Глава третья
Охота на охотников
– Пить, пить, – сквозь забытье пробормотала Зина. Ей казалось, что она бредет в пустыне по горячему песку, и не было сил разорвать этот морок. – Пить… пить…
Вдруг она почувствовала, как кто-то приподнял ее голову и поднес к губам кружку с водой. Зина сделала несколько жадных глотков. Вода проливалась мимо рта, струйки стекали по подбородку и шее, но это было приятно. Да что там – приятно??? Возвращало к жизни!
Голову осторожно опустили и провели по лбу мокрой тряпкой. Потом обтерли лицо. Эти освежающие движения помогли Зине очнуться и вырваться из удушающих пут кошмара. Она открыла глаза и опять увидела его – страшного исполина, обезображенного жуткими рубцами. Он стоял, перекрывая своей гигантской фигурой почти все пространство, и держал в руке мокрое полотенце.
Зина сдержала крик, готовый вырваться из горла. Но резко присела, подобрав ноги, и прижалась к стене. Сердце заколотилось. Нет, это не кошмарный сон и не галлюцинация. Перед ней – явь! О, господи, что все это значит???
– Не бойся меня, – глуховатым низким голосом произнес исполин. – Ты больна, тебе надо помочь.
– Я… больна?
– Да. Тебя принесли ночью. Ты была, как мертвая. Всю ночь стонала, кричала. Может, тебе ставили плохой укол?
– Плохой укол? – просипела Зина.
События вчерашнего вечера – ужасные и мучительные – постепенно всплывали в памяти девушки, обретая очертания и смысл. Ее захватила служба безопасности! Ее допрашивали. И, кажется, пытались изнасиловать. И теперь она… Где она, в тюрьме? И кто такой этот уродливый гигант?
– Да, плохой. Здесь ставят плохие уколы.
– Кто ты… – Зина кашлянула. Слова давались с трудом. – Можно еще воды?
Исполин нагнулся, поднял с пола пластиковую кружку и протянул девушке.
– Пей. Больше пей. Это выводит отраву.
Зина опорожнила кружку до дна, ощущая, как с каждым глотком проясняется в голове. И дышать стало легче, как будто в помещении повеял свежий ветерок.
– Спасибо. – Она вернула кружку. – Ты… ты вправду меня не тронешь? Мне показалось…
– Я кажусь страшным?.. Наверное, так и есть. Но тебе не надо меня бояться. Ты похожа на одну девушку, она… Это не важно. Не бойся.
– Так кто ты? Как тебя зовут?
– Зовут? – Он пожал плечами. – Здесь меня зовут Дракулой.
Зина вздрогнула. Час от часу не легче.
– Дракулой? Почему?
– Не знаю. Что, плохое имя?
В поведении незнакомца присутствовала некая странность. Наивность, что ли?
– Ты не знаешь, кто такой Дракула?
– Нет… Должен знать?
– Наверное.
– Я вообще мало знаю. И почти ничего не помню. Так говорят врачи.
«Вот он что! – подумала Зина. – Больной, какой-то. Возможно, сумасшедший. Лишь бы он на меня не набросился. У него такие мощные руки! Он одним пальцем меня убьет».
– Неужели ты совсем ничего не помнишь? – спросила она. – Даже своего имени?
– Это важно?
– Наверное, да… Я не хочу называть тебя Дракулой, это… Так ты помнишь свое имя? Настоящее, не прозвище?
Исполин внимательно посмотрел на девушку. Поджал губы. Походило на то, что он решал для себя важный вопрос. Потом неуверенно, словно опасаясь, произнес:
– Если хочешь… Если это для тебя важно. Можешь звать меня Тимом.
– Тимом? Так ты Тимофей?
– Не знаю. Лучше зови меня Тимом. Но не при них. – Он неопределенно махнул рукой.
– Почему? Ты не хочешь, чтобы они знали твое имя?
– Не хочу. Я вспоминал немного и говорил им. Но они не верили. Они решили, что я, это… дурак, в общем. Что я сошел с ума. Но это не так… В общем, зови меня Тимом. Но только между нами. А как тебя зовут?
– Зина.
– Зина и Тим. Легко запомнить.
Он неожиданно подмигнул с заговорщицким видом. И даже вроде бы улыбнулся. Слегка. Едва раздвинув губы.
И Зина вдруг подумала, что не такой уж он и уродливый, этот Дракула. Вернее, Тим. Если бы не шрамы… И еще весь седой, как лунь. Из-за чего невозможно понять, какого он возраста. Но глаза молодые и красивые, радужка с зеленоватым оттенком. Хотя раньше ей показалось, что они отливают краснотой. Может быть, из-за освещения.
– Кушать хочешь? – спросил Тим.
Зина отрицательно мотнула головой:
– Нет. Меня до сих пор подташнивает. А что, здесь имеется еда?
– Имеется. – Он показал на маленький столик в углу. – Нам приносили завтрак. Я поел и оставил тебе.
– Приносили завтрак? Уже наступило утро?
– Думаю, что давно. Сейчас, наверное, часов одиннадцать. Или даже больше. Но здесь нет часов и никогда не говорят время.
Зина задумалась. Потом вкрадчиво спросила:
– И сколько мы так можем сидеть? Здесь есть какой-нибудь дежурный?
– Зачем он тебе?
– Меня удерживают незаконно. В конце концов, я имею право на адвоката. И на звонок родственникам.
Во взгляде Тима мелькнуло недоумение. И сожаление.
– Не надо ни к кому обращаться, Зина.
– Почему?
– Это не приведет ни к чему хорошему. Чем дольше о тебе не вспомнят, тем лучше для тебя.
– Почему? – У нее неприятно засосало под ложечкой. Она, разумеется понимала, что вляпалась в неприятную историю. И все же – что за намеки?
– Потому что никто не выходит отсюда живым. Ты угодила в ад, Зина.
* * *
Выехав со двора, Данилин на всякий случай проверил, не увязался ли за ним «хвост». Судя по всем раскладам, такое было маловероятно. Но, кто ж его знает?
С минувшей ночи у Павла изменились представления о вероятности. Да и врагов резко прибавилось. Так что, теперь не зевай. Если уж начали обкладывать со всех сторон, то просто так не отвяжутся.
Свой мобильник он выбросил в мусоропровод, как только вышел из квартиры. Телефон был не такой уж и старый и мог послужить еще не один год. Однако его наверняка запеленговали и теперь могли использовать, как маячок. Значит, не до экономии, придется купить новый смартфон.
А пока для оперативной связи сгодятся левые мобильники, парочку которых Павел постоянно возил в бардачке – дешевенькие Nokia, купленные с рук на автовокзале. Но звонить без лишней надобности не собирался – чем больше контактов, тем выше риск засветиться.
Проверившись и не обнаружив слежки, Данилин выехал на кольцевую и «втопил». Стараясь не превышать установленных пределов скорости – зачем подкармливать и без того зажиревших гайцов? – но выжимая по максимуму везде, где можно. Потому что понимал – времени в обрез. Каждая потерянная минута могла стоить Зине жизни – если ее уже не убили. Но тут уж как карта ляжет. Не зря гласит древняя мудрость – делай, что должно, и будь, что будет.
* * *
Маркус Дитц с такой силой сжал шариковую авторучку, что она треснула. Лицо его побагровело.
– Вы что, Бредли – совсем там с ума посходили?! Каким образом парни могли так проколоться?
Лейтенант Бредли виновато опустил голову:
– Это действительно чудовищный прокол. С блогером они сработали нормально. Но затем появился этот Данилин… Я сам поражен.
– Нет, лейтенант, это не объяснение, – процедил начальник СБ. – Это твои люди и ты отвечаешь за их подготовку. Это ваш общий прокол. А все потому, что совсем разучились мышей ловить. Решили, что вам здесь курорт, да? Но Россия – не курорт!
