Похороны были светлые. В тонкие прорези окон пробивались яркие лучи солнца, и чуть приторно пахло цветами и ладаном. Анна сидела одна в первом ряду, около гроба. Никого не было рядом, никого не осталось из ее родных. Те, кого она считала самыми близкими людьми, в одночасье оказались предателями и убийцами. Как это могло случиться?

Она запретила любые съемки в церкви, и хотя здесь собрался весь город и его окрестности, стояла гулкая тишина, и только голос падре возносился к высоким сводам над белым лакированным гробом.

Когда служба закончилась, к ней подошли две женщины, которых она даже не узнала, и помогли встать. На выходе, ослепленная солнцем и аплодисментами, назначения которых она никогда не могла понять, Анна увидела еще и белые шары, которые люди отпустили в небо и которые легкими стайками уносил прочь ветер.

Анна положила руку на холодную гладкую крышку гроба и так шла до самого кладбища.

Когда все закончилось и на кладбищенскую стену привинтили табличку с именем и датами жизни и смерти Беатричи, буквы, сложенные в имя дочери, и цифры, подтверждающие, что ее больше нет, наконец проникли в сознание Анны. Все еще не веря до конца, все перечитывая и перечитывая надпись, она поняла, что больше никогда не увидит Беа. Ей перестало хватать воздуха, голова ее неловко запрокинулась, перед глазами мелькнули верхушки кипарисов, уходящие высоко-высоко в синее небо. «Скорее бы уйти отсюда, скорее бы туда, к Беатриче…» И если бы не подхватившие ее сзади Джулиана с подругой, Анна упала бы прямо на землю.

Домой ее привела все та же Джулиана и, оставив Анну в комнате дочери, как она попросила, решила заодно и прибраться.

Какая-то возня у калитки привлекла внимание Джулианы. Звонок они давно отключили, и с возмущением она подумала, что неужели журналисты обнаглели до такой степени, что даже в день похорон, без всякого милосердия, пытаются пролезть в дом!

«Вызову полицию, совсем обалдели», – подумала она, но у входа стоял мужчина, совсем не похожий на журналистскую братию.

– Я вас слушаю! – Джулиана вышла на крыльцо.

– Я бы хотел поговорить с Анной Форначи!

– Не думаю, что это возможно. – Джулиана разглядывала человека в темном костюме и галстуке.

– Я только что приехал из Сало, к сожалению, поезд опоздал, и я не успел на похороны. Передайте мои глубочайшие соболезнования и просьбу переговорить. У меня к Анне очень серьезное дело.

Джулиана находилась в замешательстве – было ясно, что Анна совершенно не в состоянии общаться с кем бы то ни было, но вид и тон пришедшего насторожили ее.

Видя, что она колеблется, мужчина добавил: «Я адвокат, с поручением от семьи Ториани».

Наверное, не было никого в Италии, кто бы не знал фамилию Ториани. Это был один из самых старинных и богатейших кланов, который сумел благодаря удачной женитьбе на маркизе Ричетти в начале девятнадцатого века приобрести еще и высокий аристократический титул.

Удивленная Джулиана произнесла: «Хорошо, я попытаюсь», и, оставив адвоката на улице, пошла в комнату к Анне.

Войдя, она увидела, что Анна сидит на кровати и раскачивается из стороны в сторону. Джулинана поняла, что ничего не выйдет, но все же сказала: «К тебе адвокат от семьи Ториани, очень настаивает, говорит, что дело серьезное».

Произнося фамилию «Ториани», Джулиана зорко следила за реакцией Анны – может, они действительно знакомы? Но никакого ответа не последовало, она продолжала так же безучастно покачиваться.

Джулиана двинулась к выходу. «Проси», – вдруг остановившись, сказала Анна.

– А ты сможешь? – Джулиана не успела договорить.

– Пригласи его! – четко произнесла Анна и, встав с кровати, перешла в гостиную.

Не зря Джулиана оставила открытыми двери, проводив мужчину в дом. То, что она услышала, так ошеломило ее, что она схватилась за сердце. Стараясь не дышать и не шевелиться, она застыла на террасе, прислушиваясь и запоминая каждое слово. И как только разговор закончился и адвокат удалился, выбежала на улицу, даже забыв предупредить Анну о том, что она тоже уходит.

Вернувшись в комнату дочери, Анна села на кровать и, прислонившись спиной к стене, задумчиво посмотрела в окно на развесистое персиковое дерево, которое так любила Беа.

– А если бы я сразу же рассказала все о наследстве?.. Изменило бы это что-то?… Смогла бы полиция быстрее найти виновных в смерти Беа? Или наоборот, это запутало бы следствие и они бросились бы искать мифических похитителей дочери?.. Если бы можно было знать свою судьбу, я бы отдала эти два миллиона Козиме, только чтобы она не трогала мою девочку, только чтобы дочка была жива…

И Анна наконец заплакала.