Книга: Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло
Назад: Глава 13
Дальше: Глава 15

Глава 14

Алексею с Сильвией (в нынешней ипостаси – леди Дианой Макрай) в Лондоне жилось очень неплохо. Принятый им титул русского князя ни у кого в светском обществе вопросов не вызывал. Кому пришло бы в голову, не только в Англии, но и в самой России, копаться в старых генеалогических хартиях, выясняя, существует ли такая ветвь на древе Рюриковичей? Самое интересное, что да, существовала, хотя никакого отношения сам Берестин и его предки к ней не имели.
Он и раньше, читая книги о Викторианской эпохе, находил это время хорошо устроенным для жизни (конечно, для людей среднего и высших классов), не зря именно в Лондон стремились всякого рода диссиденты, в том числе и сторонники «научного социализма», вроде Маркса и Ленина.
Двухэтажный дом на улице Мэлл, построенный в начале восемнадцатого века, из окон которого был виден Джеймс-парк с его прудами, дубовыми рощами и до поздней осени радостно-зелеными лужайками, пришелся ему по вкусу.
Два-три раза в неделю, после пятичасового чая, они с Сильвией (Д.М.) выезжали собственным экипажем на какой-нибудь раут, бал или иное мероприятие, которых в городе ежедневно происходило множество, только успевай выбирать, в зависимости от настроения или политического интереса. И всегда там же оказывалась Сильвия-99, так было спланировано.
Обе дамы фотографически совсем не походили друг на друга, но любой проницательный человек, побыв в их обществе несколько минут, начинал испытывать легкое головокружение и даже намеки на тошноту. Не пищеварительного свойства, а от нарушения вестибулярного аппарата. Слишком тяжело воспринималось пребывание внутри находящегося в противофазе психополя одной и той же удвоенной особы.
Не зря в обществе пошли разговоры о некоторых мистических свойствах этих благородных леди и об их так называемом «браке втроем» с попавшим в паутину русским князем.
Но говорили без осуждения, скорее с завистью или осторожными намеками на оккультизм, спиритизм и тому подобное. «Фин де секль» очень к этому располагал.
Остальные вечера Алексей проводил по собственному усмотрению, как и положено независимому и богатому иностранцу, связанному с леди Макрай скорее дружескими, нежели какими-нибудь еще узами.
Положение обязывало, и Берестин предпринял все необходимые шаги для придания своему статусу крепкой, не подверженной колебаниям конъюнктуры, основы. Более прочной, чем даже официальная женитьба на Диане. Таковое могло обеспечить только членство в клубе с безупречной репутацией. Случаи приема в по-настоящему респектабельный клуб иностранцев за последнюю сотню лет можно было пересчитать по пальцам, но уж если это случалось, счастливчик становился вровень с пэрами, а то и повыше некоторых из них.
Любой понимающий человек, увидев значок на лацкане или клубный галстук, мгновенно составлял себе представление о реальном весе означенной персоны. Точно так, как в Петербурге каждая дама великолепно разбиралась в покрое и цвете офицерских мундиров, количестве звездочек и значении вензелей на погонах и эполетах.
Алексей не скрывал своего намерения, присматривался и зондировал почву в нескольких направлениях, но изначально имел в виду только одно, тот самый «Хантер-клуб», имевший непосредственное отношение к руководству всей антироссийской деятельностью в годы Первой мировой войны, и особенно – после 1917 года.
Сильвия-Макрай знала об этой организации неизмеримо больше, чем Сильвия-99. Все те лица, которые через двадцать лет затеют сложную игру, используя Францию, САСШ, Германию, Красную и Белую России в своих интересах, жили уже сегодня, и половина из них состояла в числе учредителей того, что в разных реальностях называлось «Системой» и «Черным интернационалом».
Обе дамы обладали связями в таких кругах, что на их фоне даже приятельские отношения с наследниками угасающей Виктории Эдуардом и Георгом (будущими королями под номерами 7 и 5 соответственно) не выглядели столь уж впечатляюще.
Сам Алексей в данном случае изображал некий аналог графа Монте-Кристо. Русский князь (родственник знаменитого «Ивана Жестокого», единственного царя, памятного англичанам потому, что письменно обматерил их тогдашнюю королеву Елизавету), как и положено, обладал неограниченными средствами. Причем не «в тумбочке», а в одном из солиднейших банков (его владелец по чистой случайности тоже входил в число влиятельных клубменов).
