Глава 35

Несколько дней назад я обещала миссис Брендел, что буду сопровождать ее в поездке в Икод-де-лос-Винос, где вся наша компания собиралась устроить пикник под знаменитым гигантским Драконовым деревом. Но когда она сказала, что мы выезжаем уже на следующее утро, я засомневалась. Ехать в Икод с попутчиками, которые могли заметить, что я встречаюсь с Дэвисоном, было рискованно. Однако мне необходимо было попросить его об услуге настолько важной, что это оправдывало риск. Оставалось только придумать предлог, под которым я могла бы покинуть группу на полчаса или час.

К тому же в обществе надо было держаться так, словно все в моей жизни идет как обычно. Меня подозревали в краже жемчужного ожерелья, но я делала вид, что не догадываюсь об этом.

После завтрака наша небольшая группа – миссис Брендел, профессор Уилбор, Руперт Мэйби, Хелен Харт, Гай Тревельян, Карло, Розалинда и я – собрались на ступеньках отеля. Мы заказали два такси – для мужчин и для женщин – и отправились в путь по приморской дороге мимо банановых плантаций и заброшенных ферм, выращивавших лук на семена. Розалинда уснула у меня на коленях. Зашел разговор о похоронах Винниата. Дейзи стойко перенесла церемонию; викарий англиканской церкви, живший неподалеку, прочитал скромную, но проникновенную молитву. Мое отсутствие на похоронах никак не комментировалось, однако, когда миссис Брендел упомянула двадцать второй псалом – тот самый, который я читала про себя по дороге в Маль-Пэ, – Хелен Харт бросила на меня такой взгляд, будто я скрывала секрет.

В ее глазах был вопрос, который волновал всех: неужели известная писательница действительно способна обокрасть женщину, потерявшую мужа? А если нет, что она делала в номере Дейзи Винниат? У Хелен Харт хватило бы дерзости спросить меня в открытую, и я со страхом этого ожидала.

– Хватит уже о смерти, – бросила Хелен, положив руку на колено миссис Брендел. – Я с нетерпением жду вечеринку в понедельник. А вы?

– Конечно, я тоже, дорогая, – ответила миссис Брендел. – Однако…

– И никаких «однако». Жизнь продолжается, и это главное. Вы согласны, миссис Кристи?

– Да, но я думаю, миссис Брендел хотела только…

– Да я понимаю, но это слишком мрачная тема. Вы ведь все придете к нам, надеюсь?

Все, кроме Карло, заверили ее, что придут.

– Я, наверное, останусь в отеле, чтобы присматривать за Розалиндой, – сказала моя секретарша, сидевшая на переднем сиденье.

– А почему бы вам не взять Розалинду с собой? – спросила Хелен.

Карло посмотрела на меня умоляюще. Участие в вечеринке, тем более у такой хозяйки, как Хелен Харт, представлялось ей равноценным посещению ада.

– Я думаю, она и так уже переутомилась, – сказала я, указав на спящую дочь. – Пусть лучше останется в отеле с Карло.

– Ну хорошо, – отозвалась Хелен и обратилась к Карло: – Очень жаль только, что вы не увидите мою последнюю работу.

– А что за работа? – спросила я.

– Описывать ее я не буду, – сказала скульпторша. – Не хочу, чтобы люди заранее подготовились к тому, что увидят. Я возилась с ней два года с перерывами. В прошлый раз на Тенерифе я совсем немного не успела ее закончить, и было очень досадно бросать ее в таком виде, но сейчас я уже внесла последние штрихи.

– Звучит интригующе, – заметила я.

– Надеюсь, вы не разочаруетесь, – отозвалась Хелен, сверкнув глазами. – А вы над чем работаете, миссис Кристи?

– Да все никак не закончу роман, – ответила я со вздохом. – Карло может подтвердить, ей об этом слишком хорошо известно. – Роман висел у меня на шее, подобно жернову, и вызывал тошноту. – Я немного запустила работу над ним в последнее время, и теперь надо браться за дело засучив рукава.

– Я забыла, как он называется? – спросила Хелен.

– «Тайна „Голубого экспресса“».

– Забавно, что вы, автор детективных романов, вляпались во все местные злоключения. Идеальное совпадение – нарочно не придумаешь.

– Вы так считаете? – отозвалась я, стараясь, чтобы прозвучало не слишком скептически.

