Глава 3

Над роскошным обеденным столом со сверкающими бокалами тонкого стекла, блестящими серебряными приборами и оранжерейными цветами нависла мрачная тень самоубийства Джины Тревельян. Все шесть человек, сидящих за столом, думали о случившемся, но никто, понятно, не хотел затрагивать эту тему. Говорили вяло и принужденно, пока миссис Брендел, подруга матери Гая Тревельяна, не принялась рассказывать о том, как ей удалось спастись с тонущего «Титаника». Судя по гриве седых волос и красно-коричневым пятнам на коже, миссис Брендел было около семидесяти, и меня несколько покоробил тот факт, что Тревельян, по-видимому, пригласил ее к обеду в качестве пары для меня. «Можно подумать, я какая-нибудь старая дева», – подумала я, когда он предложил сесть рядом с ней.

На мысль о «Титанике» миссис Брендел натолкнул неутихающий шторм. И хотя со времени знаменитой катастрофы прошло пятнадцать лет, издаваемые нашим судном стоны живо напомнили ей о минувшем событии.

– Сундуки с прекрасными нарядами и мои лучшие ювелирные изделия покоятся на океанском дне, – посетовала она, перебирая костлявой рукой бусины большого жемчужного ожерелья, свисавшего со сморщенной шеи, словно желая удостовериться, что хоть какие-то украшения у нее остались. – И теперь с ними забавляются рыбы и прочие существа – подумать только! Мои бриллианты были украшением лучших парижских салонов, а теперь валяются там в грязи и иле.

Все смолкли, слушая рассказ миссис Брендел. Лицо пожилой дамы раскраснелось в порыве актерского вдохновения. Я подозревала, что она уже не раз разыгрывала эту сцену.

– Для вас это, наверное, было настоящим ударом, – заметила Дейзи Винниат, молодая жена сидевшего рядом с ней писателя Говарда Винниата, маленького худого человека в очках.

– Ох, да, это было просто ужасно! – вдохновенно подхватила миссис Брендел. – Я ведь везла с собой из Парижа штук двадцать сундуков с дорогими платьями и тканями. Шелк, шифон – и всё от лучших парижских кутюрье. Я потребовала возмещения убытков, составила соответствующий документ страниц на двадцать, но компания «Уайт стар» наотрез отказалась платить.

– «Эти жемчужины были его глазами», – пробормотал Винниат, поправив очки и записывая что-то в блокнот.

– Вы имеете в виду жемчуг вашей супруги? – спросила миссис Брендел. – Он действительно великолепен, моя дорогая.

– Благодарю вас, – отозвалась Дейзи, прикоснувшись к своей жемчужной нити, на вид чрезвычайно дорогой.

– Нет, это строчка из шекспировской «Бури», – ответил Говард.

– Ах, ну да, конечно, – сказала миссис Брендел. – Я видела «Бурю» в выдающейся постановке Герберта Бирбома Три в Театре Ее Величества. А вы знаете, что он жил в театре? Соорудил целый банкетный зал прямо под величественным театральным куполом. Его «Буря» – это было нечто потрясающее. На сцене высился потерпевший крушение корабль – как настоящий. Зрителю казалось, что это он выброшен на необитаемый остров. И вот вчера, когда буря швыряла корабль туда и сюда, у меня возникло точно такое же чувство… Но я просто не могла поверить, что повторится история с «Титаником». Вторично потерять все свои ценности – нет, я этого не перенесу.

Миссис Брендел продолжала болтать в том же духе, а Винниат продолжал строчить в своем блокноте, и это в конце концов привлекло ее внимание.

– Что вы там все пишете? – спросила она. Ответа не последовало, и она повторила вопрос: – Мистер Винниат, могу я узнать, чем вы заняты?

– О, простите, я должен был объяснить с самого начала, – ответил тот, поправив на носу очки в проволочной оправе. – Я писатель.

– Совсем как миссис Кристи, – сказала она, обернувшись в мою сторону.

– Вот как? И что за книги вы пишете? – спросил меня Винниат.

– Детективные романы, триллеры и тому подобное, – ответила я, улыбаясь.

– Мог я слышать о чем-нибудь, написанном вами?

– Недавно был опубликован роман «Убийство Роджера Экройда», – ответила я.

Это не произвело никакого впечатления на Винниата.

– Чего только теперь не пишут, – заявил он, адресуясь ко всем присутствующим, – и кого только не печатают! Просто удивительно.