Каждая из Сильвий в своем направлении надавила на нужные педали, Берестин предъявил заверенные документы о том, что он и его предки суммарно добыли несколько сотен медведей и кабанов, причем исключительно холодным оружием, о волках и прочей мелочи упоминалось вскользь.
На специально назначенной встрече знатоков Алексей продемонстрировал, как в России пользуются рогатиной и ножом. На чучелах, конечно, поскольку живых и пригодных для поединка медведей в Британии давно уже не водилось.
В результате, вопреки всем обычаям (писаных правил не существовало), уже через месяц он был принят членом-соревнователем «Хантер-клуба» (т. е. кандидатом). Вопрос о действительном членстве должен был решаться на ежегодном общем собрании, но никакого специального значения эта формальность уже не имела.
Для упрочения своего авторитета Берестин решил прослыть заядлым картежником. Играл много и азартно (по-русски), но, как правило, проигрывал. Сравнительно умеренные суммы, зато часто. Это только прибавляло ему симпатий в обществе. С ним старались дружить, потому что удостоенные чести сесть с ним за ломберный столик получали к утру не только несколько гиней и головную боль от неумеренных возлияний, но и массу интереснейшей информации о времяпрепровождении русской аристократии. И кое о чем еще. Князь был «находкой для шпиона». Болтал непрерывно, с самой легкой наводки готов был разглашать конфиденциальные сведения, формально государственной тайной не являющиеся, но незаменимые для анализа состояния российского высшего общества, гвардии и армии.
Зато остальное время суток, за исключением времени, потребного для сна, они с Сильвией-Макрай старательно работали над своей основной задачей.
На поле боя можно выиграть сколько угодно сражений, но войны, если они не тотальные, на полное уничтожение, выигрываются в кабинетах дипломатов.
Вначале Алексей, вспомнив свое полководческое прошлое, за два дня разрисовал на картах ход военных действий на юге Африки «в реале», но с учетом введения в сюжет «Братства» и его наличных вооруженных сил. Затем, используя «Шар» Сильвии-99, начал добавлять в схему результаты своих собственных интриг.
«Стратегический имитатор» остался на пароходе, но он Берестину сейчас был нужен не больше, чем электронный калькулятор для решения арифметических задач в начальной школе.
Для человека, руководившего фронтом, на котором сталкивались миллионные массы войск и много тысяч единиц невообразимой здесь техники, этот локальный англо-бурский конфликт чисто военного интереса не представлял. Он мог бы его выиграть с любой стороны, причем с заранее заданным результатом. Интерес был исключительно психологический – как добиться цели путем «стратегии непрямых действий».
Обе Сильвии сейчас рассматривались им просто как удобный и эффективный механизм воздействия на фигуры, назначенные на роль ключевых.
Что там у нас в исторических трудах написано? «По мнению правительства Ее Величества, лорд Китченер должен быть направлен в Капскую колонию как главнокомандующий войсками в Южной Африке». И он на самом деле сумел оправдать возложенные на него надежды, хотя и затянул войну на два года, несмотря на созданное под его руководством подавляющее техническое и численное превосходство. Так отчего не распространить в печати сведения о «не совсем нормальных» склонностях указанного генерала к собственным адъютантам и кадетам Сандхерста? По такому, вполне голословному, обвинению загремел сравнительно недавно на два года в тюрьму особо строгого режима великий писатель Оскар Уайльд.
Посадят или нет – неважно, но уж главкомом точно не назначат. А оставят в должности нерешительного и медлительного Редверса Буллера, психологического двойника российского Куропаткина.
Следующим объектом был военный министр Гордон Ленсдаун. Тогдашние репортеры «желтых», но популярных в народе газет за жалкие десяток фунтов готовы были под своим именем напечатать абсолютно все, что угодно. А уж если текст сопровождался «документальными свидетельствами», а гонорар – сотнями, одновременно запустить несколько подвалов, а то и целых полос компромата – нечего делать.
Бедный министр. За неделю его стерли в порошок, сделав главным виновником всех бед. При этом абсолютная неготовность к войне британского комсостава, отсутствие настоящего плана кампании, неспособность наладить воинские перевозки морем даже не входили в перечень главных прегрешений. Упоминались постольку-поскольку. С учетом всех достижений информационных технологий, недоступных простодушным умам эпохи примитивного рационализма, между дежурных фраз вставлялось совсем другое.
