Глава 13

Джим Гордон попытался позвонить Барбаре вот уже тринадцатый раз с тех пор, как Пугало выдвинул свой ультиматум, и всякий раз из телефона доносился высокий пронзительный гудок, сопровождаемый поставленной на повтор фразой: «Все линии связи заняты. Пожалуйста, повесьте трубку и перезвоните позже».

А ведь он всего лишь хотел удостовериться, что дочь в безопасности. И вот технологии, которые с такой готовностью приветствовала Барбара, мешали ему осуществить желаемое. На какое-то мгновение Гордон подумал, что было бы лучше, если бы все вернулись к старым-добрым дымовым сигналам, но, покосившись на вечно затянутые, свинцово-серые небеса Готэма, он понял, что это нереально. Небеса годились только для отражения бэт-сигнала. Независимо от времени дня или ночи, на готэмском небе всегда находилась тучка, на которую можно было навести проекцию.

Когда его жена, бывшая миссис Барбара Кин-Гордон, внезапно и без предупреждений ушла от него, мир их детей, Барбары и Джеймса-младшего, распался на части. Джим Гордон верил, что даже в извечном мраке Готэма семья и любовь давали ему столь необходимые свет и надежду на светлое будущее. Он верил, что до тех пор, пока семья рядом, возможно все.

И вот его жена ушла, а сын, Джеймс-младший, провалился во тьму и вернулся оттуда безжалостным убийцей. Только его дочь по-прежнему не покидала отца в Готэме, а ее широкая, честная улыбка подписывала в комиссаре веру в то, что все со временем наладится, и жизни вовсе не требуется медленно и систематически уничтожать все, что было ему дорого в этой жизни.

А теперь же, по вине психопата, мечтавшего заменить надежду страхом, комиссар Гордон не имел возможности убедиться, что его последняя связь со здравым рассудком в целости и сохранности покинула город. Гордон поклялся, что Пугало будет остановлен, быстро и навсегда. В точности как Джокер.

На столе заиграл телефон, тот самый, который оставил Бэтмен. Комиссар нажал на кнопку приема звонка и услышал в трубке нетерпеливый голос Бэтмена.

– Я направляюсь на «Эйс Кемикалс», – сообщил Темный рыцарь, – встреть меня там, и возьми с собой столько копов, сколько сможешь выделить.

Телефон отключился, и Гордон уставился на него. Типичный Бэтмен. Никаких вежливостей. Появился в одну секунду, уже испарился в следующую.

Гордон выглянул в окно кабинета и посмотрел на город, который или испытывал его, или пытался уничтожить. Правда, результаты в обоих случаях скорее всего будут одни и те же. Комиссар взял свой служебный телефон и связался с Уизи Роббинс в диспетчерской.

– Сколько людей ты можешь освободить?

– Комиссар, вы же так шутите, правда? – мягким, но решительным голосом поинтересовалась Роббинс. – Я никого не могу освободить. Проклятье, да мне уже не хватает людей на те задания, которые необходимо распределить.

– Это важно, – произнес Гордон, – мы считаем, что знаем, где Пугало производит свой токсин страха. Если мы сможем его сдержать, то, возможно, Готэм переживет эту ночь и дотянет до очередного проявления ада. Прошу, сделай все, что в твоих силах, просто сделай это.

– Сделаю все, что смогу, сэр, – пообещала Роббинс, – где они вам нужны, сэр? И когда?

– На заводе «Эйс Кемикалс». Как можно быстрее.

– Как я уже сказала, комиссар, я сделаю все, что в моих силах. И удачи вам, сэр.

– Сегодня удача не помешает нам всем. Спасибо, Уизи.

Гордон скользнул взглядом по веренице фотографий, расставленных на его столе. Фотографий Барбары. «Если это сработает, я очень скоро увижу тебя». Гордон вышел из кабинета и направился в гараж. Его водитель, Билл МакКин, уже поджидал начальство. Они выехали из здания управления и растворились в бескрайней ночи.

«Что-то мне подсказывает, что этой ночью нам потребуется нечто посерьезнее удачи».

Альфред Пенниуорт поступил на службу к семье Уэйнов задолго до рождения Брюса, и он остался законным опекуном мальчика после убийства его родителей. Он был верным, заботливым и терпеливым, это уж точно, но вот о его прошлом всегда ходили разные слухи.

В детстве Брюс услышал историю, что в молодости Альфред заменил своего отца в качестве мажордома английской королевы, и что он представлял уже четвертое поколение семьи Пенниуортов, занимавшее этот пост, но затем Уэйнам удалось переманить его к себе. Однако никто не смел и предположить, как кто-либо, невзирая на его статус и состояние, вообще мог переманить к себе верного слугу короны.