Выкрикнув это, Маркус с размаху хлопнул ладонью по столешнице. С шумом выпустил воздух через нос. И уже спокойнее спросил:
– Отто и Ленц точно убиты, ты уверен?
– Так передал Богдан. Он стоял возле самого подъезда – вместе с зеваками – и видел, как выносили тела. Два тела. Их погрузили в эту самую… – Бредли замялся. – Как же… А, в «труповозку».
– А лица он видел?
– Нет, тела полностью закрывали простыни. Но, босс, если бы парни были живы, они бы уже объявились. Богдан проторчал там больше часа. Он видел, как вышел Лифшин – вместе с полицейскими. Они сели в полицейскую машину и уехали. А больше из подъезда никто не выходил.
– А куда тогда девался Данилин? Он же заходил в дом?
– Заходил. Но не выходил. Богдан клянется, что никуда не отлучался.
– И как это объяснить, Бредли? Телепортация?
– Не знаю, босс. Богдан думает, что Данилин мог выйти через другой подъезд – под шумок, когда собралась толпа. Выбрался через чердак на крышу, спустился в другой подъезд и ушел. В этих старых домах никто не следит за порядком. Выходы на чердак часто не запираются. А если и повесят замок, то его можно гвоздем открыть. Это же Россия, босс.
– Знаю, что Россия, а не Верхняя Вольта. Хочешь в Верхнюю Вольту, лейтенант?
– Это где?
– У негра в заднице. Так хочешь туда?
Бредли скривился и не ответил.
– Вижу, что не хочешь… Слушай, лейтенант. Это, в конце концов, становится делом чести. До блогера нам в ближайшие дни не добраться. Но мы должны обнаружить и уничтожить Данилина. Любой ценой!
Передай от меня. Любой, кто осуществит операцию по ликвидации Данилина, получит премию в размере трех должностных окладов… Даже не так. Я выделю на поощрение деньги из нашего внештатного фонда – пятьдесят тысяч евро. Они пойдут непосредственно участникам операции. Особо отличившиеся могут рассчитывать на внеплановый двухнедельный отпуск. Понятно?
– Так точно, босс!
Бредли выпрямил спину и даже слегка прищелкнул каблуками.
– Так действуй, лейтенант!
* * *
Сделать звонок Данилин решил где-то на половине пути к Старопетровску. Набрал номер Антонины Петровны, и когда та отозвалась, сказал:
– Это я, Павел. Есть что-то новое о Зине?
– Нет ничего, Паша, просто ничегошеньки, – осипшим голосом откликнулась старшая Корзун. – Сижу, пью таблетки и плачу. А что у тебя?
– Работаю, Антонина Петровна, собираю информацию. Кое-что нашел, правда, выводы делать рановато. Вы, главное, не падайте духом.
– Я не падаю, потому что падать уже некуда. Ты где сейчас?
– Еду в Нарву. Надо там переговорить с одним человеком.
– А ко мне когда заедешь?
– Ближе к вечеру, не раньше.
– Это почему так поздно? – возмутилась Антонина Петровна. – Зину в Старопетровске похитили. Понимаешь, в Старопетровске! Ты сюда должен мчаться! А ты болтаешься черте где.
– Успокойтесь, все идет по плану. Извините, мне сейчас некогда.
Данилин выключил телефон и, проехав сотню метров, выбросил его в окошко. Звонок к Антонине Петровне был необходимым отвлекающим маневром. Павел рассудил – раз уж люди из концерна вычислили их с Лифшиным, они могут поставить под контроль все вероятные контакты Зины. Мать – один из наиболее вероятных контактов. Значит, ее телефон может находиться на прослушке.
Если это так, то звонок Павла собьет преследователей с толку. Теперь они подумают, что он заедет в Нарву. И, возможно, даже направят туда свою группу, распыляя силы. А он внезапно появится в Старопетровске, выиграв несколько часов для проведения розыскных мероприятий. В том числе и для личного разговора с Антониной Петровной. Были у него вопросы, которые он не мог озвучивать по телефону в сложившихся обстоятельствах. Да и в компьютере Зины следовало покопаться – глядишь и всплывет что-то любопытное…
В Старопетровск он въехал около часа дня и сразу же направился на улицу Коммунаров, к дому, где жила Зина со своей матерью. План был прост – проникнуть, не привлекая чужого внимания, в квартиру Антонины Петровны, собрать дополнительную информацию, а потом приступить к активным действиям. Каким конкретно, Павел толком еще не знал. Однако наметки имелись.
Машину он оставил на улице, на задворках супермаркета. Надел розовую курточку, на голову надвинул летнюю кепочку с прозрачным солнцезащитным козырьком. Кепочку он возил с собой в кармане сиденья, а вот курточка была чужая – девицы Семена. Как ее там? Ага, Нина.
Куртку Нины Павел реквизировал из гардеробного шкафа. Была она коротковата, но вот в плечах – почти в самый раз. Пышная, видимо, и грудастая эта девчонка, машинально отметил Данилин. Да, у Семена губа не дура.
А еще у куртки имелся широкий и глубокий внутренний карман – туда Павел пристроил беретту Ленца с глушаком. Легкий маскировочный костюм завершили затемненные очки, извлеченные из бардачка. Как там говаривал классик: «Конспигация и еще раз конспигация»?
«Конспигация», разумеется, получилась фиговенькой. И неизвестно, удалось бы при ее помощи замаскироваться от филеров царской охранки. Но вот от ищеек службы безопасности концерна, видевших физиономию Данилина разве что на фото, пересланного по смартфону, почему бы и нет?
Так или иначе, меры были превентивные. Павел сомневался в том, что его противники выставят у дома Корзун пост наблюдения. Они ведь слышали, что Данилин едет в Нарву – если, конечно, вообще прослушивали разговоры Антонины Петровны. Но в последнем случае и вовсе опасаться нечего.
Затем Павел зашел в супермаркет, где купил батончик колбасы, кусок сыра, четвертинку ржаного хлеба и бутыль кефира. Джентльменский набор трудового человека дополнила упаковка туалетной бумаги. Продукты Данилин покупал для себя, так как успел изрядно проголодаться после Лизиной яичницы. А на гостеприимство Антонины Петровны он не рассчитывал. И не потому, что она отличалась жадностью. Просто не привык полагаться на «тещины блины».
Они ведь иногда содержат особую начинку. Не в грубом смысле натурального яда вроде кураре, а куда в более тонком. Но не менее ядовитом. Как, скажем, в старом одесском анекдоте: «Фима, зятёк дорогой, добавки не хочешь? – Конечно, мама! – Это хорошо, шо не хочешь!»
Сложная и тонкая это вещь – семейная жизнь. Особенно тогда, когда семья уже распалась.
Что касается упаковки туалетной бумаги, то она приобреталась в целях маскировки. Человек, из полиэтиленового пакета которого торчит подобная упаковка, на психологическом уровне расслабляет внимание наблюдателя. Куда может направляться подобный мирный гражданин? Понятно, что домой, в семью. Ну не в гости же, верно? Тем более – к бывшей теще.
Ничего подозрительного во дворе дома Корзун Павел не обнаружил. Двор, как двор, в припаркованных машинах никто не сидит, взрослых людей практически не видать, не говоря о парнях определенного типажа. Данилин уже подходил к парадной, на ходу вспоминая номер квартиры, чтобы набрать его в домофоне – случается такое, выскочило вдруг из головы в самый неподходящий момент – когда дверь парадной распахнулась. Оттуда последовательно, один за другим, появились два мужика.
Они относились именно к «определенному типажу» – крепко сбитые, с короткими стрижками, в неброской одежде и на одно лицо. Глянешь на таких – и тут же забудешь. Даже между собой они почти не различались, разве что немного ростом, а также цветом футболок – один был в зеленой, другой – в бежевой. А так даже пиджаки одинакового покроя и цвета – мешковатые и серые.
