Глава 19

Приземление произошло мягко, никаких агрессивных действий со стороны здешних сил ПВО «медуза», выйдя в нормальное пространство, не встретила. Приборы наблюдения, устроенные по принципу особым образом модифицированных и увеличенных до размеров автомобильного колеса глаз хищных птиц, давали вполне удовлетворительный круговой обзор. Механизм аккомодации вполне заменял обычный трансфокатор.

С высоты двух километров Земля-2 выглядела изумительно. Густо-синее, без единого облачка небо у далекого горизонта сливалось с взблескивающим солнечными искрами морем, тоже очень синим, как и положено Средиземному. Прямо по курсу из воды поднимались желто-серые отвесные скалы острова, выше стометрового обрыва сплошь покрытого девственным лесом. Судя по положению Солнца, здесь сейчас было около шести часов вечера.

– Интересно, – отметил Ростокин. – Мы вылетели утром, в пути были меньше часа…

– Ты еще спроси, какой здесь год, – ответил ему Антон. – Пора бы и привыкнуть.

…Собираясь в экспедицию, все подсознательно считали, что лететь им предстоит все в ту же Африку. Инерция мышления. Там была станция исследователей итакуатиара, там к ним прилетел парламентер, и оба вторжения монстров и инсектоидов случились там же.

Опять проявился главный недостаток структуры «Братства» – отсутствие единоначалия. План полета к дуггурам обсуждали все, и каждый зацикливался на теме, которую считал для себя ближе и интереснее. Сашка занимался снаряжением десантной партии и изучал устройство «медузы», в той степени, насколько это было возможно, Удолин со Скуратовым ему помогали и одновременно вместе с Левашовым отлаживали излучатель-передатчик дуггурских ментаволн.

Новиков с Антоном обдумывали, о чем собираются вести переговоры с истинными лидерами Земли-2, или, для простоты – Дугляндии, если удастся на них выйти. В качестве программы-минимум предполагалось просто полетать над планетой на относительно безопасной высоте, провести видеосъемки, а уже потом принимать окончательное решение.

Только вечером накануне намеченного старта Андрей зашел в коттедж, где под присмотром Удолина и его команды помещался Шатт-Урх. Следовало поставить его в известность о том, что завтра он вновь увидит свою родину, и спросить совета, где лучше всего приземлиться в интересах успеха миссии и безопасности его самого. Наверняка у вояк или сотрудников тамошних спецслужб на перебежчика имеются собственные виды.

Антон, например, успел убедиться, что кастово-феодальные принципы – улица с односторонним движением. Снизу они кажутся священными и нерушимыми, а сверху – не более чем предрассудком, специально внедренным, чтобы держать в узде дураков.

Новиков откинул крышку ноутбука и нашел в каталоге нужный лист карты. Дуггур отрицательно замотал головой и сделал отстраняющий жест.

– Здесь не нужно. Чтобы связаться с теми, кто способен выслушать и понять, полетим в другое место. Другая карта…

– Другая? – удивился Андрей и тут же чуть не хлопнул себя ладонью по лбу. Действительно, сами себе заморочили голову войной и прочими происшествиями. А Земля ведь большая, есть на ней места и получше африканских саванн. Цивилизация (то, что действительно является цивилизацией в человеческом понимании) у дуггуров весьма диффузна, разбросана по всей планете – мыслящие не живут в мегаполисах.

Он вывел на экран рельефную карту мира.

– Показывай.

Шатт-Урх ткнул пальцем в район Италии.

– Вот как? Впрочем, отчего бы и нет? Колыбель цивилизации.

Новиков выделил нужный квадрат.

– И где же?

– Здесь, – дуггур указал на Корсику.

– Очень интересно. Приходилось бывать. И что же у нас здесь размещается?

Шатт-Урх будто бы замялся, но буквально на несколько секунд.

– Здесь собирается Рорайма.

Андрей помнил, что этим термином собеседник называл учреждение (или что-то другое), исполняющее функцию Совета предводителей мыслящих варн. Если они правильно понимали друг друга.

– По крайней мере, между его словами и мыслями нет противоречия, – подтвердил Удолин. – Он считает, что так оно и есть. По-своему рад, что получит возможность к ним обратиться.