Очень забавно было Алексею сидеть в глубоком кресле, партия которых была изготовлена за счет некоего Дж. Дж. Курва из тысячелетнего баобаба, пораженного молнией в 1851 году в Кении. О чем свидетельствовали прибитые сбоку, но на видном месте серебряные жетоны. Перед овальным столом, обтянутым тщательно выдубленной и выскобленной шкурой африканского слона, подстреленного полковником Флэнаганом в 1839 году в местах, которые намного позже будут названы Северной Родезией. И это подтверждалось аналогичными жетонами. Здесь благотворители желали навеки остаться в памяти грядущих поколений охотников.
Любой мог узнать, что ковры на стенах привезены из Афганистана и подарены клубу в 1880 году сэром Эндрью Стюартом. Так же тщательно были задокументированы происхождение и источники поступления всех прочих украшавших комнаты и залы клуба раритетов.
Только вот никто, кроме самого князя Берестина, курящего сигару, пускающего дым в сторону пылающего камина с отличной тягой, переворачивающего большие листы газет, остроумно комментирующего особо изысканные места, не догадывался об одной мелочи. Что этому рафинированному джентльмену в отлично сшитой визитке и полосатых брюках известно не только очень многое из непубличной жизни соседей по столу, но даже и даты смерти каждого из них. Они, конечно, могли измениться под влиянием привходящих обстоятельств, но, по преимуществу, в сторону уменьшения.
И тем более ему известно – кому что, когда и каким образом сказать для достижения желаемого эффекта. Всегда получалось так, что собеседник слышал от князя то, что якобы смутно ощущал, но никак не мог достаточно отчетливо сформулировать даже для самого себя.
Вот сейчас, например, в окружении полудюжины «сильных мира сего», Алексей разбирал статью обозревателя «Ньюс кроникл», посвященную текущей геополитике на континенте в связи с южноафриканскими событиями. В частности – пассажи, касающиеся англо-германо-российских отношений.
Он знал, что используемые им приемы нейролингвистического программирования непременно достигнут подкорки слушателей и закрепятся там настолько прочно, что все дальнейшие действия они невольно будут координировать с благоприобретенными архетипами.
В данном случае речь шла о том, что Великобритания совершает ошибку исторического масштаба, своим недальновидным и вызывающим поведением толкая царя Николая на тесный союз с кайзером Вильгельмом.
– Россия никогда и ничем не угрожала коренным историческим интересам Англии, да и не может им угрожать в силу географического положения обеих держав. Ни на море, ни на суше, – мягко, без нажима и аффектаций говорил он, будто размышляя вслух. Причем говорил он на абсолютно правильном, изысканном языке, словно урожденный лондонец и выпускник Итона. Никого это не удивляло, хотя по идее – должно бы удивить.
– А как же Индия, Ближний Восток, Проливы? – возразил кто-то. – Именно там Россия бросает вызов британским интересам…
– Ах, оставьте! – легко рассмеялся князь. – Это у вас род национальной паранойи. Проникать в Индию у России нет ни желания, ни возможностей. Да и что ей там делать? Со своей бы Средней Азией в ближайшие полвека разобраться. Проливы – а какое ВАМ дело до Проливов? Для нас они – способ беспрепятственного экспорта продукции сельского хозяйства, и только. Ну, само собой – гарантия того, что больше никогда вражеские флоты не войдут в Черное море. Использовать их в агрессивных целях невозможно по определению. А вот с Германией дела обстоят совсем иным образом. Немцы теснят ваши колонии в Африке. С помощью Турции собираются отнять у вас господство над Ближним Востоком, затевают строительство стратегической железной дороги Берлин – Константинополь – Багдад – Басра. Россия себе такой цели никогда не ставила. Египет, Судан, Месопотамия нам не нужны. Но самое для Империи неприятное – базы германского «Флота открытого моря», которые Тирпиц намеревается построить в самое ближайшее время: Гельголанд, Вильгельмсгафен, Куксгафен, – располагаются всего в паре сотен миль от Метрополии. Это вам не Тибет и не Кашмир.
Ну вот и представьте себе, в союзе с Россией, опираясь на ее бесчисленные ресурсы, людские и природные, Германия начнет большую войну! Франция будет раздавлена в часы, ваши войска даже не успеют прийти ей на помощь. Затем немецкий и русский флоты начнут тесную блокаду островов. Вам, в лучшем случае, удастся кое-как организовать подвоз жизненно необходимых товаров из САСШ и Канады. Но не более того. Причем не факт, что американцы станут на вашу сторону. Филиппины они уже завоевали, почему не взять себе Сингапур, Гонконг, британские владения в Карибском бассейне?
