Следующие два часа я выполняла другую рекомендацию Греты – обзванивала все больницы Манхэттена. Но ни Ингрид Галлагер, ни кого-либо, подходящего под ее описание, за последние сутки там не видели.

Я готовлюсь приступить к больницам в других районах, но тут раздается стук в дверь. На пороге стоит Чарли с самым большим букетом, который мне когда-либо доводилось видеть. Самого Чарли практически не видно за цветами. Только торчит сверху его фуражка.

– Чарли, что подумает твоя жена?

– Да ну тебя, – по голосу слышно, что он покраснел. – Это не от меня, я их всего лишь доставляю.

Я жестом прошу его поставить цветы на кофейный столик. В букете по меньшей мере три дюжины цветов. Розы, лилии и львиные зевы. Среди бутонов спрятана открытка.

– Слышал, ты стала настоящей героиней прошлой ночью, – говорит Чарли.

– Просто стараюсь быть хорошей соседкой, – отвечаю я. – Кстати, как твоя дочка? Твой коллега сказал, с ней что-то случилось.

– Как оказалось, много шума из ничего. Сейчас с ней все в порядке. Но спасибо, что спросила.

– Сколько ей?

– Двадцать.

– Она еще в колледже?

– Собирается поступать, – тихо говорит Чарли. – Пока не выходит.

– Уверена, все получится. – Я вдыхаю аромат цветов. Они пахнут просто божественно. – Ей повезло иметь такого замечательного отца.

Чарли приближается к двери и колеблется, словно не может решить, уходить ему или нет. Потом он говорит:

– Слышал, ты интересовалась той девушкой. Временным жильцом.

– Ингрид Галлагер. Я пытаюсь ее найти.

– Она пропала?

– Я не могу связаться с ней с тех пор, как она ушла, – объясняю я. – Просто хочу убедиться, что все в порядке. Ты был с ней знаком?

– Едва ли, – отвечает Чарли. – За последние пять минут я проговорил с тобой больше, чем с ней за все время, что она здесь жила.

– Лесли сказала, что ты дежурил в ту ночь, но не видел, как она уходила.

– Верно. Мне пришлось отлучиться, чтобы проверить камеру в подвале. В лобби есть мониторы для наблюдения. Лишняя пара глаз никогда не помешает.

– Записи где-нибудь хранятся?

– Нет, – говорит Чарли, понимая, к чему я клоню. – Поэтому мне и пришлось проверить камеру в подвале.

– Она была сломана?

– Просто отключена. Отошел провод. Сама по себе камера работала, но изображение не передавалось на монитор.

– Долго тебя не было?

– Минут пять. Просто подсоединил провод обратно.

– А раньше такие проблемы случались? – интересуюсь я.

– Не припоминаю, – отвечает Чарли.

– Во сколько это было?

– В час с небольшим.

Я замираю. В час ночи я услышала крик и пошла проверить, в порядке ли Ингрид. А через несколько минут она ушла. Сразу после того, как я вернулась в квартиру 12А.

Не бывает таких совпадений. А отключившаяся камера больше всего напоминает отвлекающий маневр.

В первую очередь мне приходит в голову мысль, что Ингрид могла отключить камеру сама, чтобы незаметно ускользнуть, но что-то здесь не сходится. Временные жильцы не обязаны оставаться в Бартоломью, если их что-то не устраивает. Чарли не пришло бы в голову ее останавливать. Он скорее вызвал бы ей такси и пожелал всего наилучшего.

К тому же, отключив камеру, Ингрид пришлось бы вернуться обратно в квартиру за своими вещами и снова спуститься с одиннадцатого этажа в лобби. Слишком много мороки, учитывая то, что она не делала ничего, что шло бы в разрез с правилами, и, к тому же, за пять минут здесь явно не управиться. Особенно если у нее было много вещей.

– Ингрид въехала сюда в твою смену? – спрашиваю я.

Чарли кивает.

– Она много вещей привезла с собой?

– Точно не помню, – говорит он. – Кажется, два чемодана. И еще пару коробок.

– Ты не видел, спускался ли кто-то в подвал перед тем, как вышла из строя камера?

– Нет. Я был снаружи, помогал другому жильцу.

– Посреди ночи? Кто это был?

Чарли выпрямляется, явно ощущая себя неуютно.

– Думаю, миссис Эвелин не понравится, что я так много болтаю. Я хотел бы помочь, но…

– Знаю, знаю. Жильцы ценят свое личное пространство. Но Ингрид почти ровесница твоей дочери. Если бы она пропала, ты бы тоже задавал много вопросов.

– Если бы моя дочь пропала, я бы не знал покоя, пока не нашел ее.

Мой отец когда-то сказал то же самое. И искренне в это верил. Я знаю. Но поиск – тяжелая штука. Он истощает. Приглушает чувства.

– Разве Ингрид не заслуживает того же? – спрашиваю я. – Можешь не называть имя. Просто намекни.

Чарли вздыхает и бросает красноречивый взгляд на цветы на кофейном столике. Такой намек сложно не понять.

– Она вывела свою собаку на улицу незадолго до часу ночи, – говорит Чарли. – Я вышел вместе с ней. Хотел убедиться, что она в безопасности. Не следует женщине выходить одной на улицу в такое время. Когда Руфус сделал все свои дела, мы вернулись внутрь. Она поднялась на лифте на седьмой этаж, а я проверил мониторы. Тогда-то и заметил, что камера в подвале не работает.

Значит, Марианна поднималась на лифте приблизительно в то же время, что Ингрид выходила из квартиры.

– Спасибо, Чарли. – Я отрываю от стебля бутон розы и вставляю ему в петлицу. – Ты очень мне помог.

– Пожалуйста, не говори ничего миссис Эвелин, – просит Чарли, поправляя импровизированную бутоньерку.

– Не скажу. У меня сложилось впечатление, что для Лесли это больная тема.

– Учитывая, при каких обстоятельствах Ингрид съехала от нас, миссис Эвелин наверняка жалеет, что вообще пустила ее в Бартоломью.

Чарли прикладывает руку к фуражке и открывает дверь. Прежде чем он успевает выйти, я задаю последний вопрос:

– В какой квартире живет Марианна Дункан?

– А что?

Я изображаю невинную улыбку.

– Хочу оставить ей записку с благодарностью.

Чарли явно мне не верит. Он отворачивается и смотрит на лестницу. Но потом все-таки отвечает.

– В 7А.