– Ну и слава богу. Для первого контакта то, что нужно. А как там насчет охраны, систем противовоздушной и противодесантной обороны?

Ни о чем подобном посланник интеллектуалов понятия не имел. На то существовали тапурукуара, профессиональные военные, о целях и смысле существования которых тоже толком ничего не знал.

…На Корсике из всей экспедиции единожды довелось побывать только Новикову, да и то почти случайно, на двое суток занесла его туда журналистская судьба, году, кажется, в восемьдесят первом.

– Вон там раньше находился город Бонифачо, достаточно интересный, – сказал Андрей, указывая на круглую бухту, отделенную от моря узким проходом. Над ней возвышалась гора с плоской вершиной. – На склонах сохранялись итальянские береговые батареи Второй мировой, перекрывавшие все подходы к гавани. Только «макаронникам» это не помогло, союзники их оттуда без боя вышибли. Зато туристам очень нравилось фотографироваться на фоне амбразур и казематов.

– Воспоминания оставим на потом, – несколько нервно предложил Антон, управлявший с помощью изготовленного Левашовым излучателя работой пилотов «медузы». Формулы, переданные Скуратову его заместителем, действовали отлично. Следовало только подобрать нужное для выполнения того или иного действия сочетание должным образом модулированных сигналов. Любая команда проходила сразу в исполнительные центры, минуя любые промежуточные уровни. Что, кстати, очень удивляло Шатт-Урха. О таких способах управления «полумыслящими» он не догадывался.

– Куда садиться будем?

Шатт-Урх, потерявший способность читать в умах людей, не мог перевести свои представления в нормальные географические координаты. Указал рукой направление, и все. Как во флотском анекдоте.

– Вот так или левее? – спросил Новиков, подставляя ему ноутбук с подробной картой теперь уже только острова.

– Сюда…

Примерно там, куда указал дуггур, на нормальной Земле располагался городок Сартен, продолжавший свое существование с древнеримских времен, с мостом, построенным чуть раньше Рождества Христова. По этому мосту Андрей проезжал на взятом напрокат «Фольксвагене», а потом, сидя в кофейне напротив, поражался, как эта арка тесаного камня, перекинутая через бурную речку, до сих пор спокойно выдерживает даже большегрузные трейлеры, не считая туристских автобусов.

Да и вообще место великолепное, с какой стороны ни посмотри – хоть с эстетической, хоть со стратегической. Не дураки, значит, те самые Рорайма, кем бы они ни были.

– Если он говорит – «сюда», – прикинул Новиков, – давай влево на девяносто градусов. С резким снижением. Зайдем со стороны моря на бреющем, еще один разворот и садимся во-он там, левее речки…

– Сделаем, – ответил Антон, прикусив губу и чересчур тревожно переводя взгляд с пилотов «медузы» на дисплей зажатого в руке излучателя.

Новиков собрался спросить, в чем дело, но не успел.

«Медуза» резко просела, словно попала в воздушную яму, накренилась, выровнялась и как-то слишком грубо плюхнулась в проплешину посередине рощи дикорастущих пробковых дубов. «Первый пилот», очевидно, счел свою задачу выполненной, снял руки с панели управления и неторопливо откинулся навзничь в своем ложементе. Не подавая признаков жизни. За ним то же самое проделали и все остальные.

– Это они чего? – спросил Шульгин одновременно у Шатт-Урха и Удолина. – Похоже – готовы?

– Готовы, – подтвердил Антон. – Электрическая активность мозгов и нервной системы отсутствует.

– Самураи, что ли?

Ответил Константин Васильевич:

– Ты, Александр, опять в точку попал. Самураи. Местные. Только им кишки ножом резать незачем. И так померли, волевым усилием.

– Чего ради?

– Шатт-Урх чувствует, что наконец сработал механизм самоуничтожения. Он не знает, какие волны излучает аппарат, которым мы управляли пилотами, но думает, что они нарушили некую балансировку нервных узлов. Точнее перевести не могу. Похоже, что у них предусмотрена такая «система безопасности» на случай, если конкретный индивид начинает вести себя несоответственно своей функции…

– В принципе понятно, – кивнул Шульгин. – И у нас сильный гипнотизер вполне может запрограммировать человека на самоубийство. Не каждого, конечно, особо внушаемого. Нам здорово повезло, что они перед самой посадкой ласты не склеили. Мы бы не успели перехватить управление.

