Глава 13

Я смотрел вслед уходящей из лаборатории девушке и четко понимал три вещи: у нее реально отличная фигура, она не умеет врать и… Лизбет – потомок нечисти. Последнее вгоняло в тоску, потому что здесь, в самом интересном месте, проявился закон подлости. Встретил девушку, которая увлекает не только (и даже не столько) телом, сколько своим обществом, и сразу понял – она с дурной кровью.

Ведьма? Русалка? А может, дрема? Кто постарался на благо будущего рода Чарльстон? Дрема – вероятнее всего. Нечисть, приходящая в дом и убаюкивающая чудесным голосом детей, наводила кошмары на взрослых, питаясь их страхами.

У Лизбет красивый голос, чарующий, можно сказать. Да и ночами она снится в кошмарах. Казалось бы, красотка постоянно крутится рядом, но, стоит закрыть глаза, подсознание выдает совсем не ту картинку, что хочется. Ее преследует тварь, подставляющая меня. И неизменно догоняет. Саму Лизбет я не вижу, но перед глазами то и дело мелькают серьги-пчелы… В конце девушка всегда погибает – кричит, не дождавшись моей помощи.

А я просыпаюсь раньше будильника с неизменно плохим настроением.

И все было бы неплохо, если б она оказалось потомком дремы. Подумаешь, кошмары? С этим можно мириться. Но… Лизбет снова удивила. Буквально пару минут назад я получил четкое предупреждение, даже более реальное, чем те, что видел во сне. При том, что сам обладал неплохим предчувствием, но предвидений никогда не имел. И – уверен – показывала мне его явно не одна из зверушек, сидящих по клеткам вокруг. Это была Лизбет.

Схватившись за мое плечо, она смотрела кошмар обо мне же. Наяву. И мне показывала. Я словно вошел на минуту в ее голову и смотрел ее глазами. Хотя по всему понятно, сама она об этом не догадалась. Значит, раньше такого не случалось?

Я закрыл на миг глаза, стараясь понять, что упускаю.

Итак, девушка явно не проста – это я понял сразу. Но все равно умудрился недооценить. В ее роду был кто-то сильнее дремы.

Что я знаю о Лизбет? Родители погибли при странных обстоятельствах, но сколько я ни искал подоплеки – не нашел. Похоже, и правда имел место несчастный случай, после которого она уехала.

Думаю, тогда у нее и открылись способности к предвидению. Может быть, хаотичные? Те, что невозможно контролировать. Пугающие?.. Хм. Может, она и раньше что-то видела обо мне? Отсюда такой лютый интерес к делу с убийствами? Ежу понятно – ее терзает не просто любопытство, за разгадкой она идет напролом с упорством маньяка.

Или все это лишь мои домыслы? Слишком богатое воображение, которое вырывается наружу вот таким способом?

Вспомнил видение. Я бежал по коридорам академии. Насколько понял – это было женское общежитие. И комната, куда я влетал, находилась неподалеку от душевой… Нужно проверить, кто там живет. На всякий случай. С урхином.

Я открыл глаза, взъерошил волосы, осмотрелся.

Напоровшись взглядом на альрауна, подошел ближе. Черный кот сидел в клетке, взирая на меня слишком умными глазами. Довольными и наглыми! Как она кормила его? Разумеется, своей энергетикой. Негативом, скопившимся внутри. И альраун “ел” ровно столько, сколько можно было взять, чтобы ей не навредить. Сейчас он также выглядел вполне удовлетворенным своим положением. Значит, Лизбет его снова приласкала.

Или я ошибаюсь?

Возможно, моя помощница ничего такого не делала. Возможно, она просто имеет задатки предсказателя. И возможно, альраун только прикидывается не голодным.

Я подтянул брючины и сел напротив клетки, вглядываясь в кота. Задумчиво побарабанив пальцами по коленям, осторожно протянул руку вперед, просовывая пальцы сквозь прутья и вспоминая, как девица из заведения Руфуса отказала мне в весьма откровенной манере. Еще и шарахнулась в сторону так, будто у меня окровавленный тесак в руках был. Злость затопила разум.