И при этом многомиллионные сухопутные армии «Тройственного союза» – я говорю «тройственного», потому что Австро-Венгрия непременно присоединится к «старшим партнерам», – смогут делать на континенте, а также на всем Переднем Востоке и Северной Африке все, что взбредет им в голову. Как вам перспектива?
На самом деле Берестин говорил гораздо дольше, приводил на память данные по военным флотам держав, их сухопутным армиям, мобилизационному потенциалу, экономическим возможностям и тому подобному. На память цитировал высказывания политических деятелей истекающего века, а также кое-что из века грядущего. Ему задавали вопросы, он на них отвечал, умело прибегая к приемам софистики и демагогии.
Спорить с ним было трудно, да и не в обычаях завсегдатаев этого клуба дискутировать ради процесса. Давным-давно подразумевалось, что если человек о чем-то говорит, то он знает предмет и имеет в виду донести до слушателей некую истину. Примут ли ее целиком или частично, или не примут вообще – совершенно другой вопрос. Касается тема взглядов на вопросы престолонаследия, способов охоты на тигров в малайских джунглях или сравнительных преимуществ дульнозарядных штуцеров над магазинными винтовками – не суть важно. Практика – критерий истины.
На следующий день точка зрения русского князя стала известна всем, кто имел отношение к восточной дипломатии и разделял некие базовые убеждения «хантеров». В том числе и людям из окружения леди Спенсер-99. Им она как бы под большим секретом намекнула, что, по неофициальным сведениям, «дьюк» Берестин – особа, пользующаяся личным доверием Российского императора, и едва ли он произнес свою речь просто так. Среди понимающих людей это называется зондаж.
Естественно, до поры до времени на официальный уровень поднятая проблема не выйдет. Более того, едва ли кто-нибудь вообще подтвердит сам факт причастности князя к императорской свите и даже – существование в природе такого человека.
Но приведенный выше эпизод – всего лишь задел на далекое будущее, с одной стороны, а с другой – способ повышения авторитета и веса Алексея в обществе. Теперь и к другим его словам будут прислушиваться с гораздо большим вниманием.
Еще одним хитрым приемом Берестина была демонстрация своих выдающихся аналитических способностей, граничащих с ясновидением. В застольных беседах за бриджем или преферансом он настолько часто предсказывал как развитие событий на фронтах Капской колонии и Наталя, так и моменты политической жизни в Лондоне и в иных мировых столицах, что не слишком образованного человека это могло ввергнуть в пучину мистики. Зато хорошо образованные, да вдобавок привыкшие к постоянной игре вероятностей (хоть на бирже, хоть в парламенте) люди оценили такое свойство по достоинству.
И к моменту, когда Берестин получил от Басманова сообщение о вторжении монстров, почва была вполне подготовлена и хорошо унавожена.
В запасе у него было не меньше двух суток чистого времени, исходя из теоретической скорости прохождения информации от поля боя до Кейптауна, непременной задержки для согласования в гражданских и военных инстанциях колонии, передачи удовлетворившего всех текста по Атлантическому кабелю и работы с ним надлежащих структур в самом Лондоне.
Сам же Алексей, посоветовавшись с Сильвией (М), впервые на этой неделе согласился принять приглашение на раут в загородном поместье леди Спенсер-99, между Брайтоном и Истборном, на берегу Дуврского пролива. Места там были великолепные.
Усадьба в полсотни гектаров, на которых еще в прошлом столетии был разбит классический английский парк с живописными аллеями, ручьями и искусственными водопадами. Двухэтажный дом из дикого серого камня, весь обвитый плющом, с черепичной крышей. Очень похожий на уменьшенную копию замка пятнадцатого века. Конюшня с чистокровными гунтерами. Небольшая псарня. Молчаливые вышколенные слуги. Занимающий половину первого этажа каминный зал, украшенный рыцарскими латами и средневековым оружием, едва ли не со следами сарацинской крови на клинках.
Словно не молодая, элегантная, эмансипированная дама здесь обитала, а суровый джентльмен старых устоев, презирающий жалкую современность.
Леди Спенсер и Макрай, каждая по своим каналам, собрали на уик-энд пестрое, но по-своему гармоничное общество. Большинство – в пределах тридцати лет, старшие сыновья очень хороших семей. Как-то, вроде бы случайно, получилось, что все они имели отношение к интересующим Берестина кланам, партиям или руководящим органам армии и флота.
Какой-нибудь капитан-лейтенант Мак-Ардл сам по себе в списках флота мог числиться на одном из последних мест по старшинству производства и деловым качествам, но если его отец – председатель парламентской фракции тори от Шотландии, а сам он – адъютант Первого морского лорда, расклад получается совсем другой. С таким не грех в дартс сыграть, и хереса выпить (отчего все английские моряки так любят херес?), и на разные интересные темы попутно перекинуться.