Коротконогий тип в бежевой футболке, появившийся первым, вяло мазнул по фигуре Данилина сверху вниз и – слегка задержав взгляд на полиэтиленовом пакете – пошел дальше. Долговязый мужик в зеленой футболке, появившийся следом, нес большую спортивную сумку и на Павла – отступившего за распахнутую дверь – даже не взглянул.
Тот тоже не стал «играть в гляделки», а проскользнул, обрадовавшись, в открытый дверной проем. Номер квартиры он так и не вспомнил, а связываться с Антониной Петровной по телефону не хотел по известным причинам. Зато он помнил этаж и, поднявшись на лифте, повернул направо – к двери в торце коридора.
Около нее торчал картонный ящик с пустыми банками – известная фишка Антонины Петровна. Использованные банки она никогда не выбрасывала, но и не сдавала – отправляла с оказией к родителям в деревню в Псковскую область. Данилину тоже пару раз поручалась эта ответственная миссия, когда он с Зиной навещал стариков.
«Все течет, но ничего не меняется, – подумал Павел, протягивая руку к дверному звонку. – Удивится, наверное, увидев меня. А потом наверняка начнет рыдать. Ну-у, придется вытерпеть ради Зины. Лишь бы та была жива. И тогда я ее найду и вытащу. Пускай она и засранка».
* * *
– Босс! Срочное дело! – Бредли ворвался в кабинет шефа без стука и остановился у порога. – Только что получено сообщение от Унгера. Они засекли у дома Корзун Данилина. Можно сказать, столкнулись нос к носу.
– И что??? – Дитц в сильном возбуждение приподнялся с кресла. – Взяли его?
– Нет, босс. Они не сразу его опознали. Он был как-то странно одет. Унгер уже дошел до машины и только тут сообразил…
– Что дальше?!
– Он сначала связался со мной. Я велел взять под наблюдение подъезд и не дергаться. В конце концов, они могли и перепутать. Ведь фото у нас всего одно и паршивое, парни больше ориентируются на описание.
Начальник СБ опустился в кресло.
– Что же – правильно. Пусть не форсируют операцию и не лезут на рожон. Этот Данилин очень опасен. Если они вообще встретили его… Вот что. Торовцы вышлют на подкрепление свой патруль, я сам свяжусь с начальником охраны. И никакой мне отсебятины!
– Так точно, босс. Я лично разработаю план.
* * *
Данилин нажал на кнопку, подержал секунду и отпустил. Не хотел лишний раз тревожить и без того взволнованную женщину длинными и требовательными звонками. Потому и выждал паузу секунд, наверное, в десять. Но к двери никто не подошел.
«Неужели заснула? – подумал Данилин. – Она ведь, наверное, спала плохо после сообщения пьяного Семена. И встать могла рано. Самое паршивое, если она выпила успокоительного. Тогда ее даже из пушки не разбудишь. Вот будет номер. Получится, что сам себя перехитрил».
Теперь он нажал на кнопку несколько раз, отбросив деликатность. И даже, напоследок, выжал длинную трель секунд на пять. Однако результат получился тем же. То есть – никаким. И это было уже паршивенько – такого варианта Павел попросту не предусмотрел. А зря.
«Зря я не просчитал других вариантов, – подумал Данилин. – Вовсе не факт, что она заснула. Я просил, чтобы она никуда не выходила. Но ведь она ждала меня к вечеру. Почему я решил, что она будет сидеть в квартире, как привязанная? Могла, к примеру, выйти в магазин. Или в ту же аптеку. Но не ждать же мне ее в коридоре неизвестно сколько, да еще в этом маскараде».
Вздохнув, он вытащил из кармана свой последний резервный мобильник и вызвал номер Антонины Петровны. Он не собирался сразу разговаривать – хотел для начала услышать голос женщины. Ну а потом уже решит, что делать.
Однако никто не отозвался. Именно не отозвался, потому что гудки в трубке раздавались. Неужели все-таки заснула? Н-да, тупик. Ну что же…
Данилин протянул руку, собираясь опять нажать на кнопку звонка – так, для очистки совести. Но изменил намерения в последний момент – интуиция называется. Задумчиво взглянул на дверь. И повернул ручку.
Интуиция не подвела. Дверь открылась при легком усилии. Точнее, начала открываться, потому что распахивать ее Павел не стал. Прислушался, извлек из внутреннего кармана беретту, поднял пальцем флажок предохранителя. И лишь затем резко потянул дверь на себя.
Данилин был готов к тому, чтобы стрелять на поражение, но никого не обнаружил в просторной прихожей. И ничего не услышал – по крайней мере, подозрительного. Тогда он перешагнул порог, аккуратно прикрыл дверь, опустил на пол, за косяк, пакет и крадучись двинулся по квартире.
Мельком взглянув на свое отражение в зеркальной двери гардероба, усмехнулся: «А на куртке-то, оказывается, вытачки есть. Видимо, шибко грудастая девица, специально модель подбирала. И застегивается справа налево. Интересно, заметил ли особенности покроя этот тип в бежевой футболке? Мало того, что цвет розовый, так еще и выточки под четвертый размер бюста. Уж не решил ли, что я трансвестит?»
Антонину Петровну он обнаружил в гостиной. Мертвой. Несчастную женщину посадили на стул, примотали скотчем к спинке, после чего начали пытать – Павел определил это по разбитому в кровь лицу и порезам на шее. А вот смертельного ранения, ножевого или пулевого, он не нашел. Как и следов удушения.
От чего же она умерла? Сердечный приступ? Да, Антонина Петровна имела проблемы с сердцем и высоким давлением, постоянно пила какие-то таблетки. А сегодня еще и употребляла успокоительное. Плюс появление головорезов, устроивших пытки. Эти факторы вполне могли спровоцировать мощный сердечный приступ или кровоизлияние в мозг. Вот сюрприз, так сюрприз. Заключил, называется, контракт…
* * *
Двое мужчин стояли возле синей «ауди» и возбуждено переговаривались.
– Войцех, Бредли передал, чтобы мы ждали патруль «Тора». – Произнес коренастый мужчина в сером пиджаке и бежевой футболке. – Мол, не надо лезть на рожон. Что думаешь?
Он с прищуром взглянул на долговязого парня в таком же сером пиджаке, из под которого виднелась зеленая футболке с выцветшей надписью на английском. «Долговязый» криво усмехнулся:
– А лейтенант не сказал, как будем делить обещанное вознаграждение? Тебе не кажется, Унгер, что пятьдесят тысяч евро не такая уж и большая сумма?
– Между нами – кажется.
– И я о том же. Кроме того, я бы и от дополнительного отпуска не отказался. А то Эмма меня заждалась. Как бы не усвистела с каким-нибудь фраером, пока я тут горблюсь.
– Надеюсь, что все вознаграждение достанется нам. Торовцы только подстрахуют.
– Ты уверен? Они ведь бойцы, а мы простая наружка. Оставят нас под окнами караулить и возьмут русского без нас. И фиг нам тогда, а не премия. Про отпуск вовсе молчу. И вообще…
– Что, вообще? – спросил Унгер.
– А вдруг он смоется, пока подкрепление поспеет?
– Как он смоется, если мы контролируем подъезд?
– А если он через крышу уйдет? Говорят, утром в Питере он так и сделал. Думаешь, он не всполошится, когда обнаружит труп? И смоется.
– Так-то оно так, Войцех. Но я не совсем уверен, что нам встретился именно Данилин. Бредли так и сказал – не стоит поднимать шум раньше времени.
– А мы и не собираемся шуметь. Мы же не закрывали дверь на ключ. Просто тихонько вернемся и проверим квартиру. Если она пустая – дадим отбой. Ну а если он там… Нет, правда, зачем нам делиться с торовцами? И отпуск опять же…
Унгер задумался. Затем, повернувшись к машине, спросил:
– А ты как считаешь?
