21

– Удостоверение, – потребовал солдат.

Выставив локоть из окна водителя, Зиг нацепил улыбку и подал удостоверение личности, выданное моргом в Довере.

– У меня назначено, – сказал он, глядя на часового и его напарника, стоящего поодаль, – оба имели при себе автоматы МР5.

Стандартным вооружением караула на КПП обычной военной базы, в том числе в Форт-Белвор, служил пистолет М9. «Раз им выдали МР5, значит, объявлена тревога или кого-то ищут», – мелькнуло в голове Зига.

– Пропустили? – раздался голос Нолы в беспроводном наушнике, делавшим Зига похожим отчасти на робота, отчасти на коммивояжера образца 2006 года.

– Трудный денек, а? – поинтересовался Зиг у часовых.

Ему никто не ответил. Тот, что повыше, с исключительно белыми, хотя и накренившимися, как дома после землетрясения, зубами, все еще изучал удостоверение.

Второй охранник взял шест с зеркалом и осмотрел днище машины. Даже со своего места Зиг мог разглядеть нашивку ВДВ с мечом и тремя молниями. КПП охраняла не военная полиция – спецназ.

– Два года назад в Довер доставили жену моего брата, – произнес кривозубый, возвращая удостоверение. Он нажал кнопку, поднимая шлагбаум. – Спасибо вам за отличную работу. Добро пожаловать в Форт-Белвор.

Зиг кивнул в знак благодарности и надавил на газ.

– Я же говорил, что удостоверение из Довера сработает, – сказал он Ноле.

Она не ответила. Зиг уже не удивлялся – за всю дорогу Нола едва ли вымолвила пару слов. Умно ли он поступил, что приехал сюда? Разумеется, нет. Нарушил ли он закон? Пока нет.

– Езжайте прямо, – попросила Нола, пока Зиг петлял по извилистым улицам мимо длинных белых складов и зданий из красного кирпича.

Находящийся в получасе езды от Вашингтона Форт-Белвор выглядел как типичная армейская база, однако Министерство обороны собрало на ней хранителей самых важных своих секретов. Здесь находилось армейское управление разведки и контрразведки. А заодно и настоящий «Большой брат» – Национальное агентство картографической разведки. Форт-Белвор насчитывал вдвое больше сотрудников, чем Пентагон. Вспомнить хотя бы последнюю сцену фильма «Индиана Джонс: В поисках утраченного ковчега», в которой ковчег поместили на огромный склад, где государство хранило прочие секретные находки. Зиг держал курс к этому самому месту – неброскому бежевому зданию с табличкой у входа:

Воздух внутри данного объекта государственной важности был чище, чем в любой части Вашингтона. Его фильтровали до нужной степени, строго поддерживая температуру в 21 градус по Цельсию. Ради защиты хранимых здесь сокровищ воздух заряжали положительной статической энергией, чтобы загрязнения не то что устранялись – даже и не проникали внутрь.

– Последнее место для стоянки с правой стороны – в мертвой зоне, – сообщила Нола, когда Зиг въехал на парковку и взглянул на столб с камерой.

Наклонив голову, он вышел из машины и быстро направился к стеклянным дверям.

– Одна тысяча восемьдесят три, – подсказала Нола.

Зиг снял со стены черную трубку и набрал номер на переговорном устройстве.

– Бартон слушает, – ответил голос с акцентом южанина.

– Мы говорили по телефону. Я – следователь, – сказал Зиг. Ложь, конечно, хотя он и правда шел по следу. – Из Довера…

Щелк. Не так уж все и сложно.

Раздалось громкое жужжание. Зиг толчком открыл дверь. День заканчивался, было почти семь вечера, в просторном атриуме царила темнота, весь персонал разошелся по домам.

– Что это за машина? – шепотом спросил Зиг у Нолы.

Перед ним в центре фойе стоял старинный автомобиль с оригинальными запасными колесами на боку, словно вышедший из старых кинолент и мультфильмов о Скрудже Макдаке.

– Лимузин генерала Першинга времен Первой мировой войны. Его знаменитый «локомобиль», – пояснила Нола, хотя не могла видеть экспонат.

Автомобиль явно был гордостью и красой экспозиции.

Зиг даже бровью повел от внезапной разговорчивости спутницы. За всю дорогу Нола не сказала и пары слов – молчунья каких мало, однако дело было не только в молчании. Зиг внимательно изучал девушку – есть ли у нее совесть? Окончательный вердикт пока пришлось отложить. Раз вдруг заговорила, значит, ей что-то нужно.

