Последняя из стюартов
Строго говоря, последней из Стюартов Анна не была, оставались еще Иаков Второй, а потом его сын Иаков Эдуард, «ребенок из грелки», соответственно, отец и брат Анны. Но она оказалась последней из Стюартов, кто занимал английский престол.
Интересно, что наследника престола ей определил парламент особым законом за год до смерти Вильгельма и коронации Анны. Причины были довольно веские. В отличие от Вильгельма и Марии, Анна и Георг прилагали нешуточные усилия, чтобы обзавестись наследником престола.
Но их словно какой-то рок преследовал. Из тринадцати детей Анны одни родились мертвыми, другие – недоношенными, умершими еще во младенчестве, а выжившие опять-таки умирали один за другим в раннем возрасте. Последний, герцог Глостерский, скончался в десять лет. Положительно, злой рок какой-то. Дело, не исключено, в Георге – ни у кого из Стюартов прежде в семье не было такой детской смертности.
Вот у парламентариев и зародились подозрения, что так будет продолжаться и дальше, и следует заранее подобрать наследника, причем с долей крови Стюартов, пусть и небольшой.
Католики из кастинга исключались по определению. Не подходили ни принц Иаков Эдуард, ни потомки Карла Первого, точнее, его дочери Генриетты – ее дочь Анна вышла замуж за католика, герцога Савойского, и была воспитана в католичестве. Единственной приемлемой кандидатурой была София, внучка Иакова Первого – протестантка, дочь протестанта, курфюрста Пфальцского, мать опять-таки протестанта, Георга, курфюрста Ганноверского. По новому закону наследниками английского престола становились София и ее потомство. В общем, это было предусмотрительно – после принятия закона детей у Анны и Георга Датского так больше и не родилось.
О самой Анне сказать практически нечего. Она, безусловно, была не дурой, но женщиной заурядной и ограниченной. Возможно, родись она у других родителей, стала бы хозяйкой бакалейной лавки или чем-то вроде того. Ни малейшими способностями в чем бы то ни было не отличалась, склонности к государственным делам не имела никакой, да и к чему бы то ни было прочему. Единственная ее склонность – любовь ко всевозможным яствам в немалом количестве. Любовников возле нее никогда не было замечено, книгами она не увлекалась. Словом, совершенно бесцветная личность. За время ее правления произошло несколько крупных исторических событий с участием Англии, но исключительно «при ней», сама Анна руку ни к чему не приложила – за исключением одного-единственного случая.
Ее супруг, Георг Датский, точно так же был личностью зауряднейшей, не оставившей в английской истории ни малейшего следа. В каких бы то ни было государственных делах не участвовал и совершенно к этому не стремился (чем выгодно отличается все же от иных заурядных личностей, которые лезут в важные и серьезные дела и всегда наломают немало дров). Став королевой, Анна сделала мужа лордом-адмиралом Адмиралтейства, то есть морским министром, но нет сведений, что Георг хоть однажды в Адмиралтействе побывал. Что никого не волновало – механизм там был отлажен. Адмиралтейством управляли специалисты.
В связях с любовницами не замечен. Если и пил, то в меру. Главное и единственное его развлечение прекрасно известно: Георг часами простаивал у окна в королевском дворце, язвительно комментируя внешность и одежду прохожих. К этому его духовная жизнь и сводилась. А в общем, безобиднейший был малый – не сделал ничего хорошего, но никогда никому и не сделал плохого, а это, согласитесь, все же немалое достоинство…
В своем дворце Анна жила прямо-таки затворницей: ее мучили подагра и водянка, самая короткая поездка в карете была сущей мукой. Так что на публике она появлялась редко, в особо торжественных случаях, когда присутствие королевы было просто необходимо. А если когда-нибудь и занималась государственными делами, то исключительно по просьбе ее многолетней закадычной подруги и фаворитки Сары Черчилль. Особа волевая и решительная, Сара полностью себе подчинила довольно мягкую по характеру королеву – правда, потом оказалось, что до поры до времени. Очень похоже, это была именно что дружба – даже те авторы, что обожают срывать покровы, разоблачать все и вся и вытаскивать за ушко да на солнышко иные неприглядные секреты, в общем, не усматривают здесь того крайне предосудительного в те времена интима, что связывал Марию Вторую и леди Френсис Эпсли.
