Глава 38
Тристан

Тристан взбежал вверх по лестнице, перемахивая через две ступеньки за раз, а Ник… нет, Вероника следовала за ним по пятам. Думать над случившимся времени не было – слишком многое требовало внимания. И все же стоило на миг отвлечься, как разум принимался кричать: Вероника, Вероника, Вероника! Тристан как будто утратил нечто, лишился чувства равновесия или правильности. Стало даже немного грустно.

Ник был ему… кем-то особенным. Союзником, наперсником – человеком, которому можно доверять. Которому Тристан хотел верить. А эта девушка – она кто? Все тот же Ник? Или все, что знал о Нике Тристан, – ложь? Вдруг Вероника – как ее сестра Вал? Там, внизу, произошло что-то странное. Тристан вроде бы говорил с Ником – Вероникой! – а потом его ошеломили, и сестры принялись спорить о чем-то непонятном.

Когда Вал схватилась за нож, Тристан испугался, но то, что произошло потом, поразило его до глубины души, хотя он думал, что его уже ничем не удивить. Зачем Вал так поступила? Должно быть, история у сестер длинная, однако сейчас важно было то, что Тристан заполучил еще одного бойца.

Наступила ночь, луна скрылась за облаками. Маяк и светильники на стенах освещали крепость, но вот склоны за стенами оставались в тени. Тристан приказал погасить все огни, надеясь только, что защитники не станут легкой мишенью в свете маяка: под сенью деревьев внизу наверняка таились вражеские лучники. Гасить маяк Тристан не решался – на случай, если голубей, отосланных отцу, сбили, или они просто не долетели. Гнездо скрыто надежно, а вот маяк устроен так, чтобы его пламя видели издалека, и наездники, когда поднимутся в небо, заметят свет.

Когда наконец все огни погасли, мир словно сжался. Тристан поморгал, чтобы глаза поскорее привыкли к темноте. Глазами феникса во мраке он видел бы все, да еще с высоты. Больше всего хотелось оседлать питомца и вознестись, осыпая стрелами всякого, кто посмел угрожать крепости. Но Тристан не был глуп: солдаты пришли уничтожить наездников, а в первую очередь – самих фениксов. Без своих магических птиц наездники – простые анимаги, повелевающие почтовыми голубями да вьючными животными и больше, в общем-то, ни на что не годные. Почти обычные люди, которых ничто не стоит поработить. А значит, надо защищать фениксов, их будущее – любой ценой.

«Даже, – мрачно думал Тристан, – ценой человеческих жизней».

Он глубоко вздохнул. Ночной ветер трепал его тунику и черные волосы Вероники. Тристан отвернулся. Есть жизни, терять которые он не хотел ни при каких условиях.

Дозорные сообщили, что солдаты уже приблизились к постоялому двору, а значит, с минуты на минуту их стоит ждать здесь. Следовало бы напасть на врага еще на подступах, пока они взбираются на гору по опасной лестнице, но Тристан не решился покидать крепость и оставлять фениксов без защиты.

Морра, допросив Эллиота, доложила, что о предстоящей атаке он не знал ничего ценного. Он лишь должен был сообщить, где вход в подземный сточный канал, и открыть его изнутри, но, к счастью, даже письма отправить не успел. Предательство Эллиота больно ранило, и в то же время Тристан понимал, каково ему, наверное, приходилось. А то, что Эллиот не сообщил солдатам, где вход в тоннель, наверняка стоило его сестренке жизни. Потом, когда все закончится, они постараются помочь Эллиоту – предатель он или нет, а наездником остается.

И хотя план империи провалился, Тристан на всякий случай выставил стражников в подвалах. Атаковать в этом месте бессмысленно: численное превосходство разобьется об узкий проход, через который солдатам придется идти гуськом – там-то стражники с легкостью отобьют атаку, но рисковать и оставлять подвалы совсем без защиты Тристан не хотел. В конце концов, Эллиот мог и соврать: Морра умела распознавать правду, но та же Вероника перехитрила ее. Как видно, дар кухарки не всесилен.

Внимание привлек далекий огонек. Вероника проследила за взглядом Тристана, а потом и еще несколько стражников обратили взор в ту же сторону. Вскоре уже все смотрели на поле, разделявшее поселок и лестницу.

Солдаты выстраивались на плато. С виду их была сотня, может, полторы; огоньки их светильников подрагивали на ходу, отражаясь в металле оружия. Не так уж и много, прикинул Тристан, справиться можно… однако внутри у него все сжалось.

