Работа системы
Заставлять мозг работать, когда для этой работы нет достаточного материала, – всё равно, что перегревать мотор. Он разлетится вдребезги.
Артур Конан Дойл
Итак, если мы хотим думать как следует, а не просто имитировать этот процесс, мы должны войти в специфическое состояние озадаченности. Мы, грубо говоря, должны озаботить свои лобные доли проблемой, которую решаем.
Съесть зефирку или дождаться второй? Постучаться в эту конкретную дверь или нет? И если да, то что делать дальше? Как добиться расположения прекрасной дамы? Писать ей стихи или, напротив, брутально геройствовать? Какое бизнес-решение принять, чтобы не оказаться в списке аутсайдеров, над которыми потом позабавятся нобелевские лауреаты?
Если у вас нет вопроса, то вы, при всём желании, не найдёте ответ. Если вы не знаете, куда вы собираетесь добраться, то никакая карта вам не поможет.
Однако же вопросы и цели, которые мы обнаруживаем в своём сознании – на его, так сказать, поверхности, – как правило, сплошная чушь и милые глупости. Давайте задумаемся: когда они возникают? Они возникают, когда вы наталкиваетесь на какое-то препятствие.
Например, вы просите знакомого о помощи (допустим, одолжить вам каких-то денег на неделю), а он отказывается. Возникло препятствие. И что вы делаете? Вы спрашиваете: «Какого чёрта?!». А дальше находите этому «чёрту» правдоподобное объяснение.
Другой пример: начальник даёт вам поручение, которое вы не знаете, как выполнить. Что вы делаете? Вы спрашиваете: «И что мне с этим делать?!». Дальше вы начинаете злиться и думать, что ваш начальник дурак. Может, оно и так, но возникший у вас вопрос точно делу не поможет.
Третий пример: вы «сбились с пути» и не знаете, что вам делать дальше – чем заниматься, на что силы употребить и т. д. Что вы делаете в таком случае? Вы начинаете искать того, кто вам на этот вопрос ответит. Слегка наивно, не находите? Вы не знаете, что вам нужно, а кто-то другой, кто вас не знает, должен быть в курсе.
Итак, когда вы наталкиваетесь на препятствие, вы первым делом пытаетесь от этого вызова уклониться. А как это сделать легче всего? Начать рационализировать, то есть искать «всё объясняющие ответы». Сознание само с собой играет в странную игру – только бы не вовлекать ресурсы мозга в работу.
Конечно, если вас сильно прижмёт, если приспичит, вам придётся свой мозг растормошить. Но пока есть ощущение (пусть даже и иллюзорное), что с возникшей проблемы можно «соскочить», вы будете пытаться соскакивать. Но осознаёте ли вы, что валяете дурака?
Нет, наоборот. Вам кажется, что вы думаете над проблемой, но на самом деле вы её просто «умственно жуёте» – крутите по одной и той же нейрофизиологической трассе внутри головы.
Думать о том, как избавиться от проблемы (сделать так, чтобы её не было) – это не то же самое, что искать способ её решения. И именно такой вопрос – о способе решения – должен возникнуть в вашей голове.
Но как он может возникнуть, если вы пока не очень понимаете, что именно вы должны решить? Как вы найдёте свой путь, если вы ещё не реконструировали как следует территорию (ситуацию в реальности), в рамках которой эта проблема возникла?
Боюсь, что немногие из нас вообще знают, что это такое на самом деле – «сосредоточиться на задаче». Из-за информационной гиперстимуляции и постоянной подключённости нас постоянно что-то отвлекает.
Внимание переключается с темы на тему – с одного мобильного приложения на другое, от почты к мессенджеру, от компьютерной игры к Instagram, от смешного ролика на YouTube к сериалу на сто серий. И мозг просто не может ни на чём толком сконцентрироваться.
Зачем же нам нужны те самые 23 минуты, чтобы, как выяснили нейрофизиологи, мы могли целенаправленно сосредоточиться на решении какой-то задачи?
Эти 23 минуты нам нужны, как бы сказал Алексей Алексеевич Ухтомский – выдающийся русский нейрофизиолог, – для того, чтобы сформировать соответствующую «доминанту».
Мозг постоянно находится в работе и одновременно решает множество самых разнообразных задач. Причём всё это на автомате – в нём куча всякой всячины, и он её в себе проворачивает, то и дело отправляя нас то за обеденный стол, то в туалет, то в тот же Instagram.