Чтобы гостям было приятнее, Сильвия-99 попросила Берестина надеть парадный мундир российского дворянина.
Отчего нет? Белый китель, без погон, естественно, синие бриджи, высокие черные сапоги, фуражка с белым верхом и алым околышем. Чистый Вронский, в исполнении Ланового. Тем более что и возрастом, и статью, и типом лица актер с Алексеем были похожи.
Сам по себе его облик произвел на гостей нужное впечатление. Девяносто процентов англичан, даже из образованных слоев, представляли русских преимущественно по карикатурам времен Крымской и Русско-турецкой войн (1877–1878 гг.), где они изображались не лучше, чем большевики в геббельсовской пропаганде. А возможностей составить собственное мнение об «историческом враге» в XIX веке было не больше, чем в конце ХХ, хотя русские и англичане две мировые войны провоевали союзниками. Монтгомери получил редчайший орден «Победа», а британские моряки Северных конвоев и летчики РАФ щедро награждались советскими орденами и медалями, от «За отвагу», до Красного Знамени и Ленина. Но – не помогло «боевое братство» закреплению «дружбы народов». Гитлеровцы им все равно оказались духовно ближе, прямо с мая 1945 года.
При том, что русские, в отличие от немцев, Лондон и Ковентри не бомбили, а наоборот, спасли Острова от неминуемого вторжения «Зее лёве».
– Скажите-ка, князь, – догнал Берестина на аллее, окружающей пруд с золотыми китайскими рыбками, и доверительно приобнял под локоть юноша с лошадиным, но при этом сравнительно симпатичным лицом и приятным голосом. – Вы на самом деле верите, что между нашими странами возможна дружба?
«Третий сын герцога Эдинбургского, Гарри, шансов на престол двенадцать процентов», – тут же идентифицировал нового знакомого Алексей.
– А разве мы друг другу уже представлены? – Берестин вложил в голос весь возможный тонкий яд издевки над дурацкими принципами.
– Да ради бога, князь, зачем же вы повторяете всем давно навязшие в зубах глупости? – В его тоне прозвучала искренняя обида.
– Ай-м сорри, лорд, не я эти правила придумал! Приезжайте ко мне в Вологду или в Сухум, там вас никто не оскорбит вымученной деликатностью…
– Но мы можем сейчас поговорить поверх этикета?
– Сколько угодно. Хочу вам сказать, что в русском языке есть гораздо больше степеней этикета, чем в китайском или японском. Но при этом они вполне взаимопроникаемы и взаимодополняемы. Никогда в жизни самурай или мандарин не сможет говорить с черпальщиков сортиров на равных. А у нас государь с беднейшим крестьянином – свободно. Я – князь, с древностью рода куда большей, чем у нынешних Романовых. Вы видите, что мое владение вашим языком – безупречно. Так?
Гарри был вынужден согласиться, еще не понимая, к чему ведет Берестин.
– Так вот у нас великие князья и недавно в бозе почивший император Александр Третий Александрович владели исконно-сакральным языком лучше простолюдинов…
– К чему вы говорите все это? – спросил изрядно замороченный мелкий герцог.
«К чему – это не твое дело, – подумал Алексей, – много будешь спрашивать, королем не станешь!» А как раз на этого пацана ставка и была сделана.
– Для начала – чтобы вы сообразили. Очень трудно стать королем, не избавившись от массы предрассудков. В том числе и сословных. Нужно уметь думать раскованно. И не только в заданных границах. Очень важно научиться улавливать тенденции в полете. Пока они не долетели куда-нибудь не туда.
– Королем? – Изумление юноши стало несколько неприличным. Аристократ должен уметь держать себя в руках, даже под дулом пистолета на шести шагах. А тут всего лишь намек…
Берестин грустно усмехнулся про себя. Господи, как это на самом деле скучно! Он не Мефистофель, не Воланд, но и для него «играть людьми» не составляет труда.
– Простите, принц Гарри, вам не кажется, что мы слегка отвлеклись от заданной темы?
На лице юного «третьего сына» отразилось недоумение. Забыл, напрочь забыл хитросплетения Берестина. Чего же удивляться, на то они и были рассчитаны.
В густой массе блестящих листьев и ярких цветов мелькали птички, от воробьев до певчих дроздов, тени облаков, то темных, то прозрачных, стремительно скользили по лужайке.