– Это вы мне спасибо скажите, – вмешался Антон. – Я их до последнего тянул. – Он показал пульт излучателя. – Как только на цель заходить стали, смотрю – управляемость теряется. Словно бы у них в нервах сопротивление начало расти, несущая частота, соответственно, слабеть. Паралич, одним словом. Олег, видать, как раз на такой случай тут движок реостата поставил. Ну я и начал «газу добавлять». Не знаю, что с ними в последние секунды творилось, но, судя по вольтметру, дым из «проводов» шел.

– И не жалко было? – сам не зная почему, спросил Новиков.

– А когда ты Сталиным работал, тебе не жалко было фронты и армии на смерть посылать? – То, что можно было назвать улыбкой форзейля, выглядело неприятно. – Булькнули бы мы сейчас в море или в скалы вмазались, дуггуры бы о нас пожалели?

Андрей отвернулся.

– Тут, на мой взгляд, не в нервном параличе дело, – прервал паузу Скуратов. – Очень может быть, это у них такая система навигационного контроля. Не имеешь права в данную зону залетать – тебя отключают. Возможно, что и не насмерть. Зависла бы «медуза» над морем и ждала, пока ее не отбуксируют куда надо… Мне другое немного интересно – как мы теперь обратно полетим? – спросил академик, сохраняя присутствие духа.

– Вопрос не первоочередной, – ответил Шульгин. – Если наша миссия увенчается хотя бы относительным успехом, я эту штуку как-нибудь подниму, не шибко сложная система управления. Опять же Левашов подстраховывает. Ну а… – продолжать он не стал, и так понятно.

– Ты-то, брат Урх, умирать не собираешься? И что по поводу слов Виктора Викторовича думаешь? – спросил Ростокин, стоявший рядом.

– Я – нет. О навигационном контроле ничего не знаю. Никогда не слышал. Если вы хотите выйти наружу – пойдемте. Я знаю как.

– Мы тоже знаем, как бы тебе это ни показалось удивительным, – ответил Шульгин.

Гибкая псевдоживая аппарель «медузы» вывалилась из-под мантии и легла на покрытую густой травой поляну.

Первыми по ней сошли «Артем» и «Аскольд», в полном боевом снаряжении. Стремительно обежали поляну, убедились в отсутствии каких-либо вредных существ, за исключением обычной лесной мелочи. Проверили рельеф и плотность грунта.

Получив разрешение, медленно перематывая подтормаживаемые двигателем гусеницы, съехал «МТЛБ», настороженно поводя башенным пулеметом КПВТ. Четыре ПТУРСа на корме тоже были готовы к запуску. Остановился на самом выгодном с точки зрения обороны краю поляны. Из верхнего люка высунулся по пояс Оноли, призывно махнул рукой.

За ним легко скатился «БРДМ», вооруженный, кроме штатного «ПКТ», автоматическим гранатометом «Василек».

В дополнение к «бронетанковым силам» на вооружении экспедиции имелась и легкая техника: классический «БМВ» с коляской и пулеметом «ПКМ» и одиночный кроссовый «Судзуки». На таком Шульгин мог пробраться и через лес, и по горам.

Наконец, минуя трап, из люка выплыл самый маленький из имевшихся на Валгалле флигеров, покачался немного на гравиподушке, развернулся, пересек лужайку, опустился напротив бронетранспортера, под деревом, похожим на ливанский кедр. И сверху незаметно, и гравипушка перекрывает почти сто градусов тылового сектора.

Тишина вокруг царила просто потрясающая. Листья деревьев чуть слышно шелестели, и речка внизу журчала, погромыхивая галькой на перекатах. И воздух! Воздух, особенно после удушливой атмосферы внутри медузы, был изумительный. Свежий, ароматный, какой-то… Сочный. Будто не вдыхаешь его, а пьешь.

– Кислорода здесь процентов на пять больше, чем у нас, – отметил Шульгин. – Предупреждаю о возможности немотивированной эйфории. Вторым следствием является существование в Дугляндии гигантских насекомых…

– Не только в кислороде дело, – тут же вмешался Удолин. – Инсектоиды модифицированы, вместо трахеального дыхания у них подобие легочного. Что допускает создание организмов практически любого размера.

