Глава 27

К тому времени, как команда Уильяма проиграла со счетом 18:3, я успела обменяться сообщениями с папой и свести на нет четыре месяца изматывающих тренировок, заказав тарелку калорийных вкусностей: салями с пикантным салатом с сельдереем и майонезом и темным хлебом.

– Не могу поверить, что мы проиграли, – мрачно произнес Уильям.

– О, не бери в голову. Хочешь чего-нибудь попить?

Я заказала яблочный сок у молодой официантки Дельфины.

Солнце утопало в облаках, оранжевый свет проплывал над кипарисами и ложился мягкими оттенками на каменные стены шато. В бассейне не было никого, кроме одинокого пловца, наматывающего круги в плотно прилегающих очках. Спадающая жара дня усилила аромат цикламен и тмина в воздухе.

– А папе понравилось, как я играл во время матча? – спросил Уильям, пока мы ждали его напиток за столиком.

– Он сказал, что ты играешь фантастически.

– А он видел, как я почти забил тот гол в самом конце?

Я понятия не имела, о чем он говорил: как мне показалось, до гола ему было как до Сан-Паулу.

– Он бы ни за что не пропустил этого, Уильям. Ты молодец, – с энтузиазмом поддержала я сына.

Я подняла голову и увидела Наташу: она подошла, но стояла в стороне – разговаривала с парнем, сидевшим впереди у террасы.

– Ты мог бы попинать мяч с папой, – продолжила я, когда Дельфина появилась с соком. – Он хорошо играл в футбол. Возможно, он мог бы дать тебе несколько советов.

– Отлично, – Уильям пожал плечами, жадно глотая напиток, в то время как Наташа направлялась в нашу сторону, а рядом с ней шел парень, с которым она беседовала, с бокалом красного вина в руке.

– Джесс, это Джошуа. Он живет рядом со мной в Ислингтоне. Мы, по сути, соседи. – Она впилась в меня многозначительным взглядом, и я поняла, что она имеет на него виды, то ли в силу женской интуиции, то ли потому, что это было так же очевидно, как если бы она кинула кирпич мне в голову.

– О, как мило. Присоединяйся к нам, – улыбнулась я и выдвинула стул. – Это Уильям.

– Рад познакомиться. – Глаза Джошуа были синие – цвета моря, а с трудом закрепившийся загар скрывал слабый румянец на щеках. Его фигура начинала портиться, и он был лет на пять старше Наташи. Но у него была добрая улыбка и густые аккуратные волосы, из-за которых моя бабушка считала бы его красавчиком.

– Я буду на качелях, – сообщил Уильям, ускользая к другим детям, веселящимся на игровой площадке.

– Я как раз пытался убедить Наташу, что она будет чувствовать себя как дома в моей новой квартире, когда вернется в Лондон, – улыбнулся Джошуа.

Я нахмурилась, не понимая, что пропустила, и Наташа рассмеялась.

– Я занимаюсь недвижимостью, – объяснил он, поднимая бровь.

– А-а-а.

– Боюсь, мне очень нравится мое жилье, – ответила ему Наташа. – И я так долго его искала, что в ближайшее время никуда не перееду.

Он скривил уголок рта:

– Очень жаль. Теперь придется придумать другой повод для встречи с тобой.

За следующие полчаса они отлично поладили. И это несмотря на то – или, возможно, благодаря тому, что Наташа, похоже, и не замечала, – что любимым предметом обсуждений у Джошуа, очевидно, был… сам Джошуа.

В конце концов, когда мы исчерпали темы о его двух машинах, доме, бизнесе по антиквариату, который привел его в Дордонь, увлечении гольфом и путешествии в Вербье ранее в этом году, он посмотрел на свои часы.

– Мне пора бежать. Надеюсь, мы скоро увидимся.

Наташа помахала ему рукой, и он убежал.

– Как думаешь, я ему понравилась? – прошептала она.

– Да. – Я отпила. – Это взаимно?

– Ну, он подходит по всем пунктам. Интеллигентный. Состоятельный. Хорошо образованный. Говорит на пяти языках. Милые волосы. О, и, опять-таки, мы соседи.

