Двумя днями позже Уэдекинд и Оуэн отправились в Северн-Лодж, чтобы допросить молодого художника. Последние сведения, собранные инспектором, ориентировали расследование в новом направлении, и он решил ковать железо, пока оно горячо. Уэдекинд нашел художника в его мастерской, в рабочем фартуке, с кистью в руке. Инспектор поздоровался, а затем уточнил причину своего визита, связанного с преступлением, жертвой которого стал доктор Патрик Эймс Линч.

– Я понимаю, – сказал Майкл, продолжая критически всматриваться в полотно, которое в данный момент представляло собой только цветовой фон. – В конце концов вы решили искать виновного там, где он находится… Я полагаю, вы прислушались к советам мистера Оуэна Бернса?

– В некотором смысле да, – ответил Уэдекинд, улыбнувшись незаметно для художника. – Я должен признаться, что расследование идет своим чередом, особенно в том, что касается последнего преступления, пятого в этой серии. До настоящего момента я изучал, какая связь существует между всеми жертвами…

– Но это абсурдно, их убивают случайно! – воскликнул художник, смешивая краски. – Убийце неважна их взаимосвязь!

– Может быть, и не так абсурдно, как вам кажется, мистер Денхем. Потому что между двумя последними жертвами связь наверняка существует… И я уверен, что вы о ней знаете…

– Нет, я ничего не знаю…

– Полноте, – примиряюще продолжал инспектор. – Ответить на этот вопрос не так трудно. Вы должны найти ответ. Если мои сведения верны, мистер Денхем, вы знаете и мистера Родеса, и доктора Линча…

– Знаете, это слишком громко сказано. Данное слово можно применить к Родесу, к которому я испытывал некоторую симпатию, но не к доктору Линчу…

– Значит, вы утверждаете, что знаете их обоих?

– А разве я сказал противоположное? Но это знание относится к простому посещению бара. Так можно знать и многих других посетителей «Тельца». Я совершенно не понимаю, к чему вы клоните!

– А связь, о которой я говорю, это и есть «Телец». Оба пострадавших достаточно регулярно посещали этот паб, как и вы. Однако в Лондоне существуют сотни заведений подобного рода! Признайтесь, это все-таки не простое совпадение, когда речь идет о двух очередных жертвах странного убийцы, которого мы разыскиваем!

– Я вас понимаю, но такие вещи случаются.

Майкл отложил кисть, а затем, поправляя шелковый платок на шее, продолжил:

– Такое рассуждение не лишено определенной логики. Теперь вы знаете мотивацию преступника, который считает себя обязанным совершать идеальные преступления. Мне доводилось два или три раза приводить Пола Брука в этот паб. И его, несомненно, впечатлили эти мужчины, особенно мистер Родес, который вдохновил его… на одно из «чудес преступления»!

– Вы очень ловкий человек, мистер Денхем, – с иронией отозвался инспектор.

Майкл повернулся к холсту, изобразив скромную улыбку.

– То же самое мне часто говорит мистер Брук. Он замечательный человек, которому я многим обязан. Впрочем, это ставит меня сегодня в затруднительное положение, учитывая события, которые привели вас сюда. У меня создается впечатление, что я немного предаю его доверие… оказывая содействие правосудию, а значит, исполняя долг гражданина. Вы понимаете меня, инспектор?

– Очень хорошо понимаю. Но боюсь, вы не понимаете всю сложность ситуации. Я же пытаюсь прояснить ее насколько это возможно. Оставим пока весьма ограниченный взгляд на мотив всей серии убийств и рассмотрим только последнее по дате. Неделю назад, то есть за четыре дня до убийства доктора Линча, в «Тельце» произошла потасовка, что довольно редко случается в этом заведении.

– Кажется, я понимаю, на что вы намекаете, но позвольте сказать…

– Я не закончил, – перебил инспектор. – Эта потасовка произошла между двумя действующими лицами: с одной стороны выступал доктор Линч, с другой – мистер Денхем. Предупреждаю: отрицать бесполезно, так как у нас есть по крайней мере полдюжины свидетелей…

– Но я ничего не отрицаю! Я сам собирался рассказать вам об этом!

