Глава 45
Лечебница «Аркхем», основанная доктором Амадеем Аркхемом в начале прошлого века, была названа в честь Элизабет Аркхем, матери Амадея. Элизабет долго страдала от психического заболевания и в конечном итоге совершила самоубийство, хотя городские легенды гласили, что это Амадей был вынужден усыпить родную мать.
Какой бы ни была правда, Элизабет Аркхем была первой пациенткой лечебницы и ее первой жертвой. На протяжении следующего столетия появятся сотни других.
Вот уже более ста лет наиболее больные и ущербные преступники Готэма направлялись в «Аркхем» на реабилитацию, хотя, похоже, за все это время никому из управляющих лечебницей не удалось добиться успеха в деле избавления своих пациентов от их безумия. Харлин Квинзель работала в «Аркхеме» психиатром, и на протяжении очень краткого времени здесь трудился и Джонатан Крейн. Хьюго Стрейндж также успел поработать в стенах лечебницы, также как и в полиции Готэма. Он анализировал поведение преступников... во время, свободное от превращения собственных пациентов в монстров.
Жестокие охранники лечебницы шутили, что если ты не был безумным в момент попадания в «Аркхем», то ты обязательно станешь безумцем прежде чем отсюда выйдешь. Забавная шутка, в первую очередь потому, что это вовсе не шутка, а правда.
* * *
Бэтмена приковали к медицинской каталке и катили по старому каменному коридору в главную смотровую, темную, мрачную лабораторию, которая как родная смотрелась бы в любом черно-белом фильме о монстрах. Бэтмен не пытался сопротивляться, даже если бы ему и удалось высвободиться, куда бы он пошел?
Темный рыцарь чувствовал, как кровь Джокера постепенно захватывает контроль над его телом. Скоро он уже не сможет мыслить трезво. Интересно, сколько пройдет времени, прежде чем он попытается убить свою первую жертву? Он не мог допустить, чтобы такое случилось, ни с Готэмом, ни с собой. «Аркхем», при всей своей гнусности, прямо сейчас был лучшим местом для него.
Толстый ошейник держал его шею прикованной к каталке, но Бэтмен все равно смог разглядеть привязанного к стулу Робина. На лице парня остались следы побоев, повсюду была кровь.
«Еще один чертов провал».
– Мне так жаль, – промямлил Бэтмен, – так жаль.
У Робина во рту торчал кляп, он не мог говорить, но в его глазах не было страха.
Повсюду были расставлены телевизионные камеры и прожекторы, софиты были готовы зажечься по команде. Что бы Крейн тут ни задумал, он явно планировал транслировать это в прямом эфире.
Пугало провел упакованным в шприц пальцем по маске Бэтмена, затем постучал по плечу.
– Ты слишком долго играл в игры с Готэмом. Ты заставил жителей города уверовать в тебя. Вера ведет к доверию, а доверие – к зависимости. Но ты – не ангел, посланный с небес, не правда ли, Бэтмен? Ты всего лишь глупый дилетант, лишенный надежды, преданный лучшим другом и в конечном итоге пораженный страхом.
Путало кивнул осветителям, и мгновением спустя пять вольфрамовых ламп мощностью в 2400 ватт каждая разогнали полумглу и залили помещение дневным светом.
Затем Пугало повернулся к операторам, и три профессиональные камеры стали следить за каждым его жестом. Их объективы ничего не упускали из виду.
Пугало посмотрел в первую камеру и тихо зашептал.
– Дамы и господа, жители Готэма, я собираюсь явить вам истинное лицо вашего хваленого спасителя.
Он повернулся ко второй камере и жестом велел оператору снять крупный план закрытого маской лица Бэтмена.
– Чтобы бояться дьявола вовсе не нужно видеть его истинное лицо, но я все равно покажу его вам, потому что вы возвели эту... помеху на уровень обожания, которого достойны только боги.
Пугало обошел Бэтмена и ласково пробежался пальцами по его броне. Затем он внезапно и со всей силы отвесил своему пленнику пощечину.
– Но он не святой и не какое-то наделенное суперсилой божество. Я покажу его вам, чтобы вы осознали, что возлагали все свои надежды на плечи обычного человека, который тащится от того, что надевает черную броню и бегает по округе, притворяясь гигантской летающей крысой.
Крейн указал рукой на Джеймса Гордона, который пытался вырваться из железной хватки двух наемников Пугала. Первая камера повернулась в его сторону.