Я подняла голову и увидела Чарли, его глаза были прикованы к нам. На мгновение, до того как его лицо расплылось в широкой улыбке, мне показалось, что ему стало неловко оттого, что я поймала его взгляд.

Наташа опустила очки:

– Ты определенно не слушаешь.

– Просто продолжай говорить.

Она улыбнулась:

– Так что сказал Адам после того, как сплав по реке отменился?

Я вздохнула:

– Он извинился, сказал, что благодарен мне за все, что я делаю как мать, что любит Уильяма и поехал в тот отель только потому, что это был день рождения Симоны и она забронировала его давным-давно.

Она поджала губы и издала короткий звук «хм-м».

– Ну, я надеюсь, ты не поверила ни единому слову?

– Конечно нет. За кого ты меня принимаешь?

Глава 28

С того момента, как приехала Наташа, мы установили такой распорядок дня: Уильям просыпался позже обычного, поглощал на завтрак больше, чем мог вместить его желудок, ходил в гости или отдыхал у бассейна.

С этими маленькими радостями я была телом, но не душой. Каждое утро, открывая глаза, я думала о маме, и эти мысли не давали мне покоя весь день, мешая сконцентрироваться на чем-либо другом.

При этом я все равно была рада приезду Бекки и ее семьи: если кто-то и мог заглушить голоса в моей голове – так это эти ребята.

– Мне нужно поставить этот алкоголь в твой холодильник, ты не против, Джесс? Я не уверена, что в нашем есть место, – сказала мне Бекки, пока Себ покачивался от веса ящика пива.

У него были все те же светло-зеленые глаза и игривая улыбка, что и в университете, но годы и трое детей сделали его волосы немного седыми, кожу бледнее, а манеру поведения – более боевой.

– Она хотела сказать, – произнес Себ, – что мы купили так много пойла в супермаркете, что по наклону машины можно подумать, будто в багажнике сидит кенгуру.

Он поставил ящик на стол и подошел, чтобы обнять меня.

– Ох, я скучала по вас двоих! – Я прижала его к себе.

– Когда мы в последний раз виделись?

– На Новый год, – ответила ему я. – Отличная была вечеринка, кстати, кто-то должен сказать твоей жене, что ей пора вырасти и прекратить просыпаться в ванной.

Коттедж Бекки и Себа находился на некотором расстоянии от того места, где остановились мы, недалеко от шато, в прошлом году в нем сделали ремонт. Он был небольшим, со старыми каменными стенами, густо покрытыми кремово-желтой жимолостью, но места было достаточно для всех пятерых. Я всмотрелась в багажник их джипа. Он был доверху забит колясками, ходунками, подгузниками и куклами Барби.

– Путешествуете налегке?

– Нам нужен был четырехтонный грузовик, – сказала Бекки, достала две бутылки вина, сунула коврик для пеленания под мышку и взяла спортивную сумку. Я схватила чемодан и последовала за ней.

Когда мы учились в университете, волосы Бекки были выкрашены в рыжий, а после экспериментов с шестнадцатью или около того оттенками за последний год они стали светлыми. Она немного поправилась, но округлые формы украшали ее: персиковые щеки прекрасно подходили к светло-карим глазам. На ней были выцветшие джинсы и мешковатый топ цвета марсалы, а на ее запястьях бряцала дюжина серебряных браслетов.

Несмотря на жизнь в респектабельной четырехкомнатной квартире в Хебден-Бридж, Бекки сохраняла образ человека, который не был рожден для того, чтобы осесть. Возможно, я просто помнила девчонку, которой она была когда-то: дважды меняла курс в университете, раз пять или шесть переезжала из квартиры в квартиру, и единственные долгосрочные отношения, которые она поддерживала, были с компанией, выдающей кредиты на обучение.

В университете Бекки и Себ дружили со мной и Адамом задолго до того, как у них начались романтические отношения. Себ, студент экономического факультета в Бирмингеме, был милым и скромным, но за тихой наружностью скрывался остроумный весельчак, неожиданно тонкий юмор которого заставлял тебя прыскать от смеха, давясь напитком. Он был тощим и высоким, с серьезными зелеными глазами и тонкими светлыми волосами, которые иногда жили своей собственной жизнью.