Тон инспектора смягчился и стал даже чуть слащавым:

– Тогда объясните мне, почему вы дали этому джентльмену пощечину, а потом схватили его за ворот?

– Потому что он оскорбил меня! – ответил Майкл с чувством собственного достоинства.

– Какое же оскорбление он вам нанес?

– Это были оскорбительные, грубые, безосновательные обвинения!

– Безосновательные? Я в этом не так уверен…

Медленно разглаживая бороду, Уэдекинд немного помолчал, а затем обвел взглядом просторное, хорошо освещенное помещение мастерской.

– Славное место для художника, – заметил он. – Кажется, мистер Брук заботится о том, чтобы вам было удобно работать… У вас хорошее жалованье?

– Я здесь живу, меня кормят и дают немного карманных денег…

– Чтобы хватало на жизнь?

– Да, в настоящее время. Но когда я стану знаменитым, эти полотна будут меня кормить, вознаградят за мой труд. Кроме того, мы сильно рассчитываем на успех выставки, которую готовит мистер Брук.

– Но нельзя продавать шкуру неубитого медведя, мистер Денхем, и вы это хорошо понимаете. На сегодняшний день вы не располагаете никаким личным состоянием, по крайней мере официально. Другими словами, небольшое денежное пособие было бы не лишним, чтобы вы могли вести жизнь, соответствующую вашим амбициям, которые вы, впрочем, и не скрываете, намереваясь жениться на мисс Долл.

– Действительно, я не отрицаю последнее утверждение, – пробормотал молодой человек, удивленный изменением позиции инспектора.

– Однако, – продолжал последний, – ваш соперник Пол Брук совершенно не согласен с этим намерением. А если предполагаемый успех не будет соответствовать вашим ожиданиям – я уверен, вы рассматриваете и такой случай, – вы сильно рискуете не достигнуть желаемого положения. А вам известны сила и власть денег, не так ли, мистер Денхем?

– Да, но деньги еще не все! И я уверен, что они не повлияют на чувства Амели!

– Сегодня, может быть, но кто знает, что будет завтра?

– Что вы хотите этим сказать? – нервно бросил художник. – И какое отношение это имеет к…

– К доктору Линчу? – закончил Уэдекинд подчеркнуто вежливо. – А такое: я только что получил ответ на свой запрос к его банкиру. И он подтвердил мои подозрения. Банкир сообщил, что за последние несколько недель его клиент неоднократно изымал средства со своего банковского счета совершенно необычным способом. В общем, дело пахнет шантажом. И именно в этом доктор Линч обвинил вас во время вашей ссоры, так ведь?

Художник побледнел до такой степени, что под кожей проступили вены, и начал терять терпение:

– Да, именно это он бросил мне в лицо! И уже не в первый раз! Я больше не мог мириться с такой низостью, тем более когда оскорбление наносится публично!

– А что было предметом шантажа?

– Я… я не знаю, он мне не сказал.

Инспектор помолчал, долго качая головой, а потом продолжил:

– И через несколько дней после этой ссоры, произошедшей на глазах множества свидетелей, доктор Линч был убит при известных обстоятельствах.

– Ваши намеки просто смешны! Тем более что шантажисты, насколько я знаю, не имеют привычки избавляться от курицы, несущей золотые яйца!

– Пока она покорно платит, то нет… Но если «курица» начинает говорить, задыхаясь под давлением отвратительного шантажа, то с этого момента становится обременительной, вы понимаете?

Майкл явно был разгневан, но старался не терять хладнокровия. И, снова поправляя шейный платок, ответил, вполне владея голосом:

– Ошибаетесь, инспектор. Вы обратились по верному адресу, но избрали не тот объект подозрения.

Направляясь к реквизиту художника, инспектор начал с преувеличенной метафоры:

– Вы, несомненно, знаете, что в суде заявления одного из супругов не имеют большой ценности. И не без основания, потому что страсть и правда не слишком ладят. Это лишь немногое из того, что я сказал себе, когда понял, с помощью мистера Оуэна, что вы приходили донести на убийцу. Как правило, у меня ограниченное доверие к такого рода свидетельствам, но ваше, честно говоря, показалось мне даже подозрительным. Кстати, не могли бы вы сказать, что делали в ночь последнего убийства? Полагаю, находились здесь, спали в своей комнате и никто не может этого подтвердить, не так ли?