Первая атака, как он и ожидал, готовилась на ворота поселка.

Прикрыв глаза, Тристан вызвал в памяти отцовскую карту Гнезда и прилегающих земель. Гнездо – священное место, но для крепости расположено невероятно удачно – недаром задумывалось как тренировочная застава. К тому же оно на возвышенности и окружено крутыми склонами. Построено на зазубренном выступе, скрыто от посторонних глаз высокими скалами. На западе гора круто обрывалась в пропасть глубиной в несколько миль, на дне которой – широкое ущелье, а на севере вздымалась еще выше, скрываясь в облаках. Юг Гнезда напоминал лощину или канаву, склон которой круто уходил вниз, к Полю перьев и окружающей его густой роще. Постоялый же двор и крутая лестница располагались на востоке, лишь оттуда к Гнезду можно подобраться пешком.

А раз недруг подошел с востока, то и нападения ждать больше неоткуда.

Широкие створки ворот подперли деревянными балками и бочками с зерном. Защищать их, на случай если солдаты прорвутся, остались лучшие бойцы. Вдоль стены расположились лучники, но она была ниже и у́же крепостной, защиты почти не давала. И все же, если удастся сдержать солдат у ворот поселка, то подмастерья, селяне и слуги в крепости боя так и не увидят.

Тристан присмотрелся: солдаты разделились. Половина атаковала ворота с топорами и факелами, другая принялась целиться из луков в сторону стен. Нет, их не сотня и не полторы, поправился Тристан, их сотни две – и это только на открытой местности, а в темноте по краям поля наверняка засело еще несколько десятков. И все равно это куда меньше, чем предупреждали Сэв и караульные.

Солдаты на краю плато тем временем побросали на землю крупные цилиндрические предметы, которые несли на спинах, и теперь складывали их в ряд. Что это, оружие или припасы? Стоило еще одному короткому цилиндру лечь в ряд, как у Тристана пересохло во рту.

Таран.

Обычный таран по узкой лестнице в гору не поднимешь, вот солдаты и принесли разборный. Должно быть, атаку империя планировала давно, с того момента, как почти год назад завербовала Эллиота.

Со стен на захватчиков полетел дождь из стрел, и несколько солдат упали замертво. Ворота крепости были заперты, и Тристан через потайную дверь за конюшнями отослал к капитану Флинну посыльного – предупредить о таране. Вдруг командир стражи еще не знает об этой угрозе. Если ее получится устранить, то крепость выстоит.

Тристан надеялся на это.

Его уверенность пошатнулась, когда на стену в каких-то пяти футах от него взлетел абордажный крюк.

Селяне вздрогнули от неожиданности при виде трехпалой металлической кошки, от которой вниз уходил толстый трос. Она со скрежетом проползла по камням и уцепилась за край бойницы. Трос натянулся под весом солдата.

Еще два крюка взлетели на стену со звоном, от которого сердце Тристана сковал страх. Враг шел с юга, поднимаясь из лощины, зажатой между крутым каменным склоном и чащей.

А вот и оставшиеся силы, о которых говорил Сэв.

Значит, атака на поселок – отвлекающий маневр, призванный разделить силы обитателей крепости, убрать стражников из крепости, оставив неопытных наездников и их фениксов без защиты. Солдатам уже удалось разделить Укротителей на три безобидные группы: дозорные улетели, стражники встали у ворот поселка, а остальные собрались в крепости.

Проглотив кислый комок, вставший поперек горла, Тристан сорвал с пояса нож и кинулся к ближайшему крюку. Попытался перерезать трос, но волокна были пропитаны не то воском, не то смолой. Их не брала даже ферросская сталь.

– Зазубренное лезвие, – подсказала оказавшаяся рядом Вероника.

Тристан не сразу понял, о чем она толкует, продолжая колоть и рубить. Лезвие соскальзывало и, ударяясь о камень и металл, тупилось.

Тристан сделал глубокий вдох и крепко зажмурился. Спокойный как гора, напомнил он себе. Потом кивнул Веронике и убрал нож за пояс. Обернулся к ближайшему посыльному, что сидел, сжавшись, у подножья лестницы – маленькой девочке с большими глазами и – если Тристан вообще это заметил – воробьем в растрепанных волосах.

– Беги на кухню и попроси у Морры все зазубренные ножи, какие есть.