Они с Адамом стали друзьями с первой встречи в нашей квартире. Когда нас познакомили на втором курсе, я быстро поняла, что Себ – лапушка: верный муж, отличный друг, хороший парень во всех отношениях и брат, которого у Адама никогда не было.

Мои друзья не встречались с самого начала не из-за отсутствия симпатии со стороны Себа. Он обожал Бекки. Он с вожделением смотрел на нее каждый раз, когда она говорила, его глаза излучали обожание, когда она смеялась, он краснел, когда она флиртовала с ним. К сожалению, в те дни она бы флиртовала и с картофелем, если бы только знала, что он положил на нее глаз.

Но Себ был не в ее вкусе. Бекки нравились отъявленные бездельники. Однажды, когда она отходила от разрыва с очередным придурком, кто-то из нас достал билеты на «Oasis», играющих на стадионе Манчестера.

В тот вечер мы много пили, получали кайф от музыки и жизни, которая, как нам ошибочно казалось, всегда будет такой легкой и приятной. Адам обнял меня в полутьме, и, когда мощные звуки гитарных струн из «Champagne Supernova» пульсировали во мне, что-то привлекло мое внимание. Себ взял руку Бекки. Я заметила, что он украдкой посматривал на нее, чтобы проверить, не собиралась ли она вырваться.

Но на ее лице появилось лишь легкое удивление. Она, должно быть, понимала и до этого случая, что он чувствовал к ней. Но, казалось, его наглость показала его в совершенно другом свете. Музыка лилась в наши уши, дурманящие запахи городского лета окутывали нас, и два моих любимых человека наконец-то нашли друг друга.

– Бекки, у тебя есть минутка? – Себ позвал ее изнутри. Она вздохнула и быстро пошла в дом с вином, где Джеймс и Руфус громко спорили о том, кто кого первым ударил, а Поппи билась в истерике на полу.

– Что с Поппи? – спросила Бекки сквозь шум.

– Здесь нет телика, чтобы смотреть «Свинку Пеппу», – ответил Себ, потирая голову.

Бекки опустилась на корточки перед дочерью.

– Хватит, Поппи. – Ее голос был спокойным и авторитетным, так что даже я испугалась бы. – Если будешь продолжать в том же духе, я поставлю тебя в угол.

– Это бунгало, – напомнил ей Себ и перевел внимание на мальчиков: – Вы, двое, довольно.

Они даже не замечали его присутствия.

– МАЛЬЧИКИ. ХВАТИТ!

Раньше я никогда не слышала, чтобы Себ повышал голос.

– Вы же на каникулах. Это значит, что вы должны хорошо обращаться друг с другом. А теперь я хочу, чтобы вы оба тихо и спокойно объяснили мне, что случилось.

– ОННАЧАЛПЕРВЫЙ-НЕТОН-НООНУДАРИЛМЕНЯИ-ЯНЕНАВИЖУЕГО И…

– СТОП! – вмешалась Бекки, оттолкнув Себа в сторону, и велела им сесть в противоположных частях комнаты. Они начали спорить о том, какая часть лучше.

– И так продолжается с самого дома, – сообщила мне Бекки.

– Так продолжается с 2012 года, – поправил ее Себ.

Бекки вздохнула:

– Здесь мило. И Себ не может дождаться встречи с Адамом.

Себ и Адам оставались друзьями все эти годы, но не так, как мы с Бекки. Мы созваниваемся и списываемся несколько раз в неделю и стараемся выбираться куда-то вместе хотя бы раз в несколько недель. Себ и Адам поддерживали связь так, как это делают мужчины: комментируя посты в «Фейсбуке», посещая мальчишники и угощая друг друга пинтой пива, если жизнь сводит их в одном месте.

– Адам нарасхват, – произнесла я. – У него новая девушка.

– У него всегда новые девушки, – пренебрежительно сказала Бекки. – За все эти годы он познакомил Себа с дюжиной, но Себ не вспомнит имени и одной из них…

– Матильда, – перебил он.

– Что? – пробормотала она.

– Матильда, – повторил он. – Ее я помню.

– Это виолончелистка, играющая классическую музыку, с фигурой, как у Джессики Рэббит? – спросила Бекки. – Не понимаю, почему она тебе так запомнилась.

– Ты же знаешь, как сильно я люблю Стравинского, – улыбнулся он.