «Люблин». Он тут же заметил, что майор Святогоров будет работать под псевдонимом Зорич, а капитан Коваленко становится Гурским.
— Товарищ майор, вы летите старшим в группе из двух человек. Задачу уяснили? — поинтересовался Сергей Романович.
— Так точно, товарищ генерал. Мы получили подробный инструктаж и план дополнительного обучения, которое проведут с нами специалисты различных служб, — ответил бойко майор Святогоров.
— А как чувствуете себя? Я имею в виду в первую очередь морально-психологический настрой. Справитесь с заданием? Как здоровье? Будут ли самоотводы? — осыпал подчиненных дежурными вопросами нарком госбезопасности Украины.
Оба офицера почти хором заверили его в том, что задание постараются выполнить обязательно, здоровье в порядке, а наработанный опыт за предыдущие годы войны позволит успешно справиться с решением поставленных задач.
— Вам поручили ответственное дело, и вы, я больше чем уверен, сможете его выполнить. Вы же профессионалы в своем деле, не так ли?! И не квасные какие-то там, а настоящие патриоты. Все мы разные, но не надо забывать, что все мы люди одного Отечества, попавшего в беду. В великих делах нужно стараться не столько создавать события, сколько пользоваться теми, которые представляются порой внезапной и быстро меняющейся обстановкой.
В операции «Люблин» придется организовывать проникновение своей агентуры в разведывательные органы противника: в гестапо, в школу, готовящую шпионов и диверсантов, узнавать от них о новых методах и приемах работы против частей Красной армии. А если коротко — заниматься нейтрализацией немецкой агентуры. Одно из главных требований к вашей работе — выуживать через агентуру секретные сведения, так необходимые армии и политическому руководству страны.
Вашей базой будет советский партизанский отряд имени Железняка. Руководство и личный состав отряда вас ждут — готовятся достойно встретить. А от вас мы ожидаем интересной оперативной информации. Радиосвязь Центра с партизанами железняковцами налажена и ни разу не подводила. В передаче интересных данных нам вы должны смело пользоваться возможностями их радиостанции, потому что этот отряд наш — чекистский.
Связь в разведке — всему голова! Без связи нет разведки!
Кстати, как мне известно, в последнее время именно в этом отряде что-то не заладилось с соблюдением конспирации, — участились провалы ранее намеченных операций. Видно внедрился к ним вражеский лазутчик, а может и не один. «Выкуривать» оборотней — это тоже одно из звеньев в цепи ваших заданий…
Порученное вам дело — жеребец живой и сильный, править им нужно умеючи, взнуздывать надо крепко, а то он вас одолеет, понесет не туда, куда вы намеревались поскакать. Действия врага надо предупреждать, а не идти по следам его преступлений, — инструктировал офицеров, а скорее напутствовал, седой генерал, добродушно улыбаясь. — А пока даю вам сутки для общения с семьями, а потом начнется этап непродолжительной, но интенсивной и широкоплановой подготовки. Но семьям никаких подробностей. Понятно?
— Ясно, товарищ генерал, — хором отчеканили оба офицера.
После такого «разжеванного» генеральского монолога офицерам стало все предельно ясно. Они знали, куда их забрасывают и зачем, не знали только когда!
Офицеры были готовы выполнить приказ руководства.
* * *
Александр Пантелеймонович дома рассказал жене Елене Ивановне и матери Прасковье Александровне, что собирается в длительную командировку, естественно не раскрыв никаких подробностей предстоящей работы за линией фронта. Таков удел разведчика — и для домашних существо его работы тайна. Как говорится, чего не должен знать твой враг, не говори того и другу. В его памяти осели на благодатную почву и проросли слова полного понимания факта о необходимости сбережения тайны в разведке, как ни в каком другом роде деятельности, сказанные однажды еще в Запорожье его первым наставником, оперуполномоченным Смешко:
Тайн хранить не умеет глупец и бахвал,
Осторожность поистине выше похвал,
Тайна — пленница, если ее бережешь ты,
Ты у тайны в плену, лишь ее разболтал.
Эти слова он запомнил на всю жизнь.
— Саша, как долго она продлится — эта твоя командировка? — тревожно спросила супруга.
— Леночка, как только добьем эту фашистскую гадину, так сразу же я и приеду. У меня хорошее предчувствие, а интуиция твоего супруга, как ты знаешь, никогда еще его не подводила. Думается мне, осталось этому коричневому зверю жить недолго. Он на издыхании.