– Нет, не совсем так, – ответил Майкл, напрягшись.

– А-а-а? Вас здесь не было? В такую ужасную погоду?

– Да, это так. Я опоздал и не смог вернуться до этой кошмарной грозы…

– Где же вы были? И в котором часу вернулись?

– Я был у Амели… Но не могу точно сказать, когда вернулся домой. Было достаточно поздно… Около полуночи, может быть, позже. Когда мы вместе, то не наблюдаем за временем. Однако могу вас заверить, что мы не говорили о деньгах.

– Понимаю, – сухо ответил полицейский. – И у нас, конечно, представится случай, вернуться к этому, мистер Денхем. Да! И последнее! Мне хотелось бы одолжить несколько ваших картин. Я верну их при первой возможности после того, как наши эксперты их проанализируют и сравнят с живописью на холстах, которые нам так любезно и регулярно присылает художник-убийца.

На следующее утро инспектор Уэдекинд принял в своем кабинете в Скотленд-Ярде богатого бумагопромышленника, которого сопровождал Оуэн Бернс, держась чуть поодаль и с отсутствующим видом покуривая сигару. Без лишних слов полицейский открыл коробку, стоявшую рядом с ним на столе, и достал из нее сложенную льняную ткань, в которой лежали три монеты. Одна из них сделана из старой бронзы, а две другие – из сплава с серебром. На аверсе всех трех монет была изображена колоннада древнегреческого или древнеримского храма.

– По моим сведениям, – начал полицейский, – речь идет о коллекционных монетах античных времен. Бронзовая монета была найдена в руке вашего друга сэра Томаса в тот момент, когда его сразила стрела из арбалета. Две другие были обнаружены в траве, неподалеку от него. Вы, мистер Брук, коллекционер и эксперт. У меня такой вопрос: эти три монеты являются частью вашей коллекции?

Старый археолог взял монеты, быстро взглянул на них и утвердительно закивал головой.

– Я заметил их исчезновение, но поскольку они были не особенно редкими, то не стал волноваться, думая, что положил их в какое-нибудь другое место… Значит, вы думаете, что их… одолжил сэр Томас?

– Или сэр Томас, или убийца, – уточнил Уэдекинд, наблюдая за реакцией своего собеседника.

Мистер Брук снова покачал головой и добавил более серьезно:

– Убийца… которого, следовательно, надо искать в моем окружении?

– Скажем так: нам стоит рассмотреть и эту версию, но прежде, чем углубиться в данную гипотезу, не могли бы вы припомнить, какого приблизительно числа произошло исчезновение этих монет?

– Боюсь, нет. Я обнаружил их пропажу две или три недели назад, но они могли исчезнуть намного раньше.

– Мистер Брук, – вмешался Оуэн, внезапно встав со своего места, – мне хотелось бы узнать ваше мнение по поводу этой серии преступлений, но не холодный анализ произошедших событий, а ваше личное ощущение…

– Я читал об этом в газетах и, боюсь, что известия на меня повлияли…

– Несомненно, но я особенно обращаюсь к вашему художественному чутью, потому что знаю вас как авторитетного эксперта в этой области.

Мистер Брук какое-то время теребил край своего котелка, а затем на его лице появилась улыбка и сразу же несколько мелких морщин.

– У меня уже есть собственное мнение относительно этих семи чудес древности, которые стоит вспомнить в связи с такими зловещими событиями. Если как следует посмотреть, семь чудес, из которых до наших дней дошла только пирамида Хеопса, имеют общий знаменатель, который, правда, не является единственным критерием их красоты. Все они монументальны, отмечены печатью гигантизма! Будь это храм Артемиды в Эфесе, Вавилонские сады или гробница Мавзола, Александрийский маяк или статуя Зевса, которая действительно казалась огромной в своем храме в Олимпии, достигая высокого потолка. Не говоря уже о Колоссе Родосском или, еще лучше, о знаменитых пирамидах, которые до сих пор являются непревзойденными. Все эти сооружения, высокие и красивые, созданы людьми, которые желали сравниться с божественными созданиями или даже превзойти их. В каком-то смысле это настоящий вызов богам. И такое же понятие вызова очевидно проявляется во всех совершенных преступлениях… Преступлениях, которые после всего, что я о них прочитал, кажутся мне результатом сверхъестественного вмешательства!