Ростокин негромко выругался. Насекомых, особенно паукообразных, он не выносил с детства, и его не заботило, что в смысле систематики пауки не имеют к насекомым никакого отношения.

– Ребята, что это с ним? – вскрикнул Новиков, указывая на Шатт-Урха. Тот повалился на траву и катался по ней, подобно поросенку в луже, обхватив при этом голову руками. Не то постанывая, не то повизгивая. – Не помирает, за компанию?

Сашка, которому клятва Гиппократа вроде как велела кидаться на помощь, оставался спокойным и неподвижным. Константин Васильевич тоже не выглядел озабоченным.

– Нормально, – сказал профессор. – Мыслефон услышал. Это как в пустыне до колодца дорваться. Напьется – успокоится.

– Так и его услышат, – встревожился Скуратов.

– А мы зачем сюда летели? Главное – чтобы те, кому надо, услышали.

Офицеры отряда, не имея других приказаний, кроме обеспечения высадки, расположились между транспортером и «БРДМ», закурили, оставаясь в полной боеготовности. По этому поводу и подошел к начальству Ненадо.

– Александр Иванович, нам как? Может, бронежилеты и шлемы пока снять? Тихо вокруг, да и жарковато.

Температура действительно была явно не ниже тридцати.

– Снимайте, пожалуй. Я сейчас «Аскольда» с «Артемом» пошлю в поиск, змейкой в пределах километра. Предупредят, если что…

– А с обедом как?

– Ужином, – поправил его Шульгин. – Вечер уже. Не видишь? Проголодались – сухпаем перекуси́те. Костры разводить рановато.

– Есть! – Капитан, безжалостно топча желтые и сиреневые метелки неизвестных цветов, направился к бойцам.

– Я бы тоже в тенек перебрался, – сообщил Ростокин.

– Дело, – согласился Андрей. – И пива холодненького.

– Не будем подавать подчиненным дурного примера, – назидательно ответил Шульгин. – Сначала с обстановкой разберемся. Шатт-Урх очухался?

По всему было видно, что да. Он уже был на ногах и выглядел намного лучше, чем полчаса назад.

Сашка открыл карту-километровку на этот район. Земную, конечно, французского изготовления восьмидесятого года. Здесь она годилась только для того, чтобы оценить рельеф местности, оставшийся прежним, вся прочая информация не имела смысла.

– Давай, приятель, покажи, где твоя Рорайма располагается? Ты их не слышишь, кстати?

– Слышу. Здесь совсем недалеко. По-вашему – десять километров. Нам очень повезло. Я не могу на таком расстоянии различать отдельные мысли, но чувствую, что там – большое собрание. Может быть – всепланетное. Очень много мыслящих.

– Не по поводу наших с вами разборок они собрались?

– У Рорайма всегда много дел. Ваши – могут входить в их число.

– И что, братва, делать будем? – спросил Новиков.

– А мы зачем летели? – осведомился Антон.

– А за что Каин Авеля убил? – тут же вмешался Шульгин.

– Это к чему? – удивился форзейль.

– К тому. За то, что отвечал вопросом на вопрос.

Скуратов с Игорем засмеялись. Но им простительно, а вот почему Антон не знал этого бородатого анекдота – странно. Не в тех кругах вращался?

– Я в том смысле, – пояснил Андрей, – каким образом организуем вручение верительных грамот? Всей армией двинемся или особо доверенных лиц пошлем? Ты как, Шатт-Урх, можешь гарантировать, что нас примут с распростертыми объятиями или хотя бы не расстреляют на подлете?

– Не расстреляют. Я имею право присутствовать на Рорайма. В ближней зоне резиденции меня опознают. А вы, господин, – обратился он персонально к Антону, – сделайте так, чтобы вас не услышали раньше, чем меня. Это исключит недоразумения.

– Свободно, – успокоил его форзейль. – Но на всякий случай, если почувствуешь неладное, громко кричи и «размахивай белым флагом», в переносном смысле, конечно. Одновременно сообщая, что мозги выжечь всему высокому собранию мы можем при первом недружелюбном движении.

– Я это помню, господин Антон.