Девочка убежала, а на стену тем временем взлетело еще несколько крючьев. Тристан хотел было поблагодарить Веронику за то, что она сохраняет хладнокровие, тогда как он готов сорваться, но признать слабость значило бы потерпеть поражение. Поэтому он прогнал страх из головы и собрался с силами. Залез на ящик и перегнулся через стену.

Вниз, скрываясь во тьме, уходил отвесный склон: сплошь осыпающийся гравий, кривые деревца да лоза. Взбираться по такому не рискнешь, если только не знаешь заранее, что скрывается в лабиринте каменных стен. И солдаты знали это – спасибо Эллиоту.

Им было не занимать отваги, раз они решились подняться на такую высокую стену над россыпью острых камней. Впрочем, к чему сейчас восхищаться их мужеством? За стену уже зацепилось пять кошек, и в сотне футов под стеной из деревьев уже показались солдаты. Скоро они начнут восхождение на стену, а лучникам под таким углом стрелять в них бесполезно.

Камни, подумал Тристан и, когда вернулся первый посыльный, отправил другого с просьбой, чтобы им принесли все тяжелое, что найдется, – сбрасывать на головы солдатам. Девочка, которую отправляли на кухню, принесла ножи всех форм и размеров: ей помогали несколько поварят. Пока оружие раздавали защитникам на стене, Тристан ощутил, как просыпается азарт, как проясняется в голове. Он принялся выкрикивать приказы: пока кто-то резал тросы, другие разошлись по бойницам, занимая места поудобнее – чтобы стрелять из луков и скидывать на головы ничего не подозревающим солдатам камни, горшки и куски железа.

Вероника оказалась среди тех, кто работал ножом: резала трос, который первым попытался перерубить Тристан, в то время как сам он взобрался на ящик неподалеку. Прижавшись к стене, прицелился из лука. Угол для стрельбы был очень неудобный, да еще мускулы сводило, а ладони потели из-за тревоги: если Вероника не перережет трос или Тристан промахнется, то солдат, взобравшись на стену, первым делом столкнется именно с Вероникой. Она станет первой жертвой.

Сама же Вероника, казалось, забыла об опасности и неутомимо пилила трос – тот уже надрывался. Вспотев от усилий, Вероника закатала рукава не по размеру большой туники.

Тристан наконец расслышал шорох и пыхтение, снова посмотрел вниз и увидел взбирающегося по веревке солдата. За спиной у него висела секира, на поясе болтались кинжалы. Остановившись перевести дух, солдат встретился глазами с Тристаном.

Рядом раздалось победное «Ага!», а следом – громкий треск. Крюк тяжело упал на камни, и перерубленная веревка исчезла за бойницами. Солдат беззвучно полетел во тьму лощины.

Вероника и не думала останавливаться и радоваться победе. Бурно дыша, она принялась резать следующую веревку.

На другом конце стены еще один крюк упал, срезанный, во двор, и второй солдат с криком полетел вниз. Волна радости, поднявшаяся в груди Тристана, быстро опала: на каждую перебитую веревку появлялось два новых крюка.

Тристан подстрелил нескольких солдат, но этого было мало, чтобы остановить нескончаемый поток нападавших. Защитники не успевали резать тросы. Скоро захватчики влезут на стену, а лучшие воины крепости сейчас обороняют поселок.

Кошки взлетали на стену по две, по три, каждые несколько минут: солдаты искали позиции получше, уклонялись от падающих тел. Да крепость так возьмут быстрее, чем поселок, с ужасом осознал Тристан, когда снизу донеслось быстрое, в такт его сердцу, «бум-бум-бум!» вместе с треском дерева и скрипом петель.

Надо изменить стратегию, но как?

В перерывах, пока на стену не летели крючья, защитники менялись местами: те, кто рубил тросы, отдавали ножи тем, кто сбрасывал вниз камни и прочие тяжести или стрелял из лука.

Забрав у Вероники нож, Тристан заставил ее попить воды, и обдумал положение. Можно отозвать капитана Флинна, но тот и на первое сообщение не ответил: то ли слишком занят, то ли случилось страшное.

– Ты ведь знаешь, как нам быть, да? – спросила Вероника, переводя дух.

– В каком смысле?

– Ты наездник, Тристан. Так лети.

Он посмотрел сверху вниз в эти знакомые глаза, и покачал головой:

– Мне… нельзя. Нет боевого опыта. Этого от нас и добиваются: чтобы мы там и погибли.

Забрав у Вероники мех с водой, он поднес его к губам, но так и не сделал глоток.

