Глава 5
В дом Шуры новость принесла все та же тетя Ира. Казалось, она только тем и занимается, что собирает самые разнообразные сплетни по поселку про всех, кого знает и даже про тех, кого лично не знает совсем.
Вот и в этот раз, пробегая мимо участка Шуры и ее родителей, соседка крикнула им через сетку забора:
– Слышали уже? Арестовали! Все-таки ее арестовали! Я так и думала, что дело тут без ее участия не обошлось.
– Кого арестовали? – заволновались родители Шуры. – За что?
Тетя Ира притормозила.
– Вы еще не в курсе? Риту арестовали! Подозревают ее в попытке убийства ребенка.
– Какого ребенка?
– Павлика! Кого же еще!
Родители молчали. Несмотря на то что приносимые тетей Ирой слухи всегда отличались правдивостью – в этом ей никак нельзя было отказать, – сейчас родители не в силах были ей поверить.
– Как Павлика? Он же ее сын! Рита пыталась убить родного сына?
– Да! Сына! Родного сына!
– И зачем же ей было его убивать?
Этого тетя Ира не знала, но предположила:
– Может, надоел он ей. Может, расходов много требовал. А может, просто в голове у нашей Ритки окончательно все помешалось. Она ведь всегда с прибабахом была, я вам это неоднократно говорила. Бывало, идем мы с ней рядом, она хромает, я пританцовываю, она вдруг остановится да как захохочет. И так страшно смеется. И долго. И не унять ее бывало. Пока свое не отсмеется, нипочем не замолчит. А потом ее спросишь, что же ты, Рита, так хохотала, а она в ответ в облако или в куст тыкает. Смешно ей там что-то показалось, а что, и не объясняет.
Но эксцентричное поведение – это одно, а убийство собственного сына – это совсем другое. Родители так тете Ире и сказали. И Шура с ними целиком и полностью согласилась. У нее тетя Рита никаких отрицательных эмоций не вызывала. Да, она была заторможенная, да, она отличалась странностями и частенько витала мыслями где-то очень и очень далеко, не отвечала на вопросы, вообще, казалось, отсутствует, но при всем при этом тетя Рита не была злой. И Павлика своего она любила. Как умела, так и заботилась о своем сыне. Не ее вина, что умела тетя Рита это крайне плохо, поэтому чаще всего Павлик и бегал по поселку полуголодный и неряшливо одетый.
Но тетя Рита и сама не придавала большого значения бытовым вещам. Она и одевалась из ряда вон странно. Казалось, ей вовсе нет дела до того, сочетаются ли надетые на ней вещи и соответствуют ли они погоде на улице. Главное, чтобы вещи в данную минуту соответствовали ее душевному настрою. Причем настрой мог поменяться совершенно внезапно, и тогда прямо в очереди за хлебом тетя Рита могла начать избавляться от ряда своих вещей. Просто снимала их и кидала на землю. Ну, не нужны они ей становились, так зачем же таскать их с собой? Лишний хлам тетя Рита терпеть не могла. Она и со своей сестрой постоянно из-за этого ссорилась. Та любила, чтобы всего было в избытке, тетя Рита желала иметь лишь то, что нужно было ей и ее сыну в данный конкретный момент. Ни запасов она никогда не делала, ни впрок ничего не оставляла. Есть еда, хорошо. Нету, ничего страшного – значит им сейчас и не нужно.
Тетя Рита была медлительна, она была мечтательна, она была со странностями, и порой больше всего напоминала пасущуюся на лугу корову. Но никаких признаков агрессии ни к кому она никогда не проявляла. Шура была свидетелем того, как на дороге тетю Риту сначала обрызгал один автомобилист, через минуту велосипедист выбил из ее рук упаковку с десятком яиц, она полетела на дорогу, а все яйца, ясное дело, превратились в яичницу, перемешанную с дорожной пылью. Но тетя Рита и глазом не моргнула. И даже блаженная улыбка на ее лице ни на секунду не померкла. Постояла она несколько минут на месте аварии, глядя то на яично-песчаную смесь у себя под ногами, то на спину удаляющегося хулигана, потом уразумела, что поправить тут ничего нельзя, повернулась и тихо-мирно пошлепала обратно в магазин, откуда некоторое время спустя появилась с новой упаковкой яиц. Толстая добродушная корова, мирно жующая тот корм, который ей положили, и не требующая ничего большего, вот кем была тетя Рита.