– Значит, так, ребята, – предложил Новиков. – Оптимально – летим я, Шатт-Урх, Антон, один робот. Кто пятый? Константин Васильевич или Виктор Викторович?

Шульгин спорить и доказывать необходимость своего присутствия в составе делегации не стал. Излишним любопытством он не страдал, зато знал, что в случае непредвиденного развития событий его, как коменданта операционной базы, никто не заменит.

Зато между Скуратовым и Удолиным дискуссия возникла мгновенно. И у каждого имелись свои, весьма веские доводы.

Академик утверждал, что общаться с собранием мудрецов ему будет куда сподручнее: коллеги, и все такое.

Профессор, в свою очередь, резонно заявлял – полноценно контролировать Шатт-Урха может только он, и техникой выхода в астрал уважаемый Виктор Викторович не владеет, и так далее и тому подобное.

О кандидатуре Ростокина речи даже не возникло, отчего он молча обиделся. Но решил немного подождать.

Новиков и Шульгин в итоге поддержали Удолина, сочтя, что при первом контакте пользы от него действительно будет больше, а Скуратов свое возьмет при следующей, наверняка более конструктивной и ответственной встрече с мыслящими.

Тогда Игорь сказал и свое слово:

– Флигер, конечно, пятиместный, только кресла не на нас рассчитаны. Слишком широкие. Среднее сзади выбрасываем, и шестой человек свободно поместится. То есть я. Как военный журналист и представитель отдельной цивилизации, а также специалист по контактам с ВРАГами, категорически настаиваю.

Новиков усмехнулся и коротко кивнул. Почему бы и нет, в самом деле?

Из кругового поиска вернулись роботы, вооруженные крупнокалиберными помповыми дробовиками. Ничего заслуживающего специального внимания они не обнаружили, зато нашли подходящие для проезда бронетехники маршруты.

– Кое-где топором поработать придется, а так – местность вполне доступная.

– Молодцы, – похвалил Шульгин. – Ты, Аскольд, остаешься в моем распоряжении. Артем полетит на флигере. Под командой поручика Оноли прямо сейчас начинайте прокладывать тропу для выдвижения в этот вот квадрат. Десять человек хватит?

– Да я бы и один справился, – застенчиво ответил андроид. Его характер предполагал, что нельзя позволять людям-хозяевам делать то, с чем можешь справиться сам.

– Нет, господа, прошу, конечно, прощения, – заявил капитан Ненадо, – я бы так посоветовал. Лететь сейчас никому не надо. Вечереет, и сильно вечереет. Я в Месопотамии в шестнадцатом воевал, знаю. Через час совсем темно станет. Куда лететь? Надо грамотно. Перед самым рассветом. Часиков этак в четыре-пять. Кто бы там вас ни ждал, предутренний сон – самый крепкий. Будете иметь лишние минутки на какой-нито случай. А сейчас – если нас до сих пор не обнаружили, лучше здесь пересидеть. Предполье обеспечено, зенитная оборона «Иглами» – тоже. Аскольд с Артемом за двадцать верст опасность обнаружат. Я извиняюсь, Александр Иванович, вы, конечно, дивизиями и армиями командовали, а взводом и ротой – наверняка нет. Господин Берестин меня быстрее бы понял.

Упрек был тщательно замаскирован округлыми выражениями, но смысл был ясен каждому, кто слышал.

– А ведь действительно так лучше. Придется согласиться, Игнат Борисович, – как можно более дружелюбно ответил Шульгин. – По-вашему и поступим. Начинайте налаживать и обеспечивать оборону, а мы на самом деле утра подождем. Вам, как опытному солдату, не следует объяснять, что костры лучше разводить под самыми густыми деревьями, поверх натянуть маскировочную сетку, и так далее?

– Объяснять не нужно, Александр Иванович, – ученые. Только, мне так представляется, те, к кому мы прилетели, захотят – под любой маскировкой нас увидят. Сиди мы в блиндажах или половецкие пляски на поляне устраивай. Им – одинаково.

– Что твой командир заставлял Лермонтова наизусть учить – это я помню. Так он вас еще и в оперу водил?

– Нет, в оперу – это я сам. Когда в Москве воевали, пригласили меня… в Большой театр. Как раз на «Князя Игоря», – отчего-то вдруг смутился боевой офицер, от роду чуждый интеллигентских сантиментов.