Вот почему, принимаясь за решение какой-то проблемы, мы начинаем не с самой проблемы. Мы начинаем с формирования в собственном мозгу специфического центра озадаченности: урезониваем не относящиеся к делу нервные центры, напрягая тем самым свои лобные доли.
Этот первый и крайне важный этап целенаправленного мышления называется «Формирование доминанты».
• Вы выключаете все средства связи, закрываете почту и т. д.;
• берёте большой лист бумаги и пишете прямо в его центре наименование ситуации (например, когда я начинал эту книгу, в центре первого моего листа значилось: «Чертоги разума. Убей в себе идиота!»);
• теперь вам необходимо время, чтобы просто сосредоточиться на этой «ситуации» (я, например, начал думать о том, что хочу рассказать в этой книге, и, конечно, моё внимание меня не слушалось – мысли куда-то всё время предательски уползали);
• вы можете встать и бесцельно походить по квартире (лучше уж блуждать физически, чем дефолт-системой мозга), но как только появляется очередное соображение – возвращайтесь к своему листу и записывайте его.
Наше сознание как таковое – штука весьма нефункциональная и ограниченная. Оно способно удерживать (думать) не более трёх интеллектуальных объектов одновременно.
Вот почему ему надо помогать, чем мы и занимаемся, когда фиксируем на бумаге всплывающие в сознании фрагменты смысла и различные аспекты проблемы.
Если вы попытаетесь выполнять это задание «в уме», у вас ничего не получится. Ваша мысль будет крутиться по одному кругу из трёх пунктов, а их в любой ситуации, конечно, намного больше.
Если же вы выписываете то, о чём уже подумали (даже если это кажется вам ерундой или мелочью), мозг просто вынужден искать в самом себе какую-то ещё информацию и новые факты по заявленной теме.
Помните: интеллектуальная работа уже началась. Да, возможно, наша лобная кора в некотором недоумении смотрит на лист бумаги, откуда зияющей пустотой на неё, в свою очередь, уставилось название «ситуации».
Лобные доли тормозят нас, параллельно с этим возбуждая другие отделы мозга, в которых могут находиться нужные нам данные. Они как бы отправляют туда пустые и вместе с тем осмысленные запросы – мол, а что у нас там есть по этой теме?
Наша «блуждающая» пока дефолт-система мозга начинает потихоньку схватывать отдельные данные. Обычно в ней, как мы уже знаем, крутится всякая ерунда, связанная с нашими социальными отношениями (кто и что кому сказал, что вы наобещали кому-то, о чём с кем-то договорились, что собирались сделать и т. д.).
Но сейчас в неё постепенно начинают загружаться интеллектуальные объекты другого рода: каждая наша идея, любое наше знание представляет собой такую же структуру – суть, содержание и аспекты (то есть как с людьми – воображаемая нами личность человека, его характеристики, отношения с другими людьми, связанные с ним дела и т. д.).
Итак, начинается, соответственно, второй этап: «Загрузка интеллектуальных объектов» (создание факт-карты).
• Вы «вдруг» припоминаете разные аспекты, касающиеся заявленной темы, и их тут же необходимо фиксировать на свободных местах вашего листа (только не в столбик, не по порядку, а хаотично – пока ничего не нужно упорядочивать!).
• Какие-то идеи, впрочем, покажутся вам достаточно массивными, чтобы обозначить их в двух словах, поэтому вокруг них укажите смежные аспекты проблемы, а возможные связи между разными идеями и аспектами можно обозначить стрелками.
Через час-полтора такой работы вы увидите на этом листе всё, что вы можете к этому моменту думать по существу осмысляемой вами проблемы (задачи, вопроса, дела, ситуации и т. д.).
Вероятно, вы ощутите некоторую усталость, а скорее даже – опустошённость. Вам, возможно, захочется прилечь на диван и тупо уставиться в потолок – как тому самому «лобному больному». Это хорошо, и это надо сделать.
Вы загрузили в свою дефолт-систему мозга (из собственного же мозга) огромный объём информации, который сейчас ваш мозг будет пытаться структурировать, – не нужно ему мешать, пусть наконец поработает на вас.
Что сейчас будет происходить в вашем мозгу?..
