Глава 11

Спустя несколько десятков минут мы с профессором уже тряслись в карете, направлявшейся к академии. Я держала в руках свою сумку и завтрак, а Фенир наглаживал урхина. Взгляд профессора был устремлен куда-то мимо моего правого плеча, прямо в прошлое. О чем он думал, я не знала, но отвлекать его не хотелось. Тем более что сама размышляла на тему превратностей судьбы.

Итак, Фенир решил, что я вызвала дохинай, а затем испугалась, что меня раскусят, и сбежала. Поэтому он последовал за мной, и теперь мне приходится вернуться в академию. В комнату, из которой я сбежала после страшнейшего из видений, где я погибала, проваливаясь на изнанку мира.

– Я хочу переселиться, – заявила вдруг, даже раньше, чем сама осмыслила, что говорю.

Профессор моргнул, ошалело осмотрелся вокруг, хмуро воззрился на спящего урхина и наконец переключил внимание на меня.

– Ко мне? – спросил без тени улыбки.

– Почему это к вам? – не поняла я.

– Потому что я могу решать только насчет предоставленного мне жилья. Академия выделила мне дом на территории, и там весьма неплохо.

– Я не прошусь к вам в дом.

– Во все другие места переселяет завхоз, – пожал плечами Фенир. – Если бы не знал, что в нем нет ни капли магии, заподозрил бы, что он из гоблинов. Тот еще… А, собственно, зачем тебе переезжать? Не поделили с соседками молодого человека?

Я молча поджала губы.

– Признавайся, Чарльстон, что там у вас случилось? С кем ты живешь?

– С травологом и ведьмой.

– Ну, вполне неплохо. У меня в свое время были в соседях два некроманта – вот где засада, скажу я тебе! Они вечно пытались кого-то упокоить, а потом оживить. Я о живности помельче, разумеется: насекомых, мелких грызунах… К концу учебы они поднаторели, и у нас жили несколько весьма приличных зомби: ворон, несколько котов, пара крыс…

– Фу!

– Сначала “фу”, а потом привыкаешь.

– Я не хочу привыкать, мне нужна отдельная комната. – Раз уж я не могла рассказать Фениру правду о своих способностях и видениях, решила играть роль капризной девушки. – Я – леди и не хочу жить с девушками из простых семей. Даже если у них неплохой магический потенциал.

Профессор прищурился, “включая” свой особый взгляд, и мне сразу стало неловко лгать и притворяться.

– Значит, леди? – переспросил он.

– Да. – Я сглотнула и передернула плечами. – Мне… нужна своя комната.

– В академии в этом году нет лишних мест, даже перебор получился, насколько я знаю. – Фенир постучал длинными пальцами по сиденью, обдумывая что-то, а затем заявил: – Нет, пока вариантов не находится. Но оставь заявку в ректорате – уверен, после первого триместра непременно кого-то отчислят, тогда и места освободятся. А пока потерпи простолюдинок рядом. Сможешь?

И снова мне показалось, что он смотрит странно: не то с насмешкой, не то с подозрением, а скорее – со смесью того и другого вместе.

– Смогу, – ответила тихо, чувствуя, как страх снова пробирается под кожу ледяными щупальцами.

– Я посодействую, – уже без тени насмешки сказал Фенир, – чем смогу, так сказать. А пока немного вздремну. Всю ночь глаз толком не сомкнул.

– Вы что, пустили к себе кого-то?! – всполошилась я, вспоминая о девушке, строившей ему глазки с вечера.

– Да тьфу на тебя, Чарльстон, – буркнул профессор, – ноги у меня разболелись – сил нет. Может, и правда старею? А? Только к утру отпустило, зар-раза.

Я задумчиво посмотрела на дорогие кожаные ботинки Фенира. И вспомнила страшненькие сапожки, сшитые для Лапушки одной ведьмой… Там еще трусы шли в комплекте!

Взгляд невольно метнулся к пуговицам брюк профессора, и я сразу покраснела.

– Элизабет, – тихо позвал меня попутчик, – хотел бы я знать ход ваших мыслей. Вот прям пару лет жизни отдал бы за такой подарок.

Я отвернулась, сказав лишь одно:

– В них нет ничего интересного. Отдыхайте, профессор. Я, в отличие от вас, спала как младенец.

Он не ответил, но какое-то время продолжал смотреть на меня своим невозможным пугающим взглядом, будто и правда знал мои сокровенные тайны и ждал только признания.

Случилось невиданное.

Когда я заходила в комнату, соседки впервые на моей памяти не пытались убить друг друга. Скорее наоборот.

Хельга и Виктория со свойственным всем девушкам любопытством разглядывали картонную коробку, перевязанную сверху простой лентой. Она стояла посреди комнаты, и обе девушки с опаской кружили вокруг нее, то и дело зачитывая проверочные заклинания.

– О, – удивилась Хельга, завидев меня. – Ты же сказала, что до понедельника не вернешься.

– Так получилось, – пожала плечами я, направляясь к своей кровати и оставляя там сумку. – А это еще что такое?

Я кивнула в сторону коробки.

– А это загадка, – ответила уже Виктория. – Нашли под дверью комнаты утром. Ни подписи, ни опознавательных знаков. И открывать страшно.

– Да-да, – покивала Хиткович. – Тут даже я вынуждена согласиться, с “этой” ведьмой. Подозрительно это все. Вдруг внутри что-то очень опасное. Магистру Ризмар вот тоже вечно какую-то гадость присылают, она даже на письма не отвечает. В свете этого я бы не открывала коробку.

