Сейчас я уже не припомню, кто мне дал столь ценный совет и в каком бреду я сочла его дельным. Когда я только села за руль, решила поработать в такси, чтобы «накатать» опыт, и не бесплатно. Никаких «Яндексов» и «Уберов» тогда в помине не было, а заявки принимались по рации, от оператора.

Первый рабочий вечер. Я в предвкушении, что вот сейчас мгновенно приобрету непревзойденный водительский опыт, старательно объезжаю ямы. Туман клочками лежит на мокром раздолбанном асфальте. Капот новенькой «корсы» то въезжает в мутную пелену, то выныривает в просвете. Весь день стояла изнуряющая жара, к вечеру пролил дождь и раскаленный асфальт заволокло теплым прилипчивым туманом.

Проезжаю промышленную зону, соединяющую два района города. Ни одного фонаря. На фоне темного неба возвышаются грозные, необитаемые ночью здания, переплетаются трубы, по крышам и заборам вьются клубы колючей проволоки. Словно спящие чудовища замерли огромные баки и бочки.

– Двадцать восьмой, примите заказ. Промышленная, 12,– прочирикало из рации.

– Первый заказ! Совсем рядом! – наивно радуюсь я, дергая ролик обдува. Стекла постоянно запотевают.

В следующее мгновенье из тумана выплывает человеческая фигура, а я ударяю по тормозам с криком: «Мама!»

Машина встает как вкопанная, новые тормозные колодки все-таки. Удара вроде не было. Но и фигуры, возникшей перед капотом, не видать.

– Ну только не это! Пожалуйста, только не это! – молюсь я. Любому водителю, даже такому неопытному, как я, известно, что дрянное это дело – сбить человека.

– Надо выйти посмотреть – смело решаю я, берясь за ручку.

– Бац! – хлопает пассажирская дверь. От неожиданности я дергаюсь и ударяюсь затылком об окно.

В салоне возникает посторонний человек. От осознания, что в мою машину могут так запросто и внезапно проникнуть, по спине бегут противные мурашки.

Рядом сидит старушка. Желтое, в пятнах, морщинистое лицо, маленькие темные глазки, курносый, вывернутый ноздрями вверх нос. Старушка кутается в мокрый черный плащ, от которого расползается темное пятно на чехлах. Она шаркает черенком лопаты об потолок моей любимой «корсы», опускает спортивную сумку без молнии между ног и, утерев нос концом замызганного платка, шамкает:

– С час тебя поджидаю. Промокла насквозь, – бабка изображает улыбку.

Удивительно бледные узкие губы обнажают гнилые кривые зубы с внушительными прорехами и неестественно ярко-красные десны.

Меня мутит, я судорожно сглатываю и уточняю:

– Промышленная, 12?

– Она самая, тут и нет больше ничего, – подтверждает гостья и велит: – Ну ехай! Чего стоишь-то?

Она отодвигает от коробки передач лопату, та падает на пассажирское сиденье и пачкает его чем-то бурым.

Я включаю зажигание и трогаюсь. Внутри все похолодело, уши заложило от страха, ладони вспотели.

«Она что, именно меня ждала? Откуда она едет? Вечер же, уже никто не работает! А куда ей надо? Почему не сказала? Ей что, все равно? – в перепуганном мозгу одна за другой всплывают странные и страшные мысли.

Бабка все ерзает, никак не может пристроить лопату. Наконец она раскрывает свою сумку и пихает туда лоток, что-то хлюпает и звонко брякает. Я невольно скосила взгляд и обмерла. Из сумки выглядывает метла без черенка, серп, перепачканный кровью, и черная мочалка, жутко напоминающая копну волос.

Я пискнула, руки затряслись, прошиб пот, перед глазами все поплыло.

Зачем эта Баба-яга меня поджидала, никаких сомнений не осталось, так же как и о роде ее деятельности. Богатое воображение вмиг нарисовало мою ухоженную светловолосую шевелюру в спортивной сумке без молнии.

Дальше я плохо различала дорогу, про ямы и вовсе забыла.

– Ну хоть бы встречка какая попалась, – шепчу я. – Куда они все запропастились? Город же!