– Словно в каком-нибудь из ваших романов, – высказала она мысль, которая, видимо, очень нравилась ей.

– Я не сказала бы.

– Ну, возможно, я слишком много беру на себя и преувеличиваю. Я уже говорила, что не читала ваших романов, но, думаю, не ошибусь, предположив, что, окажись здесь ваш суперспособный детектив, он уже увязал бы все ниточки воедино и был бы готов вывести гнусного убийцу на чистую воду.

Я ничего не ответила, но мисс Харт, похоже, была в разговорчивом настроении.

– Скажите, – продолжала она, – а не слишком ли тягостно писать об убийствах и прочих преступлениях?

– Я не задумываюсь об этой стороне дела, – ответила я. – Сначала это было моим хобби и желанием проверить, на что я способна, – и в итоге мне удалось достичь определенных успехов. А теперь, после развода, такие вещи вовсе не занимают меня. Я должна писать, чтобы зарабатывать на жизнь.

– Понятно, – сказала она. – Интересно, а у вас есть версия последнего преступления? Вы догадываетесь, кто убил Винниата?

У меня были кое-какие соображения на этот счет, но я не собиралась делиться ими с ней.

– Нет, – ответила я. – Но я уверена, инспектор выявит истину.

– Вы так думаете? Я не знаю ваших способностей, но Нуньес не внушает мне доверия. Не удивлюсь, если это дело будет еще одним нераскрытым преступлением вроде…

– Ну вот, а кто теперь разговорился на мрачную тему? – вмешалась миссис Брендел. – Хорош разговорчик в присутствии ребенка, пусть даже спящего.

– Да, вы правы, миссис Брендел. Простите, пожалуйста, – отозвалась Хелен тоном, в котором не чувствовалось никакого раскаяния. – Давайте тогда поговорим… Даже не знаю о чем… о виде из окна? Нет? А-а, знаю: о погоде! – саркастически произнесла она. – Это незаменимая тема в тех случаях, когда больше говорить не о чем.

Характерной чертой Хелен Харт была противоречивость. Она часто говорила одно, а подразумевала нечто совсем иное. Взять хотя бы ее странное поведение на «Джелрии», ее реакцию на смерть Джины Тревельян. Казалось, ее мучило чувство вины, но вскоре она была уже весела и беспечна, и, судя по всему, ее интересовало только одно: что надеть к обеду. Ее любовь к выпивке была видна давно; теперь же я стала подозревать ее в склонности к употреблению и других веществ.

– Надеюсь, сегодня не будет такого тумана, как вчера, – сказала я, улыбнувшись Хелен.

В ее глазах промелькнуло едва заметное презрение. Оно задержалось всего на миг, но было несомненным. Она поняла, что я заметила это, и через какую-то долю секунды лицо ее расплылось в преувеличенно широкой улыбке.

– Да уж, присоединяюсь к вам безоговорочно, – произнесла она.

– Мне очень хочется увидеть знаменитое Драконово дерево, – сказала я. – Говорят, ему больше тысячи лет. Неужели это правда?

– Бог его знает. Но оно красиво, это несомненно.

– Я всегда любила деревья, – призналась я. – И может быть, это покажется странным, но одного из моих воображаемых друзей детства я назвала Деревцом.

– Неужели? Забавно.

– Я не знала этого, – заметила Карло.

– Наверное, потому, что вокруг Эшфилда росло много красивых деревьев. Эшфилд – это дом в Торки, где я выросла, – пояснила я Хелен.

– Деревья можно использовать как модель для скульптуры, получается очень красиво, – заметила она.

– Да, я видела такие скульптуры на вашей выставке в Лондоне, – сказала я.

– А какие деревья росли у вас в саду, когда вы были ребенком? – спросила Хелен.

Было ясно, что спрашивает она только из вежливости, а на самом деле это ее нисколько не интересует.

Я поведала о великолепных деревьях Эшфилда и сказала, что они снятся мне до сих пор. Хелен выслушала меня с остекленевшим взглядом.

– Как это увлекательно! – воскликнула она.

Создавалось впечатление, что она заставляет себя проявлять интерес к разговору, и я не осуждала ее: это была скучная отвлеченная тема, не то что такие животрепещущие вопросы, как вечеринки, поступки других людей, выпивка, секс.

– Смотрите, ваша дочка проснулась, – сказала она.