Альраун шевельнул ушами, сверкнул глазами, повел носом и… зевнув, отвернулся.

Сытый, гаденыш.

Я вскочил на ноги, всплеснул руками, сбрасывая напряжение, чуть не споткнулся об урхина, все еще ползающего по полу. Резко остановившись, почувствовал, как заболели ноги. Снова, болотник их побери! Что ж такое?

Урхин засветился чуть ярче, подошел ближе и лег на одну из конечностей. Боль стала утихать. Я зло ухмыльнулся, поняв очевидное – нечисть нейтрализовывала чье-то проклятье, насланное на меня.

– Значит, все-таки колдовство. – Я сжал челюсти с такой силой, что в виски отдало. – И кто у нас такой наглый? Найду – сам конечности оторву!

Посмотрев на дверь, вспомнил Чарльстон. Нет, она не пошла бы на подлость и не стала бы насылать мелкие проклятья подобного рода. Эта не такая. Правильная, серьезная, немного печальная и иногда испуганная – вот какой была Лизбет. А еще одинокая. И красивая.

“И нечисть!” – напомнил себе.

Вздохнул, прислушался к внутренним ощущениям. Отторжение не пришло. Напротив, захотелось снова услышать ее голос. Может, в предках была сирена? Тогда не ясно, почему другие мужчины не слушают ее с тем же восторгом, что я. Даже когда она несет полную чушь или врет, едва заметно краснея.

Приворот? Вполне возможно. Она путешествовала по Европии и могла найти новый рецепт, о котором я еще не слышал. Но почему тогда урхин так спокоен в присутствии Лизбет? Получается, зла она не делает и не замышляет?

Откуда тогда мое нездоровое влечение к этой особе? Все дело в ее отказах? Она ведь смотрит на меня без обожания. Спортивный интерес – вот что это! Ну конечно.

Нужно всего лишь уложить Чарльстон в постель.

Можно даже не один раз.

Итак, появился еще один важный повод побыстрее разоблачить Велье. Я почти не сомневался, что убийца – он. Потому как в списке выживших и непроверенных некромант был последним.

Посетив его этой ночью вместе с Чарльстон, я раззадорю мерзавца, а потом встречусь с ним один на один, уничтожив и его, и темную сущность, призванную им с изнанки. Нет хозяина – нет проблем. Главное – Лизбет на время укрыть где-то в надежном месте, чтобы она не пострадала. Позже приду к ней с ответами на вопросы, открою свои душевные раны и приму благодарность в горизонтальной позе. Хотя можно и в вертикальной. А лучше ассорти.

От мыслей отвлек стук в лабораторию, а после, не дожидаясь разрешения войти, внутрь шагнул мой брат. Тут же возмущенно взвыли защитные сирены, которые он погасил щелчком пальцев.

– Ты параноик, Виктор, – без приветствий бросил Гордон. – Причем непоследовательный. На какую-то девчонку допуски поставил, а на меня нет.

– Можно подумать, тебе это помешало сейчас войти, – равнодушно ответил я. – Это не защита, а недоразумение. Кроме звука никакого толка, только нечисть перепугало.

Я кивнул в сторону клеток, где половина живности сидела, встопорщив уши, или возмущенно крутилась из-за внезапной тревоги.

Гордон скользнул по зверинцу взглядом и прошел к креслу, где еще недавно сидела Чарльстон.

– Ты получил папку? – спросил он, присаживаясь. – А то, знаешь ли, я в последнее время предпочитаю проверять.

Пришлось удивленно вскинуть брови и постучать пальцем по присланным документам.

– Папку-то получил. Однако если опасаешься, то мог бы и сам принести, а не передавать через помощников, а те – через других помощников…

– Девчонка опять заснула нос?

– Можно подумать, ты не знаешь. Лучше скажи, зачем подсунул ей папку?