– Позвольте представить тем из вас, кто не узнает этого человека, комиссара полиции Готэма Джеймса Гордона. Выдающийся человек, который действительно верит, что в этом жестоком мире есть место для надежды. Как и все истинно верующие, он поразительно наивен, но мы можем простить ему эту мелочь. Все мы невинны, пока не узрим правду.
Наемники подтащили Гордона к Пугалу.
Комиссар посмотрел на Бэтмена, беспомощно лежащего на каталке.
– Комиссар, на протяжении почти десяти лет ты был ближайшим союзником этого демона. Ты лгал, покрывая его, когда отцы города хотели упрятать его в тюрьму. Ты работал с ним сообща, несмотря на его жестокие, незаконные методы. И до последнего времени, до того момента, как узнал, что он лгал тебе все эти годы, ты, возможно, был его единственным другом. А теперь я хочу предоставить тебе честь стать тем, кто откроет всему миру истинную личность Бэтмена. Я хочу, чтобы ты снял с него маску, и весь мир, наконец, узрел истину.
Гордон поглядел на Бэтмена, затем повернулся к Пугалу.
– Нет, – ответил он, – я не буду этого делать.
– Тогда у меня не остается другого выбора, – Пугало повернулся к Робину и будничным движением прострелил ему бок. Парень закричал от боли.
Глаза Гордона округлились, но ему пришлось сдерживать себя.
– Ах ты, ублюдок! – крикнул он. – Я прослежу, чтобы ты умер за это.
– Нет, ты утратил контроль над собой в ту минуту, когда объединил усилия с этим демоном. Но он больше не управляет тобой. Я управляю.
– Нет. Я никогда не подчинюсь тебе.
– О, еще как подчинишься. Или ты сделаешь, как я велю, или следующая пуля угодит мальчишке в сердце.
Бэтмен взглянул на Гордона.
– Все в порядке, Джим, – сказал он, но голос его звучал слабо, а слова явно давались через силу. – Сделай это.
Гордон покачал головой.
– И вовсе не в порядке. Ты знаешь, что это означает.
– Я знаю, – ответил Бэтмен, – и я принимаю последствия.
Гордон посмотрел на Пугало злобным взглядом, затем снова повернулся к старому Другу.
– Если я сделаю это, все узнают, кто ты такой. Тебе будет не укрыться от них.
– Доверься мне, Джим. Пожалуйста. Сделай это.
– Ты слышал, что сказала эта Мышь, Гордон. Сделай это. НЕМЕДЛЕННО!
Гордон коснулся руками маски и закрыл глаза. У него не было выбора. Когда камера подъехала ближе, комиссар Джеймс Гордон стянул с Бэтмена маску.
Телевизионные экраны заполонило лицо Брюса Уэйна.
Оно было покрыто порезами и синяками, глаза заплыли от постоянных избиений. Он смотрел в камеру, но даже не пытался что-то сказать. Его жизнь только что выставили на всеобщее обозрение, и ему нечего было добавить.
– Брюс Уэйн, – произнес Пугало, наклоняясь в кадр. – Миллиардер-филантроп, сын Томаса и Марты Уэйнов, убитых какой-то мелкой сошкой, когда их единственному сыну было восемь лет. Это событие сломало маленького мальчика, заставив его сконцентрироваться на идее-фикс – мести всем, кто когда-либо причинил ему зло. Я не лгу, Брюс?
Уэйн промолчал.
Пугало повернулся к камерам и обратился к своей невидимой аудитории.
– И вот теперь легенда разоблачена. Перед вами лежит бессильный, напуганный человек. А это вовсе не характерные черты для настоящего героя.
Затем одним плавным движением Пугало воткнул свой покрытый шприцом палец глубоко в шею Бэтмена. Камеры взяли крупным планом, как Брюс Уэйн закричал от боли. Он попытался вырваться из оков, но не смог пошевелиться.
Пугало сделал жест рукой, и изображение на экране разделилось. Зрители увидят, как Пугало медленно обходит каталку по кругу, то и дело втыкая в Бэтмена новые шприцы и накачивая новыми дозами токсина. Зрители станут свидетелями реакции Брюса, но они никогда не увидят битву внутри его разума, его борьбу с Джокером, финальное сражение двух старых врагов.
– Я себя странно чувствую, Брюс, – засмеялся Джокер, – причем не в забавном смысле. До странного странно. До тошнотворного странно. Болезненно странно.
