37

Мужчину звали Эрик, парня — Нолан, а их престарелую овчарку — Джаспер. Они жили на старой ферме, притаившейся в зарослях за прудом.

Рассказчик и Эрик о чем-то договорились на берегу.

— Они приглашают нас на ночлег, — сказал Рассказчик.

— Это не опасно? — спросила Авриль.

Старик пожал плечами:

— Не больше, чем лезть на старый бук, чтобы зачерпнуть воды из готового сорваться парашюта. Но и не меньше.

Уже стемнело. Повозка стояла перед кирпичным фермерским домом, изъеденным временем. Рассказчик на всякий случай не стал распрягать Эзопа. Ослу явно не хотелось оставаться в упряжи, когда можно было пойти порыться в грядках. Старик опасался и предпочитал оставаться начеку.

— Мало ли что, Эзоп. Вдруг нам придется удирать. Будь готов скакать со всех ног.

Их усадили за длинный деревянный стол в просто обставленной столовой. Всю стену занимал огромный камин. В нем ароматно потрескивали поленья, и к их запаху примешивался пар из подвешенного над огнем котла. Повсюду были расставлены свечи, отчего комната утопала в теплых тонах. Хотя снаружи дом смотрелся обветшалым, в столовой, служившей также и кухней, была идеальная чистота и порядок.

Теперь, без винтовки, Эрик выглядел совсем не страшным. Он искренне улыбался и, похоже, был добр и услужлив со всеми на свете. Он предложил Малышу и Авриль чистую одежду, но девушка покачала головой:

— Нет, спасибо, вы и так очень добры, что пригласили нас на ужин.

Мужчина снял с огня котелок и поставил по центру стола.

— Кукуруза, угощайтесь все.

Малыш вытянулся на стуле, чтобы сильнее вдохнуть сладкий аромат.

Нолан надул щеки:

— Опять?!

Эрик виновато объяснил Рассказчику:

— Мы едим много кукурузы. Нолан считает, что от этого он скоро превратится в курицу.

Мальчик не оценил шутку.

— Нас это более чем устроит, — объявил Рассказчик, затыкая салфетку за ворот.

Нолан, не меняя недовольной гримасы, поглядывал на Авриль. До этого, пока они вдвоем расставляли тарелки и приборы, он не проронил ни слова. Но не от враждебности. Скорее парень просто не знал, как заговорить с девушкой постарше. Она будто смущала его.

— Раньше мы держали кур, — сказал Эрик, накладывая каждому по большому половнику кукурузного пюре. — Кур больше нет. Но, к счастью, осталась кукуруза, которой мы их кормили! Теперь она кормит нас!

Малыш набросился на тарелку, но тут же спохватился и спросил, подняв голову:

— Сириус тоже голодный. И Эзоп голодный. И Джаспер тоже.

Эрик взглянул на поросенка и старого пса: те знакомились, обнюхивая друг друга.

— Разумеется, — сказал мужчина. — Они тоже хотят есть. И мы их покормим. Нолан, сможешь обслужить наших четвероногих друзей?

— Поросенок! — присвистнул он, садясь на место. — Настоящий поросенок. Невероятно! Где вы его нашли?

Рассказчик украдкой глянул на Авриль и навалился на стол, широко улыбаясь. В теплом свете свечей он походил на фавна.

— Вы ушам своим не поверите!

Старик принялся рассказывать про особняк, погреб, бомбу, обильно украшая историю новыми деталями, делая из нее целую эпопею, где себе он назначил одну из главных ролей. И, хотя правды в его рассказе почти не осталось, это было неважно: все слушали, замерев, захваченные повествованием, — и Авриль больше всех. Даже вернувшийся с улицы Нолан забыл про свою недовольную мину и слушал открыв рот. Один за другим добавлялись новые повороты. Все дрожали от страха и тут же смеялись. Рассказчик не солгал — он полностью заслуживал свое имя. Свечи, камин, треск поленьев, старик корчит рожи и размахивает руками, передавая отдельные сцены, — будто вечерние посиделки в прежние времена.

— Вот так мы и нашли Сириуса! — подытожил Рассказчик. — Или скорее он нас нашел!

Эрик завороженно кивнул.

— Вот это история! — повторил он несколько раз.

— О да, — подтвердил Рассказчик, — все-таки в мире еще есть место чуду. Ну а теперь, когда мы насытили уши, неплохо бы перейти и к желудкам, верно?

Все согласились, даже Малыш, успевший опустошить тарелку, пока шел рассказ.

Стало уютнее. Столовые приборы размеренно стучали по тарелкам. Сириус с Джаспером сладко похрапывали, растянувшись у камина.

— У меня нет вашего таланта, — сказал Эрик между парой ложек, — и мой рассказ не так удивителен — обычная история жизни. Но я хотел бы ей поделиться, чтобы вы нас не опасались.

Рассказчик не поднимал головы от тарелки. Он ел шумно, как и всегда.

— Времена нынче тяжелые. Никому нельзя доверять. Но здесь вам бояться нечего. Сириусу с Эзопом тоже. У нас животных любят. Посмотрите на Джаспера. Он старый пес. Очень старый. Мы заботимся о нем. И очень рады гостям, правда, Нолан? — спросил он, обернувшись к сыну.

Подросток, который весь ужин украдкой разглядывал Авриль, покраснел до ушей.

— Раньше, — продолжал Эрик, — у нас была большая ферма: коровы, куры, свиньи, зерно со своих полей. Из скважины наполнялось водохранилище, то самое, где вы купались. Мы ни от кого не зависели. Такую выбрали жизнь вдвоем с Амалией.