«Неужто аристократочка какая? – внутренне удивился Сашка. – А почему и нет? После победы под Берендеевкой обласканных и награжденных лично Государем офицеров наперебой приглашали в лучшие дома. Вроде как лейб-компанцев Елизаветы, дщери Петровой».

– От половецких плясок все-таки воздержимся, а в остальном ты прав. Обеспечь охрану территории по уставу караульной службы, и можете отдыхать. Винная порция – как положено, но ни грамма больше.

– Да о чем вы, Александр Иванович? – ответил капитан, весьма довольный, что удалось обойти скользкую тему. – Все будет в лучшем виде. А воздух-то здесь какой! – повел носом старый вояка.

– Как будто на Валгалле хуже? – с подначкой спросил Ростокин.

– Не хуже, пожалуй, а другой. Неужто сами не чувствуете?

Ненадо ушел к отряду, оставшиеся решили, что и им костерок не помешает. Темнело действительно быстро.

– Константин Васильевич, вы с Шатт-Урхом ничего не чувствуете? – спросил Новиков. Он уже успел, на несколько минут отойдя к краю обрыва, сосредоточиться и создать совсем несложную, локальную мыслеформу, по идее как бы накрывшую их стоянку куполом невидимости. Этакий меловой круг очертил. На Земле зачастую срабатывало. Насколько этот прием будет действенным против местных специалистов, Андрей не знал (вдруг у них собственный Вий имеется), но надеялся на лучшее.

– Нет. Эфир на удивление чист. Ваша защита надежна, бесспорно, но я к ней и своей добавил. Шатт-Урх опять ничего не слышит. Значит – до утра доживем… Скорее всего, – немного подумав, добавил профессор.

Снова вокруг была черная южная ночь, между набежавших с запада, со стороны Атлантики облаков просверкивали необыкновенно яркие в здешней прозрачной атмосфере звезды.

«Каково на них смотреть Антону? – неизвестно почему вдруг подумал Новиков. – Как заключенному из тюремной камеры на огни города, или наоборот, как из города на фонари вокруг тюремного забора?» В разговорах они ни разу не касались деликатной темы, однако должен ведь испытывать какие-то чувства «человек», привыкший считать своим домом всю Вселенную и вдруг навеки заточенный на одной-единственной захолустной планете? Как если бы Воронцова, лишив диплома капитана дальнего плавания, сначала сколько-то подержали в тюрьме, а потом назначили командовать буксиром в речном порту.

Из валявшихся вокруг в изобилии сосновых сучьев и прочего хвороста собрали свой костер, вокруг расселись впятером, пристроив поблизости никому, казалось бы, не нужное оружие. Против зверя в тайге или лихого человека оно бы непременно пригодилось, а против целой планеты? Но неизменно человеческое чувство – хоть бронзовый меч на поясе, хоть копье с кремневым наконечником, а тем более хороший пулемет – и ты уже почти на равных с окружающим миром. В конце концов, Кортес с несколькими сотнями конкистадоров половину Америки завоевал, две империи покорил, Стенли с однозарядной винтовкой считал себя достаточно вооруженным, чтобы Африку исследовать, не боясь ни диких зверей, ни людоедов.

Не до изысков было, в большом котелке растолкли и заварили, будто в давних турпоходах, пять брикетов концентрата «Гречневая каша с говядиной». Вкуснейшая, если кто не пробовал, вещь. Особенно если есть ее с дымком и деревянными ложками.

– Оно конечно, – говорил Шульгин, – ночью высадиться тоже неплохо. Управились бы – ноктовизоры есть, прожектора, осветительные ракеты. Для местных – малопривычные штучки. Взяли бы мы их, как группа «Альфа» дворец Амина в семьдесят девятом.

– Ну и что? – лениво возразил Антон. – Игнат, при всей его простоте, – прав. Утро ведь в натуре вечера мудренее?

С этой максимой спорить никто не стал. Да никому и не хотелось.

Разговаривали неторопливо, прикидывали, с чего начинать переговоры и в каком ключе их вести.

– Хорошо с квангами было, – вспомнил Шульгин, – те нас сразу почти как родных встретили, и никаких недоразумений.