Представьте, что вы выполнили всё, о чём я вам только что рассказывал. А теперь вспомните тот лист со стикерами, который получился у вас, когда вы создавали структуру своей дефолт-системы мозга (если вы тогда её сфотографировали, то она есть даже в вашем телефоне).
Сравните и удивитесь…
Да, пространство собранных вами сейчас интеллектуальных объектов структурно напоминает вашу «внутреннюю стаю» (то самое «число Данбара» в сто пятьдесят – двести человек, о которых вы с завидной регулярностью думаете).
Возможно, по теме, над которой вы сейчас работали, у вас нет такого количества интеллектуальных объектов. Но это означает только одно: мощности вашей дефолт-системы для решения данной задачи ещё не использованы полностью. Есть к чему стремиться!
Впрочем, важно понять другое: после того, как соответствующие интеллектуальные объекты собраны и загружены в дефолт-систему, она начинает самостоятельно определять внутренние связи между ними.
Представьте себе, что вы первобытный человек и находитесь на стоянке вашего племени – несколько больших семейств разместилось на некотором удалении друг от друга. Где-то вождь с его жёнами и детьми, где-то семьи субдоминантных самцов, где-то праздно болтающаяся молодёжь, и все они находятся в каких-то отношениях.
Ваш мозг приучен все эти отношения рассчитывать – то есть о каком бы элементе этой системы вы ни подумали (о конкретном члене племени, конкретном семействе и т. д.), вы будете думать о нём – об этом элементе – в связи со всей остальной структурой данной системы. Именно эта система отношений, в которых находится данный элемент, и придаст ему смысл.
Например, если бы вы подумали о сыне вождя, вы бы сразу думали и о вожде, о его жёнах. А ещё – о субдоминантных самцах, о первых невестах племени и изгоях племени, которым они даже не светят, а сыну вождя – пожалуйста. Ну и так далее, и тому подобное.
То есть каждый отдельный элемент этой системы имеет для нашего мозга значение только в связи со всей остальной системой. Место, которое он занимает в системе, является точкой, из которой мы можем увидеть всю систему, но определённым, уникальным, специфическим образом.
И этот определённый, уникальный, специфический образ целостной системы, который открывается нам, когда мы смотрим на неё из этой «точки», с этого «места» – и есть тот самый элемент, который мы пытемся для себя определить. То есть «он сам» не существует «сам по себе», он существует, как «вся эта ситуация в целом, которая создаёт его».
Вот почему, если вы хотите создать более-менее достоверную карту некой реальности (некой ситуации), вам необходимо собрать множество фактов, относящихся к делу. Не выдумать историю, не воспроизвести выученный нарратив, а обнаружить именно пространство фактов – то есть сложных интеллектуальных объектов, находящихся в неких отношениях между собой.
Если вы попытаетесь думать обо всём «племени» сразу, то у вас ничего не выйдет. Если мозг не решает какой-то конкретной задачи (мы не всегда, правда, знаем, какую именно задачу он решает), он не может собрать никакой системы. То есть всякий раз собирая факты, необходимо собирать их под некую задачу, под некую свою озадаченность, а не «абстрактно».
Ещё раз, для лучшего понимания: дефолт-система мозга, как мы с вами уже выяснили, – это не какое-то общежитие виртуальных сущностей, а именно система, где вес и ценность каждого конкретного элемента определяются его отношениями со всеми прочими элементами данной системы.
Обычно же, когда мы рассуждаем над конкретной проблемой, мы этого не учитываем. Мы совершаем нечто вроде «фундаментальной ошибки атрибуции»: нам кажется, что у рассматриваемой проблемы есть какие-то внутренние, присущие ей свойства, и что именно с ними нам и надо разобраться.
Мы начинаем вникать в эти «внутренние свойства» проблемы или придумываем небылицы огромного масштаба и такой же глупости, или же мы просто ничего не видим – смотрим в книгу, видим фигу.
Причём последнее, надо сказать, даже точнее и честнее. Потому что никаких «внутренних свойств» у нашей проблемы и в самом деле нет. В действительности есть только некая «ситуация» (или, как говорит Людвиг Витгенштейн, «положение дел»), организованная определённым отношением её элементов.
И если мы хотим понять что-то о конкретном элементе системы, о конкретном действительном отношении элементов данной системы, мы должны рассматривать всю систему в целом.
Солнечный круг
Давайте попробуем представить себе это как-то образно – для лучшего понимания (заранее прошу простить меня за неизбежные в таком случае упрощения).