Но кромешная темнота и жуткий туман отнимают последнюю надежду на спасение.

– Щас киоск будет. Дык ты, дочка, сверни за ним, недалеко там, на колесах-то вмиг обернешься, а самой-то мне не дотащить, – жалобно просит старушка.

– Еще бы! – хлюпаю я носом и бубню: – Сумка головами набита, разве допрешь?

– Раньше через кладбище ходили, так оно переполнилось, закрыли его, а в обход не находишься. Дык добрые люди дырку в заборе проковыряли. Так и ходим напрямки, среди могилок, – бормочет пассажирка, сверля меня колючим взглядом. – Мертвых бояться не надо…

Меня колотит в ознобе, но, подчиняясь неведомой силе, я безропотно сворачиваю за киоском, накрест забитым досками. Дорога совсем испортилась. Грязь и редкие куски асфальта.

Ужас и паника железной хваткой сжимают сердце. Как я в это вляпалась? Не было никогда здесь никакого поворота, и киоска не было, а кладбище? Откуда тут кладбище? Я почти не различаю дороги, кочки то и дело шаркают по дну автомобиля, но это не доходит до обезумевшего сознания.

«Может, остановиться и убежать?» – думаю я. Но тут же представляю, как падаю в грязную лужу, подкошенная брошенной в спину лопатой, а на дорогу из оврага сползаются жуткие бабки, протягивающие ко мне жадные, крючковатые пальцы.

– Раньше бы бегала, – злюсь я на себя, – свернула уже!

– Вот она – дорога на кладбище! – бабка странно повеселела, потерев рукавом запотевшее окно. – Охти, – вдруг переполошилась она. Пошарила рукой в сумке и, вытащив испачканную бордовой жидкостью ладонь, облизала ее. – Вот корова старая. Не довезла до деда-то моего, потекло.

Старушка достает серп, стряхивает стекающие с него красные капли в сумку.

– Я напачкала тебе тут, ты уж прости бабку старую.

Под сумкой, на коврике, расплывается темное пятно.

– Угу.

– Не держи зла, – добавляет пассажирка и улыбается запачканным кровавым ртом. Потом она снова тянется к сумке, и тут я понимаю, это ВСЁ!

Сейчас прошедшая жизнь промелькнет перед глазами, лязгнет железо и мир потемнеет навсегда…

Я зажмурила глаза, клацнуло, стукнуло, машина накренилась и увязла. Я жала газ, выжимала сцепление и снова жала газ, машина раскачивалась, но не ехала.

– Охти, как же оно! – волнуется старушка. – В грязюке, видать, застряли! Тут частенько в грязюку попадают. Звать надо кого-нибудь, сама-то не уедешь, – решает она.

Я трясущимися руками тычу в мобильник, хотя вижу, что связи в этом проклятом месте нет, и дрожащим голосом в абсолютную тишину объясняю якобы мужу, где меня найти, пугая старушку вымышленными героями, спешащими мне на помощь.

Старушка морщится и кривится.

– Чуть до кладбища не доехали, – переживает она. – Да я тогда пойду! – вдруг решает пассажирка, вытаскивая сумку из машины и вываливаясь сама. – Чего я твоего мужика ждать буду, меня свой дожидается.

Я не верю своему счастью. Едва за бабкой закрывается дверь, выжимаю сцепление и газ, резко выворачиваю руль, машина визжит и идет юзом, по глянцевому борту хлыщут ветки, но «корса» выбирается из грязевой западни. Я разворачиваюсь и, не глядя в заднее зеркало, несусь прочь.

P. S. Позже на сиденье обнаружилась смятая купюра, а при свете дня нашлись и забитый киоск, и поворот. Неподалеку действительно была небольшая деревенька и старое закрытое кладбище. Царапину на боку автомобиля отшлифовали, диск прокатали. Успокоившись, я решила, что мочалка совсем не была похожа на волосы, а лужа на коврике оказалась вишневым соком. Супруг хохотал и восхищался моим воображением. Стоит ли уточнять, что бабка стала моей первой и единственной клиенткой.