* * *
Во всех трех комнатах и на кухне присутствовали явные признаки обыска, но тот, как определил Павел, скорее всего, был инсценирован. Возможно, чтобы создать видимость ограбления. При этом мнимые грабители оставили на месте два ЖК телевизора и «айфон» седьмой модели, лежащий на столе в гостиной.
Более того, оказалась нетронутой шкатулка с золотыми украшениями, всегда стоявшая в серванте на нижней полке. Горе-грабители ее попросту проигнорировали или не заметили, раскидав при этом по комнатам предметы женской одежды и постельные принадлежности, а в кухне рассыпали крупу и сахар. Зато из квартиры исчез ноутбук Зины, подаренный ей Павлом на день рождения. А из старенького компьютера Антонины Петровны был извлечен жесткий диск.
Картина произошедшего, в общем-то, казалась ясной. Убийцы проникли в квартиру уже после телефонного разговора Антонины Петровны с Данилиным. А ушли… Павел обнаружил ответ на этот вопрос, когда, вернувшись в гостиную, повторно осмотрел труп.
Он еще не начал коченеть, но вот кровь на лице и шее жертвы подсохла. Следовательно, убийцы сначала допросили Антонину Петровну с пристрастием, да таким, что несчастная женщина скончалась. Затем они, имитируя обыск, быстренько устроили в квартире разгром, забрали некоторые вещи и смылись. Смылись совсем незадолго до появления Павла – иначе бы проявились четкие признаки окоченения.
«Я встретил их около парадной, – подумал он. – Приди я на пять минут раньше, я бы наткнулся на них в квартире. Они вытянули из Антонины Петровны все, что она знала. Значит, они теперь знают то, что знаю я. Иными словами, они знают, что я почти ни черта не знаю. Если не считать информации о похищении Зины, которую сообщил Лифшин. Все остальное предположения, домыслы и слухи.
Вытекает ли из вышеизложенного, что я больше не представляю для них интереса? Ведь я сам ничего не видел, поэтому даже в свидетели не гожусь. Но определенную угрозу я все-таки несу, потому что разыскиваю Зину.
Другое дело, что теперь для них нет особого смысла меня ловить и допрашивать. Достаточно просто убить, чтобы я не вздумал поднимать шум. И они сделают так при любой удобной ситуации.
Работают они грязно и грубо, трупы их не смущают. Наверное, думают, что подкараулят меня, когда я приеду из Нарвы, и грохнут. Значит, они должны вернуться, чтобы устроить засаду.
Кстати, почему они ушли из квартиры? Даже дверь не закрыли на ключ. Что-то вспугнуло? Или начальство приказало срочно возвращаться?
Так или иначе необходимо учесть, что они могут вернуться. Или с высокой долей вероятности установят возле дома пост наблюдения. Но, наверное, ближе к вечеру. Мой ложный маневр с Нарвой все же сбил их с толку и…
Стоп! – сказал себе Павел. – Нет, что-то здесь не стыкуется. Если они знали, что вечером я собирался появиться у Корзун, им ни к чему было ее захватывать и пытать. Такие поспешные действия вносят фактор непредсказуемости. Куда проще и надежнее было бы использовать Корзун втемную, как живца, а затем, когда я приеду и зайду в квартиру, повязать нас обоих.
Теперь подобный вариант не прокатит. Они не могут не понимать, что перед приездом я обязательно перезвоню Корзун. И, возможно, не раз. И если она не ответит – а мертвая она уж точно не ответит – я обязательно заподозрю неладное и здесь уже не появлюсь. Таким образом, совершив этот поспешный визит к Антонине Петровне, они крепко облажались.
Сглупили в спешке?.. Заманчиво, конечно, считать своих врагов глупцами, но так ли оно? Почему я решил, что они прослушали наш последний разговор? Может, все выглядело иначе?
Представим, что до сегодняшнего дня они вообще не придавали внимания Антонине Петровне. И вспомнили о ней только сегодня утром, когда сорвалась их операция по захвату Семена и меня. Вот тут они по-настоящему встали на уши и решили провести зачистку всех потенциальных свидетелей и людей, которые могли поднять шум из-за пропажи Зины. Поэтому проникли в квартиру Антонины Петровны, чтобы ее допросить, убить и зачистить все, способное пролить след на их секретные разработки и похищение Зины. В тот момент они могли и не знать о моих разговорах с Антониной Корзун – ни утреннем, ни более позднем.
Кстати, вовсе не факт, что Антонина Петровна сообщила о наших разговорах на допросе. Ведь она могла умереть и раньше. В этом случае они вообще ничего не знают о моих планах. Потому и вышли из квартиры, даже не потрудившись закрыть ее на ключ. Для них линия с Антониной Корзун отработана, и никакой засады на меня они устраивать не собираются.
Так? По крайней мере, подобный вариант более логичен. Но что он означает для…»
Завершить мысль Данилин не успел – ее прервал требовательный звонок в дверь. И не один, а три – один за другим. Павел вздрогнул.
«Черт! Кого это еще принесло? Спецы из концерна? Те самые, что побывали здесь, засекли меня у подъезда и сейчас вернулись по мою душу? Нет, они бы не стали звонить в дверь – слишком тупо. Да и глупо, в конце концов. Зачем настораживать меня? Тогда, кто это?»
Любопытство взяло верх. Данилин решил выйти из кухни – где находился – в прихожую, чтобы глянуть в «глазок». Однако получилось иначе. Он не успел миновать коридорчик, соединяющий кухню и прихожую, когда расслышал негромкий, но характерный скрип приоткрываемой двери. Павел засек это «скрипучее обстоятельство» раньше, когда сам проникал в квартиру, отметив: «Вот не стало мужика в семье, и некому петли смазать». Теперь же скрип оказался очень кстати.
Данилин прижался к стене и застыл, сжимая в ладони рукоятку беретты. «Выстрелить еще успею, – подумал он. – Не могут эти парни действовать настолько безрассудно. Здесь явно что-то не то». И, словно подтверждая его догадку, в прихожей прозвучал мелодичный женский голос:
– Антонина Петровна… Антонина Петровна, вы дома? Это я, Марина… Вы меня слышите?
«Пора, – подумал Павел, засовывая пистолет во внутренний карман куртки. – А то получится очень подозрительно».
– Сейчас, иду, – громко откликнулся он, изображая ходьбу. – Кто там?
И вышел из-за угла.
В прихожей у приоткрытой двери стояла девушка. Точнее, молодая женщина лет тридцати. Рыжеволосая, с короткой стрижкой, стройная, в желтых брюках свободного покроя с широкими штанинами и в голубенькой блузке. На правом плече кожаная сумка.
– Ох, – произнесла женщина, отступая на шаг. – Вы меня испугали. Вы кто?
– Родственник Антонины Петровны. Дальний, – обтекаемо представился Павел. – А вы, простите, кто?
– Видите ли, я медсестра Марина. Иногда делаю Антонине Петровне уколы на дому. Она мне позвонила и пожаловалась, что не может снизить давление. Вот я и приехала. Звоню, потом обнаруживаю, что дверь открытая… А где она?
– Антонина Петровна? Ее, к сожалению, нет дома. Увезла «скорая». Сказали, что необходима госпитализация.
Павел сочинял на ходу, стараясь выглядеть доброжелательно и естественно. «Хорошо, что эти уроды в прихожей вещи не разбросали, – подумал, пытаясь определить реакцию женщины. – А то она обязательно бы что-то заподозрила. Ишь, как глазками зыркает. Позвонит затем от излишней бдительности в полицию, а мне это сейчас ну совсем ни к чему».
– Так это вы ей «скорую» вызвали? – спросила Марина.