– Ну, кванги – особый случай. Мы к ним в роли спасителей явились, а тут – совсем наоборот, – ответил Андрей. – Неужели, Антон, среди ваших Ста миров так-таки ничего подобного здешней многослойной цивилизации не встречалось? Удивительно даже.

– Ничего удивительного, – вместо Антона сказал Скуратов. – Я все больше склоняюсь к мысли, что никакой цивилизации дуггуров вообще не существует. И все мы – жертвы собственной наивности и хорошо организованной дезинформации, рассчитанной исключительно на нас. Только еще не понял – кем.

– Галлюцинация глобального масштаба, – полувопросительно продолжил Шульгин.

– Я бы иначе выразился, – выбирая в костре уголек, подходящий для раскуривания трубки, сказал Андрей. – Помнишь «Миллиард лет до конца света»?

– Похоже, очень похоже, – задумчиво кивнул Сашка. – Только чем тогда все это отличается от пресловутых Ловушек?

– Принципиально. Ловушки субъективны и работают исключительно против чужих мыслеформ внутри Гиперсети, как нам объяснили. Я так понимаю, одновременно на всех нас, столь разных по психотипам, культуре, способам мышления, они действовать не могут. Что общего между тобой, Виктором, эстетом-хамом Оноли, простодушным Игнатом? Следовательно, мы имеем дело с объективной реальностью.

– Тут ты прав. Главное – роботы ведь тоже воспринимают монстров, инсектоидов, Шатт-Урха и тому подобное как данность… Правда, есть у меня контрдовод, заумный такой, а все же. Ничего на самом деле вообще не происходит. Каждый находится внутри индивидуального бреда. Вы все кажетесь мне, говорите и делаете то, что я воображаю, оставаясь там, откуда вы меня вроде бы вытащили. Любой из вас – в том же положении, если вообще существует в природе…

– «Слег», короче. В таком плане конечно, никто никому ничего доказать не в состоянии. Лем подробно объяснил, что, находясь внутри совершенного фантомата, убедиться в ложности или истинности окружающего невозможно.

– Эй, о чем это вы? – несколько встревоженно спросил Ростокин. Книг, на которые ссылались друзья, он не читал. Удолин со Скуратовым тоже, но они промолчали, усваивая и осмысливая значащую, с их точки зрения, информацию.

Новиков вкратце объяснил Игорю, о чем шла речь в «Миллиарде лет». Природа, мол, она же – мироздание, в целях поддержания высшего равновесия, способна менять собственные законы и создавать любые артефакты, от локальных до глобальных.

– Додумался ведь Энгельс до формулы: «Человеческий разум есть инструмент, с помощью которого природа познает самое себя». Следовательно, изначально неспособная к познанию природа тем не менее сумела создать человечество, миллион лет назад уже зная, что появятся письменность, университеты, синхрофазотроны, звездолеты, теория эволюции, диалектический и исторический материализм. И если так оно и есть, то что стоит природе, в широком смысле этого слова, раз уж мы от Гиперсети отключились, создать «Дугляндию», чтобы все ж таки нас опустить? Сидите, шелупонь, под нарами возле параши и не высовывайтесь…

– Принцип Фразибула в бесконечности пространства и времени, – уточнил Скуратов.

– Стоило возиться, – презрительно фыркнул Ростокин. – Банальной молнии хватило бы, одной на всех. Или тайфуна в пятьдесят баллов. Накрыл «Валгаллу» в океане – и адью!

– Неисповедимы пути господни. Бог тоже, вместо того чтобы напускать на весь Египет известные казни, мог просто провести с фараоном профилактическую беседу. Как в КГБ практиковали. Многим помогало, без ненужного кровопролития, – засмеялся Шульгин.

– Очень вовремя вы эту тему подняли, – впервые нарушил свое сосредоточенное молчание Антон.

– Очень вовремя, – повторил, а также и подтвердил Константин Васильевич. – Скоро полночь, – сказал он, не глядя на часы. – Не только в хронологическом, но и в сакральном смысле. Скоро полночь нашего мира, пора бы демонам полнолуния вступать в свои права…

– Приехали, – заявил атеист и одновременно агностик Скуратов. – А подходящие заклинания против этих демонов у вас имеются?

– Завтра узнаем, – зевнул Удолин. – Пора бы и спать ложиться.