– Ризмар – зануда, – парировала Виктория, глядя на меня. – А мы две красотки-девицы. Ну ладно, три, если считать Хельгу по половым признакам. И я обследовала коробку, не нашла ничего опасного. Думаю, можно открывать.

– Может, лучше позвать кого-то из преподавателей? – Я впервые за долгое время была согласна с Хельгой.

Все же встреча с невиданной нечистью произвела на меня впечатление, и теперь я собиралась быть осторожной.

– Ой, и ты туда же, – отмахнулась Стоун, подходя ближе к “грузу” и развязывая бант.

Я даже зажмурилась в этот момент, почему-то казалось, стоит только коробку раскрыть, как сработает какой-нибудь механизм и она взорвется.

Но вместо этого прозвучал восторженный писк Виктории.

– Ой, девочки! – взвизгнула она, выуживая изнутри конвертик и коробку конфет. – Да тут же тонна сладостей.

Опасливо взглянув внутрь, я лишь убедилась в том, что кто-то скупил половину кондитерской лавки и прислал в нашу комнату. Тем временем Виктория раскрыла конвертик и теперь запищала от радости еще громче:

– “Дорогая Виктория, – начала зачитывать она. – С тех пор как я тебя увидел, моя душа не может найти покоя”… О господи, девочки! Это же от Лапушки! … “Твой образ всюду преследует меня и днем, и ночью, я не могу найти себе места. И подойти сказать тебе о своих чувствах тоже не могу. Поэтому я предпринимаю отчаянную попытку написать тебе это письмо. Прими этот скромный дар в знак моего расположения к тебе”.

Виктория взвизгнула еще раз, подхватила на руки Лапушку и принялась радостно носиться по комнате, прижимая к груди записку.

– Работает! Вы видите? Работает магия! Он скоро будет мой!

– Э-э-э, – я попыталась аккуратно вставить хоть слово в поток радости соседки. Потому что Фенира видела не далее как пять минут назад, когда мы вдвоем приехали в академию. И он ну никак бы не смог прислать коробку Виктории под дверь хотя бы потому, что был несколько последних часов со мной, а сейчас устраивал урхина на новом месте.

– А если это не он? – озвучила мой вопрос Хельга. – Подписи же нет.

– Что значит не он? – остановилась Виктория, замирая на месте и вопросительно глядя на Хиткович. – Кто же еще? И вообще, отстань! Ты просто мне завидуешь! Кушай лучше конфетки!

С этими словами она вытащила из коробки горсть шоколадных и щедро сунула Хельге в руки. После то же самое повторила и со мной…

– А ведь Хельга права, – очень осторожно начала я, заодно припоминая проблемы Фенира с ногами. – Вдруг это не Лапушка прислал. Как вообще эта кукла работает? Может, она срикошетила в кого-то другого?

Теперь волком посмотрели еще и на меня. Кажется, в голове Виктории я скоро поравняюсь по шкале “доставучести” с Хельгой.

– Так вам и сказать, как она работает. Ни слова не дождетесь, пока я патент не получу. Но то, что это все делает Лапушка, я вам докажу. Вот за обедом или ужином. Главное – нам снова увидеться с ним, и тогда все будет.

Рыжая самодовольно прищурилась и, довольная неким планом, созревшим в ее голове, уселась за стол, записывать что-то в свой блокнот.

“Блажен, кто верует” – всплыл девиз прихожан из церкви Гоблина, и я решила не лезть к Виктории с разоблачительной речью. Пусть лучше сама убедится, что Фенир тут ни при чем, и потом уже ищет своего таинственного поклонника сама.

До обеда все занимались своими делами. Я читала газету, Хельга – учебники, а Виктория подбирала в гардеробе сногсшибательный наряд, наводила марафет и вообще готовилась производить впечатление.

В момент выхода из комнаты она блистала. Фактически и буквально, потому что косметики и вечерних теней на ней было столько, что хватило бы зашпаклевать центральную стену академии, а заодно трещины на воротах замка.

Да и платье рыжая выбрала самое что ни на есть вопиющее.

– Я думаю, это неприлично, – скривившись, высказала свое мнение Хельга. – У тебя же грудь вот-вот вывалится. И попа, ее же почти видно. Ни в одном варьете нет таких коротких юбок. Того и гляди задерется вверх.

– Ничего, я ее придержу, – уверила нас Виктория и двинулась за порог.

Мы с Хиткович следовали метра на три дальше, не теряя “красотку” из вида. С одной стороны, вроде бы в и стенах академии ничего не должно ей угрожать, а с другой – вот точно же нарвется на неприятности.

– Я слышала, что ее бабушка деда приворожила чем-то подобным, – внезапно поделилась секретом Хельга. – Такая любовь, говорят, была, только помер он рано. На магическом вскрытии сказали, что из-за длительного воздействия приворотного зелья. Бедняга его годами потреблял.

– Ужас какой, – округлила глаза я. – Выходит, ее бабулю посадили?

– Нет, конечно же. У их рода денег куры не клюют, парочка хороших адвокатов – и никаких проблем. Уже сотый год ведьме пошел.

– Получается, если все об этом знают, то Виктория тоже в курсе и все равно пытается кого-то приворожить.

Хиткович кивнула.

– Правда, стоит отдать ей должное. Она утверждает, что Лапушка не имеет побочных действий для объекта, но я уже не уверена. Судя по той записке, писал ее душевнобольной.

– Только не говори, что ты тоже думаешь, что это Фенир в нее влюбился.

Пусть и с неохотой, но Хельга неопределенно пожала плечами.

– Кто же его знает…

К этому моменту мы уже добрались до столовой.