– Нет, она сама. И мне позвонила. Хорошо, что я успел ее застать. Сейчас соберу кой-какие вещи и отвезу ей в больницу.
Медсестра сочувственно покачала головой:
– Да, несчастье какое. Хороший она человек, Антонина Петровна. Врач-то что сказал?
– Да там не врач, а фельдшер был. Говорит, что подозрение на инсульт. Однако помощь поспела вовремя, должно обойтись без серьезных последствий. Вот, сейчас съезжу в больницу, все узнаю толком.
– Дай бог, чтобы все обошлось. – Марина снова покачала головой и тяжело вздохнула. – Вы не дадите мне водички попить? А то я запыхалась, пока спешила от остановки.
– Конечно. Подождите секундочку.
«Лишь бы не вздумала на кухню проходить, там такой бардак», – подумал Павел, поворачиваясь. И, уже шагнув по направлению к кухне, машинально бросил взгляд в зеркало гардероба. Этого мгновения ему хватило, чтобы уловить два последовательных действия медсестры, продолжавшей стоять у полуоткрытой двери: она скосила глаза в коридор и тут же быстро засунула кисть правой руки в сумочку.
В развернувшейся через секунду кратковременной, но кровавой, схватке все решили скорость реакции, точность стрельбы и сообразительность. Свое оружие Павел и липовая «медсестра Марина» выхватили практически одновременно, но выстрелил он на миг раньше. Одновременно с этим Данилин упал на бок и перекатился по полу в сторону входной двери. Своевременный маневр предохранил Павла от пули «Марины», а вот его пуля угодила женщине в верхнюю часть туловища.
Вскрикнув, «медсестра» завалилась на спину. А из коридора в проем входной двери уже врывался мужик в бежевой футболке, встреченный Павлом у подъезда. В отличие от Данилина «бежевый» был вооружен автоматической береттой модели 93R и стрелял короткими очередями. Однако это обстоятельство «бежевому» не помогло, потому что стрельбу он открыл наугад, еще не видя противника – в результате взял слишком высоко. А когда, выпустив очередь, заметил, что Данилин успел упасть на пол, переводить ствол на новую мишень было поздно. Не зря старое правило гласит, что хорошо стреляет тот, кто стреляет последним.
Павел стрелял одиночными, но очень быстро и, как выяснилось чуть позже, еще и удачно. Когда «бежевый», поймав две пули в брюхо, рухнул на пол прихожки, Павел с удовлетворением обнаружил в коридоре еще одну знакомую личность – типа в зеленой футболке. С удовлетворением, потому что тип был ранен в пах, и сейчас стоял на коленях, корчась от боли.
Вот что значит неправильная расстановка при перестрелке в условиях ограниченного пространства. Противник имел явное преимущество в количестве стволов. Но «бежевый», заскакивая в квартиру, перекрыл напарнику в зеленой футболке линию огня. Чем в полной мере воспользовался Павел.
Что произошло? Он, лежа на полу, без изысков палил веером в дверной проем, расстреляв за пару секунд около половины пятнадцатизарядной обоймы. В итоге, практически не целясь, завалил «бежевого» и зацепил «зеленого». А вот «зеленый» – не видя противника из-за коренастой фигуры «бежевого» – вовсе не успел нажать на спуск. Профессионал наружного наблюдения напоролся на профессионального стрелка. И получилось, как в песне Высоцкого – «но я ведь снайпер, а ты сапер».
Увидев в коридоре, как на ладони, раненого мужика в зеленой футболке, Данилин не стал церемониться – мгновенно прицелился и засадил ему пулю в лоб. На войне как войне. Да и зачем мужику жить после такой раны в пах? Все равно одно мучение.
Вскочив на ноги, Павел выстрелом в затылок добил «бежевого». Потом выбежал в коридор, схватил за ноги «зеленого» и заволок его тело в прихожую. Захлопнул дверь. И нашел взглядом Марину. Или как ее там?
Женщина неподвижно лежала на полу – но когда Данилин, присев рядом на корточки, коснулся пальцами ее шеи, застонала и открыла глаза. Пуля угодила «медсестре» в левую сторону груди немного ниже ключицы. Женщина, очнувшись, рефлекторно зажала рану ладонью. В глазах блеснула злоба. Но вместе с ней читался и страх.
– Ну что, мадам, поговорим за жизнь? – произнес Данилин, выразительно покачивая стволом беретты. – Ранение у тебя серьезное, но не смертельное. Главное, вовремя оказать помощь. Поэтому я быстро спрашиваю, ты быстро отвечаешь, и все довольны. Так что?
– Я вынуждена сдаться.
– Я заметил.
– Смешно? Думаешь, победил?
– А ты как считаешь?
– Ты – ходячий труп, – процедила «мадам». – Слушай, идиот. Лучше драпай отсюда подальше к черту на кулички. И прячься куда-нибудь в берлогу в своей Сибири или Бурятии. Может, и пронесет.
– По географии России – зачет. Отвечать на вопросы будешь?
– Между прочим, я гражданка Эстонии, – в ее голосе внезапно прорезался акцент. – И ты…
– Должен вызвать консула? – подсказал Павел.
– Пока не надо. Но ты должен оказать мне медицинскую помощь. Это зачтется.
– Ничего я тебе не должен, чухонка, – с подчеркнутым презрением произнес Данилин. – Может, еще судом по правам человека будешь меня пугать? Послушай. Ты, стерва, хотела выстрелить мне в спину. Поэтому скажи «спасибо», что я подарил тебе шанс на жизнь. Даю пять секунд на принятие решения. – Он поднес к лицу женщины растопыренную ладонь. – Пять! Время пошло.
«Чухонка» сглотнула слюну. Скосила глаза на блузку, постепенно намокающую от крови. И сипло выдавила:
– Ты меня потом не убьешь?
– Нет. Я, в отличие от вашей шоблы, играю по-честному – информация в обмен на твою жизнь. И разбегаемся. Ничего личного – я профессионал. Кто ты такая? Ну?
– Ладно. Я Магда. – Она сглотнула слюну. – Мы все из службы безопасности Биохима. Из концерна мы, короче. Занимаемся наружным наблюдением.
– Кто возглавляет вашу службу?
– Маркус Дитц.
– Меня приказали убить?
– Да.
– За что?
– Не знаю. Правда, не знаю. Мы только выполняем приказы.
Данилин посмотрел на часы. С начала стрельбы прошло около трех минут. Все оружие снабжено глушителями, но шум все равно получился изрядный. Если соседи что-то заметили и вызвали полицию, то времени минимум.
– Кто приказал допросить Антонину Корзун?
– Наверное, Дитц. Но наш непосредственный начальник – лейтенант Бредли. Кстати, я не участвовала в допросе. Я находилась в машине.
– Учту. Что ты знаешь о Зинаиде Корзун?
Магда сморгнула.
– Знаю, что ее задержали. – Она снова сморгнула. – Наша группа вела Корзун. Я видела, как ее взяли.
– Кто отдавал приказ?
– Дитц.
– Где сейчас находится Зинаида?
– Точно не знаю. Наверное, на территории завода. Я ее больше не видела.
– Где ее могут содержать?
– У нас есть что-то вроде тюрьмы. Это трехэтажное здание во дворе. Возможна, она там.
Теперь в глазах Магды читался только страх. А еще они начали мутнеть.
– Я сейчас вырублюсь, – просипела она. – Может, ты вызовешь «скорую»?
– Еще пару вопросов и я ухожу. Что за секретные препараты разрабатываются на заводе?
– Не знаю. Честно… Мне плохо.
Она сильно побледнела. И глаза начали закатываться. Павел похлопал ее по щекам:
– Держись, Магда. Все, можешь вызывать подмогу. Я ухожу.
Женщина тускло, без выражения, посмотрела на Павла и ничего не ответила.
– Потерпи. Так и быть, на улице я сам позвоню в «скорую», – вздохнув, сказал Павел.