Я погладила Розалинду по голове, и дочь спросила: скоро ли мы приедем? А затем высказала мнение, что было бы гораздо лучше, отправься мы вместо этой поездки на экскурсию на вулкан Тейде, чья снежная вершина виднелась слева от нас. Мы обсудили возможности такой экскурсии и сочли ее слишком рискованной. Розалинда надулась, а Карло пыталась поднять ее настроение описанием яств, которые ожидают нас на пикнике.

– Ты сможешь посмотреть за ней полчаса? – спросила я шепотом Карло, когда мы приехали в Икод. – Я хочу сделать Розалинде сюрприз, купить ей что-нибудь в подарок. – Плохое настроение дочери позволяло мне отлучиться на полчаса и встретиться с Дэвисоном, хотя совесть и грызла меня из-за того, что использую это как предлог.

– Конечно, конечно, – согласилась Карло.

– Встретимся около Дерева. Уверена, его нетрудно будет найти.

Я вышла из автомобиля на центральную городскую площадь, осененную большой смоковницей и засаженной кустами лавра и мальвы. Рядом с нами остановилась машина с мужчинами. Когда я проходила мимо них, Гай Тревельян и профессор Уилбор учтиво прикоснулись к шляпам, а Руперт Мэйби отвернулся, сделав вид, что не заметил меня. Следуя указаниям Дэвисона, данным мне ранее, я поднялась по белокаменной лестнице, миновала церковь Сан-Маркос и, пройдя по улице Сан-Себастьян, свернула на улицу Сан-Агустин, где и стояла гостиница Дэвисона. Однако для конспирации я сначала прошлась по улице мимо монастыря Эспириту-Санто и вокруг квартала, после чего, убедившись, что за мной нет слежки, зашла в гостиницу.

В холле было темно: ставни на окнах закрыли, и свет поступал только из полуоткрытых дверей во внутренний дворик. Когда глаза привыкли к полутьме, я разглядела на стенах иконы, изображавшие святых и распятого Христа с терновым венцом на голове и окровавленным лбом. Воздух пропитался запахом ладана. В первое мгновение я подумала, что ошиблась дверью и вторглась в частную часовню. Я уже хотела выйти, когда услышала низкий голос, произнесший нечто нечленораздельное. Голос принадлежал миниатюрной сморщенной старухе во всем черном, которая сидела в кресле.

– Простите, я не говорю по-испански, – сказала я, подозревая, что старуха примет меня за слабоумную.

Она быстро и невнятно произнесла еще одну фразу, состоявшую из шипения, перемежавшегося непривычными для меня гласными звуками.

– Это hostal Эспириту? – спросила я.

– Si, si, – ответила старуха, кивая и мерцая черными глазами в темноте. – Necessita usted una habitación?

– Мне нужен мистер Артур Джонс. Он здесь? – Мой вопрос остался без ответа, и я медленно повторила имя: – Мистер Артур Джонс?

– Si, Señor Jones. Le conozco. Un caballero. Pero desafortunadamente Señor Jones no está aquí.

В конце концов после многократного повторения вопросов и интенсивной жестикуляции я поняла, что Дэвисон живет в этой гостинице, но сейчас вышел. Достав из сумочки лист бумаги, я написала ему записку, в которой сообщала, что приехала в Икод с группой туристов на пикник под Драконовым деревом. И попросила его выяснить через английских коллег некий важный вопрос, подчеркнув, что ответ желательно получить как можно скорее, поскольку меня могут арестовать за кражу жемчуга Дейзи Винниат. О своих умозаключениях относительно Гренвилла и о том, что я видела в Маль-Пэ, писать не стала, признавшись только, что первоначально основывалась на ложных суждениях и потому ошибалась в выводах. В сумочке у меня был и конверт, в который я вложила записку. Запечатав конверт и написав на нем имя Артура Джонса, я отдала его вдове Святого Духа.

Солнечный свет на улице ослепил меня, и мне пришлось на один миг опереться о стену гостиницы. На главную торговую улицу города я выходить не хотела, но в другом месте нашла кондитерскую, которая уже собиралась закрываться на обед. Я купила коробку маленьких пирожных для Розалинды и спросила бледную продавщицу, как пройти к Драконову дереву. Разговаривать на каком-либо языке мы не могли, но девушка не поленилась нарисовать на бумажной салфетке план городского центра. Следуя ему, я пробралась сквозь лабиринт улочек к площади, затем сквозь еще один лабиринт, западнее ее, и в конце концов вышла на улицу, ведущую к Дереву. Увидев его, я застыла. Дело было не только в том, что оно возвышалось над землей футов на сорок с лишним; оно дышало необыкновенным изяществом и благородством и было похоже на спящего великана. Наша группа сидела на подстилках под его обширной сенью.