Вот, например: все мы знаем, что Земля крутится вокруг Солнца (полагаю, что у каждого из вас есть в голове соответствующий образ). И всё же кажется понятным!
Но понимаем ли мы, что там происходит на самом деле?
Во-первых, Земля не крутится вокруг Солнца, а пытается улететь от Солнца, но у неё не получается. Почему?
Это во-вторых: Солнце промяло под собой пространство-время, и поэтому Земля как бы сваливается внутрь этой воронки, не теряя, впрочем, при этом своей инерции. И этой инерции оказывается достаточно, чтобы не упасть в эту воронку (на Солнце) окончательно.
В-третьих, ровно такой же фокус проделывают и другие планеты Солнечной системы – падают в пространственно-временную воронку, создаваемую Солнцем.
В-четвёртых, Луна и искусственные спутники Земли делают то же самое, по тем же самым причинам, но падают они уже в пространственно-временную воронку, которую создаёт Земля.
В-пятых, спутники других планет Солнечной системы падают в пространственно-временные воронки соответствующих планет.
В-шестых, всё это хозяйство вместе взятое, то есть сама наша Солнечная система, падает, условно говоря, в пространственно-временную воронку нашей галактики.
В-седьмых, наша галактика также куда-то падает – допустим, в пространственно-временную воронку Вселенной.
То есть мы, казалось бы, видим нечто понятное и очевидное – да, Земля крутится вокруг Солнца. Ну а что мы можем сказать, вглядываясь в эту «очевидность»? Что они крутятся друг вокруг дружки? Хорошо, а почему? Видимо, потому, что им так нравится…
Нет, если мы хотим понять то, что происходит на самом деле, мы должны видеть систему отношений. Только так мы поймём закон всемирного тяготения Исаака Ньютона, искривлённое массами пространство-время Альберта Эйнштейна, феномен чёрных дыр и теорию Большого взрыва.
Иными словами, если мы смотрим «внутрь» вопроса, мы ничего не можем там увидеть. Не можем, потому что этого «внутри» там нет, его можно только придумать.
Однако же, если мы видим всю «ситуацию» в целом (насколько это возможно, разумеется), учитываем всю полноту соответствующего «положения дел», на нашей карте действительно появляются новые факты.
Итак, мы загрузили в нашу дефолт-систему интеллектуальные объекты, относящиеся к волнующей нас проблеме (ситуации, задаче) – в моём случае это написание книги «Чертоги разума». Составив таким образом предварительную «карту», мы даём нашему мозгу с ней поиграться.
Теперь он ищет взаимозависимость элементов этой системы без нашего ведома. Мы этого не осознаём, но он продолжает над этой проблемой думать. На самом деле наш мозг – большой любитель всё упорядочивать. Как говорил Иван Петрович Павлов: «Работа мозга – это бесконечное стремление к динамической стереотипии».
Психологи-гештальтисты, а за ними и выдающийся психотерапевт Фредерик Пёрлз, считали, что мозг стремится к формированию целостной картины, а именно – гештальта. То есть он всё пытается упорядочить, чтобы восприятие ситуации стало непротиворечивым, а мы, соответственно, знали, что нам делать.
Если бы мы воспринимали просто набор неких сигналов, то было бы непонятно, как действовать. Поэтому мозг выделяет из всей массы сигналов некий образ, а остальное становится фоном этого образа. Это и есть гештальт, а вот примеры того, как ваш мозг это делает, – посмотрите на рис. № 15.
Рис. № 15. Классические примеры гештальта (выделение объекта из набора стимулов)
В одном случае ваш мозг оказывается в парадоксальной ситуации – вы видите то одно изображение, то другое (речь о девушке в шляпе и о старухе в платке), и не можете увидеть то и другое одновременно.
Вторая картинка – вы смотрите на набор пятен, и вдруг перед вашим взором словно из ниоткуда возникает фигура далматинца, рыщущего то ли в лесу, то ли на какой-то дворовой площадке.
Всё это происходит само собой, потому что наш мозг любит собирать целостные образы, выявлять из «шума» некий понятный ему «порядок». И слово «любит» в данном случае – вовсе не фигура речи.
В «Красной таблетке» я уже рассказывал об исследованиях кембриджского профессора Вольфрама Шульца, который испытывал терпение макак виноградным соком.