Родители Шуры придерживались того же мнения.
– Не раздражал ее Павлик ни чуточки, – сказала мама. – Сколько раз я наблюдала, как они вместе шли. Рита, как всегда, где-то в своих мыслях витает, Павлик поблизости от нее скачет. Каждый сам по себе, но при этом они отлично ладили между собой.
– Мое дело вам рассказать, что случилось, – несколько недовольно произнесла тетя Ира. – А уж выводы вы делайте сами.
Она вроде бы уже собиралась уходить, но тут в разговор вступил папа:
– На каком же основании Риту заподозрили в покушении на жизнь сына?
И тетя Ира снова оживилась.
– А на таком… Собака-то сегодня не напрасно приезжала. Побегала она по поселку и выяснилось, что свежих следов Павлика нету. Кроме того, лежал он головой к дороге, словно бы ИЗ дома пытался бежать, а не В дом к себе пытался пробраться. Стали искать. Обыск в доме у Риты произвели. Оказалось, что Павлика все это время она в подвале у себя держала. У них ведь подвал под домом огромный имеется. Вход в него отдельный. Когда Валентина, покойница, дом перестраивала, она этот подвал и оборудовала. Я там была, отличный подвал. Сухой, потолок высокий. А уж помещений сколько, заблудишься. Валентина, покойница, там и бильярдную хотела оборудовать, и сауну с парной, и еще много всяких интересных вещей. Да вот не успела планы свои реализовать, пустым подвал стоял с тех пор. Там Павлика мать все эти дни и держала. Полиция нашла следы пребывания мальчика. Веревки, которыми он был связан. Нож, которым Рита наносила ему раны. В общем, полный комплект доказательств вины матери.
– А что сама Рита говорит? Как оправдывается?
– Как? Да никак! Сдается мне, что она вовсе не понимает, в чем ее обвиняют. Я ведь с ней сегодня в больнице у Павлика была, когда следователь ее пришел арестовывать.
– И как Павлик?
– Мальчику уже лучше, меня даже узнал, а вот говорить пока все равно не может. Врачи объясняют, что у него мышечный спазм голосовых связок случился на фоне общего стресса и пережитого им ужаса.
– А свою мать Павлик узнает?
– Конечно! Что вы думаете, меня узнал, а ее нет? Конечно, узнал он свою маму.
– И как отреагировал?
– Обрадовался. За руку ее взял. Голову ей на колени положил. Он же такой ласковый! Рита как раз рядом с ним сидела, по волосам Павлика гладила, когда следователь в палату пришел. Хорошо, что у полицейского ума хватило попросить ее из палаты выйти и там уже в коридоре обвинение ей предъявлять. Представляю, что бы с Павликом было, случись это все на его глазах.
– Но если Рита все эти дни держала сына в подвале и там его всячески истязала, он же должен был бы бояться свою мать? А он, напротив, всей душой к ней.
– Так-то оно так, – произнесла тетя Ира с сомнением. – Тут я и сама немного не понимаю. Но, может, Рита ему своего лица не показывала? Когда Риту увели, я потихоньку обратно в палату к Павлику заглянула. Соврала мальчику, что маму увели на допрос: хотят понять, кто же Павлика похитил. И знаете, что он мне сказал?
– Сказал? Он же не говорит.
– Ну, написал. Какая разница? Чего вы к словам придираетесь? Написал он мне, что ничего не помнит. «Я ничего не помню», так прямо и написал мне на бумажке.
И тетя Ира побежала дальше, разнося волнующую сплетню по поселку. Ее стараниями к ночи уже все знали, что Павлика держала в подвале его собственная мать, она же его истязала, пытала и мучила. И что Павлику лишь чудом удалось освободиться от веревок и сбежать от чокнутой садистки, которая иначе замучила бы ребенка до смерти.