– Тогда пусти меня, – сказала Вероника. Тристан резко обернулся, и она, поджав губы, добавила: – Я связана с фениксом. Новая самка, которую я укротила во дворе… Она была… это моя соузница.

Об этом Тристан и сам смутно догадывался, понял, еще когда Вероника спорила с сестрой у вольера, – но был так занят, что не сложил кусочки картины воедино.

Впрочем, неважно, у Вероники боевого опыта и того меньше.

– Нет. Слишком опасно.

– Знаю, но меня ты потерять можешь, а других нет.

Тристан отбросил мех с водой.

– Если ты думаешь, что я охотно пожертвую тобой только потому, что ты девчонка, – горячо прошептал он, – или потому, что ты не обученный наездник, или что ты еще там себе надумала, то ты еще безумнее своей сестры.

Вероника удивленно раскрыла рот.

Тристан бурно дышал. Хотелось орать. Хотелось швыряться предметами. Хотелось поджечь эти проклятущие тросы, по которым на стену лезли враги…

В голове что-то щелкнуло. Ну конечно, он не подумал об этом сразу, потому что старался об этом не думать вовсе. Огонь.

Схватив ближайший фонарь, Тристан вылил из него остывшее масло на веревку с крюком и велел подать факел из ближайшей жаровни. Когда же он чуть дрожащими руками поднес факел к пропитанной маслом веревке, загорелась она не сразу – да и то слабым синеватым пламенем, – и вскоре погасла. Так вот чем пропитаны тросы: той же огнеупорной смолой, которой наездники обрабатывают свои костюмы.

– Тристан, – Вероника схватила его за грудки. – Если крепость падет, мы все погибнем: слуги, селяне, наездники, фениксы. Ты позволил людям сражаться за дом, теперь дай сразиться фениксам. Ты что, не чувствуешь? – тихо спросила она под конец, глядя в сторону Гнезда.

Тристан сосредоточился и наконец тоже ощутил это: жар, волны которого долетали из скальной расселины за аркой, а следом за ними – порывы гнева и ярости. Рекс томился внизу вместе с другими, и его пламенные чувства разжигали собственные дикие эмоции Тристана. Рекс рвался в бой, а Тристан запретил ему. Приказал посадить питомцев на привязь и удерживать в Гнезде, прямо как самок в вольере.

– Ты права, – признал он, и Вероника отпустила Тристана, удивленная, что так просто удалось его убедить. – Это их дом, это их соузники, их стоит пустить в бой. К тому же, – добавил он, кивая на пропитанную смолой веревку и подавляя в себе вздымающуюся волну страха, – ничто не горит жарче фениксова пламени.

– А ты полетишь? – спросила Вероника, когда они пересекали двор.

– Нет, – ответил Тристан, пусть и хотелось обратного. Уж лучше ему быть в воздухе, чем здесь, среди пылающего огня. – Нельзя, чтобы подмастерья погибали на стенах, они – одни из лучших бойцов. К тому же фениксам безопаснее без седоков. Мы утяжеляем их, а металлические крепления в седлах бликуют. Без нас птицы летают почти незаметно и показываются, лишь когда сами того хотят. Когда воспламеняются.

Встретившись на мостовой с Андерсом, Тристан объяснил ему план и попросил передать его остальным подмастерьям. Им предстояло направлять питомцев с земли.

– А что самки? – спросила Вероника, когда Андерс умчался и Тристан снова решительным шагом направился к Гнезду.

– Если твоя соузница так рвется в бой, пусть, – ответил он, не сбавляя шага. – Как бы там ни было, клетку она покинет.

Выражение благодарности на лице Вероники было столь открытым, а глаза ее осветились так ярко, что Тристан даже смутился. Захотелось обнять ее, взъерошить волосы на голове или ткнуть кулаком в плечо… Тристан выбрал нечто среднее: взял ее за плечо и крепко сжал. Что-то пробудилось в глубине души. Он понял: Вероника – это Ник, а Ник – это Вероника. Эти двое – один человек, и от этой мысли в груди словно распутался тугой узелок.

Первым делом они направились к питомцам подмастерьев. Одни фениксы, посаженные на цепи, томились, скучившись, на самом верхнем уровне Гнезда, другие низко и скорбно выписывали круги в воздухе.

Ощутив присутствие хозяина, Рекс тут же развернулся, прерывая полет, и опустился на край каменного карниза. Веронику с Тристаном обдало жаром и искрами. Вероника отпрянула, а вот Тристан не тронулся с места – на проявления слабости времени не оставалось.