Затем боль прекратилась. Джокер огляделся по сторонам в поисках Бэтмена, но ничего не нашел. Теперь он стоял перед развалинами департамента полиции Готэма. Город вокруг полыхал в огне.
Джокер улыбнулся. Этот город заслужил сгореть дотла. Он всегда этого хотел, но так и не сумел достичь. «Как странно, – подумал он, – для достижения жизненных амбиций мне потребовалось умереть».
– Эй, Бэтс! Не знаю, слышишь ли ты меня после того, как Пугало вкачал в тебя столько токсина. Но знаешь, что круто? Он никак не повлиял на меня. Полагаю, я просто токсинонепробиваемый, а? Все, что он сделал, так это дал мне то, что я всегда хотел. Эй, Бэтс? Не хочешь сказать что-нибудь грубое, чтобы вернуть меня с небес на землю? Бэтс? Ты еще здесь?
Ответа не последовало. Все, что слышал Джокер – лишь отдаленный ритмический звук, как будто кто-то щелкает переключателями. И с каждым щелчком часть городских огней гаснет, окутывая клоуна темнотой. Он повернулся направо, затем налево, затем обернулся и посмотрел назад, но везде была одна сплошная тьма, и больше ничего. Ничего кроме бескрайней темноты. Пустота.
– Если ты собрался шутки шутить с моим разумом, то ты ужасно ошибся, Брюс. Я не боюсь темноты. Я и есть тьма... но на всякий случай я принес собственный огонек. – Клоун неожиданно вскинул в руке винтовку производства «УэйнТех». На ее стволе зажегся фонарик, и его взгляду открылась маленькая, обнесенная каменной стеной комната. – А ведь ты пытаешься шутки шутить с моим разумом, не так ли? Ну и где я? В гробнице? В мэрии? Может, в каком-то старом музее, посвященном всем тем великим достижениям, которыми Готэм гордился в прошлом, но с тех пор растерял? Все позабыто. Прямо как ты.
На каменной стене висела картина: Бэтмен, держа на руках труп Джокера, спускается по ступеням старого театра «Монарх».
– Это что, Бэтс? Выдаешь желаемое за действительное? Вспоминаешь лучшие дни? Но знаешь, что, Брюси? Я все еще здесь.
Внезапно за его спиной раздался грохот, и Джокер обернулся, ожидая увидеть все еще объятый пламенем Готэм. Но горел вовсе не город. Горел он сам. Джокер. Он лежал на решетке крематория. Сотни голубых огоньков газа, разогретых до температуры в тысячу градусов по Цельсию, плясали на том, что осталось от его тела. Клоун смотрел, как исчезают его плоть и кости, а затем рассмеялся.
– Должен признать, Бэтс, я в любом случае уже перерос это чахлое тельце.
Ответа не было.
Не было даже намека, что Бэтмен вообще здесь.
– Ты куда, черт тебя дери, вообще запропастился, Бэтс? Я здесь. Поговори со мной. Нет, нет, возможно ты и так говоришь со мной. Возможно, все это – это такой примитивный способ сказать мне, что я мертв? Что ж, взгляни на меня, Брюси. Может, мое тощенькое маленькое тельце и сгорело, но я все еще здесь. Я не умер. Проклятье, да я никогда еще не чувствовал себя таким живым.
Какой-то звук позади него. Едва уловимый. Он развернулся и взглянул на картину, вот только ее уже не было. На ее месте образовался дверной проем.
– Предлагаешь мне пройти через него? Конечно. Почему бы и нет. Ты в любом случае не сможешь мне теперь навредить.
Джокер прошел через дверной проем. Он по- прежнему находился внутри гробницы, но в то же время каким-то образом он оказался снаружи, в окружении надгробий. Он захотел посмотреть, кто здесь похоронен, но таблички были пусты. Ни имен. Ни дат жизни и смерти. Ни торжественных посвящений от родных и близких.
Он обошел каждое надгробие, пока не наткнулся на мемориал со стоящей над ним статуей. Могила заросла сорняками и была усыпана мусором и птичьим пометом. Стоящая над саркофагом статуя была сломана, у нее недоставало руки и головы, однако же одного взгляда на нее хватило, чтобы понять, кто должен быть здесь похоронен. Он увидел ворону, сидящую там, где должна была быть его собственная голова. Когда Джокер приблизился, ворона каркнула и взмыла в воздух.