– А если вспомнить, что не так давно погибла родная сестра Риты и убийство это до сих пор не раскрыто, виновный не найден, то возникают самые разные предположения на этот счет. Не Рита ли и прикончила свою сестру Валентину? Если вспомнить, то жили сестры плохо, недружно. Валентина к себе гостей водила постоянно, пьянки, шум, а Рите тишины хотелось. Она сестре неоднократно указывала, что дом у них общий, значит, вести они должны себя так, чтобы комфортно было им обеим. А Валентина ничего слушать не желала. Один хахаль за другим у нее сменялся, и каждый со своей компанией. Все шумят, все кричат, все пьяные. Вот Рита и не выдержала. Прикончила сестрицу, кавалеры и пропали. Тихо стало. Никто не кричит, никто песни пьяные не горланит.
И тетя Ира неслась мыслью дальше.
– Кроме того, наследство! А как вы думали? Ритка хоть и дура, но тоже соображает! Дом теперь полностью одной Ритке достался. А перестраивала-то его Валентина за свой счет. В семье у них именно Валентина добытчиком была. Рита, что? Она художница. Да из таких, кто больше по прозванию, чем на деле. Иной месяц одну картинку нарисует, иной вообще ничего не выдаст. А Валентина на трех работах работала, пахала как трактор, сестру и племянника содержала именно она.
– Тогда Рите невыгодно было от сестры избавляться?
– А она на наследство рассчитывала. У Валентины и квартира в городе была куплена. И счета в банке имелись. А наследница одна – Рита. Ни мужа, ни детей у Валентины не было. Родители у сестер давно умерли. Вот Рита и посчитала, что после сестры ей отвалится приличное наследство, на него и будут с Павликом жировать. А теперь и Павлик ей лишним показался. Одна захотела все денежки сестры своей проедать.
Таково было мнение тети Иры. Но кроме тети Иры выступили со своими показаниями и другие соседи. И их мнение разительно отличалось. Особенно возмущались те, кто знал сестер всю их жизнь.
– Невероятно!
– Невозможно в такое поверить!
– Ритка не могла, она и мухи не обидит. Это Валентина могла кого-нибудь при необходимости прикончить, а Рита такого бы и не сообразила. Она всю жизнь ведомой была. Что ей сестра скажет, то она и делает.
– Единственный раз против воли сестры пошла, когда Павлика родила. Сестра ей говорила, что жених подлец, нельзя с ним связываться. А Ритка не послушалась, вот и поплатилась за свое непослушание. Жених сбежал, Ритка домой с пузом явилась. А кто ее принял? Валентина и приняла. И племянника ей помогала растить. Да, характер у сестер разный был, одна активная и хохотушка, вторая медлительная и вся в своих мечтах, потому и уживаться под одной крышей им трудно было. Но чтобы из-за этого Рита убила бы сестру, это мы никогда не поверим. И что она могла вред Павлику причинить, тоже.
Примерно так и рассказали родители приехавшему к ним погостить родственнику. Шура, услышав, что приехал дядя Саша, опрометью слетела вниз по лестнице. До этого она безвылазно сидела на втором этаже, где заняла удобную наблюдательную позицию. Оттуда можно было приглядывать за тем, что делается на их игровой полянке и на участке тети Риты. А Шура подозревала, что там еще будет, на что посмотреть.
Маме Шура объяснила, что хочет прибрать комнату к приезду дорогого гостя. Такой трудовой энтузиазм дочери вызвал у мамы прилив светлых чувств и законной гордости. Мама даже поделилась с отцом Шуры, что зря она в свое время не пошла в педагогический, у нее определенно к этому делу большой талант. Вот какую умницу и помощницу вырастила, не прилагая для этого даже особых стараний.
И вот сейчас ее прелестное благовоспитанное дитя кубарем скатилось с лестницы, возвещая во всеуслышание:
– Дядя Саша! Ты приехал! Ура! Ура! Теперь вдвоем мы живо это дело раскрутим!
Из-под ног приехавшего дяди вперед выскочил юркий черный вихрь, который тут же облаял Шуру. А меня обнять? А мне порадоваться? Пес прыгал возле Шуры, становился ей передними лапками на грудь, норовил облизать лицо, а если не получается, то хотя бы руки или даже ноги. И не переставая, лаял, призывая погладить, приласкать, порадоваться его присутствию. Всем своим видом пес говорил, а как же я? Я ведь тоже приехал, и тоже буду участвовать в любой вашей затее, потому что люблю вас больше жизни.