В этих экспериментах Шульц с полной определённостью показал, что выброс дофамина («гормона удовольствия») случается как раз в тот момент, когда нашему мозгу удаётся собрать целостный образ (сложный интеллектуальный объект), а вовсе не тогда, когда удовлетворяется та или иная наша потребность.
Так вот, сейчас ваша дефолт-система ищет такую конфигурацию загруженных в неё интеллектуальных объектов, которые позволят вам увидеть ситуацию, над которой вы размышляете, целостно и непротиворечиво.
Если это произойдёт, то вы почувствуете «ага-эффект» (бурю дофаминового восторга). Это значит, что ваш мозг создал карту реальности данной ситуации, и она его устраивает.
Конечно, это только карта, модель, а никакая модель не может быть идеальной, она по определению не совпадает с «территорией». Однако, если модель рабочая, то вы знаете теперь, что вам делать.
Положа руку на сердце, вы только сейчас и узнаёте, что за вопрос на самом деле решал ваш мозг. Сознательно мы можем ставить перед собой любые задачи, но наш мозг его приказы не слушает. Какую команду молоко может задать корове?.. Сомнительно.
Мозг сам решает, какой вопрос ему важен и на какой вопрос он готов отвечать. Всё, что мы делали на первых двух этапах своего целенаправленного мышления, – мы лишь заставляли его двинуться в нужном нам направлении.
Но куда он придёт и что решит? Этого мы не знаем. Мы можем только озадачить его нашей темой, а как он с ней обойдётся – уже его дело, на которое повлиять как раз-таки очень трудно.
Впрочем, пока я описываю, так сказать, идеальное развитие событий.
Скорее всего, двумя этапами целенаправленного и озадаченного мышления мы с вами не ограничимся. По крайней мере, если тема предварительно не изучена нами достаточно глубоко, скорее всего будут ещё и третий, и четвёртый этапы.
Представим себе этот случай… Вы использовали бумажный лист, чтобы позволить вашей дефолт-системе подсобрать и загрузить относящиеся к делу интеллектуальные объекты. Он озадачился, а у вас ощущение, что вы впали в некую прострацию. Самое время перейти к третьему этапу.
Третий этап целенаправленного мышления: «Сбор дополнительных фактов».
• Подумайте о том, где ещё может содержаться информация по интересующей вас теме.
В моём случае, если речь идёт о «Чертогах разума», всё просто – это любые источники по нейрофизиологии, социальной психологии и когнитивистике, а также собственные записи, обсуждения с носителями знаний и информации, или же просто – экспериментальное наблюдение по принципу «иди и смотри».
Если же я или вы решаете задачу другого свойства (например, вы хотите понять, как что-то работает, или каким образом с кем-то о чём-то договориться), то, возможно, вам потребуется получить какой-то опыт – то есть произвести некие действия с предметом или человеком, чтобы получить о нём больше фактов.
• Поскольку же ваш мозг находится в состоянии целенаправленной озадаченности и уже занимается соответствующим вопросом, то его взгляд на происходящее будет не таким, как обычно.
Вы будете смотреть на те же самые вещи (тексты, людей, ситуации или предметы) специальным образом: озадаченный конкретной проблемой взгляд обязательно обнаружит там что-то, чего вы до сих пор не замечали.
То есть, если раньше те или иные источники информации были для вас лишь абстрактной картиной, то теперь они превращаются в полноценный гештальт, где в качестве «фигуры на фоне» вы увидите именно то, что требуется вашему мозгу для решения его задачи.
• После такой проработки материала смело возвращайтесь ко второму этапу – берите чистый лист бумаги и начинайте всё заново, словно бы вы ничего прежде не чертили (наша задача – помочь мозгу вновь пересобрать элементы данной ситуации).
Формирование новых нейронных связей – это тяжёлый и длительный процесс. Чтобы сохранить некое новое ощущение и понимание в долговременной памяти, наш мозг должен анатомически измениться. В нём физически увеличивается плотность синаптических контактов, удлиняются отростки нервных клеток.
Вот почему, чтобы что-то выучить (как бы присвоить себе какое-то знание, сделать его частью себя), нам приходится прибегать к многократному повторению, а также связыванию этой новой информации с уже имеющимися у нас знаниями.
Соответственно, чем меньше знаний мы имеем о каком-то предмете, тем сложнее идёт процесс усвоения информации – мы пока не можем добиться значительной связности новой информации.
