На памяти живущих — даже самых старых мастеров-джедаев — не было другого падавана, столь же одарённого, как Энакин Скайуокер.

Ему потребовалось вдвое меньше времени на обучение, чем обычно требовалось другим, несмотря на то, что поначалу ему было далеко до его товарищей в навыках обращения со световым мечом и в мастерстве владения Силой. И всё же — как не уставал указывать Йода — в том, что касалось восприятия и осмысления, ему ещё многому надо было учиться.

Его преподаватели знали, сколь он был одарён, и всё же давали ему те же самые задания, что и другим ученикам. Даже понимая, что порой это надоедало ему или вызывало скуку. Но это было важно — не выделять его, не обращаться с ним как с кем-то особенным. Только вот Энакин был особенным, и все они знали это. Проблема была в том, что это знал и он сам…

Он был уникальным случаем в истории Храма. С одной стороны, ему позволили обучаться, несмотря на то, что давным-давно был пропущен обычный возраст, в котором детей брали в Храм. С другой — он с самого начала уже был падаваном Оби-Вана Кеноби. И в то время, как другие ученики задавались вопросом, когда они будут выбраны в падаваны кем-то из мастеров, и будут ли выбраны вообще, судьба Энакина Скайуокера была определена.

Со смешанным чувством — заботой и осторожностью — наблюдал Оби-Ван за продвижением Энакина. Вера Квай-Гона — и предостережения Йоды… И были времена, когда трудно было сбалансировать два этих мощных влияния.

Утром тринадцатого дня рождения Энакина, Оби-Ван вручил ему подарок.

Это был тот самый подарок Квай-Гона на его, Оби-Вана, собственный тринадцатый день рождения. Речной камень.

Оби-Вану теперь стыдно было вспоминать, как когда-то он сам был разочарован этим подарком. Он ожидал тогда чего-то более существенного, чего-то вроде тех подарков, что получили другие падаваны — какие-то особенные рукоятки для их световых мечей или плащи, сделанные из очень лёгкой и тёплой шерстяной ткани с планеты Пасмин. Но, вместо этого, Квай-Гон подарил ему этот камень. Камень, превратившийся в самое ценное, что он имел…

Гладкий чёрный камень словно пылал у его сердца, согревая, придавая сил на многих и многих миссиях, на бесчисленных планетах. Оби-Ван хранил его в маленьком кармане напротив сердца, который его подруга Бент пришила ему на тунику. И расстаться с ним было тяжело… Но он знал — Квай-Гон одобрил бы это.

В отличие от своей собственной первой реакции, по выражению лица Энакина он понял, что тот по достоинству оценил подарок. Но уже в следующую секунду мальчишка нахмурился:

— Вы уверены? — спросил он тихо, — Ведь это дал вам Квай-Гон.

— Он был бы рад тому, что камень у тебя. Это самое дорогое, что у меня есть, — Оби-Ван протянул руку и сомкнул пальцы Энакина поверх камня на ладони, — Я надеюсь, он всегда будет для тебя памятью о Квай-Гоне и обо мне.

Быстрая улыбка осветила лицо Энакина.

— Я буду дорожить им. Спасибо, учитель!

Энакин был во многом более великодушным и щедрым, чем он сам когда-то, — подумалось Оби-Вану. И, каким бы тяжким не был груз пророчества, лежащий на Энакине, он был уверен — ему это будет под силу.

Сейчас Энакину было четырнадцать. Одарённый мальчишка, падаван, прекрасно показавший себя уже во время нескольких важных миссий. И всё же была одна вещь, которая не давала покоя Оби-Вану. К Энакину неплохо относились другие ученики, но близких друзей у него всё-таки не было.

Да, говорил себе Оби-Ван, такой дар не мог не отдалять его от окружающих… но в душе он горевал об одиночестве Энакина.

Он был счастлив, видя, как возрастает мастерство падавана и его умение работать с Силой. Но он желал ему ещё и другого. Простой вещи, что невозможно было дать или подарить, как тот речной камень. Дружбы.