– Барончик! – обрадовалась Шура и кинулась обнимать собаку.
Но Барон не мог долго усидеть на одном месте. Ему нужно еще столько всего проделать. Со всеми поздороваться! Все обнюхать! Всех соседей облаять, чтобы знали, что теперь у этого дома и у обитающих в нем людей есть надежный сторож и защитник. Конечно, по части защиты – все это было не более чем спектакль. Сторож из Барона был никакой. Все люди были потенциальными врагами лишь до того момента, пока находились за забором. Стоило им пройти через калитку или даже перелезть через забор, как все! Они тут же становились своими! А значит, им позволялось решительно все. И Барон готов был играть с ними до изнеможения.
Несколько лучше дело обстояло с ежиками, мышками, птицами и даже кошками. Их Барон гонял, не щадя себя. Ежей облаивал так, что глохли соседи на всех соседних улицах. Земля летела из-под когтистых лап, так возбужден бывал пес, обнаружив колючего лазутчика поблизости от участка. Что сороки, что дрозды, что вороны – все в равной степени бывали преследуемы Бароном. По рассеянности забредшие на участок кошки были вынуждены спасаться в кронах деревьев и уходить с опасного места по веткам и крышам. Всем этим четвероногим и пернатым чужакам рассчитывать на снисхождение Барона было нечего. И потому Барон вовсю воображал себя лучшим из всех сторожей и вел себя соответственно.
Пока Барон занимался установлением на местности своих новых порядков, Шура попыталась деликатно внушить своему дяде мысль, что ему надлежит немедленно взяться за новое расследование. К ее огромному разочарованию, дядя Саша вовсе не считал, что ему нужно мешаться в дела полиции.
– Шура, я отдыхать приехал, – ласково, но твердо сказал он девочке. – А в полиции со случившимся и без меня разберутся. Если вы все считаете, что мать не могла причинить вреда своему сыну и она этого не делала, то в полиции разберутся и отпустят женщину.
Шура была крайне огорчена. Она-то была уверена, что дядя Саша сразу же после приезда, с места в карьер, окунется в расследование. А она будет во всем ему помогать, и вдвоем они живо найдут преступника. Шура пробовала настаивать, но родители велели сменить тему. И, под угрозой быть вовсе удаленной от общего стола, Шура была вынуждена покориться. Но она не оставляла своей идеи. И, улучив минутку, когда все немного успокоились, уговорила дядю Сашу на короткую прогулку.
– Чуть-чуть пройдемся до магазина. Мне одной нельзя, а так лимонаду хочется. Дядя Саша, пожалуйста, сходи, купи мне дюшесику.
– А тебе можно?
– Тогда соку! Сок можно.
При этом Шура очень постаралась, чтобы родители не услышали, куда она тащит своего дядю. Магазин закрывался в девять. А сейчас было уже почти десять. Но Шура улучила минутку, когда родителей не было рядом и, сама поражаясь собственному коварству, все-таки утянула дядю Сашу за собой. Разумеется, ни в какой магазин Шура идти не собиралась. Нужен ей этот магазинный лимонад, если дома полно наваренного мамой малиново-ежевичного компота, который в тысячу раз ароматнее и вкуснее всяких покупных соков и лимонадов. К сокам с мякотью Шура вообще питала стойкое предубеждение, точно такое же, как и к супам с гущей. Из всех супов Шура предпочитала бульоны, а из напитков процеженные через мелкое ситечко прозрачные компотики. Чтобы все было, как говорится, без сюрпризов.
Сейчас Шура ни в какой магазин не шла, а вела она дядю Сашу в сторону дома тети Риты, который находился как раз по пути в магазин.
И, подведя своего дядю к знакомому темно-коричневому забору, Шура сказала:
– А вот тут и жила та женщина, которую подозревают в убийстве сестры и покушении на жизнь своего сына.
Дядя Саша посмотрел на Шуру как-то странно. Еще более странно он взглянул на нее после того, как они добрались до магазина и убедились, что он закрыт.
– Шурка, признайся, ты вытащила меня сюда, чтобы я помог тебе доказать невиновность этой Риты?
– Она хорошая! Славная! Добрая!