Блистательная Виктория вплыла в нее, аки лебедь белая, я и Хельга вошли туда мышами серыми. Почему серыми? Потому что на нас никто не смотрел. Все взгляды как-то совершенно незаметно сошлись на нашей соседке.

Вначале замолчали студенты, кто был поближе, затем шепотки добрались и до преподавательских столов.

– Мисс Стоун! – возмутилась всегда спокойная леди Вильсон, поднимаясь со своего кресла. – Что вы себе позволяете, появляясь тут в таком виде? Это возмутительно!

– Немедленно покиньте зал, – вторила ей недавно выписанная из больничного крыла историчка Ризмар. – Вернетесь, когда переоденетесь.

– Прошу прощения, – улыбаясь во все зубы, начала Виктория. – Но сегодня воскресенье, последний выходной, и по уставу академии студентам разрешен свободный стиль одежды. Я ничего не нарушаю.

Возмущенные преподавательницы повернулись в сторону местного завхоза.

– Мистер Румпи, вы, как знаток устава, должны…

Но старикан, даже не отвлекаясь от еды, махнул на все рукой.

– Она права. В уставе нет ни слова о длине юбок в выходной день. Пусть носит, порадует глаза старику.

По залу пронесся шепоток уже девичьих голосов. Кажется, в следующее воскресенье академию ждал модный переворот.

Тем временем победившая битву за наряд Виктория двинулась к раздаче еды. Походка ее была грациозной, как у пантеры, шла девушка от бедра, вызывая у всех исключительно зависть.

Одна беда: Фенира на обеде пока еще не было. Он появился аккурат тогда, когда Виктории на поднос бухнули тарелку с картофельным рагу и выдали стакан компота.

Виктор как раз проходил мимо, когда Стоун начала громко возмущаться тем, что хотя бы в воскресенье меню студентов могло бы быть и поразнообразнее.

– Нет чтобы шоколадный торт! Полмира бы отдала за кусок легчайшего бисквита из лавки Борна.

Она так увлеченно об этом разглагольствовала, что “совершенно случайно” зацепила плечом и Фенира.

Тот мазнул по ней долгим взглядом. Подвис где-то в районе глубокого декольте, и пока Виктория наслаждалась эффектом, я что есть сил кашляла в надежде, что докашляюсь до здравого смысла ректорского брата.

Он даже обернулся в мою сторону, и готова была поклясться, узнал, если не с первого взгляда, то со второго, свою злую лаборантку.

– Ах, о чем это я, – проворковала притихшая Виктория. – Полмира за торт.

Фенир поднял взгляд на ее лицо, нахмурился и, после сделав шаг назад, скривился:

– Знавал я одну ведьму, у нее от сладкого зубы выпали и бока стали обвисать. Так что не переусердствуйте.

С этими словами он развернулся и совершенно равнодушно двинулся дальше к преподавательским столам.

Я же в этот момент совершенно определенно гордилась своим преподавателем. Кажется, только что он сотворил над собой невероятное волевое усилие. Ведь хорошо изучив Фенира, я прекрасно понимала, насколько сложно ему было оторвать взгляд от чьей-то красивой груди и посмотреть в глаза.

– У тебя что, бронхит развился? – в гневе набросилась на меня Вики, как только предмет ее стараний удалился.

Я “нарисовала” на лице совершенно искреннее недоумение и пожала плечами:

– Кажется, простыла, глядя на тебя. Бывает такое? Раздета ты, а холодно мне.

Стоун громко фыркнула.

– Такое ощущение, – поделилась мнением она, – что ты сама на Лапушку глаз положила и теперь дико ревнуешь.

Покачав головой, я забрала свою порцию еды и примирительно предложила:

– Давай не будем приписывать мне того, чего нет? Если хочешь, прогуляемся после обеда в город, угощу тебя тортом.

– Подлиза! Ладно, так и быть. – Стоун шла рядом с самым гордым видом. – Развеяться и правда не помешает.

Так мы и поступили.

Но сначала пришлось сбегать и накормить наш с Фениром зоопарк.

Нечисть встречала радостным клекотом, визгом, шипением и мяуканьем. И я поймала себя на мысли, что больше не только не боюсь их, но даже привязываюсь к каждой особи отдельно. Урхин уже спал в отведенной для него лично клетке и выглядел при этом вполне миролюбиво. Подлив ему молока, я вспомнила, с какой нежностью Фенир поглаживал опасные иглы, и невольно улыбнулась: не так безразличен профессор, как пытается казаться.

Альраун встречал меня радушнее других. Прижавшись ко мне, котик урчал, жмурился и перебирал лапками. Все негативные эмоции после нашего общения моментально улетучились, и я внезапно подумала, что если решу уехать навсегда, заберу его с собой. Вряд ли Фенир бросится на поиски одной шкодливой нечисти, а у меня всегда будет милый пушистый друг, забирающий грусть, освобождающий от печали…

Уже покидая лабораторию, я по привычке бросила взгляд на перо-самописец и замерла. На столе профессора появилось несколько папок, поверх которых лежал тот самый слепок ножа, что Фенир заполучил в порту.

Я сделала несколько шагов вперед, заставляя себя просто уйти.

Не мое это дело, что там у него в бумагах. Опасность меня не прельщает. Вот нисколько! И любопытство до добра еще ни разу не доводило…

Нет, не убедительно. Ноги сами развернулись к столу, руки потянулись к папке. Аккуратно раскрыв первую же из них, я увидела фотографию красивой женщины с неожиданно короткой стрижкой “под мужчину”. Брюнетка была запечатлена с серьезным лицом, но даже тогда уголки ее губ были чуть приподняты.