Уловка брата от меня не скрылась, и пришел он ко мне тоже не просто так. Что-то знал, но пока не рассказывал.

– Ты с ней подозрительно много возишься, Виктор. Это на тебя не похоже…

– А может, я влюбился? – откровенно и с насмешкой подбросил брату идею я.

– Ты? Не смеши. – Даже в неулыбчивом Гордоне это вызвало ухмылку. – Не с твоей натурой… Тут другое. Она сумела открыть папку и прочесть что-то?

Я кивнул.

– Так я и думал. Нечисть. Или потомок нечисти. Пришлось зашить в бумагу не самую простую магию, но чистокровные люди не смогли бы прочесть ни буквы. А значит, есть вероятность – что эта Чарльстон влияет на тебя. Подумай над этим. Быть может, она вейла или даже суккуб.

Я закатил глаза к потолку. Гордон иногда был эдаким перестраховщиком в квадрате и говорил вещи, которые для меня были и так очевидны.

– Я знаю, что она не чистокровная, – безапелляционно заявил брату. – Но вейла… Сомнительно. Суккуб – тем более. Не с нашей кровью, меня бы вывернуло, окажись я рядом с этими потаскухами.

Гордон даже расхохотался.

– А сам-то? Чем лучше? Ты можешь сколько угодно кричать, как ненавидишь нечисть, но мы ведь знаем правду.

Я скривился. Правду знали все в нашем роду. Как говорится в народе: шлядкие гены прабабушки пальцем не заткнуть, особенно в случае рода Фениров.

Наша прабабушка была превеликой красавицей, настолько превеликой, что прикормила одного инкуба и даже сожительствовала с ним несколько лет. И это во времена запрета подобных связей! Возмутительно. От этого союза родилась моя бабка, а у той моя мать, вот на ее-то детях природа и отыгралась. Точнее на одном – на мне. Потребность в женской ласке и внимании была буквально вшита в меня намертво. Я физически страдал, если больше недели оставался одинок – вот как сейчас например. Бороться с этим было можно, но зачем, если я привык удовлетворять свои потребности.

– Так по какой причине ты пришел? – поспешно сменил тему я. – Только не говори, что решил вместо отца почитать мне нравоучения о том, чтобы я не влипал в неприятности.

– Вот еще. Я всего лишь о том, чтобы ты был осторожнее со своей Чарльстон. Не нравится мне эта девица. Пять лет где-то пропадала, а после явилась в академию именно сейчас. – Гордон вытащил из внутреннего кармана камзола лист и развернул его на столе.

Бумагой оказалась схематичная карта академии. В десятках мест на ней красным были отмечены жирные точки, одна из которых в лаборатории, другая на кладбище, и многие другие.

– Тут отмечены все аномалии за последние два месяца, а также прорывы, – пояснил Гордон, а после извлек из воздуха линейку и принялся соединять противоположные точки между собой. Одну за другой, пока не стало ясно, что в середине все они сходятся примерно в одном месте.

– Что тут? – ткнул я туда.

– Женское общежитие, – мрачно произнес Гордон. – Что бы ни вызывало все проблемы, но корень всех зол – здесь!

Он тоже ткнул пальцем в точку пересечения.

– Все беды от женщин, – задумчиво протянул я. – Но в общежитии сотни студенток. Почему именно Чарльстон?

– Она слишком близко подобралась к тебе, а ты подпустил, и это уже подозрительно. Так что будь осторожнее, Виктор. По крайней мере, пока не выяснишь, кто она такая и что ей нужно.

– Хорошо, – кивнул я, пусть и с неохотой. – Понаблюдаю за ней поподробнее. Хотя уверен, Элизабет ни при чем.

Гордон встал с кресла, ничего не говоря, отошел к двери, лишь там обернувшись, все же произнес:

– Я разговаривал со следователем, который работал над делом о смерти ее родителей в пожаре. Он тоже уверен, что девушка ни при чем. А между тем она единственная, кто выжил, а после даже пропала на пять лет. Странно, да? Так что будь осторожен, Виктор. И если что, вызывай Пастырей. Не лезь в это дело один – если поймешь, что опасность близко.