– А я слышал, что она не от мира сего. Двинутая и чокнутая!
– Это тоже есть. Немного. Но одно другому не мешает. Тетя Рита не могла никого убить. У нее на это ни сил, ни воли не хватит. У нее сил даже на то, чтобы кисточку поднять, не каждый день хватает. Где уж ей такие дела провернуть, в которых ее обвиняют.
– Шура, ты…
Но дядя Саша неожиданно замолчал. Они как раз подходили к дому тети Риты. И Шура насторожилась.
– Что?
– Нет, ничего. Мне показалось… Нет, не показалось!
И дядя Саша вновь замолчал, сосредоточенно глядя на дом. Шура тоже посмотрела в ту сторону, но она была ниже и поэтому увидела только забор. А вот дядя Саша видел что-то еще, потому что внезапно голос у него из шутливого сделался напряженным.
– Говоришь, в доме сейчас никого не может быть?
– Никого. Павлик в больнице. А тетя Рита в полиции. Все говорят, что следователь будет добиваться от нее признательных показаний и без них не отпустит.
– А с ними и подавно не отпустит, – пробормотал в ответ Саша и тут же уточнил: – Кроме них двоих больше никто в доме не живет?
– Нет. А почему ты спрашиваешь?
– Понимаешь, все дело в том, что в доме сейчас кто-то ходит. Я видел свет в окнах первого этажа.
Свет был такой неровный и прыгающий, словно там кто-то ходил с фонариком. И помимо собственной воли Саша испытал нечто вроде азарта. А кто там ходит? И зачем? Что этому человеку нужно в опустевшем доме? Вдруг и впрямь одним махом ему удастся решить все проблемы? И времени своего не потратить, и героем показаться?
Да еще Шурочка рядом начала упрашивать:
– Дядя Саша, ты посмотришь, кто там? Посмотришь ведь, да?
И Саша сдался, кивнул. Шура очень оживилась.
– Тогда пойдем, – позвала она его за собой. – Я покажу тебе дыру, через которую ты легко сможешь попасть к ним на участок.
Саша уже прикидывал, как будет штурмовать высоченный забор, и теперь вздохнул с облегчением. Перелезая через забор, он рисковал привлечь к себе внимание бродящего по дому человека. А Саше хотелось застать того врасплох. Шура привела его к той дыре в листах забора, возле которой и нашли Павлика.
– Тут немножко крапивы, ты уж осторожней, – заботливо предостерегла она своего дядю. – Опусти рукава, чтобы не обжечься.
Саша пролез в дыру не без труда, но все-таки протиснулся. Строен был, молод, потому и одолел преграду. Выпрямился, перевел дух и присмотрелся. Вроде больше свет в окнах дома не мелькал. А вдруг ему показалось? Или вдруг там продолжает свою работу полиция? И тут вдруг появляется он. Трудно представить, как отреагируют на его появление сотрудники полиции. Саша еще какое-то время постоял, прислушиваясь к окружающим его звукам. И внезапно понял, что за спиной кто-то копошится. Оглянувшись, он увидел племянницу, которая лезла через заросли крапивы. Лицо у нее было страдальческое. В отличие от своего дяди, у которого была рубашка с длинными рукавами, Шурка все еще щеголяла в майке и шортиках. И теперь ее ничем не прикрытые руки и ноги были обильно покрыты красными пупырышками – свидетелями близкого знакомства с жалящей крапивой.
– Ты что делаешь? – сердито спросил у нее Саша. – Мы же договаривались, что ты будешь ждать меня снаружи.
– Мы? Нет, не договаривались.
В самом деле не договаривались. Но для Саши это подразумевалось, что Шурка останется снаружи.
– Иди назад.
– Не пойду.
– Тут может быть опасно.
– Если ты тут, то я тоже буду тут.
Саша ругнулся и пообещал Шуре, что все расскажет родителям. Но это не произвело на Шуру никакого впечатления.
– Я ведь с тобой. А ты за мной присмотришь.
– А Барон где?
– Он там… То есть уже тут.
Как раз в эту минуту крапива зашуршала, и из ее заросшей показался Барон. Морда у него была недоумевающая и обиженная. Оставили меня там одного. Велели сидеть и ждать. А чего мне там сидеть, я с вами хочу. Или я не ваша собака?