“Хельтруда Сомн, – прочла я ниже. – Владеет пятьюдесятью процентами акций спортивного клуба для женщин «Афродита», а также тридцатью пятью процентами акций газеты «Жизнь небезызвестных людей». Независима, умна, хитра. Потеряла магию во время провала в Хольмуде. Выжила в числе пяти человек, оставшись при здравом уме. До провала имела звание магистра травоведения, дар второй степени по поварскому искусству. После возвращения с изнанки полностью сменила род деятельности, став одной из первых женщин, управляющих компаниями наравне с мужчинами”.

Приписка карандашом гласила: “Виктор, все источники твердят, что магию она утратила полностью, но проверить нужно. Будь очень осторожен с этой женщиной”.

А дальше был ее адрес. Совсем рядом с лавкой Борна, куда мы собирались с Викторией. И память у меня, как назло, всегда была прекрасная, так что название улицы и номер дома сразу остались при мне…

Добираясь до своей комнаты, я усиленно пыталась забыть увиденное. Хватит! Спокойная жизнь – это очень полезно для здоровья. Так говорят. Не пора ли, собственно, проверить? Пусть Фенир сам решает свои проблемы, а я отправлюсь гулять с соседкой, дышать воздухом, сплетничать и… что там еще делают молодые красивые?

Однако планы снова рухнули! Стоило войти в комнату, как настроение мое упало, больно ударившись о паркет.

За столом сидела счастливая Стоун. В руках ее была ложка. На ложке торт!

– Из лавки Борна, – подтвердила худшие подозрения соседка. – От поклонника!

Она блаженно прищурилась, чмокнула губами и, открыв рот, заглотила порцию вкуснятины.

– Кто принес? – грустно спросила я.

– Не знаю, – ухмыльнулась Вики. – Оставили под дверью с запиской. За пару минут до твоего прихода.

– А вдруг торт с сюрпризом? – Я приблизилась и с подозрением посмотрела на нереально аппетитную выпечку. – Ты хоть проверила его на магические вмешательства?

– Брось! – отмахнулась Стоун, снова зачерпывая полную ложку торта. – Хватит завидовать. Садись и ешь рядышком! Фенир не стал бы меня травить.

Я промолчала.

Мне стоило это огромного труда, но сила воли в кои-то веки сработала.

Покосившись на куклу Лапушку, все еще запертую в костюме из чешуи дракона, невольно посочувствовала Виктору и его… конечностям. Не только ногам.

– Слушай, а ему не жарко? – спросила у Стоун, решив попытаться облегчить судьбу одного профессора хоть немного. – Может, сошьешь Лапушке что-то по погоде?

– Ты опять?! – взвилась Виктория, оглядываясь на творение рук своих. – Ему хорошо. А скоро будет еще лучше! Я вчера обряд провела на полную луну, так что теперь он точно прочувствует силу притяжения.

– Как бы он тебя не нашел раньше, чем прочувствует… – пробубнила я, отмахиваясь.

В конце концов, не мое это дело. Пусть Вики продолжает есть ложками торт от неизвестного, пусть Фенир мучается с ногами, а Хельга растит своих жутких соптимусов… Мне-то что?! Профессор обещал посодействовать переезду, но я и сама сиднем сидеть не стану – завтра же схожу к завхозу и напишу заявление о переселении.

И все. Гори оно все…

Меня повело. Схватившись за стол, я медленно присела рядышком, закрывая лицо ладонями.

– Что? – всполошилась Виктория. – Плохо?

– Мм, – как могла, ответила я. Голова раскалывалась на части, руки тряслись от слабости, в животе все скрутило тугим жгутом…

“Только бы не завыть”, – молилась я.

– Выпей. – Стоун убрала мою руку и сунула к губам стакан с какой-то мерзостью. – Лучше станет. Гарантия!

Решив, что хуже точно не станет, я выпила все до капли. И – о чудо – боль медленно начала отступать. Я опустила руки на стол и уложила на них свою несчастную голову, при этом пальцами нащупав какую-то бумажку. Хотела отодвинуть ее, но тут случилось нечто непредсказуемое, нечто новое и оттого страшное.

Перед глазами встала картинка: высокий брюнет с огромными синими глазами сидел на кровати и, положив на коленки бумажку, тщательно выводил левой рукой закорючки. Что именно писал Миртон Ениган, стало ясно сразу, как только я распахнула глаза и отдернула руку.

На столе, прямо передо мной, лежала записка от “таинственного поклонника” Стоун. Она гласила: “Торт для самой красивой девушки академии, для Вики. Твой обожатель”.

– Это что такое? – вслух пробормотала я. Взяв записку в руку, покрутила ее, даже понюхала, но видение не вернулось. Однако сомнений не оставалось – у меня открылась очередная способность. На этот раз из разряда ясновидения.

– Это от Фенира! – Стоун забрала письмо, прижала к внушительной груди, погладила, как родное. – Почерк, конечно, уродливый, зато сам он красавчик.

Я кивнула, не чувствуя в себе сил спорить. И тут же поняла, что в движения вернулась уверенность, да и в висках перестало стучать набатом…

– А что ты мне дала выпить? – опомнилась запоздало.

– Тайна! – припечатала Стоун. – Рецепт моей прабабушки. Зелье убойное, скажи? Она его для сына варила – тот очень болезненным родился, маялся вечно с головой. Потом, правда, все равно с ума сошел и на людей бросаться начал, но зато такой рецепт появился! У семьи на него патент!

Я поежилась.

– А с ума не от этого ли варева он сошел?