С этими словами он ушел. Я же долго смотрел на дверь, и лишь шипение со стороны прервало мои мысли.

Альраун, сидевший в клетке, тоже смотрел Гордону вслед. И весь вид кота выражал желание перегрызть горло моему брату – вот прямо сейчас. Пожалуй, даже меня эта тварь так сильно не ненавидела.

– Что, признал в Чарльстон хозяйку? – спросил я, но, не получив ответа, махнул рукой на зверя и тоже отправился к выходу из лаборатории.

Через час мы с Элизабет должны будем выехать в Ланчестер, а я еще не успел как следует подготовиться к потенциальной встрече с врагом – если им окажется Велье.

Я нашел Чарльстон в административном здании. Столкнулся случайно с ней и магистром Ризмар, яро что-то обсуждающими. Отпустить мою лаборантку по архиважным делам магистр смогла, только одарив меня понимающе-ехидной улыбкой, после которой у меня осталось ощущение, будто собираюсь прямо в коридоре заняться с Чарльстон чем-то непристойным.

– Ну спасибо, – подтвердила мои подозрения Элизабет, стоило Ризмар уйти и оставить нас наедине. – Теперь все точно утвердятся во мнении, что между нами роман.

Я пожал плечами:

– Ну и пусть. Я был бы не против. – Заметив жажду расправы в глазах девушки, добавил: – Но мы ведь оба знаем, что на самом деле это не так, а потому тебе, как настоящей леди, волноваться не о чем.

– Мне чудится сарказм в вашем голосе, – заметила Чарльстон. – Хорошо, что в вашем деле намечается просвет и скоро, закончив с ним, мы не будем появляться в обществе вместе.

– От тебя столько негатива исходит, Лизбет, что у меня голова начинает болеть, – пожаловался, подставляя ей руку. Она взялась за мой локоть, вздернула нос и пошла рядом, едва не упав, когда услышала следующую фразу: – Иногда кажется, что в твоем роду наследил кто-то вроде русалок. Признайся, было дело?

Бедная моя лаборантка совсем не умела себя контролировать. Не представляю, как ей удавалось раньше скрывать свою “нечистую” натуру, потому как страх быть разоблаченной выдавал ее с головой.

Глаза Лизбет округлились, дыхание сбилось, руки мелко задрожали… Она, конечно, пыталась сделать вид, будто разнервничалась из-за того, что споткнулась. И даже меня виноватым постаралась выставить.

– Когда вы уже научитесь молчать? – возмущалась испуганная Чарльстон. – У меня самой от вас недомогания! Спать – толком не сплю, не ем нормально, занятия пропускаю, опять же. И все ради того, чтобы помочь вам. И вот она, черная неблагодарность, вы сравниваете благородную леди с русалкой!

– На самом деле девушки из борделя в Нижнем Карингтоне считали такие слова настоящими комплиментами, – не преминул похвалиться я. – Они улыбались, смущались и…

– Отдавались, – закончила Чарльстон. – Понятно все! Только я не девушка из борделя, если вы не заметили.

– Я заметил, – сказал тихо, с трудом отрывая взгляд от пышущего гневом личика. Богом клянусь – в моей памяти стали откладываться отдельные черты Лизбет. Ее маленький, чуть вздернутый носик, среднего размера пухлые губы, румянец на щеках – он возникал каждый раз, когда она лгала мне… И глаза. Я снова и снова хотел смотреть в эти глаза, настолько много любопытного обещала их манящая сверкающая глубина. Еще у Чарльстон были темные густые волосы, одна из прядок которых все время вырывалась на волю, озорно ниспадая на высокий лоб… Но стоило попытаться воспроизвести весь образ в памяти, как он снова становился размытым, и лишь серьги-пчелы помогали понять, что передо мной точно Лизбет.