— Но раненый зверь, как известно, опасный, — подметила Елена Ивановна.
— Ничего, Красная армия его здорово теснит, загоняя в берлогу… теснит с явным ускорением, — оптимистически заметил Александр. — Руководство доверило мне важную задачу, и ее я должен решить. А там и до берлоги Гитлера, может, с коллегами доберемся…
Любил он образные выражения.
Мама, Прасковья Александровна, внимательно слушая рассказ сына о новом месте его службы, сначала немного заволновалась, а потом даже украдкой смахнула передником набежавшую слезу и долго не могла говорить из-за душившего ее за грудиной «комка слабости», как она выражалась. Но затем все-таки собралась с мыслями и выдала такие емкие слова-пожелания, что они поразили сына:
«Так и служи, дорогой сынок. Служи не славы ради, а чести для. Остальное все обязательно придет! По-другому в нашей семье никогда не получалось. Все мужчины отличались верностью земле родной! Благословляю тебя, Сашко, на подвиг…»
Потом мать трижды перекрестила его.
Сын не ожидал услышать от матери этих негромких слов, ставших для него напутственным набатом и даже афоризмом. Он был буквально потрясен ее разумными и патриотическими словами.
В последний ужин перед командировкой долго горел свет на кухне…
Сборы были недолги. Попрощались, обнялись, поцеловались — и в путь-дорогу.
Но дорога пролегала у Зорича теперь не по земле, а по воздуху с приземлением на парашюте.
* * *
После краткосрочных занятий с офицерами по стрельбе, основам радиодела, диверсионных операций, прыжков с парашютом и прочего, в партизанский отряд имени Железняка полетела телеграмма:
«28 мая принимайте гостей и груз. Район села Воля Верещенская. Опознавательный знак — пять костров, расположенных по пятиугольнику».
На одном из последних инструктажей полковник Сидоров предупредил майора Зорича и капитана Турского, что при приземлении, они обязаны будут сразу же потушить два костра. Это сигнал для второго вслед идущего за ними самолета. Второй транспортник сбросит им и партизанам необходимый комплект. В нем должны находиться электробатареи, рация, оружие, боеприпасы, взрывчатка, медикаменты, продовольствие и обмундирование.
Победа была близка, и каждому из чекистов хотелось внести в ее достижение и свою лепту за линией фронта, в чужих странах, — поучаствовать в острых чекистско-войсковых и агентурно-оперативных операциях. Для этого они учились, служили, давали присягу на верность Родине.
Автору этих строк довелось в течение почти двадцати лет курировать подразделения ГРУ Генштаба Вооруженных Сил СССР и встречаться со многими ветеранами военной разведки минувшей войны. Была такая встреча и с генерал-майором В. А. Никольским, работавшим в армейской разведывательной группе (АРГ) в одном из районов Польши.
АРГ Никольского была аналогичной группе Зорича в Люблине. На этой встрече он заметил, а потом и описал в своей книге существовавшие некоторые сложности зафронтовой засылки разведывательно-диверсионных групп, и даже частые проколы, а то и провалы этой работы на территории Польши:
«Еще до окончания войны нам стало известно, что почти все наши группы были уничтожены противником вскоре после приземления. Оправдались наши худшие опасения, высказывавшиеся в свое время руководству.
Посылка относительно многочисленных РДГ из числа советских людей, не знающих немецкого языка, являлась фактически авантюрой. Группы были слишком малы, чтобы защитить себя и вести разведку боем, и слишком велики для маскировки и укрытия в культивированных лесах Западной Польши и Восточной Пруссии.
Широкие просеки, разветвленная система лесных объездчиков, совершенные средства связи с телефонами не только на квартирах, но и на дорогах, покрывающих густой сетью всю страну, давали возможность по малейшему сигналу любого немца о появлении советских парашютистов направлять карательные отряды полиции и фольксштурма на броневиках, транспортерах с собаками в любой пункт, где могли скрываться наши люди.