Он не испытывал к Магде злости. На войне как на войне, каждый занимается своим делом. Сволочь она, конечно, но даже сволочам хочется жить.
Он поднял с пола пистолет Магды и, вытащив обойму, засунул ее в карман. Полой пиджака стер с оружия отпечатки и отшвырнул его в сторону. Подошел к входной двери. И почему-то – как торкнуло что-то под ребро – обернулся. Получилось очень вовремя.
«Чухонка» оказалась куда хитрей и шустрей, чем ожидал Павел, а вот он едва не лоханулся. За те несколько секунд, пока Данилин находился спиной к Магде, она успела присесть и дотянуться до мини-револьвера. Запасное оружие находилось у нее в кобуре на лодыжке, и Павла спасло лишь то, что он продолжал держать в руке свою беретту. Поэтому опять опередил врага.
Первый выстрел пришелся в грудь Магде, второй разнес в куски ее затылок. Видит бог, он не хотел убивать эту женщину. Но он сдержал свое обещание, а вот она – нет.
* * *
– Похоже, что здесь никого нет, Рихард, – с недоумением произнес высокий мужчина, облаченный в темно-серую форму. – Машина пустая.
Он походил на полицейского-спецназовца – ботинки-берцы с высокой шнуровкой, штаны с накладными карманами, легкий бронежилет-разгрузка второго класса защиты. За спиной помповый дробовик Remington 870.
В общем, не хило упакованный боец, пригодный для разборок с любыми бандюганами, вооруженными ножами и пистолетами. И лишь простая матерчатая кепка с эмблемой – вместо защитного шлема – и открытое, без маски, лицо, выдавали в нем обычного патрульного или охранника. Ну разве что малость навороченного.
Боец стоял около приземистой синей «ауди» с поднятыми стеклами. Человек по имени Рихард, к которому он обращался, находился в трех-четырех шагах левее, около черного внедорожника с открытой дверцей. Рихард был одет в такую же темно-серую форму и походил на первого бойца, как брат-близнец. Для полного типового сходства не хватало только дробовика за спиной – его заменял пистолет в поясной кобуре. Еще один «близнец» сидел в «ауди» на месте водителя.
– Куда же они запропастились? – удивился Рихард. – Вечно с этими эсбэшниками какие-нибудь нестыковки. Понтов много, а толку мало.
– Я так понял, нас направили на подкрепление? – спросил первый боец.
– Да, Михель, что-то вроде этого. Эсбэшники собирались взять одного парня. Наша задача, как сказал капитан, подстраховать. Ну и оказать силовую поддержку, если что-то пойдет не так.
– Взять одного парня? Он что – Рэмбо, если потребовалась наша поддержка?
– Не знаю, какой из него Рэмбо, но… – Рихард нахмурился. – Капитан сказал, что именно он сломал шею нашему бойцу в Петербурге.
– Вот как? – Михель тоже нахмурился. – Хотел бы я с ним пообщаться.
Он скривился и сплюнул на асфальт.
– Так что будем делать? Тебе не кажется, Рихард, что эти балбесы из «наружки» решили обойтись без нас?
– Вполне возможно. Свяжусь ка я с капитаном.
– Ты знаешь, в какой квартире скрывается этот парень?
– Нет, капитан указал лишь номер дома. Сказал, что эсбэшники все растолкуют. Ты последи пока за подъездами. Если появится кто подозрительный…
– Сразу валить? – Михель криво усмехнулся.
– Зачем сразу? – Рихард не понял «тонкого» юмора напарника. – Для начала проверим документы.
* * *
Перед тем как покинуть квартиру, Данилин решил немного сменить экипировку. Мудрить не стал – просто снял с парня в зеленой футболке, подходившего по комплекции, его серый пиджак. На подкладке бортов – с обеих сторон – обнаружились два продолговатых накладных кармана, предназначенных для ношения пистолета с глушителем. Павел их тут же задействовал, запихнув в каждый по беретте – благо, что дефицита оружия он теперь не испытывал.
Розовую курточку Нины Данилин повесил на плечиках в гардеробе. Там же оставил свою летнюю кепочку с козырьком, решив, что она честно отслужила свой срок. И покинул опасную квартиру.
Честно говоря, он не хотел бы возвращаться сюда никогда – даже в том случае, если здесь продолжит жить Зина. «Хотя… – подумал он. – Трудно представить, что Зина останется в этой квартире. Продаст наверняка. Это сколько же трупов я оставляю? Четыре? Да уж, предложила мне контракт Антонина Петровна, хуже не придумаешь. Впрочем, я бы все равно не бросил Зину в беде».
Он думал о ней, как о живой. Более того, не хотел допускать мысли о том, что его бывшая супруга мертва. Наоборот. Теперь, несмотря на чудовищные события последнего часа, он считал, что шансы спасти Зину увеличились. Даже не взирая на то, что никто не видел ее после исчезновения.
Почему он так считал? Слишком много было возни вокруг этой истории. Когда человека ликвидируют без следа, то обычно стараются побыстрей спрятать концы в воду. А тут кипеж подняли. Причины, разумеется, могут быть разные, но почему бы не истолковать их в позитивном смысле?
Кроме того, у Данилина имелись серьезные улики, ведущие прямиком на биохимический завод и в его службу безопасности. Улики не ограничивались одними показаниями Магды, которым Павел не мог доверять стопроцентно. Имелись и документальные свидетельства. В кармане пиджака, снятого с убитого парня, лежало удостоверение на имя сотрудника СБ БХЗ Войцеха Шкртела. И вряд ли оно было поддельным, как у типа, которому Данилин сломал шею в квартире Нины.
«Все дороги ведут в Биохим, – подумал Павел, спускаясь в лифте на первый этаж. – Жаль, что нельзя напрямую подключить полицию. И не только потому, что у концерна в этом городке все схвачено. Если действовать по закону, то уйдет уйма времени. Этот Дитц сто раз успеет все зачистить. И тогда уже наверняка избавится от Зины. Мне надо действовать хитро и внезапно. Тогда появится шанс».
Он вышел из парадной и приостановился на бетонной ступеньке-приступке. Исподлобья зыркнул по сторонам, срисовывая картину во дворе. И она ему очень не понравилась.
Черный внедорожник и двое людей в форме около него, напоминающие инкассаторов, бросились бы в глаза любому, даже неподготовленному, человеку. Павел к числу последних точно не относился, потому и напрягся, как Усэйн Болт перед забегом на стометровку.
Один из «инкассаторов» разговаривал по сотовому телефону. А вот второй – с гладкоствольным помповым ружьем за плечом – смотрел в сторону Павла. Возможно, даже непосредственно на него – ведь рядом никого не было.
«Нет, это не инкассаторы, – подумал Данилин. – Чего им делать во дворе? До супермаркета-то полторы сотни метров. Да и не ездят они на таких тачках. Вот если бы минивэн, то куда ни шло».
Первоначально он собирался пройти к своей машине, оставленной за магазином, через двор. Но теперь изменил намерения. Так как вооруженные люди перекрывали короткий путь, то он повернул направо и зашагал по тротуару в обратную сторону. Зашагал подчеркнуто медленно, чтобы не вызывать подозрения. Хотя и с трудом сдерживал себя – уж слишком хотелось рвануть во всю прыть.
Увы, его попытка ускользнуть не увенчалась успехом.
– Эй, мужик! Стоять! – грубо окрикнул кто-то сзади. – Стой, кому говорю!
Данилин не стал оборачиваться. Без того было понятно, что обращаются к нему. Никакие инкассаторы не стали бы привязываться к постороннему человеку. К полиции типы около внедорожника тоже отношения не имели. А если не инкассаторы и не полиция, то кто? Кто в Старопетровске может носить в открытую огнестрельное оружие и останавливать прохожих? Разве что борзые парни из ЧВК «Тор».