– Мама! – закричала Розалинда, увидев меня. – Я сказала им, что нельзя без тебя начинать есть, но мужчины ответили, что умрут с голоду, если будут ждать.

– Конечно, не надо было ждать, – сказала я, присаживаясь к общему столу.

– Что вы хотели бы попробовать, дорогая? – спросила миссис Брендел. – «Таоро» снабдил нас очень щедро. Есть паштет, пирог, сколько угодно хлеба и вроде бы еще осталось что-то от цыпленка.

– О, спасибо. Немного паштета с хлебом – то, что надо.

Розалинда подвинулась, освободив место рядом с собой, и мы вчетвером – миссис Брендел, Карло, Розалинда и я – с удовольствием закусили в тени Дерева.

Теплый бриз овевал нас, а перед нами раскрывалась прекрасная панорама береговых холмов, террасами спускавшихся к морю и утопающих в зелени виноградников. Завязалась общая беседа о Драконовом дереве, его истории, связанных с ним мифах и его применении в медицине.

– Раньше на Тенерифе росло еще одно, даже более крупное драконово дерево, – сказал профессор Уилбор. – Согласно естествоиспытателю Александру фон Гумбольдту, посетившему остров в тысяча семьсот девяносто девятом году, оно было больше шестидесяти футов в высоту, а окружность его равнялась сорока пяти футам. Говорят – хотя верится в это с трудом, – что ему было шесть тысяч лет и что гуанчи выдолбили его ствол и устроили там святилище.

– А что с ним случилось? – спросила Хелен.

– Оно погибло в результате катастрофического наводнения тысяча восемьсот девяносто восьмого года.

– Не могу представить, чтобы здесь было наводнение, – обронила миссис Брендел.

– А между тем остров затапливало несколько раз, – заметил профессор. – Одно из самых мощных наводнений произошло в тысяча восемьсот двадцать шестом году. Остров захлестнула гигантская волна, по-видимому вызванная землетрясением в Атлантике, и смыла в море статую Богоматери в Канделярии.

– Ужас, – откликнулась миссис Брендел. – Я знаю, какой разрушительной силой обладает вода. Когда я…

– Скажите, – прервала ее Хелен Харт, – это та самая статуя, которую впоследствии якобы нашли два гуанча, что пасли коз?

– Да, – улыбнулся профессор. – Легенда гласит, что один молодой пастух бросил в нее камень и его руку парализовало. Тогда другой кинулся на нее с ножом, но поранил самого себя.

И в эту самую минуту что-то капнуло мне на лицо, а на моем белом платье я увидела кровь. Видимо, в глазах у меня был такой ужас, что Розалинда завопила во всю мочь, а вслед за ней закричала и миссис Брендел. Нервы у всех после убийств Дугласа Грина и Говарда Винниата были, понятно, расшатаны. Я задрала голову, вглядываясь в гущу ветвей и ожидая увидеть там кошмарное зрелище, однако ничего подобного не заметила.

– Не пугайтесь, – сказал профессор, поднявшись. – Капает с дерева. Это «драконья кровь».

Взяв салфетку, я стерла клейкую красную массу с лица и стала успокаивать Розалинду. Профессор показал нам отслоившийся кусочек коры, который выделял смолу. Мужчины переместили разостланные на земле подстилки с тарелками, чашками, стаканами и всем прочим в безопасное место.

– Дерево поранилось? – спросила Розалинда.

– Нет, дорогая, не беспокойся, – ответила Карло. – Оно лишь меняет старую кору на новую.

Я попыталась стереть пятно с платья влажной салфеткой, а остальные зачарованно смотрели на балдахин из ветвей и листьев над головами.

– Когда я впервые увидела кровь драконового дерева на белой мраморной площадке около Ла-Паса, я тоже подумала, что случилось что-то ужасное, но мой друг объяснил мне, в чем дело, – сказала Хелен.

Я вспомнила, что, по словам Дэвисона, тело Дугласа Грина покрывал блестящий слой «драконьей крови».

– Это был мистер Тревельян? – спросила я.

Вопрос, похоже, застал ее врасплох.