– Нет, что ты! Просто он был зачат под действием приворота, вот и… Но тут ничего не попишешь! Хорошо, что у прабабки еще трое детей было и род не прервался.

– Хорошо, – с сомнением подтвердила я.

Вики улыбнулась, и мне как-то сразу захотелось прогуляться. Ну не грела компания ведьмы, даже лояльно настроенной. Уж очень у Стоун настроение быстро менялось, того и гляди – новое проклятье заработаю.

– Уходишь? – удивилась соседка, заметив мои сборы. – А торт?

– Ешь сама. Я его понюхала и уже, кажется, немного потолстела. А ты ложками!..

– Это у нас семейное, – прихвастнула Стоун, снова усаживаясь за стол. – В нас жиры и углеводы не задерживаются. И грудь у всех женщин рода не меньше третьего размера.

– Ведьмы, – буркнула я, открывая дверь.

– Чего?

– Увидимся, говорю! – сказала громко, уходя.

В итоге ноги сами вынесли меня вначале во двор, а потом и за ворота. Раз никто не решился составить мне компанию на вечернем променаде, то я решила, что и в одиночку прекрасно прогуляюсь.

Погода выдалась чудесная, потому я просто брела по городу, смотрела на витрины, на людей и думала о чем-то своем. Немного задержалась у лавки готового платья, понимая, что было бы неплохо прикупить несколько новых нарядов.

А после шла дальше, все глубже погружаясь в собственные мысли. Улица за улицей, квартал за кварталом я вспоминала события прошедших дней, разговоры, свои видения…

– Поберегись! – раздалось откуда-то со стороны. Резко обернувшись, я увидела, как на дорогу выехал всадник. Он несся прямо на девушку, вышедшую из красивой высокой калитки. В ее руках была корзина, полная белья, закрывающая обзор. Одетая в форму горничной, она совершенно не смотрела в сторону надвигающейся гибели.

– А ну прочь, курица! – вопил всадник, несшийся на всех парах.

Но девушка с тяжелой ношей явно не восприняла это на свой счет.

Я сама не поняла как, но в три шага долетела до чужой служанки и, схватив за локоть, буквально выдернула из-под копыт ненормального седока!

Корзина с бельем при этом выпала из рук горничной прямо на мостовую, а всадник промчался дальше, костеря уже нас обеих.

– О боже, мисс! Что вы наделали?! – Спасенная вместо благодарности принялась охать и ошалело осматриваться: – Хозяйка меня теперь убьет! Ее простыни!

– Если бы вас сейчас сбила лошадь, убивать ей было бы некого, – хмуро отозвалась я. – Вы хоть видели, куда шли?

– Я? Я… – Девушка растерянно хлопала глазами. В итоге взгляд ее замер, устремившись куда-то за мою спину. Спустя пару мгновений она опустила голову и виновато заканючила: – Простите меня, миледи Сомн! Я так виновата! Белье…

Услышав фамилию, я вздрогнула и медленно обернулась.

Ровно за моей спиной стояла строгая дама в идеально сшитом черном платье. В руках она держала зонт-трость, на который опиралась. Совсем как это делали мужчины! Полы ее шляпки с короткими полями были украшены темно-синими розами и низкой вуалью, а к воротничку была приторочена очаровательная брошь в виде бельчонка с орехом. Орех, к слову, был выполнен из бриллиантов, насколько я могла судить. А глаз бельчонка – изумруд. Мило, ничего не скажешь.

Пока я рассматривала даму, та занималась тем же в отношении меня, при этом бросая своей горничной следующее:

– Ты должна благодарить эту леди за спасение, Мэри! Я видела, как она буквально выдернула тебя с того света.

– Ну что вы… – скромно потупилась я. – Вы преувеличиваете.

Я говорила, а в голове одна другую сменяли параноидальные мысли. Как в огромном Карингтоне мне удалось столкнуться именно с Хельтрудой Сомн? Что это за магия такая?

Едва заметно я скосила взгляд на табличку ближайшего дома, из калитки которого и вышла горничная. Мои догадки сразу подтвердились: как бы я себя ни убеждала, но ноги сами привели по адресу, указанному в папке Фенира!

– О нет, я никогда ничего не преувеличиваю, – тем временем ответила мне женщина. – Это слишком большая роскошь с моим рациональным складом ума. Так как вас зовут, милая? Кого мне благодарить за спасение этой невнимательной девицы?

Она едва заметно приподняла трость, ткнув кончиком в сторону своей служанки. Девчонку было жалко, и все же я надеялась, что случай станет для нее уроком: витать в облаках вредно!

– Мисс Элизабет Чарльстон, – представилась я и с удивлением заметила, как лицо леди Сомн изменилось.

Готова поклясться, мой ответ ее поразил.

– Случаем, не дочь Грегори Чарльстона? – спросила она.

Я рассеянно кивнула.

– Святой Гоблин! Какая удивительная встреча! – На строгом лице леди Сомн возникло некое подобие улыбки, такой же строгой, как и весь ее внешний вид. – Я знала вашего отца и многим ему обязана, мисс Элизабет. Могу ли я пригласить вас на чашку чая?

Первой мыслью было отказаться. Но, чуть подумав, я согласилась. Когда еще представится такой шанс подобраться к одной из выживших после разлома? Да и упоминания о моем отце интриговали.

– С удовольствием приму ваше приглашение, – улыбнулась я.

– Мэри! – окликнула леди служанку, собиравшую белье на мостовой. – Хватит там ползать! Брось эти тряпки, или ты действительно думаешь, что я стану спать на простынях, извалявшихся на брусчатке Карингтона?! Теперь ими разве что полы мыть. Иди немедленно в дом и принеси чай с марципановыми пряниками.