– Предполагается, что это моя могила? – Клоун нервно рассмеялся. – Нет, нет, нет. Она слишком мала для меня – и вообще, ты погляди на нее. Это же какой-то ужас. Ну разумеется мои последователи должны были лучше заботиться о...
Он остановился, затем снова рассмеялся.
– О, я понял. Ты пытаешься намекнуть мне, что мои приспешники позабыли про меня. Очень смешно, Бэтс. Но этому не бывать. – Джокер снова окинул статую взглядом и поспешил отойти от нее. – Ты явно и понятия не имеешь, как быть смешным. Некоторые шутки могут быть крайне дурными. Оставь комедию профессионалам.
Джокер сделал еще шаг и увидел новую дверь, ведущую в другую комнату.
– А там что, Бэтс? Что ты теперь собрался мне показать?
Чей-то плач. Затем Бэтмен неожиданно оказался рядом с ним.
– Что? Ты?
Нет, не Бэтмен. Статуя. Каменная. Неподвижная. Молчаливая.
– Хорошая попытка, Бэтс. Почти смешно. – Вот только на этот раз Джокер не смеялся. Он вскинул винтовку и выстрелил. Статуя тихо разлетелась на кусочки.
– Видишь, старик? Ты вовсе не моя смерть.
Еще одна дверь. Плач доносился оттуда. Внутри стояли пустые стулья. Ряды пустых стульев. Все указывало на жалко выглядящий буфет и висящий над ним полуразорванный баннер.
«Поминки по Джокеру. Спасибо за весь смех».
Плач не прекращался. Он доносился с самого дальнего стула.
На нем сидела Харли. Харли Квинн. Единственная, кто пришел.
– Эй, Харли, а где все?
Она не ответила.
– Секундочку? Ты забыла разослать приглашения, не так ли?
Она его не слышала. Джокер наклонился над ней и закричал.
– Прекрати рыдать, бесполезная дура! Раздобудь- ка мне чего пожрать. Харли! Проклятье, Харли!
Ответа по-прежнему не было.
Джокер снова рассмеялся.
– Ну конечно, конечно. Брюси, ты снова пытаешься передать мне какое-то сообщение, не так ли? Я знаю, что ты задумал. Это все токсин. Вы с Пугалом пытаетесь меня напугать. Но не выходит, Бэтс. Даже близко не получается.
Еще одна комната. На простеньком деревянном кофейном столике стояло старомодное радио. Рядом с ним лежали две разорванные газетные страницы. «ДЖОКЕР МЕРТВ. ГОРОДУ ПЛЕВАТЬ», – гласил первый заголовок. Рядом с ним вторая передовица: «ПО РЕЗУЛЬТАТАМ ОПРОСОВ ДВУЛИКОГО БОЯТСЯ БОЛЬШЕ, ЧЕМ КОГДА-ЛИБО».
– Ой, да брось, Бэтс. Получше ничего не мог придумать?
С внезапным треском оживает радио.
– С вами «Добрый вечер, Готэм!» и я, Джек Райдер.
Затем раздался второй голос.
– И я, Вики Вейл. Итак, Джек, сегодня исполнился ровно один год со дня смерти Джокера. Есть, что сказать по этому поводу?
– Прости, Вики... смерти кого?
Вики Вейл смеется.
– Ох, ну ты же помнишь. Джокера.
– А, точно, – Райдер хохочет. – Чувак в виде знака вопроса. Он мертв?
Вики снова смеется.
– Нет, не он. Еще попытка.
– Проклятье, Вики. Я понятия не имею. Помоги мне.
– А знаешь что, Джек? – смеясь говорит Вики. – Да какая разница. Давай просто забудем о нем и будем жить дальше.
– Да, Вики, ты права. Давай забудем о нем и будем жить дальше.
Вики прокашлялась и продолжила репортаж.
– К другим новостям. Сегодня на острове Блик открылся музей, посвященный Бэтмену и его злейшему врагу, Пингвину...
Передача сменяется помехами, затем радио замолкает. Джокер смотрит на него, затем отводит взгляд и отходит от стола.
– О, думаешь, это страшно, Бэтс? Когда я выберусь отсюда, я напишу свое имя кровью на каждом перекрестке в городе. Я вырежу его на каждом трупе. Никто... никто меня не забудет.
Он самодовольно хмыкает, затем снова обыскивает комнату.
– Так как мне отсюда выбраться?