Нам только кажется, что при первом знакомстве с предметом мы быстро «врубаемся», а затем нам становится сложнее. Это не так.
• Во-первых, вначале нами движет спонтанный интерес, поэтому работа познания не кажется нам сложной.
• Во-вторых, на этом этапе мы фиксируем лишь базовые вещи, которые идентичны для большинства предметов вообще.
Когда же первоначальный интерес спадает, и от общей информации о предмете мы переходим к «частностям», становится сложно. Однако на самом деле важное только тут и начинается.
«Общие признаки» – это то, что мы как бы и так уже знали (мы лишь соотнесли имеющиеся у нас знания с новым предметом), а вот специфические характеристики изучаемого предмета – это и есть новое, это и есть он сам.
Когда вы, например, знакомитесь с человеком, вы сразу знаете о нём, что он человек, теплокровное животное, пользуется языком, имеет какое-то образование, чем-то зарабатывает на жизнь, испытывает сексуальные интересы и т. д., и т. п.
Эти характеристики присущи людям вообще, так что ничего нового вы пока не узнали. Вы лишь сформировали схему образа данного человека – привнесли в это «место» имеющиеся у вас знания.
Подобная схема универсальна для абсолютно любого человека. Отличие одного человека от другого, понятное дело, в его особенностях, а не в этих «общих характеристиках».
Дьявол кроется в деталях. Точнее, наше действительное знание о предмете – это знание деталей, нюасов, частностей. Да, эти знания кажутся нам «мелкими», «незначительными», и кого-то, возможно, это расстраивает. Но понимание вопроса – это не формальный «объём» признака, а количество известных нам характеристик этого признака.
Вам может казаться, что вы провели кучу времени, изучая предмет, а новой информации накопали всего лишь чуть-чуть. Но это субъективное ощущение, и оно ошибочно. На самом деле время, потраченное на изучение предмета, неизбежно конвертируется в действительное знание мозга о нём, представляющее основную ценность.
Короче говоря, этап «сбора дополнительных фактов» может занимать значительное время.
• Нет ни одной книги, в которой было бы написано «всё, что надо знать».
• Нет человека, который бы обладал «абсолютной компетенцией» и «единственно верным подходом».
• Нет такого опыта – в любом деле, – который мог бы считаться «исчерпывающим».
Любой источник информации – это лишь один «взгляд на» соответствующий предмет, и таких взглядов потенциально существует множество.
Более-менее полное знание и понимание предмета – это, если угодно, результат стереоскопического зрения. И этот стереоскоп по данному предмету мы и должны собрать у себя в голове.
Поэтому переход от второго этапа целенаправленного и озадаченного мышления к третьему, а затем обратно, может повторяться много раз.
Вы собираете дополнительные факты, организуете их, переосмысляете то, что уже понимали прежде, получаете какой-то новый результат. Но если этого оказывается недостаточно, вам снова приходится отправляться на поиски новых дополнительных фактов.
Концепты и реальность
Сделаю небольшое уточнение, чтобы пояснить отличие интеллектуальных объектов, которые находятся в нашем мозгу, и фактов, которые мы обнаруживаем в изучаемой нами реальности.
Прежде всего, нужно понимать, что отличие это условное, можно сказать, дидактическое. По сути же мы всегда говорим об одном и том же.
Да, формально интеллектуальные объекты – это части вашей «карты реальности», а факты – это части «территории реальности».
Но мы никогда не имеем дело с фактической территорией реальности, мы всегда находимся в рамках нашей карты, в своих представлениях о реальности (хотя сами по себе наши представления о реальности, конечно, тоже реальны).
Проще говоря, как только какой-то «факт реальности» усваивается вашим мозгом, он тут же становится «интеллектуальным объектом». Поскольку же все факты реальности, с которыми вы имеете дело, уже преобразованы вашим мозгом, то это всегда интеллектуальные объекты.
Реальность значительно сложнее и объёмнее, чем любые представления, которые мы можем о ней составить. Мы ограничены в своих познавательных способностях – и по объёму интеллектуальных объектов, которые можем создать, и по доступу к различным аспектам реальности.
Например, вы никогда не поймёте другого человека «до конца», потому что мы с вами не телепаты и не можем думать чужими мозгами.