Мужчина остановился и, совладав с голосом, продолжил после неловкой паузы:

— Амалия, спутница моей жизни, родилась в деревне. Встретились мы в городе. Я тогда работал в офисе. Целыми днями печатал бумажки, в которых ничего не понимал. Когда я встретил Амалию, это было точно молния, вспышка. Ради любви я бросил всё. Дурацкую, но денежную работу, квартиру, полуфабрикаты на ужин, машину. Променял цивилизацию на трактор, сапоги, кукурузу — на эту ферму. Амалия всему меня научила. И я стал другим человеком. Настоящим человеком, можно сказать.

Рассказчик вытер губы, вынул из кармана трубку и взглядом спросил хозяина.

— Да-да, пожалуйста, нам вы не помешаете. Это не хуже тех ядов, которыми уже прокоптили воздух.

Рассказчик кивнул и закурил трубку. Запах табака смешался с восхитительно сладким кукурузным ароматом.

— Мы решили, что будем всё делать правильно. Не так, как делалось повсюду на зверофабриках, где животных откармливали до ожирения, кололи гормоны, чтобы быстрее набирали вес. И разные антибиотики от болезней, которые развивались в загонах от такой тесноты. Все эти страдания — ради грошового мяса в полиэтилене. Нет, мы такого не хотели. Ни животным, ни земле. Мы видели этих зернопроизводителей в долине, которые распахивали целину, точно сдирали со зверя шкуру. Мы же хотели делать по уму. Так, как делалось и в начале времен. Для себя, для земли, для скотины и для ребеночка, который вскоре у нас родился. Да, для Нолана.

Подросток демонстративно насупился, скрестив руки.

— В общем, — продолжил Эрик, — лет десять всё шло хорошо, до этого проклятия. Я говорю «проклятие», потому что, по-моему, так и есть. Да, тут Черные Звезды не так уж далеки от истины. Я совершенно не поддерживаю их и то, что они сделали. Но Звезды правы в том, что это наша кара. Да, постепенно мы поняли, что животные больше не размножаются. Вернее, они спаривались, но толку было мало. Коровы становились меньше и уродливей. Свиньи и куры тоже. А потом и вовсе не стало приплода. И в полях то же самое. Семена превращались в пыль. Ничто не прорастало. Мы поняли: что-то не так. Вы-то, наверное, слышали всё по телевизору. Об этом говорили, но мало. Так, вполслова. Никто не хотел признавать правду. А я ее видел. Я был здесь. А для крестьянина самое страшное — видеть, как гибнет его земля.

— Папа! Хватит! — оборвал Нолан с видимым раздражением. — В сотый раз одно и то же!

— И что с того? — вспылил Эрик, дернувшись так, что пес задрожал у камина. — Имею я право рассказать или нет?

Подросток встал из-за стола и недобро посмотрел на отца:

— Ты только и говоришь, что о прошлом. Раньше то, раньше сё. Да плевать на прошлое!

Эрик протянул к сыну руку, но тот ее оттолкнул. Нолан постепенно выходил из себя.

— Только мы встретили кого-то, ты сразу за свои россказни. Ты что, не видишь, что им неинтересно?! Плевали они на твою историю! Но нет, ты только и думаешь, как там было раньше! Раньше! Когда были трактор, сапоги, мама. Зачем тебе вечно надо про нее говорить?! Она ушла. И больше не вернется! И твои свиньи, и куры, и коровы — тоже! Нет больше твоего «раньше»!

Нолан в слезах ринулся к лестнице наверх, опрокинув стул.

Повисла неловкая тишина. Эрик, ссутулившись, смотрел на догоравший в очаге огонь. Малыш спрятался под стол. Авриль опустила голову, а Рассказчик, закрыв глаза, курил трубку.

— Его можно понять, — тихо сказал Эрик. — Можно понять. Амалия… Амалия не могла смотреть, как гибнет ферма. Как-то утром, четыре года назад, Нолан пошел в сарай и нашел там мать. Она… покончила с собой.

Трубка Рассказчика звонко стукнула о стол, так что все вздрогнули.

— Это грустно, — сказал старик твердо. — Да, мы всё понимаем. Но час уже поздний, и пора спать. Завтра нам предстоит дальний путь. Эзоп не любит подолгу оставаться один. Да и дети устали, верно?

Авриль и Малыш кивнули.

Эрик встряхнулся, будто от дурного сна.

— Вы… вы уедете? Но куда?

— Далеко.

— Хотя бы не в долину, надеюсь? — спросил Эрик. — Она заражена. Туда идти нельзя.

Рассказчик поднялся из-за стола.

— Это добрый совет. Уже совсем ночь. Мы разместимся во дворе. А завтра уедем.

Мужчина кивнул и проводил их до двери. Сириус, сонно моргая, присоединился.

— Спасибо вам за истории. Приятно встретить новые лица.

— И приятно встретить новые уши, — ответил Рассказчик.

Снаружи ночь уже поглотила мир. Поднялся влажный ветер.

— Постойте, — сказал мужчина, опершись рукой о косяк. — Похоже, ночью будет дождь. Можете спать в доме, если хотите. У нас две свободные комнаты.

Рассказчик отрицательно покачал головой:

— Спасибо. Если вы не против, мы разобьем лагерь под навесом, с той стороны двора.

— Вы уверены? — настаивал Эрик. — Знаете, дом большой и…

— Нет, — отрезал Рассказчик, — я сплю спокойно только под звездами.

Через несколько минут на плоскогорье обрушился сильный ливень.

Каждая капля стучала по жестяной крыше навеса как молоточек. Шум стоял невыносимый, тем не менее Малыш мгновенно уснул в обнимку с Сириусом.

Авриль, завернувшись в спасательное одеяло, проклинала Рассказчика, который скрылся в повозке. Она всё бы отдала, чтобы поспать на мягкой и сухой постели.

Отправить