Теперь комната кажется ему больше, она тянется гораздо дальше там, где еще всего мгновение назад была стена. Стол с радио и газетами словно исчезает, и рядом с тем местом, где он только что стоял, появляется еще одна гигантская статуя Бэтмена, на этот раз с горящими красными глазами.
Джокер смеется, затем расстреливает ее.
– Уже заканчиваются идеи, Бэтс?
Внезапно его окружают статуи, много статуй. Джокер вскидывает винтовку и открывает огонь. Ближайшая каменная фигура взрывается, но вместо осколков из нее вылезает живой Бэтмен, из плоти и крови. Он хватает Джокера за горло и швыряет на пол. Клоун снова вскидывает винтовку, но его обидчик уже исчез.
– Брось, Бэтмен. Куда ты запропастился? Покажись уже, Бэтс. Взгляни мне в глаза. Поговори со мной. Дай пустить в тебя пулю.
Тишина. Ни Бэтмена. Ни статуй. Джокер снова оказался в комнате, с которой все началось, только на этот раз здесь уже было не так темно. Сквозь трещинку в стене внутрь просачивался лучик света.
Джокер прицелился и выстрелил.
Стена рухнула, явив за собой открытое пространство с убегающей вдаль стальной дорожкой.
Путь наружу.
– Прощай, Бэтс, – рассмеялся Джокер, – та еще поездочка, но теперь я выбираюсь отсюда.
Выключатель был на дальней стене. Щелкнув по нему, Джокер услышал, как где-то вдали оживает механизм. Джокер выдохнул и расслабился.
– А знаешь, Бэтс. Ты ведь меня почти напугал. Меня! Ха! Я имею в виду, чего мне теперь вообще бояться-то?
Звуки механизма стали ближе, словно бы лифт поднимался на его этаж.
А затем послышался голос.
Его голос.
– Ты боишься, что обратишься в прах. Ты боишься, что тебя забудут. А тебя забудут, Джокер.
Дверь появилась там, где еще секунду назад ничего не было. Она распахнулась. В проеме стоял Бэтмен.
– Благодаря мне, – закончил он и шагнул вперед.
Джокер попятился назад.
– Нет. Уходи. – Еще один шажок назад. – Умри, чтоб тебя. – Еще шаг. – Остановись. Стой. Держись от меня подальше. – Но Бэтмен и не думал останавливаться. – Умри. Просто умри, – взмолился Джокер.
Но Бэтмен и не думал умирать.
– Я – возмездие, – провозгласил он, – я – ночь. – Его голос становился грубее. – Я – Бэтмен, – прорычал он.
Он размахнулся своим затянутым в перчатку кулаком, и Джокер повалился на пол. От следующего кулака он покатился прочь по коридору. И так удар за ударом посылали его все дальше и дальше. Джокер мог лишь умолять сохранить ему жизнь.
– Бэтс, прошу тебя. Не делай этого. – Еще один удар затолкал его обратно за дверь. – Ты совершаешь ошибку. Брось, Бэтс, после всего, через что мы прошли. – Он попытался было встать, но очередной удар снова сшиб его с ног. – Я буду хорошим. Буду рассказывать шутки. Смешные. Тебе не нужно делать этого.
Джокер почувствовал за спиной стену и попытался оттолкнуться от нее, чтобы подняться на ноги. Но она испарилась, и клоун снова упал.
– Знаю! Я знаю, что мы можем сделать. Мы можем поделить твой мозг. Я буду забирать его по выходным. Послушай. Да послушай же меня. Я оставлю Робина в покое. Я буду хорошо себя с ним вести.
Затянутый в перчатку кулак впечатался в лицо Джокера, ломая ему кости.
У него шла кровь. У него текли слезы.
– Ты будешь скучать по мне. Ты же знаешь, что будешь. Никаких больше шуточек про мертвых родителей, обещаю. Брось, Бэтс, неужели ты действительно хочешь, чтобы это закончилось?
Еще один мощный удар опрокинул Джокера навзничь. Перед его лицом захлопнулась тяжелая железная дверь. Он очутился в камере.
– Нет, Брюс. Не бросай меня. Ты мне нужен.
Бэтмен прижался к решетке. Он почти улыбался.
– Прощай, Джокер, – сказал он, когда камера стала отъезжать в сторону и в конечном итоге исчезла вдали.
– Ты понимаешь, Готэм? – надрывался Пугало. – У тебя больше нет спасителя. Нет надежды. – Он указал на Брюса, который дергался на каталке под прицелом двух камер. – Нет больше Бэтмена.