Достав свой портсигар, Берестин взял сигарету, предложил принцу. Тот закурил, удивившись незнакомому вкусу и запаху.
Внезапно из-за кустов появилась веселая, чем-то возбужденная леди Макрай.
– Милейшие сэры! Как я рада вас видеть! Вы куда-то исчезли, а без вас очень скучно! Как скучны люди, вы бы знали, – доверительно сказала она, наклоняясь неприлично близко к принцу Гарри, так, что ему стало видно все, что и так едва-едва скрывало глубокое декольте.
– О мой будущий король! – слегка развязным тоном, подражая Элизе Дулитл, воскликнула Сильвия-Макрай. – Не удивляйтесь, что я так вас называю. У меня есть кое-какие способности к ясновидению, одну из моих прапрабабок по материнской линии сожгли на костре за занятия черной магией. Попомните мои слова – звезды выстраиваются так, что в самом непродолжительном времени трон освободится именно для вас!
Гарри почувствовал, что от нее попахивает джином или виски. И взгляд у нее такой… такой необычный, дурманящий.
– Но как же? Бабушка, дядя, отец, два брата. С ними должно случиться что-то ужасное, чтобы я…
– Совсем не обязательно. Звезды не обещают трагедий. А в остальном пути господни неисповедимы.
Голова у принца кружилась все сильнее, хотя неприятным это ощущение не было. Все вокруг казалось подчеркнуто ярким и удивительно красивым. Особенно – новые знакомые. Никто из окружающих раньше не относился к нему так хорошо.
Вот настоящие люди, без лицемерия, видят в тебе подлинную сущность, а не функцию девятивековых предрассудков.

 

Неподалеку под деревьями Алексей увидел столик, уставленный бутылками, пустыми и уже наполненными бокалами.
– Давайте, по русскому обычаю, за приятное и полезное знакомство.
– Нет, я пить не буду, – воскликнул Гарри, все еще под впечатлением прелестей Сильвии. – Я пьян от общения с вами! Вы изумительный человек, князь! А уж вы, леди Макрай! Как жаль, что мы не познакомились раньше…
«До того, как вы стали любовницей князя», – продолжил про себя его мысль Алексей.
– Хорошо, если сохраните это чувство, когда станете королем… – медленно, фиксируя взглядом зрачки Генри, сказала та.
Принц тут же забыл обо всем, что говорилось последние полчаса. И перестал видеть стоящую перед ним женщину, которую только что хотел схватить за руку, припасть к ней губами, попросить разрешения объявить себя ее верным рыцарем. Совершенно как в романах Вальтера Скотта.
Но мысль о том, что он может, да, пожалуй, и должен стать королем после скорой кончины бабушки Виктории, в подсознании осталась. Накрепко.
Сильвия сделала шаг назад и скрылась в зарослях вечнозеленого древовидного вереска.

 

…Гарри взял из рук Берестина бокал шампанского, посмотрел на Алексея ясными глазами.
– Скажите, князь, вы на самом деле верите, что между нашими странами возможна дружба?
– Пока что не очень верю, но хотел бы надеяться. Иначе вашей Империи придется очень плохо. В исторической перспективе.
И, не давая принцу начать ту же никчемную дискуссию по второму (для него, Алексея) кругу, сделал незаметный со стороны жест.
На огибающей поляну дорожке появилась леди Макрай, якобы абсолютно не подозревающая о присутствии побизости мужчин. Оглянулась, сошла на траву, остановилась под сенью раскидистого можжевелового куста, непринужденно подняла юбку намного выше колен, чтобы подтянуть белый, вышитый красными розочками чулок и получше закрепить никелированные застежки.
– Ох, джентльмены, извините, – услышав звон хрусталя, вскинула голову и стыдливо зарумянилась Сильвия, но, тем не менее, завершила начатое, изящно выставив вперед ножку, отчего юбка скользила вниз до щиколотки слишком медленно.
Гарри смотрел на эту вполне невинную сценку с таким возбужденным изумлением, что Алексей подумал: «Что бы ты, бедняга, делал на обычном сочинском или одесском пляже? Не говоря о самом дешевом стриптиз-баре».
– Извините, – повторила леди Макрай, подходя, и вновь посмотрела на принца обволакивающим взглядом. – Надеюсь, я вас не слишком шокировала. Но место казалось таким укромным…
– Это мой хороший друг, – сказал Берестин, – можете называть ее просто Диана…
– Да-да, мы представлены, – не совсем впопад ответил Гарри, стараясь не смотреть на Сильвию.