– Нет, это был другой человек, – ответила она, бросив беспокойный взгляд в сторону Гая, все еще устраивавшего новый стол для пикника, и сменила тему. – Мне кажется, после пережитого испуга мы заслуживаем немного вина. Профессор, не попробовать ли нам вина, о котором вы говорили?

– Прекрасная идея, – откликнулся Уилбор, доставая две бутылки из сумки, лежавшей рядом с ним. Он передал фужеры с темно-красной жидкостью смертоносного вида самым смелым дегустаторам – Хелен Харт, Гаю Тревельяну и миссис Брендел. – Не знаю, что это за вино, – сказал он. – Его дал мне Джерард Гренвилл.

При упоминании этого имени миссис Брендел, уже успевшая пригубить вино, состроила гримасу.

– Отвратительный напиток, – заявила она. – Если бы я была не в обществе, то выплюнула бы его на землю.

– Нас вы можете не стесняться, дорогая миссис Брендел, – сказал профессор. – Тут все свои.

Хелен бросила убийственный взгляд на обоих.

– Конечно, это не бургундское высшего качества, но все же оно не настолько плохое.

Миссис Брендел взяла салфетку и, прикрыв ею рот, наклонилась в сторону и выплюнула остатки вина на сухую землю меж гигантских корней Дерева.

– Простите меня, пожалуйста, – сказала она. – Если бы я знала, что вино от него, ни за что не стала бы пробовать.

– Но почему? – спросил профессор. – Он совершенно безобидный человек.

– Безобидный?! – воскликнула миссис Брендел, не веря ушам. – Вот уж не стала бы употреблять этот эпитет по отношению к нему.

– А что вы имеете против него? – вмешалась Хелен Харт. – Неужели вы верите дурацким сплетням? Все знают, что это выдумки. Миссис Кристи наверняка может подтвердить, что он порядочный человек.

Я растерялась. Что ей было известно о моем визите в Маль-Пэ?

– Почему вы так думаете? – спросила я.

– Ну как же, я слышала, что вы довольно близко сошлись с ним – точнее, с ним и его дочерью, – ответила она с лукавой усмешкой в голубых глазах.

Я ничего не ответила. Карло что-то шептала Розалинде, чтобы отвлечь ее от этого разговора.

– Вам понравилась Вайолет? – продолжила Хелен, сделав глоток. – Надеюсь, общение с вами приободрило ее. Она в последнее время такая грустная. Оно и понятно, раз ее жениху осталось недолго жить. Не удивлюсь, если она совершит какую-нибудь глупость. Некоторые полагают… – Она понизила голос, чтобы Розалинда не слышала, – что как только Эдмунд умрет, бедняжка тоже покончит с собой.

– Не думаю, – отозвалась я. – Люди, которые говорят о самоубийстве, очень редко совершают его. Опасаться следует за тех, кто переносит все молча. Они и сами бывают очень опасны.

– Дорогой, – произнесла Хелен, оперлась рукой о колено Гая Тревельяна и протянула ему пустой фужер, – ты не плеснешь мне еще порцию этого бодрящего напитка? В нем, по-моему, что-то есть.

Гай Тревельян, не обратив внимания на просьбу любовницы, продолжал обсуждать с Уилбором и Мэйби историю образования вулкана Тейде.

– Это интересно. По-видимому, Каньядас сложились примерно сто семьдесят тысяч лет назад, когда гигантский оползень срезал и переворошил все горные вершины на острове.

– Гай, ты не мог бы…

– Оползень оставил после себя огромную впадину, открытую морю, а дно океана покрылось…

– Гай, прошу тебя…

– А вслед за этим в результате реактивации вулканической деятельности в области Лас-Каньядас образовались вулканы Тейде и Пико-Вьехо, и…

– Господи помилуй, Гай! – вскричала Хелен, вскочив на ноги.

Гай воззрился на нее в изумлении.

– Это же скука смертная, как ты не понимаешь? Ты скучен! – Она выплюнула эти слова с неуправляемой яростью. Ее бледное лицо покраснело, глаза выкатились, как у бешеной собаки.

Под Деревом воцарилось молчание. Хелен схватила бутылку и налила себе вина трясущейся рукой. Осознав, что закатила некрасивую сцену, она взъерошила Гаю волосы, изобразила лучезарную улыбку и произнесла с притворным любованием:

– Ох уж эти твои камни!