Точно так же и данные о физической реальности доступны нам лишь в очень ограниченном объёме – просто потому, что эволюционно мы были приспособлены только к какому-то её определенному, важному для нашего выживания «спектру».
В результате нам приходится постоянно восполнять эти неизбежные дефекты нашей с вами «карты», а тут есть два способа.
• Первый способ, которым мы обычно и пользуемся, простой и примитивный – найти непонятному такое объяснение, которое покажется нам «логичным», и успокоиться на этом.
• Второй способ куда сложнее: попытаться выявить структуры, лежащие за большими объёмами неорганизованных фактов. «Выявить» («найти») в данном случае – это на самом деле выдумать, затем проверить на практике и, если гипотеза сработает, то принять её за рабочую.
Структуры (гипотезы), о которых я здесь говорю, правильно называть концептами, то есть некими системными идеями, или функциональными средствами реконструкции реальности в рамках наших карт этой самой реальности.
Например, мы не знаем, что такое гравитация. Вроде бы главная сила во Вселенной, а гравитометра мы так и не создали. А если бы и придумали что-то такое, то непонятно, к чему именно нам бы его следовало приложить. Мы имеем только расчётные данные, которые позволяют со значительной долей уверенности утверждать, что гравитация имеет место быть. То есть гравитация, в каком-то смысле, – это просто рабочая гипотеза.
Точно так же мы не знаем, что такое мышление – его не поймаешь и на секционном столе не отпрепарируешь. Мы можем только создать набор концептов, которые позволят нам реконструировать его внутреннюю механику и помогут нам более-менее эффективно им пользоваться. Но никогда не стоит забывать, что это лишь молоко, а дело в корове, и всякие попытки молока принудить корову к чему бы то ни было – весьма наивны.
С другой стороны, хотя фактическая реальность принципиально нам недоступна, мы сами – части этой реальности, мы – плоть от плоти – реальны. А то, что мы выделяем самих себя из реальности и противопоставляем себя ей, – это тоже, в определённом смысле, иллюзия. Если же мы реальны и неотторжимы от реальности, это даёт нам шансы научиться быть в ней эффективными.
Именно для этого мы и занимаемся изучением мышления и строим соответствующие концепты – то есть рабочие гипотезы, которые позволяют нам продвигаться дальше и делать что-то лучше. Собственно, этим и занимается «методология мышления», разрабатываемая нами в Высшей школе методологии в Санкт-Петербурге.
Впрочем, работа по сбору дополнительных фактов может превратиться в бессмысленное хождение по кругу, если вы – хотя бы время от времени – не будете переходить к четвёртому этапу.
Четвёртый этап целенаправленного мышления: «Проверка реальностью».
• Обычно мы задаём себе какие-то вопросы, сами же себе на них как-то отвечаем, а потом, сконструировав некое правдоподобное объяснение ситуации, смотрим на неё в недоумении и не знаем, как нам быть дальше.
Целенаправленное мышление действует иначе: вы не задаётесь абстрактным вопросом; вы долгое время озадачены конкретной ситуацией и пытаетесь её реконструировать – увидеть наличествующие в ней взаимосвязи, отношения сил, которые её образуют.
• Как только у вас получается реконструировать ситуацию, ваш мозг сам по себе предлагает вам совершить какие-то действия.
Он понимает, что, при такой реконструкции ситуации, которую мы помогли ему увидеть, он должен сделать то-то и то-то. Это как бы естественно вытекает из того положения дел, которое теперь ухватывается им в конкретной ситуации. И грех этим не воспользоваться!
Скорее всего, мы не решим «всю проблему сразу». Таких решений в принципе не существует. Понятен следующий шаг, и этого вполне достаточно, чтобы его сделать. После чего вы уже окажетесь в новой ситуации: положение дел изменится, откроются следующие ходы, которые сейчас вам не очевидны.
Просчитывая комбинацию фигур, возникшую на шахматной доске, даже на большое количество ходов вперёд, вы всякий раз принимаете решение об одном конкретном ходе. После того, как ваш соперник сделает ответный ход (реальность как-то отреагирует на ваше действие), ситуация изменится – и вы или снова должны будете пересчитать её, или увидите, что ваш план работает, и сделаете следующий шаг.
Таков в общем виде алгоритм целенаправленного мышления:
• сначала озадаченность и формирование соответствующей доминанты на проблеме (ситуации);
• загрузка интеллектуальных объектов, имеющих отношение к проблеме (ситуации);
• сбор дополнительных фактов;
• последующая проверка возникшей в вашем мозгу реконструкции конкретной реальностью.