– Ты непослушная собака, – с досадой сказал ему Саша. – А ты, Шура, непослушная девочка.
И что ему было делать с такой командой? Идти в дом, где, возможно, скрывался какой-то злоумышленник? Так эти пойдут ведь следом за ним.
– Сидите тут. И ни шагу отсюда. Вы меня поняли?
Шура кивнула. Барон преданно взглянул в глаза.
– Сиди и жди, – медленно и с расстановкой сказал ему Саша.
Барон сел, но стоило Саше сделать шаг, как Барон тут же снова вскочил на ноги. Саша показал ему кулак, Барон покорился своей участи и сел обратно. Саша сделал шаг, Барон, не вставая, осторожно передвинул свою попу тоже на шаг вперед. Саша выразительно на него посмотрел, и собака отодвинулась назад.
– В общем, я пошел. А вы тут будьте!
Расстояние до дома Саша постарался преодолеть как можно скорее. Местность тут была открытая. На участке было много цветов, а вот деревьев и кустарников почти совсем не было. И Саше оставалось лишь надеяться, что тот, кто скрывался в доме, не станет глазеть в окно. Без особых приключений Саша подобрался вплотную к дому, прошел вдоль стены, поднялся на крыльцо и убедился, что дверь закрыта. Лишь после этого Саша задумался о том, как же проник внутрь тот, кто ходил там?
Наверное, Саша бы так и стоял в задумчивости, но внезапно обнаружил, что уже не один. Рядом с ним стояла Шура, а возле ее ног сидел Барон. Ругаться на них сейчас не имело смысла. Во-первых, они уже все равно были тут. А во-вторых, разговором можно было спугнуть того, в доме. Но Шура появилась не просто так.
– Я знаю, как еще можно попасть в дом, – шепотом произнесла она. – Через подвал. Тетя Ира говорила, в него ведет отдельный вход.
Вход в подвал оказался открыт. И открыли его совсем недавно. Тут же на траве валялся сбитый с двери замок, а рядом лежал ломик, которым этот замок и сбили. Не задумываясь, Саша прибрал этот ломик себе. Какое-никакое, но все-таки оружие. С ломиком наперевес он сразу же почувствовал себя значительно уверенней. Похоже, что у человека в доме нету агрессивных намерений, иначе он ни за что не бросил бы такой отличный ломик, а взял бы его сам.
Они вошли в подвал, в котором кто-то явно побывал до них. Тут был включен электрический свет, и на песке, которым был посыпан пол, четко виднелись чьи-то следы. При виде этих следов Шура ахнула. Ей показалось, что она узнает рисунок подошвы. Такие или похожие следы они видели с Полинкой на их полянке после ночного визита одетого в шубу «мишки Тедди».
Саша покосился на племянницу с неудовольствием. Он старался не думать о том, что по его вине ребенок оказался в таком опасном месте. А Шурке хоть бы хны. Другая бы на ее месте тряслась от страха, а эта достала из сумочки бумагу и карандаш и что-то там зарисовывает, то и дело сверяя свой рисунок с отпечатком на песке. Ну, и пускай, тут ей безопасней, чем в самом доме. Саша нашел боковую дверь, которая вела в основные помещения дома и шагнул в нее. Девочка же так увлеклась рисованием, что не заметила, как осталась в одиночестве. Саша пошел дальше, а Барон последовал за ним.
Закончив с рисунком, Шура поняла, что ей надо выбирать. Либо уходить из дома на улицу, либо идти дальше одной, надеясь найти дядю Сашу. Уходить не хотелось. Но если идти дальше, то существовал риск наткнуться не на дядю Сашу, а совсем на другого дядю. И все же Шура решила рискнуть. Аккуратно свернула листок бумаги, на который перерисовала след ноги на песке в подвале. Потом надо будет попросить у Полины ее рисунок, который та сделала со следа на полянке и показывала подругам. Так-то кажется, что следы похожи, но если рисунки положить рядом, станет окончательно ясно.
Дальше Шура пошла очень медленно и осторожно. Толкнула дверь, дошла по узкому коридорчику до лестницы, ведущей наверх. Постояла внизу, прислушалась. Вроде бы все было наверху спокойно. Но когда девочка уже стала подниматься по лестнице, внезапно наверху раздались громкие крики.