– Слушаюсь, миледи, – испуганно пискнула девушка, окончательно опуская взгляд и убегая в черный ход для прислуги, при этом забирая с собой полупустую корзину.

Меня же полностью увлекла в разговор леди Сомн.

Бодро подхватив под локоть, она уверенно повела меня к парадному входу, по пути вещая:

– У вас взгляд отца, Элизабет. Такой же умный и цепкий, сразу видно – далеко пойдете. Жаль, я не знала вашу матушку, уверена, она была достойной женщиной.

– Спасибо…

– Ничего, что я называю вас по имени, без этих светских прелюдий? Все время повторять “мисс Чарльстон” утомительно в моем возрасте, милая. Если позволите, могу я перейти на более простое “ты”? Это значительно облегчило бы нам жизнь. Правда ведь?

– Да, конечно, – не смогла отказать я, – если вам так удобнее, миледи.

– Для тебя можно просто – миссис Хельтруда.

Я кивнула, поражаясь силе внушения, свойственной новой знакомой. Она захватывала внимание целиком, полностью отбирая бразды правления в свои “слабые женские” руки с первых же минут общения.

В доме у входа нас уже ждал дворецкий, он же помог госпоже Сомн с зонтом и шляпкой. А я лишний раз убедилась, что передо мной та самая женщина с фотографии: об этом свидетельствовали темные короткие волосы, хваткий взгляд и полуулыбка, блуждающая на губах.

– Могу ли я узнать, что вас связывало с моим отцом? – уже в гостиной за чаем спросила я.

– Конечно. Хотя мне подумалось, ты могла быть в курсе той истории. Ты же слышала о Хольмуде?

– О разломе?

– Да, о нем. – Новая знакомая чуть поморщилась, повела правым плечом. – Тогда, как известно, выжило всего пять человек, и я одна из них. До инцидента я преподавала травологию в академии и была на очень хорошем счету. В доме есть масса наград… Хотя сейчас они пылятся на чердаке, чтобы не мозолить глаза и не напоминать лишний раз о той трагедии и ее последствиях.

– Последствиях? – переспросила я, заметив нежелание миссис Хельтруды говорить о важных для меня моментах. – Значит, вы выжили, но на этом история не закончилась?

– Так и есть. – Хозяйка дома снова повела плечом, после чего сказала холодно: – После возвращения от моего дара не осталось ни следа. Изнанка забрала из меня всю магию. Без остатка. Ты знаешь, об этом пишут в книгах – если кто и попадает на ту сторону, то назад он вряд ли вернется с прежними способностями. Вот и я… После курса реабилитации мне пришлось научиться жить в нашем мире заново, уже без дара.

– Мне очень жаль… – тихо произнесла я, нутром чуя, что тема для миссис Сомн болезненная.

– Не нужно меня жалеть, – одернула женщина. – Жалость – последнее дело, Элизабет! Она не только не помогает, а напротив – вгоняет в еще большую тоску, а после и в гроб! В те годы многие на мне поставили крест. Потеря магии для такой, как я, – это почти инвалидность. Однако твой отец так не считал.

– Мой отец? – Я вскинула брови.

– Да-да. У меня было небольшое наследство от родни, и Грегори, будучи по-настоящему хорошим человеком, помог мне его выгодно вложить. Многому научил, подсказал и, можно сказать, ввел в мир деловых мужчин. Было сложно – это правда, но меня трудности лишь закаляют! Теперь ни у кого в Карингтоне язык не повернется испытать жалость к Хельтруде Сомн!

Она заявила об этом гордо и вдохновляюще, так что даже у меня появилось желание вздернуть нос вверх и сейчас же идти покорять мир мужчин.

– Да что мы все обо мне, – отставляя чашку на стол, произнесла женщина. – Расскажи о себе, Элизабет. Твой отец часто упоминал о своей малышке. Гордился тобой без меры. Но после его смерти я слышала о тебе лишь обрывки…

– Смерть родителей несколько подкосила меня, – призналась я, опуская взгляд. Перед этой сильной женщиной мне вдруг стало стыдно сознаваться в собственных слабостях. – Путешествовала в Европии. Пробыла там пять лет, переезжая с места на место, искала себя.

– Нашла.

– Нет.

Миссис Хельтруда улыбнулась.

– А что насчет компаньонки? Ты путешествовала с кем-то? – вскинула бровь собеседница. – Не подумай, что я слишком консервативна, скорее даже наоборот. Я считаю, что в наш прогрессивный век женщина должна быть полностью самостоятельна, исключая некоторые мелочи, которые приятно получать именно от мужчин. Если понимаешь, о чем я…

Пусть и невольно, но мои щеки покрылись румянцем.

– Вижу, понимаешь, – подмигнула Хельтруда, тут же подзывая горничную, которая все это время стояла в углу в ожидании приказа. – Мэри, принеси еще чай!

Когда горничная исчезла, Хельтруда продолжила:

– Это чтобы не подслушивала. Вечно эта девчонка уши греет, я и взяла-то ее по рекомендации одного из кузенов – он покинул город, не найдя ничего лучше, чем уговорить меня принять в дом двух своих прежних слуг… Но это так, лирическое отступление. Раз уж мы заговорили о мужчинах, Элизабет, то как женщина женщине ты можешь мне сказать: у тебя уже есть покровитель?

Я еще больше смутилась. Тема была скользкая. О таких вещах в наших кругах даже намекать неприлично, а тут прямой вопрос…

– Не совсем понимаю, о чем речь, – пробормотала я, обдумывая план поспешного бегства.