– Я должна задать один вопрос, – добавила она.

– Только побыстрее. Твой приятель Бартон почти уже здесь.

– Она сильно обгорела?

«Кто?» – чуть не спросил Зиг. Разумеется, та женщина, которую он приводил в порядок вчера вечером и чье тело теперь пропало, – Камилла.

– Поверхностные ожоги, подпалило кожу, – ответил он.

– Химические или…

– Нет, не химические. – Зиг понял, к чему клонила Нола.

Когда в самолет попадает ракета, люди на борту получают химические ожоги, вызванные едким топливом. Если взрывается бомба, тела разрывает на куски. Тело Камиллы сохранилось полностью. Лишь переломы ног да ожоги на правой стороне тела.

– Думаете, она спрыгнула?

– Это объясняет причину переломов и отсутствие химических ожогов или ампутаций.

– Не бомба и не ракета, – подхватила Нола. – Она знала, что ее ждет. Потому и проглотила записку. Видимо, сразу после взлета, а то и на взлете поняла, что самолет упадет.

Зиг кивнул.

– А мне теперь будет позволено задать вопрос? – спросил он, остановившись у решетки радиатора автомобиля.

Из-за поворота в конце коридора показалась мужская фигура. Времени мало, но раз уж Нола первой начала разговор…

– Расскажи мне что-нибудь о Мэгги, – быстро выговорил он, – о моей дочери.

Наступила пауза.

– Что вы от меня хотите?

– Давай на «ты», – предложил он с нервным смешком. – Зови меня Зиг.

– Я мало ее знала. В Бетеле я прожила всего один год.

– И все же вы вместе были в скаутах… ты спасла ее у костра.

– Я оттолкнула ее. Это не значит, что я…

– Кто знает, что бы случилось, если бы не ты. К счастью, ты вовремя подоспела. А кроме того, ты и Мэгги… вместе ходили по одним и тем же коридорам… сидели в одном классе. Встречались в других местах. Вспомни что-нибудь о ней – что угодно.

Нола молчала целых пять секунд. Потом…

– Я помню, что она была в машине, когда вы везли меня в больницу. Она то и дело повторяла «спасибо, спасибо». В остальном мы вообще-то редко встречались.

– Ну же, вспомни еще что-нибудь, любую мелочь, даже глупую, что угодно, – шептал Зиг, с трудом сдерживая нетерпение.

Прошло еще пять секунд. Зиг слушал с таким напряжением, что весь подался вперед, прижавшись голенями к решетке радиатора.

– Это было очень давно, мистер Зигаровски. Извините. Я ее плохо знала.

Зиг уставился на свое искаженное отражение на хромированном бампере, мысленно стуча себя по лбу в наказание, что не удержался от вопроса. Ведь он не со вчерашнего дня в трауре, Мэгги погибла больше десяти лет назад. Раны зарубцевались. «Нет, – подумал он, – раны зажили полностью». Его жизнь вошла в норму, приносила плоды, он излечился от травмы.

– Вы, должно быть, Зиг? – спросил незнакомый голос.

В коридоре, повинуясь команде датчиков движения, зажегся дневной свет, выхвативший из темноты человечка с круглым животом, толстенького, как пельмень. Неторопливая походка, галстук-бабочка – явно не военный. Кольцо с ключами вертит на пальце по-ковбойски. Администратор, догадался Зиг.

– Бартон Хадсон, – прошептала Нола в ухо Зига.

– Бартон Хадсон, – представился человечек, протягивая влажную ладонь. За очками в золотой оправе светились отчаянно жаждущие внимания глазки. – Вам понравился «локомобиль», правда? А орудие «Наполеон» видели?

Прежде чем Зиг успел возразить, Бартон подвел его назад по коридору к мощной старинной пушке, размерами не уступающей лимузину Першинга.

– Свое прозвище оно получило за большую убойную силу, что объясняет, зачем Дядя Сэм притащил ее сюда во время Гражданской войны. Прелесть, не правда ли?

Зиг сообразил: Бартон – один из тех, кто после каждой фразы прибавляет «не правда ли», вынуждая других соглашаться с ним.

– Жена умерла в прошлом году. Рак почек. Дома никто не ждет, – шептала Нола на ухо Зигу. – Напомните ему, зачем пришли, иначе он до утра будет ездить вам по ушам.