В таких облавах зачастую принимали участие все немцы, способные носить оружие. Проводились так называемые хазенягд − охоты на зайцев, где в качестве зайцев выступали или бежавшие из лагерей военнопленные, или обнаружившие себя разведчики…
Из 120 героев, направленных нами из Бреста и Кобрина в Польшу, в живых осталоись всего около десяти человек, с трудом выживших до прибытия в район их выброски советских войск…
Были случаи гибели разведчиков при их транспортировке за линию фронта. Наши самолеты, как правило «воздушные трамваи» − Ли-2, подбивали зенитчики противника и его ночные истребители».
Эти слова характеризуют ту сложную оперативную обстановку, с которой должен был встретиться руководитель чекистской группы майор Зорич.
В одном из приказов, подписанном фельдмаршалом Вильгельмом Кейтелем от 23 июля 1941 года говорилось:
«Учитывая громадные пространства оккупированных территорий на Востоке, наличных вооруженных сил для поддержания безопасности на этих территориях будет достаточно лишь в том случае, если всякое сопротивление будет караться не путем судебного преследования виновных, а путем создания такой системы террора со стороны вооруженных сил, которая будет достаточна для того, чтобы искоренить у населения всякое намерение сопротивляться…
Командиры должны изыскать средства для выполнения этого приказа путем применения драконовских мер».
Забрасываемые в тыл врага разведыательно-диверсионные группы зачастую вырастали в крупные партизанские отряды, и даже соединения. Наряду с проведением чисто боевой деятельности, они создавали в захваченных противником городах резидентуры, обеспеченные радиосвязью с Центром. Агентура, находящаяся на связи у резидентов, вела наблюдение за передвижением войск по бездорожью, железным дорогам и автострадам, отслеживала поведение и действия оккупационных властей и их пособников, совершая против них диверсии и террористические акты.
В ходе приближения советско-германского фронта к границам европейских стран движение Сопротивления нацистам в них существенно нарастало.
С начала 1944 года радисты партизанских соединений, бригад и отрядов стали принимать указания Центра:
«С приближением фронта, не дожидаясь дальнейших распоряжений, двигаться на запад».
С весны 1944 года на территорию стран Восточной Европы на помощь их борющимся народам один за другим уходили омсбоновские бригады И. Золотаря, Е. Мирковского, А. Рабцевича, А. Садиленко и других командиров. Центральный штаб партизанского движения в свою очередь направил в сопредельные страны отряды и соединения П. Вершигоры, М. Наумова, И. Борана, В. Чепиги, М. Неделина, С. Санкова, В. Галицкого, И. Яковлева и других народных мстителей.
В январе — мае 1944 года в Люблинское воеводство Польши по частям стали прибывать партизанские соединения имени Александра Невского под командованием В. Карасева и отряд особого назначения «Охотники» Н. Прокопюка.
Появление на территории Польши и Словакии мощных партизанских соединений меняло обстановку в партизанском движении этих стран. Этот процесс повлиял на активизацию деятельности местных партизан, их количественный и качественный рост. Он вселял веру в победу над врагом.
У народных мстителей теперь расширялись возможности по добыванию планов гитлеровского командования. А также для захвата оружия и боеприпасов путем смелых налетов, подрывов и разгромов складов, арсеналов и вражеских эшелонов.
Но чем больше наносилось ущерба вермахту, тем жестче отвечало гитлеровское руководство на действия наших партизан.
Карательная акция — одна из крупнейших за всю войну — была разработана в Кракове в резиденции гитлеровского наместника в Польше Франка. В разработке ее принимал участие рейхсминистр Восточных территорий Розенберг. Она проводилась под кодовыми названиями «Штурмвинд-1» и «Штурмвинд-2». В ходе боевых действий против партизан фашисты бросили три фронтовые дивизии общим количеством более 30 000 человек.
Но все потуги нацистов были безрезультатными. Разгромить партизан фашисты не смогли. Весной 1944 года в Польше, кроме Армии Крайовой и Армии Людовой, действовало 7 соединений и 26 отдельных отрядов советских партизан.
* * *
Жесточайший приказ Кейтеля по борьбе с унтерменшами безжалостно проводился в жизнь. Так называемые айнзатцгруппы осуществляли карательную работу на территории Советского Союза, а затем и в Польше, под нацистским призывом, сформулированным Борманом:
«Славяне должны на нас работать. Если они нам более не нужны, они могут умереть. Это нас не должно волновать».
Поэтому он считал, что обязательные прививки и медицинское обслуживание немецкими врачами представляются излишними, а рост славянского населения нежелателен. Он должен сокращаться по мере его «…использования и изношенности».