Замечу, что я не указал отдельный этап «реконструкция реальности (проблемы, ситуации)», потому что это бессмысленно.
• Во-первых, этот процесс, в том или ином виде, идёт на каждом этапе целенаправленного мышления.
• Во-вторых, реальной реконструкцией занимается не сознание, а мозг, и он или делает это, потому что озадачен, или нет.
Реконструирует ситуации наш мозг – его дефолт-система, которая научилась этому навыку, когда тренировалась на опыте социальных отношений, образованных сложными интеллектуальными объектами, которыми для нас являются другие люди.
Доверять мозгу
Группа когнитивных психологов из Университета Таслы (Оклахома, США) под руководством профессора Павла Левицки провела такой эксперимент.
Испытуемым предлагали внимательно смотреть на экран компьютера, который был разделён на четыре сектора. В этих секторах попеременно возникал знак «Х».
Участники эксперимента должны были нажимать на свободный сектор, в котором, как они интуитивно предполагали, знак «Х» появится в следующий раз. Короче говоря, нужно было попытаться просто это угадать.
Подопытные не знали того, что появление знака «Х» в той или иной части экрана определялось сложным набором правил. Очень сложным.
Например, знак не появлялся в том же секторе два раза подряд, никогда не появлялся в нём, пока не окажется в двух других секторах, третье предъявление знака всегда было связано со вторым, а четвёртое зависело уже от двух предыдущих предъявлений и т. д.
В общем, правила были настолько запутанными, что умом их было не понять, и уж тем более сознательно каждый следующий ход не просчитать. Да и случайным образом заметить какие-то закономерности этого алгоритма было практически невозможно.
Могут ли люди, оказавшиеся перед лицом такой задачки, справиться с ней и продемонстрировать невиданную «интуицию»? Да.
Эффективность предсказаний испытуемых существенно и достоверно возрастала по мере работы над тестом! То есть их мозг, в обход сознания, умудрялся ухватить алгоритм появления знака на экране и научиться действовать верно.
Но, может быть, это просто случайность? Нет, потому что, когда исследователи внезапно изменили алгоритм появления знака, результативность участников резко упала. То есть они действительно действовали по этим правилам, которые не понимали и даже не могли понять.
После эксперимента бывшим подопытным задали несколько вопросов. И это тоже забавно. Выяснилось, что никто из них не смог разгадать алгоритма, хотя они по нему действовали!
Более того, они вообще сомневались, что предъявление знака было связано с каким-то алгоритмом. Но как же они объяснили постепенный рост своей результативности, чего не заметить было нельзя?
Вы будете смеяться: мнение «всё объясняющее» у каждого участника было!
Одни говорили, что они «входили в ритм», а потом их «сбивали с ритма». Другие утверждали, что экспериментаторы незаметно выводили на экран подпороговые раздражители, которые помогали им «ориентироваться подсознательно».
На полном серьёзе высказывались и другие абсурдные гипотезы. А как иначе, ведь сознание всегда находит «логичное» объяснение тому, чего не понимает. При этом мозг работает, мозг справляется, а сознание даже не способно этого понять!
И особенная ирония, на мой взгляд, заключается в том, что исследование было проведено на профессорах психологии… Конечно, у них были «объяснения»! Нельзя же при профессорском-то знании ударить в грязь лицом.
Впрочем, шутки в сторону. Факт остаётся фактом: там, где наше сознание не справляется просто потому, что его ресурсов для соответствующей задачи недостаточно (они слишком ограничены), наш мозг вполне может выдать неплохой результат.
Задача сознания – помочь мозгу, а не решить проблему за него.
Сознание помогает нам:
• озадачиться (ощутить наличие проблемы, вопроса);
• подыскать относящиеся к делу интеллектуальные объекты;
• направить поиск при работе с дополнительными фактами;
• наконец, оценить результат при проверке реальностью реконструкций, созданных нашим мозгом.
Иными словами, без сознания нам не обойтись. Нам необходима и здравость, и осознанность. Но вовсе не для того, чтобы установить истину с помощью нашего сознания, а для того, чтобы просто правильно сориентировать наш мозг. Дальше он всю работу сделает сам и сделает лучше, чем самый лучший «сознательный ум».