– Стой, стрелять буду!
«Ага! – подумал Данилин. – Так я тебе, „чувачок“, и разбежался».
В другой ситуации он, возможно, и проявил бы любопытство, а заодно с ним и благоразумие. То есть подчинился бы команде, остановился и повернулся. Но бывают ситуации, когда благоразумие хуже безрассудства – потому что превращает человека в послушную жертву. А безрассудство дарит шанс на спасение, ибо заставляет действовать, а не ждать, что все само объяснится и рассосется. Павел, разумеется, ждать не стал.
Хорошо понимая, что на тротуаре представляет из себя почти идеальную мишень, он резко изменил траекторию движения. Между тротуаром и домом тянулась, так называемая, придомовая полоса зеленых насаждений. Данилин в считанные мгновения преодолел ее и побежал вдоль здания, используя кустарники и деревья, как прикрытие. На ходу он выхватил из внутреннего кармана трофейную автоматическую беретту.
Сзади грохнул выстрел и через пару секунд второй. Стрелял явно мужик с помповым ружьем, даже не стрелял, а палил. Грохоту было хоть отбавляй. Многие люди, даже не робкого десятка, на месте Павла рухнули бы на землю и зарылись носом в траву. Но Данилин попадал и не в такие переделки, особенно, когда служил на Северном Кавказе.
А еще он знал, что помповое ружье, заряженное картечью или крупной дробью, является отличным оружием на дистанции ближнего боя. С пяти-десяти шагов можно завалить любого противника, при этом даже толком не целясь. На двадцати шагах дробовик тоже эффективен за счет широкого разлета картечи или дроби – если и не убьешь врага, то, как минимум, покалечишь. Но вот на дистанции более тридцати метров подобное оружие превращается в громкую пукалку, и надо быть мастером, чтобы подстрелить бегущего человека; особенно, если он бежит «противолодочным зигзагом».
На этих факторах и строился расчет Павла. По его прикидкам, преследователи должны были находиться на расстоянии никак не меньше тридцати метров. А то и все сорок. Кроме того, он не собирался тупо улепетывать, как заяц. И продемонстрировал свои намерения очень скоро, как только заметил подходящее укрытие в виде толстого ствола старой березы.
Подскочив к дереву, он прижался к нему боком и сразу же выпустил в сторону противника короткую очередь из трех патронов. Стрелял практически не целясь, не особо надеясь попасть. Задача была в другом – охолонить пыл преследователей, чтобы они сбавили обороты.
В ответ снова грохнул выстрел дробовика. И в стороне от Данилина – в шагах, наверное, пяти – с куста посыпались срезанные картечью ветки. «Похоже, палит в белый свет, как в копеечку, – мелькнула мысль. – Либо на бегу».
Тут же хлопнул пистолетный выстрел. Через мгновение где-то поблизости от головы Павла раздалось характерное чавканье – это пуля вошла в ствол дерева. И хотя стрелок явно находился с противоположной стороны, задерживаться около засвеченного укрытия Данилин не стал. Но и вдоль дома – вопреки ожиданиям врага – не побежал. А нырнул щучкой под соседний куст, несколько раз перекатился по земле и занял позицию у другого дерева.
На этот раз у Данилина появилась возможность рассмотреть своих врагов. Их было двое, и бежали они по тротуару, не пытаясь маскироваться. Видимо, не восприняли всерьез ответ Павла, решив, что он пальнул исключительно для острастки. А то и вовсе не расслышали ответных выстрелов из-за глушителя.
В результате преследователи не стали притормаживать, как на это рассчитывал Данилин, и значительно сократили отставание. Навскидку до «чувака» с дробовиком, бежавшего впереди, оставалось шагов двадцать-двадцать пять. И Павлу не оставалось ничего другого, как попытаться свалить торовца прицельным выстрелом – иначе весь хитрый маневр мог привести к печальным последствиям.
Боец с опозданием заметил Данилина, выкатившегося из-за дерева. И отреагировал неправильно. Такое случается, когда ты переоцениваешь собственные силы и недооцениваешь противника. Лучшим действием для обладателя помпового ружья было бы спрыгнуть с тротуара на проезжую часть и укрыться за припаркованным автомобилем. Однако «чувак» решил иначе – чуть притормозив, он вскинул дробовик, намереваясь залепить заряд картечи в голову Павла. В итоге опоздал на долю секунды.
Данилин, успевший прицелиться в комфортном положении лежа, дал две очереди по ногам противника. И зацепил их. Торовец споткнулся, проковылял по инерции пару метров и распластался на асфальте. Перед этим он все же нажал на спуск, – скорее всего, рефлекторно – но заряд ушел вверх и в сторону, с грохотом расколотив оконное стекло.
Второй преследователь – с пистолетом – отреагировал на случившееся куда умнее. Увидев, как свалился напарник, он тут же сиганул за припаркованный около тротуара ржавый жигуль и произвел пару выстрелов в сторону Данилина. Тот ответил короткой очередью, откатился к стене дома и, вскочив на ноги, побежал вдоль нее. Сзади раздалось несколько торопливых хлопков, но выпущенные пули не причинили вреда Павлу. Он добежал до угла и, завернув за него, очутился в полной безопасности. Правда, совсем не надолго.
Имелся соблазн продолжить бег, по возможности наращивая отрыв. Однако Данилин подавил инстинктивное желание «поддать жару», возникающее у любого, убегающего от преследователей, человека. Вместо этого он достал второй пистолет – в первом оставалось три патрона – и начал пятиться вдоль торца дома к следующему углу. Беретты он держал в обеих руках, контролируя полосу тротуара перед глазами.
Для себя он уже решил – если противник не появится в ближайшие секунды, то, свернув за угол, надо будет отбросить все тонкие расчеты и драпать до супермаркета без оглядки. Тут уж пан или пропал, ведь он не в засаде сидит, а наоборот – на него идет охота. Да и нельзя исключать того, что враги уже вызвали подкрепление. И если оно подкатит быстро, то можно и до машины не добраться – перекроют весь квартал и обложат, словно зайца.
Ситуация, однако, повернулась иначе. Точнее, она пошла по самому выгодному для Павла варианту, который он, к тому же, предвидел. А вот его враги, похоже, нет.
Данилин отступил почти до угла дома, когда в противоположном конце тротуара появился второй преследователь – тот самый, с пистолетом. Судя по тому, как резво «чувак» выскочил из-за куста, он совсем не ожидал от противника хитрого маневра. Скорее всего, торовец предполагал, что Данилин, свернув за угол, кинется улепетывать сломя голову – как и положено затравленной жертве. А жертва вдруг взяла да и подкараулила охотника.
Павел стрелял одновременно с двух рук, предварительно переведя автоматическую беретту в режим одиночной стрельбы. И метил в бедра, так как пробить бронежилет второго класса с трех десятков шагов было нереально. А вот просто попасть в ноги оказалось куда легче, так как «чувак», растерявшись, проявил поистине убийственную нерасторопность – выбежал на линию огня и застыл, как на параде. Вот и схлопотал то ли две, то ли три пули в нижние конечности.
Сколько точно, Павел не знал, да и не мог знать. Но одна из пуль, похоже, угодила в колено. Потому что нога торовца подломилась, а сам он издал дикий вопль – от ранения в бедро мужчины так не кричат. По крайней мере, настоящие мужчины-бойцы, понюхавшие пороха и не понаслышке знающие, что такое боль.
Вот и пригодились Данилину навыки стрельбы по-македонски, полученные во время службы в морской пехоте. Спасибо старшему мичману Никифорову, начинавшему тянуть лямку еще в советские времена, и передавшему молодым парням почти утраченные в российских вооруженных силах приемы.