– Да брось, – всплеснула руками миссис Хельтруда. – Я прекрасно знаю, как тебе тяжело одной, бедняжке, в этом обществе, заточенном под мужчин. Сама через это прошла и не всегда без помощи. Подсказали, куда вложить деньги, чтобы не прогадать. Познакомили с влиятельными людьми, нашли мужа в конце концов. Пусть изнанка будет ему пухом. А тебе есть кому помочь? Есть мужчина, который сможет посодействовать? Насколько понимаю, у тебя осталось имение, деньги на счетах. И все это просто простаивает?

– Да… – совсем уж растерялась я. – То есть… что касается имения – оно сгорело. Землю я не продала…

– Деньги должны работать, крутиться и приносить новые деньги, – авторитетно заявила Хельтруда. – А просто лежа на счетах, они имеют свойства заканчиваться.

– Уж не хотите ли вы мне предложить куда-то вложиться? – подозрительно спросила я.

– Гоблин упаси! Я же говорю, я слишком благодарна твоему отцу, чтобы впутывать тебя в мир финансов. Но вот найти для тебя прекрасного покровителя – вполне в моих силах.

– Ох, нет. Спасибо! – совсем уж растерялась я. – Мне вполне комфортно одной. Отношения… они все усложняют.

– Я тоже говорила, что мне не нужно, когда твой отец предложил помощь. А потом вышла замуж, удачно овдовела и теперь владею крупным бизнесом в городе, несколькими домами в Карингтоне и поместьем в Пошире. Так почему бы мне не помочь тебе и не вернуть тем самым долг твоему папе? Тем более что все так удачно складывается.

– Что именно складывается? – переспросила я.

– Очередное совпадение! Не далее как вчера вечером мне написал один старый знакомый. Захотел встретиться. Он холост, богат, имеет кучу полезных связей и весьма недурен собой. Идеальный кандидат в покровители для молодой леди!

– Но я не собираюсь замуж!

– Он тоже не собирается жениться! Вот видишь, как удачно?

– Вы не понимаете…

– Хотя по возрасту ему уже пора, – не дослушав, продолжила хозяйка дома. – Впрочем, ты сама могла бы убедиться, что человек он стоящий. Замуж и правда за такого не нужно, а вот для опыта и для пользы – прекрасный кандидат!

Я хотела категорически возразить, но этот момент в гостиную вернулась Мэри с подносом. Девушка бросала на меня любопытные взгляды, и я не собиралась говорить при ней ни слова, решив про себя, что пора покидать гостеприимное жилище.

Хельтруда Сомн если и была убийцей, то явно не девушек Фенира. Скорее наоборот, с ее подходом к жизни она бы всех мужчин поубивала, а оставшихся использовала, распределив по целевому назначению: для опыта, для удовольствия и для пользы.

– Я, пожалуй, пойду, – улыбнулась я женщине, – уже поздно. Поэтому спасибо за гостеприимство.

– Поздно для посиделок, но не для ужина, – улыбнулась мне Сомн. – Прошу, не принимай поспешных решений. Хотя бы взгляни, кто ко мне наведается. Он скоро придет, мы же пока можем прогуляться по моей оранжерее.

– Боюсь, вынуждена отказаться. – Я все же встала с кресла и подошла ближе к выходу из гостиной. Там, развернувшись спиной к дверям, лицом к хозяйке вежливо присела в книксене и еще раз произнесла: – Спасибо за прием, было приятно познакомиться, леди Сомн.

Стоило договорить, как где-то в глубине дома хлопнули входные двери: кажется, пришел долгожданный гость миссис Хельтруды, и я еще больше убедилась в том, что надо уходить поскорее, пока дворецкий не привел его сюда и вежливость не вынудила меня остаться.

– Что ж, твоя воля, – не без сожаления ответила женщина. – Но если понадобится помощь – обращайся. Любая помощь, Элизабет. Я добро помню.

– Спасибо, – уже в миллионный раз поблагодарила я. – Приятного вечера, миледи.

– И тебе, Элиза…

Договорить она не успела, за моей спиной появился кто-то, и на лице Хельтруды расцвела улыбка.

– Виктор! – пропела женщина. – Сколько лет, сколько зим.

При упоминании этого имени меня неприятно кольнуло догадкой, но, прежде чем я развернулась и увидела гостя, раздался до боли знакомый голос:

– Чарльстон?! Какого орка ты тут делаешь?

– Профессор, – я медленно обернулась, – какая неожиданность! А я-то думала…

Тут пришлось прикусить язык. Не говорить же ему, что собиралась убегать, потому как решила, будто серьезный претендент в женихи появится? Но Фенир на роль покровителя точно не годился – плохо миссис Хельтруда его знала. Потому как женщин этот герой-любовник мало того, что привык менять как перчатки, так еще и под смертельную угрозу близостью подводил. Нет, мне такого счастья точно не нужно.

– Так вы знакомы! – пропела тем временем хозяйка дома. – Как это мило! В таком случае, надеюсь, Элизабет передумает покидать нас? Ужин вот-вот накроют, а я пока с удовольствием послушаю историю вашего знакомства.

– Нет никакой истории, – отмахнулся Фенир. – Чарльстон – моя студентка. И помощница по совместительству. Вот и все.

– Угу, – улыбнулась миссис Сомн.

– Так и есть, – подтвердила я слова профессора. – Никакой истории. Просто учебный год…

– А помощница в чем? – вмешалась Хельтруда.

– За нечистью моей присматривать помогает, – объяснил Фенир. Потом оскалился нехорошо, и я сразу поняла – сейчас добавит какую-то гадость. Так и случилось. – Не смог ей отказать, как только увидел, как она владеет искусством полировки колб.