Рекс вскинулся, точно разъяренный скакун. Тогда Тристан схватил его за клюв и притянул к себе, заглянул в глаза.

«Ты нужен мне», – передал он через узы, ободряюще похлопав его по шее одной рукой, а другой снимая оковы. – «Мне жаль просить об этом, но тебе надо в бой. Вести за собой других».

Рекс грозил воспламениться прямо здесь и сейчас. Тристану захотелось отскочить в сторону, но он медлил – нельзя было подавлять чувства Рекса. Надо было, напротив, раздуть его пламя. Чтобы феникс бился отчаянно и выжил.

– Ник, остальные, – сказал Тристан, роняя оковы Рекса. – То есть Вероника.

– Ник тоже сойдет, – смущенно ответила Вероника, устремляясь мимо него к птицам. Те, увидев, что Рекса освободили, только радовались ее появлению, толкались и выстраивались в очередь вдоль узкого карниза.

Заметив краем глаза питомца Эллиота, Тристан помедлил в нерешительности.

– Йаксона лучше оставить, – сказал он, указывая на феникса в конце очереди. Тот уронил голову и двигался как-то подавленно. – Это питомец Эллиота. Не знаю… на что он годен, пока его соузник под арестом. Вдруг попробует отомстить.

Скорбно поджав губы, Вероника кивнула и продолжила освобождать фениксов от оков, тогда как Тристан объяснял Рексу план битвы. Особенно, говорил он, важно держаться подальше от вражеских лучников. Мысленно показал, в каких местах на стену лезут солдаты, отдельно напомнив, что требуется лишь поджечь веревки, а после вернуться в безопасное место. О людях позаботятся люди.

Только бы остановить атаку на стену, а там уж Тристан обдумает оборону поселка.

К тому времени, как он закончил наставлять Рекса, Вероника освободила замыкавшего очередь феникса. Другие ждали на ближайших карнизах. Подмастерья велели следовать за Рексом, вот они и не улетали, хотя им очень хотелось.

Когда последние оковы звякнули о пол, Вероника встала рядом с Тристаном, и он отпустил Рекса.

Надо быть храбрым, понимал он, ради Рекса и остальных. Надо управлять своим страхом.

Обратив мысленный взгляд внутрь себя, Тристан сосредоточился на тайнике. Последние несколько дней он почти забросил его, и это упущение давало знать о себе: страх грозил захлестнуть Тристана, хотя он и знал, что фениксы примкнут к ним в этой битве.

Вероника придвинулась бочком и вложила свою теплую ладошку в его руку. Тристан взглянул на Веронику и ощутил, как внутри растекается нечто: спокойствие, сила, которые, впрочем, принадлежали не только ему. Что бы это ни было, Тристан воспользовался этим чувством, чтобы укрепить стены мысленного тайника, запереть в нем страх.

«Я подавил тебя, – сказал он страху, – а не ты меня».

Когда последний камень лег в стену, сердце успокоилось, и Рекс глухо заворковал, поддерживая соузника.

– Спасибо, – шепнул Тристан Веронике, чувствуя, как возвращаются храбрость и уверенность.

Вероника стиснула напоследок его ладонь и отпустила. Рекс взмахнул могучими крыльями, поднимая с пола пыль и сухие листья, взлетел и опустился на платформу в виде феникса. Следом за ним взлетели и сородичи, пыша жаром – воздух дрожал вокруг осветившихся перьев. Когда все опустились на платформу, их внутреннее пламя погасло, и птицы застыли серыми статуями на фоне ночного неба.

Тристан обратился к Веронике:

– Они будут ждать сигнала. Идем.

Самки на самом дне встрепенулись. Если чувства Рекса Тристан воспринимал сильно и четко, путая порой со своими, то эмоции других фениксов казались дымом, едва уловимыми шепотками или намерениями, еще не созревшими и не осознанными.

Вероника схватилась за замок, загрохотавший о прутья решетки. Один из фениксов – должно быть, ее питомец – устремился навстречу Веронике. Слева раздался звук шагов – из тени показался Эрскен.

Вероника застыла, и тогда вперед выступил Тристан. Сейчас он был за главного, и если даже нарушал отцовские приказы, то на благо Гнезда:

– Отбой, Эрскен. Мы выпустим одну из самок.

– Всего одну? – отпустив замок, спросила Вероника.

Тристан ровно и спокойно вздохнул. Сверху доносились отголоски битвы.