Другие сплетни связывали Альфреда с британской секретной службой МИ-6 и касались того, как он расправлялся с зарубежными врагами короны. Однако и в этих историях оставался без ответа один простой вопрос. С чего вдруг такому офицеру становиться дворецким?

Давным-давно Брюс Уэйн решил не пытаться разгадать тайны, окружавшие фигуру его самого главного и лучшего друга во всем мире. В конце концов, он пришел к выводу, что после его отца Альфред был самым лучшим человеком из всех, кого он когда-либо знал. И то, кем он был раньше, лишь помогло ему стать тем, кем он являлся сейчас.

И этого было достаточно.

Передатчик Бэтмена завибрировал, пока он разговаривал с Гордоном. Увидев, кто звонит, Темный рыцарь быстро распрощался с комиссаром и ответил на входящий звонок.

Над сенсорным экраном передатчика появилось лицо Альфреда.

– Сэр, – спокойным и размеренным голосом произнес он, – силы полиции сократились до шести сотен человек. Остальные вполне предсказуемо сбежали вместе со своими семьями.

– Это не уважительная причина, Альфред, – возразил Бэтмен, – когда ты – офицер полиции Готэма, весь город становится твоей семьей.

– Это все прекрасно, сэр, и в вашем случае вполне объяснимо, но нужно помнить, что мы с вами говорим о токсине, который переносится по воздуху. С тем же успехом Пугало мог уже выпустить на волю более легкую версию своего творения, чтобы спровоцировать всеобщую панику.

– Это всего лишь спекуляции.

– Разумеется, сэр. Но я присматривал за дорогами, и те офицеры полиции, которых я видел, что ж, они показывали куда больший уровень страха, чем я когда-либо видел. А некоторые из этих людей когда-то сталкивались с Джокером. Это просто не кажется мне логичным, сэр.

– Каждый испытывает страх, Альфред, – возразил Бэтмен, – и я вполне это понимаю.

– Разумеется. Вы создали весь этот образ для того, чтобы нагонять на людей страх.

– Нагонять страх на преступников, – поправил Темный рыцарь, – но если человеку нечего бояться...

– Тогда он превращается в еще одного парня, одетого в костюм летучей мыши, – перебил его Альфред, – вы это пытаетесь мне сказать?

– Вовсе нет, – ответил Бэтмен. Потребовалась целое мгновение, чтобы он продолжил: – Я знаю, что такое страх. Я боролся с ним. Или ты позабыл про колодец?

Странное выражение появилось на лице дворецкого, но только на мгновение. Очень давно, когда Брюсу Уэйну было не больше восьми лет, мальчик провалился в давным-давно позабытый высохший колодец на задворках поместья Уэйнов. Он лежал там, на высохшем дне колодца, потерянный, плачущий, в кромешной темноте. Затем из ниоткуда появились тысячи летучих мышей. Они с криками проносились мимо него, их когти рвали его плоть, пока мальчик беспомощно размахивал руками в отчаянных попытках прикрыть лицо.

Оберегаемый любящими родителями мальчик никогда прежде не испытывал подобного страха. Казалось, что эта пытка длилась целую вечность. Только позже он осознал, что на самом деле все закончилось всего за несколько минут. Затем Томас Уэйн опустил вниз руку, схватил сына и вытащил его на поверхность.

Отец крепко обнял маленького Брюса и пообещал, что пока он рядом, его сын больше никогда не почувствует подобного ужаса. Меньше чем через неделю мальчик уже снова беспечно бегал по поместью, творя свои обычные шалости и проделки и совсем позабыв об осторожности, к которой его пытался приучить Томас Уэйн. Как и всегда, жизнь не стояла на месте.

И все же тот день, те полные ужаса моменты крепко въелись в психику Брюса Уэйна и так никогда и не отпустили его. Может, Бэтмен и появился на свет после того, как его родители были убиты жалким воришкой, но задолго до этого события страх уже изменил направление жизни Брюса.

И он не собирался позволять страху уничтожить любимый им город.

– Я помню, сэр... – ответил Альфред, – этот день я никогда не забуду. Но я думал, что вы...

– Я никогда ничего не забываю, Альфред. Это мое проклятье. Но я также не забыл и то, как мой отец в ту ночь сидел рядом со мной в библиотеке. Горел камин, и самозабвенно пляшущие лепестки пламени завораживали меня своей красотой.

Альфред кивнул, но ничего не сказал.