Я даже не сразу сообразила, что это, в общем-то, беспардонное оскорбление. Покраснев, я не нашлась с ответом. К счастью, миссис Брендел возобновила поток красноречия:

– Скоро долина Оротава гостеприимно встретит нас. Говорят, она очень благоприятно действует на организм. Вчера я чувствовала себя так скверно, что даже не хотелось вставать с постели. Но, несмотря на этот ужасный шторм, я очень рада, что решила поехать – по наитию, в самую последнюю минуту. Когда Мэри Тревельян сказала, что ее сын едет на Канары, я подумала, что это прекрасная идея. Вы ведь не возражаете, что я поехала, правда? – Тревельян ответил ей натянутой улыбкой. – Я обещаю не надоедать вам на острове. Представить страшно, как они сейчас мерзнут в унылой старой Англии! Им еще несколько месяцев надо терпеть холодную зиму. А у нас впереди залитый солнцем Тенерифе с чудесными цветами. Мне не терпится увидеть экзотические цветы, которые у нас попадаются разве что в ботаническом саду, – гибискус, райскую птицу. – Миссис Брендел сделала паузу, чтобы набрать в грудь воздуха, и опять обратила внимание на строчившего в блокноте Винниата. – Но я не понимаю, почему вы пишете во время обеда, – сказала она. – Разве нельзя подождать до тех пор, пока вы не окажетесь за письменным столом или, скажем, удобно расположитесь в кресле на палубе? Или на вас нашло вдохновение?

– О нет, – ответил тот. – Вся эта болтовня о вдохновении – чепуха. Поймать момент жизни – вот что требуется. Я пишу книгу совершенно нового типа, она будет свободна от противоестественных оков сюжетного повествования.

Заявление Винниата было крайне высокопарным и самонадеянным, но я воздержалась от комментариев.

– Простите, я не вполне поняла вас, – произнесла миссис Брендел, проглотив несколько ложек черепахового супа.

– Я создаю устную эпическую историю, построенную на массе деталей из реальной жизни. Я хочу воспроизвести жизнь во всей ее полноте, со всеми светлыми и темными сторонами. Я улавливаю истину, передавая все, что люди говорят и как они говорят. Это просто регистрация жизни, но регистрация реальная, живая и яркая, не искаженная авторским восприятием и вымышленным сюжетом.

Миссис Брендел недоумевающе поморгала:

– Значит, если я правильно поняла вас, вы сейчас вот записывали то, что я говорила?

– Совершенно верно.

– Говард уже собрал для книги массу материала объемом около двухсот тысяч слов, – вступила в разговор миссис Винниат. – И материал этот весьма интересный. Описание жизни других людей – увлекательное чтение. Он никогда не расстается с блокнотом – так ведь, Говард?

– Это очень умно с вашей стороны, мистер Винниат, – обратилась к нему миссис Брендел, прервав Дейзи. – Мне давно уже хочется написать книгу – воспоминания о том, что я пережила на злосчастном корабле, – но я не могла найти человека, который помог бы мне сделать это. Однако сегодня, надеюсь, мои поиски увенчались успехом. – Глаза ее затуманились, она вновь предалась воспоминаниям о кораблекрушении, и в голосе ее зазвучали мелодраматические нотки.

Миссис Брендел, таким образом, сочла, что может наконец доверить свои воспоминания мистеру Винниату и его блокноту, однако у меня возникли сомнения относительно того, как будет выглядеть в будущем произведении она сама. Откровенно говоря, я относилась с большим недоверием к идее этого сотрудничества, но сохраняла позицию постороннего наблюдателя, подавая время от времени реплики вроде «Да, действительно» или «Очень любопытно». Однако было ясно, что надо подсказать миссис Брендел, что к чему.

– В ту ночь погибли полторы тысячи людей, и я уверена, что их души обитают в том месте, где корабль затонул, – сказала она. – Как же иначе? Ведь энергия никуда не исчезает.

– Вы верите, что есть особый мир, в котором существуют души людей? – спросила Хелен.

– О да, я участвовала в нескольких спиритических сеансах и не сомневаюсь, что в мире есть вещи, о которых мы ничего не знаем.

– Моя мать тоже верила в это, – вступила я в разговор, рассказав о ее необыкновенном даре предвидеть события, интуитивно постигать людей и суть происходящего.

– Я думаю, вы унаследовали этот дар от матери, – сказала миссис Брендел, похлопав меня по руке.

– Сомневаюсь, – ответила я, подумав о том, что не смогла предугадать беды, выпавшие на мою долю в конце прошлого года.

– Вам надо познакомиться с Джерардом Гренвиллом, – заметила мисс Харт. – Он живет на острове в собственном доме с дочерью Вайолет.

Я не хотела проявлять слишком большое любопытство и предоставила миссис Брендел развивать эту тему.

– Но как же?.. – произнесла она дрогнувшим голосом. – О нем говорят такие ужасные вещи. Будто бы еще мальчиком он убил жившего у них котенка и изобрел девять жутких способов убийства, чтобы проверить достоверность поговорки «у кошки девять жизней».

– Наверное, не стоит верить всему, что говорят, – обронил Гай.

– Но кто же тогда совершил это злодеяние, если не он? – вопросила миссис Брендел. Глаза ее округлились при мысли о пугающей репутации Гренвилла. – И что он делает в долине Оротава? Неужели он действительно поклоняется дьяволу? И ест лепешки, приготовленные из цыплячьей крови?