– Я рад, что вы задержались на работе, – сказал Зиг, взглянув на длинный тюремного вида коридор со стенами из шлакобетона.

На расстоянии в половину футбольного поля коридор заканчивался тупиком с наглухо закрытыми металлическими дверями. Даже отсюда невозможно было не разглядеть белый щит с красными буквами:

– Так я насчет сержанта Браун… – продолжил Зиг.

– Да-да, конечно. Какая жалость! – сказал Бартон, сделав виток ключами на пальце, и направился в глубь здания. Через каждые двадцать шагов датчики движения зажигали новые лампы, заливая коридор ярким дневным светом. – Мы все тут убиты горем.

– Лжец и мелочовка, – сообщила Нола. – С тех пор как я здесь появилась, каждый год пытался меня куда-нибудь сбагрить.

– Такая трагедия! – продолжал Бартон.

– Камеры справа и слева, – предупредила Нола.

Зиг разглядел не меньше четырех камер под потолком, температурную сигнализацию, датчик химического загрязнения, даже монитор влажности. Такое оборудование обычно видишь только в самых лучших музеях мира.

Армия США вот уже больше десяти лет пыталась открыть свой собственный военный музей. В ожидании финансирования лучшие образчики вооружений и ценностей – тысячи старинных и современных винтовок, пушек, базук и прочего боевого инвентаря, флаги времен революции, ружья, видевшие Бостонское чаепитие, сюртуки из Геттисберга, кепи, которое Улисс С. Грант носил во время Гражданской войны, барабан 3-й Пехотной дивизии США по прозвищу «Старая гвардия», игравший на похоронах Джона Ф. Кеннеди, – хранились на гигантском складе в Форт-Белвор.

– Когда нервничает, суетится, трогает дужку очков или вертит на пальце кольцо с ключами, – подсказала Нола.

– Когда вы последний раз видели Нолу? – уточнил Зиг, наблюдая, как Бартон оглаживает пальцем связку ключей.

– Кажется… в четверг на прошлой неделе. В тот день она отправилась на Аляску, не правда ли? – ответил Бартон, поворачивая из главного коридора к двери, смахивающей на вход в подземный банковский сейф.

Такие же двери были установлены повсюду в здании. За одними скрывались военные артефакты, за другими – шестнадцать тысяч произведений искусства из запасника СВ США, от пропагандистских плакатов Нормана Рокуэлла до акварелей самого Адольфа Гитлера, захваченных американскими войсками во время рейдов в конце Второй мировой войны. Среди всех набитых сокровищами помещений было только одно, где Зигу требовалось побывать в первую очередь.

– Честно говоря… я не заглядывал сюда с тех пор, как она… как все… ну, вы понимаете… – пробормотал Бартон, отпирая дверь, за которой находилась продолговатая прямоугольная комната, пропахшая краской и скипидаром. На табличке надпись: «Помещение № 176 – мастерская художника».

– Вот. Рабочее место Нолы, – добавил Бартон.

– Попросите его уйти, – проговорила Нола на ухо Зигу. – Напомните ему, что вы расследуете мою гибель и что…

Зиг дотронулся до наушника. Щелк. Звук пропал.

Через несколько минут Зиг скажет Ноле, что в здании была плохая связь, и разговор прервался.

Поверит ли она? Неизвестно.

Волновало ли его, что ему не поверят? Ни капли.

Час назад Нола попросила наведаться в ее мастерскую и кое-что забрать оттуда – сама она больше не могла там появляться. Но, принимая во внимание число погибших и то, что Нола чудом избежала авиакатастрофы, Зиг не собирался рисковать жизнью, не расследовав мотивы единственного человека, который был на подозрении больше всех, – самой Нолы. Зиг сознавал, что чувствует себя перед ней в долгу и впадает в сентиментальность, однако дураком он не был. Для начала требовалось выяснить, есть ли у девушки совесть.

– Мне лучше вам не мешать, правда? – спросил Бартон.

– Вообще-то, прежде чем вы уйдете… – остановил его Зиг, – можно вам задать пару вопросов о сержанте Браун?

– Разумеется.

Двумя часами позже, наблюдая за тем, как уборщики подтирают кровь, Бартон вспомнил именно этот момент. Он не находил объяснения тому, с какой стати расстилался перед Зигом и вообще впустил его на объект. Раз за разом Бартон взвешивал ответ на вопрос: что было бы, поведи он себя иначе? В действительности он тут ни при чем – кровь пролилась бы в любом случае.