«Теперь она будет сниться ему каждую ночь, – подумал Алексей. – Бедный парень…»
Он наполнил бокал и подал его Сильвии.
– За нашу дружбу…
И тут же продолжил, как ни в чем не бывало, начатую принцем тему.
– В исторической перспективе союзнические отношения между нашими странами возможны, – повторил Алексей, – при смене господствующей парадигмы. Зато дружба между вами, мной, Дианой начинается уже сейчас. Вам, наверное, в этом смысле не очень везло. А у нас в России дружба понимается именно как бескорыстные отношения между симпатизирующими друг другу людьми, более того – похоже мыслящими и чувствующими. Вам не приходилось замечать, что в английском языке есть только одно слово – «френд», на все случаи жизни. А в русском имеется несколько десятков, обозначающих разные, порой весьма тонкие нюансы этого понятия, – друг, приятель, товарищ, кореш, однокашник, односум, братела, земеля… и так далее и тому подобное…
– Увы, я русского совсем не знаю, – развел руками Гарри.
– Не беда, я тоже не знала, – мило улыбнулась Сильвия, – а теперь, с помощью князя, продвинулась уже довольно далеко. Хотите, будем заниматься вместе? – она улыбнулась очаровательнейшей из своих улыбок. – Да вы не смущайтесь. Я совсем не страшна для молодых людей, несмотря на слухи, которые обо мне распускают. Неужели вы не верите в возможность чистых отношений между мужчиной и женщиной? Эпоха ханжества, я надеюсь, подходит к концу…
Теперь слегка покраснел принц.
– Мне вообще как-то не приходилось… – признался он.
Так уж вышло. В колледже и в военном училище очень распространены были гомосексуальные отношения, но Гарри их ненавидел, как и тех, кто этим занимался. А с женщинами пока не складывалось. В бордели он тоже не ходил, девушки из подходящих семей о возможности внебрачных отношений и подумать не могли, дамы без предрассудков, вроде леди Макрай, внимания на бесперспективного принца до сих пор не обращали.
– Вот видите! – словно бы обрадовалась Сильвия. – У нас впереди много интересного. Но пока, джентльмены, извините, меня ждут. Я ведь тут оказалась совершенно случайно… – еще одна двусмысленная улыбка, и она упорхнула, оставив за собой запах духов, привезенных из совсем других времен, и полное смятение в душе двадцатилетнего принца, с которым никогда еще не была так ласкова тридцатилетняя леди изумительной красоты.
Эта мизансцена была разыграна экспромтом. Впрочем, работа специалистов класса Сильвии на две трети состоит из экспромтов, главное, не прозевать подходящий момент. В самом начале раута она увидела, что Гарри заинтересовался экзотическим гостем и посматривает в его сторону с неприкрытым интересом. И тут же проскочила искра.
«Бабушка всей Европы», королева Виктория, последняя представительница Ганноверской династии, процарствовавшая шестьдесят четыре года, собиралась не далее чем через год отдать богу душу. Престол перейдет к Эдуарду Седьмому, первому из Виндзоров. А зачем? Вот же очень приличный претендент! Молодой, неиспорченный, достаточно умный, а главное – внушаемый. Если с ним правильно поработать, слегка поторопить бабушку, отодвинуть в сторону прочих наследников, получится хороший король.
Она сразу начала действовать.
Нескольких слов, сказанных Берестину суфлерским шепотом, когда они невзначай оказались рядом, Алексею оказалось достаточно.
Если бы претендент не проявил инициативы к знакомству и разговору, пришлось бы сделать лишний ход, всего лишь. Но получилось так, как нужно. Само собой и безупречно.
В ближайшие дни нужно будет закрепить успех. Несколько встреч, разговоры на заведомо интересующие принца темы. Она, конечно, соблазнять Гарри лично и ложиться с ним в постель не собиралась. Если все остальное пойдет, как задумано, где-то незадолго до коронации это с большим удовольствием сделает здешняя Сильвия, для чего им придется поменяться обликами…
Но все это варианты достаточно отдаленного будущего. Иметь ручного короля в любом случае весьма полезно. А там, глядишь, фаворитка леди Макрай, любовница и тайная советница, склонит его к восстановлению в Британии самодержавия. В стиле Генриха Восьмого, не побоявшегося даже католическую церковь упразднить.
Великолепная интрига!
После чего вполне можно будет на самом деле подумать об установлении теснейших союзнических отношений между Англией и Россией. Вроде тех, что связывали Британию и США во второй половине ХХ века. Геополитически – красивая комбинация.