Не дав Гаю Тревельяну ответить, вмешался Винниат, желавший поделиться собственными соображениями:

– Я читал, что он полагает, будто принятая в обществе мораль годится лишь для обыкновенных людей. И должен сказать, что отчасти согласен с ним – чисто теоретически, разумеется.

– Он, кажется, совершил однажды магический обряд внутри пирамиды Хеопса? – спросила миссис Брендел.

– Я думаю, он совершил много обрядов в разных уголках земного шара, – сказал Гай. – Он ведь известен как выдающийся альпинист. Наверное, вулкан Тейде – вот что привлекло его на Тенерифе.

– Ох, хватит уже о Гренвилле, – взмолилась миссис Брендел. – От одной мысли о нем меня бросает в дрожь. У меня нет абсолютно никакого желания видеть его. И на вашем месте, Гай, я прекратила бы знакомство с ним. Конечно, и на «Титанике» были люди, которые служили предвестниками несчастья, – это чувствовалось. Я помню, один пассажир…

Мы продолжали поглощать изысканные блюда: говяжье филе, филе камбалы и чудесную яблочную шарлотку со сливками. В беседе по-прежнему доминировал монолог миссис Брендел, но я с некоторым беспокойством заметила, что Хелен это надоело. В глазах у нее зажегся вызывающий огонек.

– Знаете, миссис Брендел, – прервала она излияния пожилой дамы, – ваш рассказ производит безотрадное впечатление. Вы оказались среди тех, кому повезло, кого спасли, но ведь столько людей погибло. И большинство, я думаю, утонули не потому, что не могли плыть, а умерли в воде от холода.

– Да, бедняги… Из спасательной шлюпки были слышны их ужасные крики. Это было похоже на…

– Наверное, многие прыгали в воду, когда корабль пошел на дно.

– Да, верно, некоторым в отчаянии пришлось пойти на крайние меры.

– Совсем как бедной Джине, – бросила Хелен. И за столом повеяло холодом. – Я все время думаю о ней, представляю, как она лежит там, на морском дне.

– Я знаю, что ты расстроена, Хелен, – сказал Гай, накрыв ее руку своей, – но сейчас не время и не место поднимать эту тему.

Она резко повернулась к нему, голубые глаза вспыхнули ледяным блеском.

– А когда же наступит подходящее время? Во время дознания? И какое может быть дознание, если нет тела? Оно осталось в море и служит приманкой для всех проплывающих…

– Хелен, – сердито оборвал ее Гай, – пожалуйста, возьми себя в руки.

– Ну да, наверное, то же самое ты говорил все время Джине, не так ли? «Дорогая, постарайся успокоиться, возьми себя в руки». И до чего это довело бедную женщину?

Гай оскорбленно отвернулся и встал.

– Наверное, пора уже расходиться, – сказал он. – Простите нас. Мы еще не вполне пришли в себя после вчерашнего.

– Это легко понять, – отозвалась миссис Брендел; все с ней согласились.

Гай взял Хелен за руку, но она старалась высвободиться. Он, однако, продолжал крепко держать ее руку, и тогда Хелен вырвалась с такой силой, что даже покачнулась. Ее другая рука задела бокал с вином, стоявший перед Винниатом. Темно-красная жидкость выплеснулась на скатерть и на лежавший рядом писательский блокнот. Все вскрикнули одновременно: Хелен с ноткой извинения, Винниат сердито и протестующе, остальные удивленно и испуганно.

– Вот черт! – проворчал Винниат и, схватив салфетку, стал промокать вино, попавшее на страницы блокнота. – Такие ценные записи!

– Очень сожалею, – сказал Гай. – Разрешите, я помогу вам.

– Спасибо, мы сами справимся, – ответила ему Дейзи Винниат, вытирая блокнот своей салфеткой.

– Слушай, ты только хуже делаешь! – пробурчал Винниат, когда винная лужа разлилась по странице. – Чернила расплываются, слова исчезают! – воскликнул он с отчаянием, а я в душе позлорадствовала.

На лице Хелен застыла страдальческая маска.

– Прекратите! – вскричала она и, схватив со стола бокал, швырнула его об пол. Вспышка ярости произвела ошеломляющий эффект. Все застыли, боясь вздохнуть. – Это же просто слова, ничего не значащие слова, написанные под диктовку! – продолжила она. – Как можно видеть в них что-то значительное?

Винниат и его супруга сидели, опустив глаза, оскорбленные и растерянные. Миссис Брендел судорожно втянула воздух. Хелен, видимо, осознала, что зашла слишком далеко, и, сбавив тон, проговорила уже более мягко:

– Я прошу прощения, но только вчера погиб человек. Несчастную довели до того, что она прыгнула в воду. И это мы, это я довела ее. – Она с удивлением посмотрела на осколки стекла на полу, как будто бокал разбил кто-то другой. – Меня все это мучает уже давно, я так не выдержу. Придется завтра пойти к капитану, я не могу больше носить это в себе. Я должна признаться, что убила Джину Тревельян.