– Стой! Стоять! Кому сказал, стоять!
Это кричал дядя Саша. Его голос Шурочка узнала моментально. Почти сразу после этих возгласов раздался звон разбитого стекла и снова крики, на сей раз еще более громкие, но доносившиеся уже снаружи дома. Кричали что-то невразумительное, кажется, ругались и злились. Из отдельных доступных для понимания слов, Шура уяснила, что кто-то выпрыгнул в окно, неудачно приземлился и повредил себе одну из конечностей. То ли руку, то ли ногу, то ли сразу ногу и руку или даже ноги и руки. Сразу же после этого мимо нее пронесся дядя Саша, а за ним и Барон. Поняв, что все интересное сейчас будет происходить на улице, Шура тоже побежала за ними.
Но там ее ждало разочарование. Она смогла лишь увидеть, как какой-то мужчина в белой футболке с короткими рукавами и голубых джинсах, прихрамывая, бежит к забору. Добежал, быстро подтянулся на руках, перекинул одну ногу, перевалился через забор и поминай как звали! Все это произошло за считаные секунды. Как ни возмущена была Шура поведением этого удравшего типа, она невольно отметила, как проворно и быстро он двигался. Вот дядя Саша, хоть Шура им и восхищалась безмерно, двигался далеко не так ловко. И запрыгнуть на забор сумел лишь со второй попытки. А что касается того, чтобы перелезть через забор, так на это у дяди Саши ушло времени в три, а то и в четыре раза больше, чем у того в белой футболке.
– Нам с тобой нечего даже и пытаться повторить этот подвиг, – сказала Шура, обращаясь к Барону, который, не видя хозяина, растерянно метался вдоль забора.
Саша вернулся спустя минут десять. Перелез обратно через забор и с досадой произнес:
– Удрал! Шустрый, скотина. Спортсмен, наверное.
– Мне тоже так показалось, – подтвердила Шура. – Очень уж ловко он через забор сиганул.
– Ага! И это еще, заметь, с больной ногой. Травмировал, когда из окошка второго этажа выпрыгнул. Представляю, каких чудес бы он натворил, будь у него обе ноги в порядке.
– Ты его не догнал?
– Шут его знает, куда он делся. Все соседние улицы обежал, нигде его нету. Наверное, снова через чей-нибудь забор сиганул да и затаился там, гад. Не будешь ведь людей тревожить, – мол, не сидит ли у вас чужак на участке.
– Дядя Саша, а кто это был такой?
– Понятия не имею.
– А что он в доме делал?
– По второму этажу бродил. Я его спугнул. Когда по лестнице поднимался, самая последняя ступенька скрипнула. Он услышал, выскочил из ближней комнаты, меня увидел, и сразу в окно. Слышала, как стекла посыпались?
– И как он ругался, тоже слышала.
– Это он приземлился неудачно. Ногу подвернул. Но даже на одной ноге он от меня все равно ухромал. Ушлый тип.
– Дядя Саша, а давай посмотрим, что он там на втором этаже делал?
Саша колебался недолго. Предложение племянницы показалось ему дельным. Действительно, столько старались, столько боялись, даже почти поймали злодея, а теперь уйти ни с чем? Надо хоть посмотреть, что на втором этаже этого взломщика так заинтересовало.
– Хотя на грабителя или вора этот тип совсем не похож. Разве что вора самого высокого пошиба.
– А как ты это понял?
– Ну, сама посуди, по загородным дачным домикам что за воришки будут промышлять? Разве что самые мелкие да убогие. Ничего ведь особо ценного на дачах обычно не держат. От полной нищеты и безнадеги по дачам люди воруют. А этот парень не из таких. Рожа у него была сытая да загорелая. Сам из себя такой холеный да подтянутый. Чувствуется, что из спортзала не вылезает. Нет, на вора, который по дачным кооперативам от тоски и безнадеги промышляет, он совсем не похож.
И дядя с племянницей почувствовали, что из-за этого нового открытия им еще сильней захотелось понять, что же было нужно этому человеку в пустом доме, откуда совсем недавно пропали все его обитатели.