– Это точно, – подтвердил Оуэн. – По-видимому, никто не смог бы приблизиться в такой роковой момент к смотрителю, когда он сгорел, как факел, на самом верху своего маяка. Никто, даже самый лучший лучник на земле, не смог бы совершить такой выстрел, сразивший сэра Томаса. И никто не смог бы сбросить цветочный горшок на голову мисс Мари Домон так, чтобы остаться не замеченным свидетелями. Никто, казалось бы, не смог поспособствовать смерти вояки Родеса, убитого самым необыкновенным образом: человек погиб от жажды рядом с кувшином воды, стоявшим в нескольких сантиметрах от него! Что касается мистера Линча, он был убит молнией при обстоятельствах, бросающих вызов разуму! Таким образом, на самом деле кажется, что этот убийца обладает сверхъестественными способностями!

Джон Брук, уставившись в одну точку, помолчал, а затем медленно произнес:

– Я не знаю, бросал ли убийца вызов Богу или какому-либо божеству, но мне кажется очевидным, что он бросил вызов кому-нибудь или чему-нибудь, одному человеку или группе людей, например абстрактным властям, в частности правосудию.

– Да, – воскликнул Оуэн. – Это точно! Прекрасный анализ, мистер Брук, я склонен поддержать вас. Какое точное понимание человеческой души с ее манией величия и навязчивым комплексом превосходства! Что вы думаете об этом, инспектор?

Уэдекинд вздохнул:

– Я думаю, такое объяснение прекрасно само по себе, но оно не должно маскировать правду. И вы, безусловно, согласитесь с тем, что эта правда не всегда «чудесна»…

Тень страха промелькнула во взгляде Джона:

– Значит, вы действительно думаете, что подозреваемый – это человек, который проживает под одной крышей со мной?

– Да, мистер Брук. К сожалению, есть все причины так думать. У нас пока нет реальных доказательств, но во всем остальном… Вы знаете, что перед каждым преступлением убийца посылает нам загадочное сообщение на холсте буквами, начертанными еще пачкающейся масляной краской?

Бумагопромышленник внезапно изменил тон:

– Значит, художник? А так как подозреваемый проживает в моем доме, вы делаете вывод, что Майкл и есть тот самый убийца! Все чересчур просто! Я отказываюсь рассматривать такую возможность!

– Суть не только в этом, мистер Брук, – ответил инспектор, сделав рукой жест, призывающий к спокойствию. – Позвольте сообщить вам совершенно очевидную вещь, отнюдь не ложную. Мы только что провели анализ присланных «картин» и краски из тюбиков, используемых мистером Денхемом. Экспертиза не позволяет сказать, были ли краски, используемые убийцей, из тех самых тюбиков Майкла Денхема, но это были краски одной и той же марки! И более того, не самой распространенной марки! А это то самое дополнительное совпадение, приближающее нас к тому, что вы держите в руках, к этим монетам, которые убийца взял из вашей коллекции, хранящейся под вашей крышей…

Брук неожиданно побледнел и пробормотал:

– Это не Майкл… Не может быть, что это он… Вы ошибаетесь…

– Если это не он, то в таком случае обязательно кто-нибудь, желающий ему навредить. Кто-то похитивший эти монеты и без спроса использовавший краску из его тюбиков или краску идентичной марки, чтобы навлечь подозрения на него!

– Да… Такое возможно…

– К сожалению, – вздохнул инспектор, – это не позволяет нам отказаться от нашей версии… У кого, по вашему мнению, есть причины так ненавидеть Майкла? Несомненно, вы лучше нас сможете ответить на этот вопрос. Но, откровенно говоря, мы достаточно уверены в нашем деле, и сначала вам стоит рассмотреть виновность молодого художника, каким бы несправедливым это вам ни казалось. Нам надо прояснить еще один момент – место нахождения Майкла в ночь последнего преступления. Если он продолжит настаивать на том, что не знает точного времени своего возвращения домой, должен вам сказать, это для него очень плохо…