– Да, Ник, всего одну. Остальные ни с кем не связаны и… – Он замер, понимая ошибку – по тому, как напряглась Вероника. Оба они обернулись к Эрскену.

– Мне что, удивляться? – спросил тот, прислонившись к решетке. – Ни разу не видел, чтобы не связанный узами феникс вел себя, как этот.

Вероника стрельнула глазами в сторону Тристана, но эту тайну предстояло открыть ей самой.

– Я не Ник, – призналась она, посмотрев в глаза Эрскену. – Меня зовут Вероника, и Ксепира – моя соузница.

Эрскен мрачно кивнул, а потом одарил ее доброй улыбкой:

– Имя что надо, королевское.

– Послушайте, – вмешался в разговор Тристан. – Сейчас мы выпустим одну самку, потому что только она связана узами. Как поведут себя остальные, мы не знаем.

– Природа велит им драться бок о бок… – задумчиво проговорил Эрскен, как бы между делом. – Ты же видел, как реагировали мальчики, когда мы изловили самок. Им это нисколечко не понравилось. И сегодня им не понравится, когда стрелы полетят в их сестер и братьев.

– Но они не поймут, что происходит. Они же не такие, как связанные. Их могут убить.

– Или… они возьмут да улетят? – вскинул брови Эрскен.

– Да, или они возьмут и улетят, – согласился Тристан, злой на себя за это допущение, будто оно – единственное, что его волнует. Впрочем, коммандер и правда разозлится, когда вернется и не застанет в Гнезде ни одной самки. Если, конечно, вообще вернется, и если Гнездо к тому времени не падет. Тристан тяжело вздохнул. – Нет соузников, которые держали бы их в узде, вот мы и заковали их в цепи. Улететь они попытаются в первую очередь.

– Ты сильно удивишься… – предупредил Эрскен, глядя на фениксов сквозь прутья решетки. Он, может, и не был связан с ними, но фениксов понимал как никто. – Их первейший инстинкт – защищать соузника, а потом – сородича. Почему, как ты думаешь, империя даже не пыталась переманить на свою сторону наездников? Когда дело доходит до настоящего сражения – не ссор из-за территории или брачных игр, – фениксы друг с другом не воюют.

– Отлично, – сказал Тристан, обходя Веронику и берясь за замок. – Пусть бьются за нас, друг за друга или вообще ни за кого, это их дело. – Он обратился к Веронике: – Их могут подстрелить, едва они вылетят за стену крепости. Твою соузницу тоже. Надеюсь, ты к этому готова.

– Я сам все сделаю, – сказал Эрскен, отпихивая его в сторону. – Возвращайтесь наверх. Когда они вылетят – сразу увидите. Вряд ли они станут сидеть тут смирно и играть, как ваши прирученные мальчики, так что будь готов отдать приказ.

Вероника медлила. Она боялась, хотела задержаться и лично выпустить питомицу.

– Хочешь – оставайся тут, но мне надо идти, – сказал ей Тристан.

Вероника помедлила еще мгновение и последовала за Тристаном на лестницу. Они бежали так, что легкие жгло. В тоннеле было прохладно и отдавало сыростью, и не было слышно звуков битвы – только их дыхание да шлепанье ног о каменный пол.

Они уже достигли верхних ступеней, когда снизу донеслись мелодичные крики. Перегнувшись через край колодца, Тристан увидел, как первой вылетает на волю питомица Вероники, а сразу за ней – другие самки. Как и предупреждал Эрскен, они не стали ждать приказа и нерешительно кружить у самого дна. Птицы огненными шарами взмыли на волю, красочно рассыпая на лету искры. Их пламя, как и перья, отдавало фиолетовым и индиго, окрашивая небо во все цвета горного заката.

«Рекс, – мысленно позвал Тристан и посмотрел на насест, где устроились самцы – распушая перья и переступая с лапы на лапу при виде взлетевших самок. – Пора».

Рекс обернулся красно-золотым огненным демоном. Пламя срывалось с его перьев с треском, подобным ударам кнута. Остальные фениксы тоже, один за другим, воспламенились – словно ряд подожженных по очереди факелов. Издав леденящий душу крик, самцы взлетели следом за самками.

В воздухе они все перемешались, создавая зрелище в тысячу раз величественнее представления на день солнцестояния, которое Тристан показывал Веронике. Это была исконная боевая магия.

Благодаря ей и рождались легенды.

Наконец огненная спираль в воздухе распалась, и фениксы устремились в бой за стену, оставляя след из искр.