Но это – дело не одного месяца, и даже года, а сейчас у Берестина была более конкретная цель.
Для ее достижения ему совсем не нужен был именно принц, но раз подвернулся он, пусть будет так.
– Собственно говоря, Гарри, когда вы ко мне подошли, я думал о вещах не столь возвышенных, как наши прелестные дамы. – Слово «наши» он едва заметно подчеркнул голосом. – К слову сказать, раз уж так получилось, я бы хотел обратить ваше внимание на хозяйку этого дома, леди Спенсер. С ней-то вы должны быть достаточно хорошо знакомы.
– Нет, встречались от случая к случаю на разных приемах. Так, мельком, – ответил принц, весь поглощенный воспоминаниями о волнующей полоске белой кожи, сверкнувшей ему в глаза выше края чулка «Прекрасной дамы». Рыцарские традиции, что вы хотите. Пусть ему никогда не доведется припасть к ней губами, обожать эту женщину и посвящать ей стихи и подвиги никто не в силах запретить.
– Я постараюсь сделать это «не мельком», – многообещающе сказал Алексей. – В отличие от леди Макрай, она сейчас свободна. Ничего не имею против того, чтобы вы с моей подругой изучали русский язык, но всему остальному… простите, Сильвия обучит вас гораздо лучше…
Гарри снова вспыхнул.
– Да оставьте, оставьте, принц, – Берестин позволил себе покровительственно похлопать юношу по плечу. – Вы напрасно придаете этой теме такое значение. Хочу вас немного просветить. Женщины увлекаются подразумеваемым процессом ничуть не меньше мужчин, а то и больше. Просто в вашем обществе господствуют, э-э… несколько «викторианские взгляды». Но я, повторяю, размышлял совсем о другом…
– О чем же? – стараясь быть вежливым, спросил принц.
– Да вот хотя б о том, что мне некоторое время назад рассказывал профессор Челленджер, Джордж Эдуард. Интереснейшая, между прочим, личность. Мы с ним встретились в России. Вице-президент Британского Палеонтологического общества, хранитель Музея сравнительной антропологии в Лондоне, член десятков иностранных обществ подобной направленности, в том числе и Санкт-Петербургского географического. Список – десять строк петитом. Автор сотен трудов, в том числе столь забавных, как, например, «К вопросу о строении черепа калмыков». Этими исследованиями он и занимался на берегах Каспийского моря, не очень далеко от Астрахани. Не понимаю, чем череп калмыка может отличаться от такового же у бурят, монголов или урянхайцев…
– Я – тем более, – достаточно холодно ответил Гарри. – И к чему вы мне об этом говорите?
– Просто так. Профессор сообщил мне, что, по его сведениям, в неисследованных частях Африки и Южной Америки существуют (или могут существовать) целые цивилизации, сопоставимые по уровню с древнеримской, например, или греческой… Этакие «затерянные миры». И недалек час, когда мы можем с ними столкнуться.
– Ну, князь, это уже полная ерунда! О чем вы говорите? Мир исследован, изучен, пересечен нитками железных дорог. Через океаны проложены телеграфные кабели! Век пара и электричества! Белых пятен давно не осталось… О чем я весьма жалею, – закончил тираду на неожиданно минорной ноте Гарри.
– Не горюйте, мой друг, – с энтузиазмом воскликнул Алексей, едва не силой вставляя в руку нового приятеля бокал шампанского, на треть разбавленного коньяком. – Не горюйте. Не прошло еще время ужасных чудес. И если мы услышим, что с Кордильер или из джунглей Замбези вдруг появятся новые могучие завоеватели… Да вы пейте, пейте, «немного дней нам здесь пробыть дано, прожить их без вина и без любви грешно». Так вот, если спустятся завоеватели…
Подумайте, кто в Европе просвещенного тринадцатого века мог вообразить, что из глубин Центральной Азии на нас хлынут миллионные орды Чингисхана? Так что не зарекайтесь, мой друг, не зарекайтесь.
Подобную мысль Берестин еще раз высказал часом позже, за бильярдом, в обществе гораздо более взрослых и эрудированных джентльменов. Дополнительно развив и детализировав. Здесь его (вернее, не его, а профессора, на которого он ссылался) тоже подняли на смех. Что, собственно, и требовалось. Главное, после получения первых телеграмм из Африки никто из тех, с кем разговаривал князь и кому они успели передать забавную теорию, уже не смеялся.
Назад: Глава 13
Дальше: Глава 15