Он наклонился к Брюсу Уэйну и прошептал ему на ухо.
– Теперь я твой хозяин. Я выиграл.
Но Брюс Уэйн лишь улыбнулся ему.
– Нет, Крейн. Ты не выиграл. Я не боюсь. Ты проиграл. Снова.
– Нет. Невозможно, – ахнул Пугало, пятясь назад. – Без страха жизнь лишена смысла.
Он заметил, что камеры продолжают снимать, и приставил пистолет к голове Уэйна.
– Пусть даже ты отказываешься чувствовать страх, – сказал Крейн, глядя в объектив камеры, – они все равно почувствуют его, когда я пущу тебе пулю в голову. Они увидят, что если ты можешь умереть, то любой может умереть.
– Ты прав, Джонатан, – Брюс снова ему улыбнулся. – Любой может умереть. Мы все люди. Даже ты. Видишь это?
Пугало посмотрел на свою руку, ту самую, что сжимала пистолет, и увидел, как по ней передвигается маленькая красная лазерная точка. Мгновение спустя он услышал тихий чих глушителя, и пистолет выпал из его руки.
Брюс Уэйн поднял взгляд и увидел, что на балконе кто-то есть. Фигура вышла на свет, и он узнал его.
Это был Джейсон Тодд, но он больше не был Рыцарем Аркхема. На нем была броня, украшенная символом большой красной летучей мыши, а на голове красовалась красная маска. Рыцарь Аркхема был запутавшимся злодеем, но он увидел всю ложь, что его извратила, и предпочел бороться с ней.
Джейсон Тодд стал Красным Колпаком.
Он прицелился и снова выстрелил. Оковы, удерживающие Бэтмена на каталке, разлетелись на осколки, освобождая его.
Пугало отшатнулся назад, а Брюс Уэйн слез с каталки, повернулся к операторам и прокричал.
– Продолжайте снимать, – велел он, – я хочу, чтобы все это видели.
Брюс метнулся к Пугалу и повалил его на пол. Крейн пытался вырваться, но Уэйн крепко держал его. Пугало попытался уколоть его своими шприцами, но Брюс схватил его за запястья и отвел руки в стороны.
А затем, мощным толчком, Брюс воткнул отравленные шприцы в грудь и шею Пугала. Он крепко держал и не отпускал руки своего врага, пока токсин не начал действовать.
– Теперь все кончено, Крейн. И страх проиграл.
Брюс Уэйн поднялся и отошел назад. Пугало, пошатываясь, попытался подняться на ноги.
* * *
Он качался из в стороны в сторону, лихорадочно молотя руками монстров, которые неожиданно обступили его со всех сторон. Он захотел убежать, оторваться от них, но они окружили его, они придвигались все ближе, и в итоге уже некуда было бежать.
Один за другим они впивались ему в плоть, срывали мясо с костей. Он снова упал на пол, а монстры превратились в темные фигуры со сверкающими глазами и длинными когтями, которые разрывали его броню, а затем впивались в кожу.
Этот гигантский монстр-летучая мышь хотел полакомиться им, а после превратить в одного из них. Десять тысяч летучих мышей набросились на него, и он закричал от неуправляемого ужаса. Он ничего не мог поделать, кроме как поддаться собственным страхам.
Гордон озадаченно покосился на своего старого друга.
– Кто это был? В красной маске? Почему он помог нам?
Бэтмен повернулся к Гордону спиной.
«Он не должен увидеть мое лицо. Он никогда не должен узнать, во что я превращаюсь».
– Для этого и существуют друзья, – ответил он.
Все было почти кончено. Брюс смотрел, как Гордон помогает Робину. У парня по-прежнему текла кровь, но шок уже прошел. Бэтмен стоял рядом с Гордоном, но по-прежнему держался к нему спиной.
– Присмотри за ним, Джим. Присмотри за ними всеми.
Гордон уставился на Бэтмена, сперва удивленно, но затем до него начал доходить смысл слов старого друга.
– Что теперь будет с тобой?
Бэтмен поднял маску и снова надел ее. Брюс Уэйн был всего лишь человеком, и не имело значения, что теперь об этом узнали все. Но Бэтменом мог стать кто угодно, кто верил в справедливость и правосудие. Бэтмен был символом.
– Ты был хорошим другом. О лучшем я не мог и мечтать. Ты был со мной с самого начала, – произнес он, идя к камерам, а затем проходя мимо. – А теперь ты увидишь, как все заканчивается.