– Вы долго молчите, – прервала мои мысли она, снисходительно сбавляя шаг и позволяя идти рядом.

– Разве ты не этого хотела?

– Вы просто невозможный тип! – Лизбет повела плечами, предпочитая не отвечать на мой вопрос. – Скажите, каким образом мы будем возвращаться из Ланчестера? Ведь этот Анри Велье, насколько я поняла, примет нас лишь в полночь?

– Заночуем там, – отмахнулся я. – Свои занятия завтра я перенес.

Она резко остановилась, сложила руки на груди.

– Вот как? А что насчет меня? Я не брала сменных вещей…

– И не нужно, мы вернемся завтра до полудня; освежитесь, пока сокурсницы будут на уроках.

– Кстати, насчет уроков. Мне ведь тоже нужно появляться на них! У меня появляется слишком много пропусков.

– Я все организовал. Мы в официальном отъезде, Чарльстон, по лабораторным нуждам, – сказал, после чего демонстративно посмотрел на стену холла, где мы оказались. Там висели огромные часы. – Нас уже заждалась карета. Едем?

– Да, – чуть помедлив, девушка снова пошла вперед.

Несколько раз обернулась на лестницу, затем, стоило выйти из здания, с тоской посмотрела на двери. И только тогда я вдруг понял, что она напугана. Ей не хотелось ехать со мной.

– Элизабет, – позвал я тихо, когда она спустилась за мной к тропинке, ведущей прочь из академии, – я навел справки об этом художнике. Он практически утратил магические способности, все, что у него осталось – незримая, но сильная связь с миром мертвых. То есть он не может причинить тебе вред, даже если попытается. Я все время буду рядом, а мой магический потенциал довольно-таки высок.

– Говорят, вы входите в двадцатку сильнейших магов нашего материка, – поделилась она сведениями.

– Врут, – припечатал я. – В десятку. Но это неважно, ты же знаешь, я не привык хвастаться.

Она улыбнулась, и мне стало легче. Не очень-то хочется быть виновным в том, что кому-то плохо из-за тебя, особенно если это Чарльстон. Не у каждой девушки я запоминал форму носа и губ.

– Что еще вы знаете о Велье? – уточнила Лизбет, пытливо заглядывая мне в лицо. – Почему он работает только ночью?

– Связь с изнанкой и гранью сильнее, когда мир погружается во тьму, – честно ответил я. – А Велье – слуга своего дара. Он называет себя новым словом, экстрасенс. Такое необычное определение. Он видит ауры живых и как бы призывает их умерших потомков. Является проводником и маяком. А потом он рисует…

– К-кого? – Чарльстон побледнела.

– Кого решит. К нему приходят те, кто чувствует необходимость связи с почившими. Анри может отказать в заказе картины. Если не найдет в ней необходимости. Но нам в принципе все равно, захочет он рисовать или нет. Главное – несколько драгоценных минут общения.

– Я не хочу к нему, – заканючила Лизбет. – Давайте все-таки вы?

– Это что за капризы? – Подставив ей руку, я помог подняться в карету. – Все будет хорошо. Бояться тех, кто уже ушел – глупо. И потом, может быть, Велье тебе откажет. Трогай!

Последнее – было обращение к вознице. Мы двинулись в путь, но на душе у меня кошки скребли. Будто волнение попутчицы распространилось и на меня. К тому же в голове только и крутилась мысль – не дать ей передумать насчет заказа. Я не мог сам быть нанимателем Велье, потому как во время прорыва видел столько смертей, что… Мне не хотелось смотреть на картину, которую мог изобразить бывший некромант. Хватало и ночных кошмаров, посещавших меня регулярно.

В Ланчестер мы приехали раньше ожидаемого, даже несмотря на две остановки в придорожных харчевнях.

До встречи с Анри Велье оставалось больше трех часов, а потому мы с Чарльстон решили снять номер в гостинице и немного отдохнуть перед его посещением. Только вот злой рок был против здорового крепкого сна.