У генерал-губернатора Польши Ганса Франка, бывшего личного адвоката Гитлера, было аналогичное мнение.
«Польшей следует управлять лишь путем утилизации страны, путем беспощадной эксплуатации и вывоза всех запасов, сырья, машин, фабрично-заводского оборудования и т. д., которые необходимы для немецкой военной экономики; путем привлечения всех польских рабочих для работы в Германии; сокращения польской экономики до абсолютного минимума, необходимого лишь для физического существования населения; закрытия всех учебных заведений, особенно технических училищ и колледжей, с тем чтобы предотвратить рост новой польской интеллигенции.
С Польшей надо обращаться, как с колонией. Поляки станут рабами Великой Германской империи».
Эти слова, сказанные палачом польского народа 3 октября 1939 года, стали, по существу, программой его деятельности на период руководства Польшей и ее ограбления. Франк методично разрушал Польшу как национальное образование и эксплуатировал ее людские и материальные ресурсы в интересах Германии, стремясь превратить ее в придаток нацистского государства.
Он отдал приказ о тайном вывозе из Польши в Германию огромного количества продовольствия, обрекши местных граждан на вымирание от голода. Еврейское население по его приказу загонялось сначала в гетто, а потом поголовно уничтожалось. Это потом на Нюрнбергском процессе на вопрос обвинителя: принимал ли он решения по уничтожению евреев, — Франк лукаво заметил:
«Я никогда не слышал в письменной или устной форме и намеков на истребление евреев. Я никогда не обладал никакой частной информацией об истреблении евреев. Я даю честное слово, что впервые услышал все эти вещи после окончания войны».
Как говорится, комментарии излишни. Он в данном случае работал под дурачка, считая, что народ слеп и на процессе ничем не возразит нацистскому бонзе.
Обворовывали Польшу в государственном масштабе не столько вермахт, сколько части СС, подчиненные Гиммлеру. Соблазнился на личный грабеж и сам Франк, похитивший из национального музея Кракова мировой шедевр картину Леонардо да Винчи «Дама с горностаем», написанную великим мастером в 1484 году. Захлебываясь в поросячьем визге, вызванным радостью от украденного выдающегося полотна, Франк планировал его присвоить для собственной галереи. И все же сначала картина была помещена в берлинский музей кайзера Фридриха (ныне Музей Боде). Но в этом хранилище она долго не задержалась.
В 1940 году Ганс Франк приказал вернуть картину в свою резиденцию, в Краков. А в конце войны полотно было обнаружено на вилле Франка в Баварии и возвращено в Польшу.
Не отставала от него и его супруга, любившая посещать музеи и магазины для «прихватизации» понравившихся товаров и изделий из драгоценных металлов и камней.
Свою подлую жизнь Ганс Франк закончил как злодей, признанный виновным в военных преступлениях и преступлениях против человечности. И естественно, получил по заслугам. Франк был повешен в Нюрнберге 16 октября 1946 года.
Для фашистов народы оккупированных стран, в том числе и Польши, были подобно скоту. Гиммлер, прибыв с инспекцией в Познань, в секретном обращении к офицерам СС 4 октября 1943 года изрек:
«Процветают ли нации или погибают голодной смертью, подобно еноту, интересует меня лишь постольку, поскольку мы используем их в качестве рабов для нашей культуры. В противном случае они не представляют для меня интереса».
А на совещании в своем полевом штабе он же 12 мая 1944 года заявил, что одной из серьезных ошибок руководства Третьего рейха было крайне либеральное отношение к славянам. Лучшим решением славянского вопроса, как считал палач, было копирование еврейского холокоста, то есть поголовное и систематическое их уничтожение.
Они намеревались полностью ликвидировать очаги исторического панславизма — Краков, Прагу, Варшаву и другие подобные им центры в конце войны. Это утверждение Гиммлера полностью поддерживал Кальтенбруннер, считавший, что по своей природе славянин не просто туп, но и сентиментален. А поэтому вид пепелищ будет соответствующим образом формировать будущее поколение славян. Крушение очагов исторической культуры как раз и станет формой крушения духа непокорных славянских народов. И это изрекали представители Германии — одного из цивилизованных народов мира. Вот как может деформировать психологию идеология исключительности нации!
Одна истина прорезалась в словах тирана — действительно «непокорных», а скорее непокоренных народов.