А ведь были и такие бойцы, которые посмеивались во время тренировок. Мол, на фига эти македонские заморочки, когда под боком автомат или ручной пулемет? Но вот прав оказался старый вояка Никифор, прошедший и Афган, и Чечню. Бывают в жизни ситуации, когда нет у тебя ни автомата, ни «ручника». А умение стрелять с двух рук – есть. Мастерство, оно и в Африке мастерство. И не пропьешь, как говорится.
Увидев, что преследователь с воем завалился на тротуар, Павел подумал – вот теперь путь окончательно свободен. Нырнув за угол, он метеором промчался вдоль дома, сбросив скорость уже на последних метрах. Затем вывернул на тротуар к проезжей части и переключился на быстрый шаг.
Взмок, конечно, от пота, как бобик, да еще в тесноватом для себя пиджаке. И дыхание не сразу восстановилось. Поэтому косые взгляды прохожих, само собой, словил. Но это были уже пустяки, главное, что прорвался.
Пить, правда, сильно хотелось, как и жрать. Ну, это как водится. Организм, хитрая сволочь, о своих шкурных интересах всегда напомнит, едва закончится стрессовая ситуация. А Данилин к тому же реально проголодался еще до посещения квартиры Корзун. Даже продукты купил, только перекусить не получилось. Вот организм и потребовал свое.
«Нива» стояла за универсамом. «Со жратвой придется подождать, – подумал Павел. – Надо отъехать хотя бы на километр, там уже чего-нибудь возьму в киоске и схомячу. А вот водички в жерло надо срочно залить, пересохло все. Хуже нет, когда жажда мучает.
В этом супермаркете есть туалеты. Заскочу, попью из-под крана, и лицо сполосну заодно. Даже если подкатят „чуваки“ или полиция, никто в магазин сразу не сунется, будут во дворе дома шурудить. Так что, пара минут у меня по-любому есть».
Он зашел в универсам и, сориентировавшись – давно все-таки не был здесь, считай, два года пролетело – повернул налево. Туда, где в коридоре находились туалеты и другие технические помещения. Торопливо, стараясь не переходить на бег, дошагал почти до конца коридора. Ага, вот «Жо», а следующее – «Эм».
Перед мужской туалетной комнатой, уже открывая дверь, Павел покосился вправо – и поймал боковым зрением фигуру в серой форме подразделения ЧВК «Тор». Торовец находился в начале коридора и двигался в направлении Данилина. Или, возможно, следом за ним.
Интуитивно, сообразив главное за долю секунды, Павел удержался от того, чтобы повернуть голову и рассмотреть «чувака». Вместо этого, продолжая начатое движение, он зашел в уже распахнутую дверь, закрыл ее и лишь здесь остановился.
Мозг Данилина работал с сумасшедшей скоростью мощного компьютера. «Что за торовец, откуда он здесь взялся? Если их во дворе находилось трое, значит, за мной мог увязаться третий. Но почему я не заметил его во время погони? И почему он так быстро…
Стоп! А если этот третий не бежал, а передвигался на машине? Он выехал со двора, свернул на улицу и успел засечь меня. После чего тормознул около универсама, заскочил внутрь и пошел следом за мной. Почему не открыл огонь? Наверное, далековато было, во-вторых, полно народу».
Что же делать? Данилин лихорадочно оглядел помещение. Две раковины, четыре писсуара и три кабинки. Ни одного человека. Но средняя кабинка занята, а вот у первой и третьей дверцы приоткрыты. Так что же делать?
Прижаться к стене и без выяснения личности завалить любого, зашедшего в помещение? А если зайдет совсем посторонний человек?
Да и сам торовец мог оказаться здесь случайно, их в городе, как грязи. Зачем без повода открывать стрельбу и вешать на себя лишний труп? Нет, это не вариант.
Данилин подбежал к первой кабинке и плотно прикрыл дверцу. Потом забежал в третью кабинку и затаился там, сжимая в руке пистолет. Дверцу оставил приоткрытой.
Через несколько секунд противно скрипнула входная дверь – ее уж точно давно не смазывали. Еще через несколько секунд дверь с тем же скрипом закрылась, и Павел различил еле слышные шаги. Так, понятно. «Чувак» осмотрелся, никого не обнаружил и зашел внутрь. Но куда же он двинется дальше?
Если этот человек, пусть даже и торовец, не имеет отношения к недавней перестрелке, то он пойдет либо к писсуарам, либо к последней кабинке с приоткрытой дверцей. А вот если он из числа преследователей, то сначала он…
Неизвестный, судя по легкому шуму, сдвинулся с места. По-прежнему оставаясь вне поля зрения Данилина сделал несколько шагов в направлении кабинок – иначе бы Павел увидел его в зазор между косяком и дверцей – и притормозил. Через мгновение раздался грохот.
Ага, нормальный ход. Заметив две закрытые кабинки, «чувак» решил для начала высадить ногой первую дверь – для подстраховки, чтобы не завалить по ошибке случайного, ни в чем невиновного, гражданина. Гуманист, блин! А кабинка-то – пустая!
Павел слегка высунул голову из-за косяка и увидел то, что, примерно, и ожидал увидеть. Приземистый парень в форме «Тора» стоял в полуметре от первой кабинки с дробовиком наперевес и с озадаченным видом заглядывал внутрь. А хлопец-то, похоже, из Прибалтики, уж слишком медленно соображает! Или горячий финский парень? Да какая, к черту, разница?!
Данилин вытянул руку с пистолетом и выстрелил в голову торовца. Промахнуться с трех шагов было очень трудно, и он не промахнулся. Затем подбежал к раковине и жадно, давясь, напился тепловатой воды. После чего сполоснул лицо и торопливо вышел из туалета.
На ходу подумал: «Повезло мужику, который сидел в запертой кабинке. Считай, второй раз родился. Задержись я на мгновение, „чувак“ разнес бы его картечью в клочья – вместе с дверцей. Но мужик даже не догадается об этом. Судьба, однако…»
На улице за считанные минуты резко посмурнело, со стороны залива накатывали серые облака. Балтика, чего еще сказать? Погода иногда меняется по пять раз на дню. Данилин сел в машину и сразу же вырулил из проулка к проспекту. Пока стоял на светофоре, по встречке, воя сиреной, пронеслись две полицейские машины.
Ну, началось! А ведь весь сыр-бор практически из-за него. Не пройдет и часа – максимум, два – как всем патрульным и гайцам разошлют его фото и приметы. Видеокамер ведь сейчас натыкано полно. Наверняка есть в супермаркете, у парадных в доме Корзун тоже могли установить.
Магда, в общем-то, была права – валить ему надо из Старопетровска в Питер, а то и куда подальше. Вот уж влип так влип. Трупов – море, а конкретных улик, оправдывающих его действия, можно сказать, что и не одной. Это называется, коготок увяз – всей птичке пропасть. Теперь могут все на него повесить, включая смерть Антонины Петровны.
Единственная надежда на то, что в концерне тоже не заинтересованы в огласке. Однако в полиции его личность все равно установят и объявят в розыск – уж больно много шума наделали «чуваки» со своими дробовиками. И свидетелей наверняка куча.
Так, может, все-таки сейчас и свалить? Залечь на дно и… А Зинка? Не по-людски как-то. И Антонине Петровне пообещал. Если сейчас смыться, то позже уже точно концов не найти…
Павел не стал уезжать далеко от дома Корзун. Проехал несколько кварталов, припарковался в тихом проулке и достал мобильник. Положа руку на сердце, у него имелся единственный вариант найти помощь в Старопетровске. И он сработал. По крайней мере, появился шанс.
Павлу удалось дозвониться до своего армейского приятеля Игоря Круглова, сейчас служившего в местном ОМОНе заместителем командира отряда. И тот согласился встретиться в кафе около базы ОМОНа на окраине Старопетровска. «Там заодно и перекушу, – подумал Данилин. – А то еще неизвестно, когда в следующий раз получится пожрать по-человечески…»