Выпив вина, она пригладила свою белокурую гриву и постаралась взять себя в руки.

– Иногда ты так ведешь себя, что люди могут подумать, будто любишь эти камни больше, чем меня.

Было ясно, что она пытается выдать свою вспышку за шутку, однако никто на это не клюнул. Сгустилась напряженная атмосфера, и всем было неловко.

– Кстати, о камнях, Гай, – нарушила молчание миссис Брендел, желая вернуть разговор в цивилизованное русло. – Вы, наверное, повезете с собой в Британию целую кучу образцов?

Гай растерянно посмотрел на нее, не видя смысла в вопросе:

– Я не понимаю… Почему вы так думаете?

– Ну как же, разве не приятно путешествовать по свету, посещать все эти интересные места, собирать разные камни и посылать домой. Вам хорошо, у вас есть куда их положить. Если бы у меня был с собой пустой сундук, я бы набила его тонкими кружевами и тканями. Когда я была на «Титанике»…

– Ну да… – отозвался Гай, но слова замерли у него на губах.

Взгляд его вдруг утратил всякую живость и устремился на какую-то точку позади миссис Брендел. Я обернулась и увидела, что к нам приближается Нуньес с двумя помощниками по бокам. Они явились за мной. Очевидно, нашли улику, позволяющую выдвинуть против меня обвинение в краже.

Розалинда не должна была видеть, как ее мать арестовывает полиция. Шепотом попросив Карло позаботиться о девочке, я встала. Красная смола растеклась по юбке, как алый знак виновности.

– Я готова ехать с вами, но давайте ради моей дочери сделаем это без лишнего шума, – сказала я Нуньесу.

Но Нуньесу хотелось унизить меня, и он произнес громко, чтобы услышали все под Драконовым деревом:

– Миссис Агата Кристи, вы подозреваетесь в краже ценного жемчужного ожерелья, хранившегося в комнате миссис Дейзи Винниат.

Раздались удивленные возгласы всей компании и громкий плач Розалинды.

Нуньес дал знак помощнику взять меня под локоть.

– Вы арестованы, – объявил он.

Эти слова были встречены гулом протестующих голосов.

– Не валяйте дурака, – заявила миссис Брендел. – Миссис Кристи не может совершить такое.

– Это не укладывается в голове… Ни на что не похоже, – пробасил профессор Уилбор.

Карло подбежала ко мне.

– Это недоразумение, – сказала она. – Я уверена, что все разъяснится.

– Послушайте, инспектор, – бросил Гай, – не можем ли мы просто…

Но я слышала только испуганный крик дочери, которая вслед за Карло подбежала ко мне и вцепилась в юбку.

– Мама! – рыдала она. – Пусть он не увозит тебя.

– Отойдите, пожалуйста, – сказал Нуньес. – Необходимо доставить миссис Кристи в Оротаву и допросить. – Он подал знак помощнику усадить меня в автомобиль. – Чем быстрее мы сделаем это, тем скорее все разъяснится и ее отпустят.

Это звучало разумно, но я сомневалась, что Нуньес намеревается отпустить меня. Не для того арестовывал.

– Но ведь… – хотела я возразить, однако не стала этого делать.

Если выводы, к которым я пришла, верны, лучше пока не раскрывать того, что я знала о Тренкеле. Проблема была в том, что, находясь под арестом, я не могла собирать информацию, необходимую для завершения дела. Между тем державший мою руку полицейский потянул меня в сторону машины.

– Мама, останься, – в слезах умоляла Розалинда. – Пожалуйста, не уезжай.

– Не волнуйся, дорогая, – ответила я, гладя ее по голове. – Это глупое недоразумение. Мы разберемся во всем, и я вернусь к тебе в отель. А пока ты будешь с Карло. – Я кинула на подругу-гувернантку умоляющий взгляд и отвернулась от плачущей Розалинды, чувствуя, что еще секунда – и я потеряю всякий контроль над собой. Не хватало только бедной девочке видеть мать в истерике.

– Я готова, инспектор Нуньес, – сказала я.

Нуньес кивнул с гордым и удовлетворенным видом. Такое же выражение я видела однажды на лице участника сафари в Южной Африке, убившего львицу. Инспектор указал мне на открытую дверь автомобиля.

– Мамочка!.. Мамочка!.. – Пронзительный крик прорезал воздух.

Затем послышались рыдания.

Я не стала оборачиваться, боясь, что у меня разорвется сердце.