Я почувствовала, как скулы застилает легкий румянец.

Хельтруда, ничего не поняв, пожала плечами:

– В любом случае я рада, что мы поужинаем все вместе. Надеюсь лишь, что Элизабет не утомят наши разговоры про редкие неизученные виды растений.

Я вскинула брови. Фенир пояснил:

– Я назначил встречу с миссис Сомн, так как заинтересовался несколькими видами диких вьюнковых растений, а кто о них может знать больше?

– Это правда, – не без гордости подтвердила Хельтруда. – Хоть магия и утрачена, но знания и любовь к растениям неистребимы! Прошу всех к столу, в ногах правды нет!

Так и получилось, что который вечер подряд я провела в компании Виктора Фенира. И надо признать, в дальнейшем в доме миссис Сомн он вел себя галантно, воздерживаясь от неуместных грубых шуток и даже умудряясь делать милые комплименты нам обеим.

Расспросив о растениях, Фенир плавно перешел к воспоминаниям былых дней, откуда я поняла, что познакомились они с Хельтрудой после изнанки. Вспоминать провал никто из них не желал, но миссис Сомн несколько раз повторила, что Фенир вел себя как настоящий герой, и что такому мужчине действительно можно довериться.

В конце ужина мы все тепло попрощались и на радость миссис Сомн решили с профессором пройтись пешком до академии, не нанимая экипаж.

Какое-то время шли молча, пока Фенир не выдал сакраментальное:

– Не думал, что ты настолько недалекая, Чарльстон.

Голос его звучал зло и отрывисто, а губы, стоило договорить, нервно сложились в тонкую непримиримую линию.

Я, зная Фенира и встретив его у подозреваемой дома, ожидала оскорблений или угроз в свой адрес, но все же думала, он будет тактичнее.

– Не нужно хамить, – заметила тихо, при этом пытаясь все же выглядеть хоть немного раскаявшейся. – Наша встреча с миссис Сомн была сюрпризом. Я не собиралась лезть в ваши дела.

– Ты меня за дурака держишь? – Профессор фыркнул, всплеснул руками. – Уму непостижимо.

– Я вас ни за кого не держу. Просто так вышло.

– Сейчас я тебя прибью, Чарльстон. Руки так и чешутся.

– И вас накажут за убийство. Скорее всего – казнят. Оно того не стоит, держите себя в руках.

Фенир что-то прорычал. Тихо и зло.

Я покорно молчала, изображая оскорбленную невинность, и попутно заметила его хромоту. Она усилилась.

– Вы рыскали на моем столе, в моих документах, – Фенир обвиняюще ткнул в меня пальцем, – в нарушение всех правил и норм.

– Отчислите меня? – спросила я.

– Моя б воля, сделал бы лучше!

Я посмотрела с интересом.

– Отшлепал бы, – с самым серьезным лицом заявил преподаватель. – По самому мягкому месту. Этими руками.

– Это непедагогично, – усмехнулась я, нервно оправляя юбку. – Меня даже родители никогда не смели бить. К вашему сведению.

– Оно и видно, – кивнул профессор. – Хотя будь жив ваш отец и узнай он, куда вас несет, уверен, его взгляды изменились бы.

Я представила всего на мгновение, что это могло бы быть правдой. Будто отец жив. О, сколько бы мне нужно было ему рассказать! И он непременно нашел бы выход… Но отца нет.

Отвернувшись от Фенира, я промолчала. Вольно или невольно, но профессор зацепил струны, нашедшие отклик в моей душе. Он был прав, я рисковала зря. Я не должна была идти к миссис Сомн и сама это знала.

– Элизабет, – Виктор Фенир схватил меня за руку, заставляя таким образом остановиться, – что ты делала в том доме? Зачем пришла?

Я ответила без ужимок:

– Прочла адрес в папке, а потом гуляла, и ноги сами привели в нужное место. Это правда. Я думала о вашем деле, о погибших, об украденном ноже и сама не заметила, как оказалась там.

– А дальше? В дом тоже не поняла как вошла?

Я закатила глаза, желая послать профессора с его доставучестью в самые темные закоулки изнанки, но и тут сдержалась.

Пришлось рассказать ему о служанке миссис Сомн и о нашем знакомстве. Даже про план познакомить с будущим покровителем упомянула, желая хоть немного смутить наглеца.

Но разве такого смутишь?

– А что? – он сверкнул своими невозможно хитрыми глазами. – Я и правда богат, умен, влиятелен и все такое. Жениться мне не интересно, но если ты в поиске…

– Ох! Прекратите. – Я покачала головой и продолжила путь в одиночку, пока Фенир меня не догнал.

– А что не так? – ехидно улыбнулся он. – Ты ведь хотела переехать, а у меня большой дом…

– Дом не ваш, а академии.

– Фи, быть такой меркантильной, – возмутился Фенир. – Зато я в самом расцвете сил!

– Да вы хромаете на обе ноги, – напомнила я. – Это скорее закат, профессор.

– Так, Чарльстон, мы с тобой ушли от темы. – Виктор и сам прибавил шагу, не желая больше задерживаться в моем присутствии. – Напоминаю: в мои дела не лезть! Не то, обещаю, припомню тебе все! Особенно эти слова про “закат”! Отец не лупил, так я наверстаю!

– Не посмеете!

– Проверь меня, Элизабет!

Больше мы не говорили до самых ворот академии, где Фенир снова провел меня по своему пропуску, пожелал катиться к чертям и удалился.

Видела бы Хельтруда, кого мне в покровители сватала, ее бы удар хватил, честное слово!