Я прошу маму остаться дома и не ходить со мной в суд. Сначала она соглашается. Однако потом, после выходных, закатывает настоящую истерику. «Я должна быть там! Я хочу увидеть, как эта сука получит по заслугам!»

Мы договариваемся, что встретимся в кофейне за углом сразу же после суда.

Когда я втискиваюсь на место в первом ряду зрительской галереи (живот у меня уже начинает округляться), мне становится как-то не по себе, и я уже почти жалею, что пришла на этот суд. По моему телу пробегает дрожь. Сколько людей сидело здесь когда-то, наблюдая за тем, как их мать или отца отправляли в тюрьму? Или, может, их собственных детей. На самом деле на скамье подсудимых вполне могла оказаться и я.

Мне вспоминается тот случай, когда я попалась на краже, на которую меня подбили дети из дома Уолтерсов. Однако затем в моей голове вспыхивает другое воспоминание – белые рыхлые руки и тяжелые шаги, направляющиеся в мою комнату. Я прикусываю костяшки пальцев, чтобы сдержать приступ рвоты.

В зале суда начинается волнение. Вот она! Вики Гаудман! Ее сопровождает здоровенная женщина-конвоир. Вики идет, опустив голову, и жидкие пряди волос падают ей на лицо – по ней никак не скажешь, что это та самая начальница, которая гнобила маму в тюрьме. Что ж, наконец-то она получит по заслугам!

Бывшая начальница тюрьмы сделала свое заявление, и теперь барристер обвинения задает ей вопросы.

– Миссис Гаудман, – говорит она, – не могли бы вы описать ваши отношения с Таней Гаудман?

– Она вышла замуж за моего бывшего мужа.

– Нам это известно. Она нравилась вам?

– Может ли женщине нравиться та, которая разрушила ее брак?

По залу проносится волна смеха.

– Значит, вы ее ненавидели?

– Я этого не говорила.

– А что бы вы могли сказать о погибшей?

– Она хотела заполучить Дэвида. Я поняла это с самого начала. Но я имела глупость полностью доверять своему мужу.

Ее адвокат выглядит не очень довольным. Интересно, насколько довольна сама Вики Гаудман? Ведь ей все-таки удалось отомстить. По лицам женщин-присяжных видно, что она не единственная, кому довелось пережить измену. Но вообще она заслужила все это. Разве не так?

– Согласно вашему собственному признанию, вы находились в доме погибшей в тот день, когда она была убита.

– Да.

– Громче, пожалуйста.

– Да.

– Зачем?

– Я хотела выяснить, знает ли Таня, где находится Дэвид.

– И она знала?

– По ее словам – нет.

– И тогда вы на нее напали?

– Нет! Это она набросилась на меня.

– Вы защищались?

– Да. Но я не убивала ее.

– Как вы можете это знать?

– Потому что она была жива и кричала на меня, когда я уходила.

– Понятно. Прежде уже бывали случаи нападения на вас, не так ли? – Барристер делает вид, будто справляется со своими записями. – Насколько я понимаю, на вас напала одна из заключенных, когда вы работали губернатором тюрьмы.

Зачем они вытащили эту историю?

– Да. – Вики Гаудман говорит так тихо, что я едва ее слышу.

– Не могли бы вы рассказать, что произошло потом?

– Я была беременна. – Ее голос звучит совершенно безучастно, словно она уже сдалась. – После того нападения я потеряла ребенка.

Что? Шок пронзает меня, буквально парализуя. Мама ничего подобного мне не рассказывала.

– Почему вы не упоминали об этом, когда вас допрашивали ранее?

– Это очень болезненная для меня тема. Я не хотела говорить об этом даже со своим адвокатом.

– Какие еще последствия имело случившееся?

– Из-за травмы головы у меня развилась эпилепсия. Для моего мужа это было нечто ужасное. Он сказал, что я стала другим человеком и ему очень неприятно, когда у меня случаются приступы, особенно в общественном месте.

Барристер прищуривает глаза.

– А сейчас у вас продолжаются эти припадки?

– Строго говоря, их принято называть приступами.

– Прошу прощения. Но все же ответьте на вопрос.

– Да. Болезнь продолжается. Я обычно принимаю довольно сильное лекарство, которое уменьшает количество приступов, но оно не может полностью избавить от них.

– Обычно принимаете?

Она кивает.

– Пожалуйста, говорите, миссис Гаудман.

– Да, я обычно принимаю свое лекарство.

– Следует ли нам сделать вывод, что бывают случаи, когда вы его не принимаете?

– Да.

– Почему?

– Я могу забыть или…

– Пожалуйста, продолжайте.

– Мне не нравятся его побочные эффекты.

– В чем они заключаются?

– Лекарство может сказываться на моей памяти.

– Каким образом?

– Я могу что-то забывать – например, что включила плиту. Именно поэтому дома я пользуюсь микроволновкой.

– Вы можете также забыть, например, что кого-то ударили?

– Вероятно.

– Вы первоначально говорили полиции, что не видели своего бывшего мужа несколько лет. Однако в суде уже была представлена фотография, на которой запечатлено, как вы спорите с ним возле ресторана тридцатого ноября прошлого года, всего за несколько недель до его исчезновения. Как вы можете это объяснить?

Меня охватывает волнение. Это была чистая случайность, которой мне посчастливилось воспользоваться. Мы ужинали с Дэвидом, когда за окном ресторана вдруг показалась Вики. Я знала, как она выглядит, по фотографии из старого тюремного профиля в Интернете. Мне удалось быстро сфотографировать их с Дэвидом на свой телефон. Мама пришла в дикий восторг, когда я рассказала ей об этом. «Прибереги это фото. Никогда не знаешь, когда тебе что-то пригодится».

После исчезновения Дэвида я просто передала эту фотографию полиции, сообщив, что сделала ее во время делового ужина, для своего «портфолио». Явно агрессивный язык тела на снимке служил прекрасным «доказательством» того, что бывшая жена настроена весьма враждебно. Как сказала мама, это было частью плана, благодаря которому «начальница должна заплатить за все, что она нам сделала».

– Я иногда ходила в те места, где бывал Дэвид, – говорит Вики. – Я не могла выбросить его из головы. Но я боялась рассказывать полиции о той нашей встрече из опасений, что они могут расценить это как доказательство моей виновности.

Слишком поздно оправдываться. На лицах у присяжных такое выражение, будто они уже приняли решение по этому вопросу.

«Но зачем вообще все это?» – шепчет вдруг голос внутри меня. Вики уже и так достаточно страдала. Она потеряла ребенка. Я осторожно кладу руку на свой живот.

Однако затем я отгоняю от себя эти сомнения. Ведь я на маминой стороне. К тому же я знаю, что произошло в тот день с Таней. Вики Гаудман заслуживает наказания.