– Отец научил меня, что страх иррационален. В реальности его не существует. Когда страх начинает охватывать тебя, нужно напомнить себе, что это всего лишь галлюцинация. И, как и в случае с любой галлюцинацией, тебе нужно взглянуть сквозь нее и разобраться с тем, что действительно является настоящим и осязаемым. Он сказал, что стоит только понять разницу между тем, что существует в реальности, и тем, что существует только у тебя в голове, и ты тут же сможешь понять, как развеять иллюзию и принять реальность. Он объяснял, что эту разницу очень легко проглядеть, и тогда-то ты и теряешься в собственных страхах.

– К сожалению, сэр, – заметил Альфред, – далеко не всем в Готэме посчастливилось получить мудрый совет вашего отца.

– Я знаю. Я вижу это каждую ночь. Этот город подпитывает страх даже без участия злодеев наподобие Пугала. Но, как сказал мой отец, работа Уэйнов в том и заключается, чтобы помогать тем, кому не повезло. Помогать им понять, как лучше всего справиться с тем, что пугает их больше всего. И видит Бог, Альфред, я пытался, и я не собираюсь останавливаться...

– Мне кажется, сэр, что сейчас я услышу «но».

– Да, и достаточно веское. Пугало целиком и полностью посвящен страху, но он порождает не галлюцинации, по крайней мере, не в традиционном смысле. Его химикаты просачиваются в подсознание. Они находят слабости людей и пользуются ими. Потому что это – химикаты, и они настолько реальны, насколько это вообще возможно, и их практически нереально остановить.

– Так что, у вас есть план, как можно достичь невозможного?

– Нет... – ответил Брюс. – И может быть. Ты же знаешь, я уже боролся с Пугалом прежде, когда оказался заперт в Лечебнице «Аркхем». Пугало даже не сражался во всю силу, а я все равно едва не поддался ему.

– Это больше похоже на «Нет», чем на «Может быть».

– Согласен. Но «может быть» исходит из моего осознания того факта, что Пугало по-прежнему не обрел всей своей силы.

– И откуда мы это знаем?

– Потому что в противном случае он выпустил бы токсин страха в тот же момент, в какой он закончил озвучивать свою угрозу. А раз он этого не сделал, значит, ему было нужно время на производство и распространение своего газа. И потом, зачем ему вообще предупреждать целый город о своих планах? – Бэтмен задумался, затем продолжил: – Этому есть лишь одно разумное объяснение. Ему не хватает токсина, чтобы эффективно манипулировать шестью целыми тремя десятыми миллионов людей. Он хотел, чтобы население Готэма сократилось до чисто символического, потому что только с таким количеством народа он готов работать.

– То есть он ограничен тем производственным процессом, который он использует для создания своего токсина...

– И он не хочет афишировать тот факт, что даже если он и преуспеет сейчас, он никогда не сможет травиться с целым городом. А его неудача вдохнет уверенность в его врагов, включая тех из нас, кто по-прежнему готов бороться до последнего. А надежда – это последнее, что ему нужно.

– Что ж, сэр, теперь, когда вы это знаете, вы находитесь в куда лучшей позиции для сопротивления ему. К тому же, как вы и сказали, вы уже сражались с ним и побеждали прежде.

– Я знаю. Но у каждого есть страхи, которые Пугало может использовать. Даже у меня.

– У вас есть страхи, сэр? Я думал, вы побороли их все до единого давным-давно. – Что-то в голосе Альфреда подсказало Бэтмену, что его дворецкий не верит в это.

– Нет, вовсе нет, – признался он. – Я могу знать, в чем заключается мой страх. Но если Пугало заглянет внутрь меня и вытащит этот страх наружу, я не уверен, что смогу с ним справиться.

– И что же это за страх?

Бэтмен замялся с ответом. Для этого требовалось воскресить в памяти одну из величайших агоний его жизни.

– Если ты помнишь, в ту ночь мои родители хотели пойти в оперу. Это я настоял на кино. С тех пор не прошло еще ни единого дня, когда я не задавался бы вопросом. Если бы я не стал настаивать на своем желании и послушался их, были бы мои родители живы сегодня? Вот в чем заключается мой страх, Альфред. Что моих родителей убил мой собственный эгоизм. И от этого страха мне никуда не деться.

Бэтмен внезапно отключил передатчик и закрыл глаза. Он чувствовал, как начинает возвращаться его гнев. «Чертова кровь Джокера». Мысли о родителях и его роли в их смерти заставляли Брюса терять контроль над собой.

Его отец однажды сказал, что, когда ты поддаешься гневу, ты теряешь способность мыслить рационально, а иррациональная жизнь обречена на провал. Томас Уэйн показал ему, как нужно гасить свой гнев. Как возвращать контроль над эмоциями. Как противостоять примитивным позывам. Дыхание медленно возвращалось в норму. Пульс замедлялся.

Но по мере того как кровь Джокера пускала корни в его теле, Бэтмен знал, что сохранять контроль и дальше будет чертовски тяжелой задачей.