Глава 13

– Как братом? Ничего не понимаю. То-то ему стало плохо, когда я заговорила об этом. Ужасная бестактность. – Я почувствовала, как краска заливает мое лицо и шею.

– Ну, вы же не знали – и не должны были знать, – сказал Уилбор. – Точнее, они были братьями только по отцу, а матери у них разные. Их отец, Патрик Мэйби, был ботаником. Лет тридцать назад он приезжал на Тенерифе изучать местную флору, а заодно и фауну и встретил здесь красавицу-испанку Франческу. Плодом их любви, так и не узаконенной браком, стал мальчик, Дуглас. Мать его умерла во время родов, и решили, что будет лучше, если Дугласа воспитает мать Франчески вместе с ее дочерьми. Патрик вернулся в Англию, где женился на девушке из знатной девонширской семьи. Кажется, ее звали Люсинда. Спустя несколько лет у них родился сын Руперт. Патрик посылал деньги семье бывшей любовницы, а когда Дуглас вырос, оплатил его обучение в католическом пансионе на севере Англии. Таким образом, братья росли, не зная о существовании друг друга.

– Но подождите, как же… – Вопросы метались у меня в голове, словно пули в замкнутом бронированном пространстве. Я вспомнила, что говорил Дэвисон о реакции родителей Дугласа, когда он сообщил им о гибели сына. Мне тогда показалось странным, что мать стоически перенесла известие, в то время как у отца был нервный коллапс. Теперь причина прояснилась. – Но почему у них разные фамилии: один Грин, а другой Мэйби?

– Это просто. Испанская фамилия матери Дугласа – Верде, и когда мальчика отдавали в пансион, то сочли за лучшее выдать его за англичанина и перевели фамилию на английский.

– И вы говорите, что братья ничего не знали друг о друге?

– Да, не имели представления. Дугласу сказали, что его отец был англичанином и утонул, купаясь возле пляжа Мартианес; им якобы была выделена сумма на образование сына. О Патрике Мэйби и его связи с Франческой на Тенерифе знали только ее мать и сестры. После смерти сеньоры Верде ее дочери, кажется, переехали в Испанию.

– Но братья все-таки встретились?

Профессор Уилбор достал носовой платок из нагрудного кармана и вытер вспотевшее лицо. Выглядел он так, будто очнулся от странного сна.

– Ох, я и так уже слишком разговорился – словно старая сплетница, – ответил он. – Зачем я рассказываю вам все это?

– Так ведь… – начала я, но меня прервали вернувшиеся к столу Гай Тревельян и Хелен Харт.

Танец вернул их к жизни, они смеялись. Гай спросил профессора, что тот предпочитает: коньяк или ликер, и они стали оживленно обсуждать горные породы, всевозможные отложения в них и тому подобные вещи.

– Чтоб этому Винниату с его идиотскими вопросами! – сказала Хелен. Она жестом предложила мне сесть ближе и поговорить. – Это просто свинство, вы согласны?

Подавив в себе досаду по поводу их с Гаем возвращения как раз в тот момент, когда Уилбор собирался сообщить что-то важное, я попросила Хелен уточнить, что она имеет в виду.

– Я уверена, вам по горло хватило неприятностей в прошлом году, когда вы исчезли, а по вашим следам кинулась свора газетчиков, словно охотничьи собаки за лисой. И меньше всего, я думаю, вам хочется отвечать на вопросы об этом.

– Да, это и впрямь действовало на нервы, – ответила я, чувствуя, что краснею. – Это одна из причин, почему я приехала сюда. Хотелось отдохнуть от всего.

– А сейчас вас это не угнетает? – спросила Хелен, наклонив голову набок; ее белокурые волосы спадали на лицо. Посмотрев на меня проницательно, она продолжила: – Сегодня за столом Винниат сказал что-то, страшно расстроившее Гая. Вы, случайно, не слышали, что именно?

– Боюсь, нет. Я разговаривала с миссис Брендел.

– Он, мерзавец, не хочет мне говорить – наверное, чтобы не огорчать, – сказала она, глядя на Гая с ласковой усмешкой. Затем, понизив голос, добавила: – Наверное, Винниат ввернул что-нибудь насчет Джины.

– Ничего удивительного, если это расстроило Гая. А почему бы вам не спросить самого Винниата?

– Он вроде бы пошел в номер – наверняка чтобы записать все «для потомков». – Она так похоже изобразила напыщенность Винниата, что я улыбнулась.

– А как вы познакомились с Винниатами?

– С Говардом и Дейзи? Да как-то разговорились в первый же день на «Джелрии». Я уверена, за его высокомерной позой скрывается нечто отнюдь не такое безобидное. Бывают подобные люди – в глубине души совсем не такие, какими кажутся. Вы согласны? – Она опять пристально воззрилась на меня, словно пытаясь просверлить меня насквозь, проникнуть в мой мозг.

– Да, я согласна, бывают.

– А в вас есть что-нибудь скрытое от посторонних глаз?

– Я убеждена, что в каждом есть, – ответила я, откинув упавшую на глаза прядь волос. – Мы были бы смертельно скучны, если бы исчерпывались тем, что лежит на поверхности.

– Так что вы скрываете?

Я замялась.

– Ну полно, миссис Кристи. Вам ведь известно все обо мне и Гае после той сцены – а точнее, сцен, которые я закатывала на «Джелрии». Так что теперь ваша очередь раскрыть карты. В частности, с какой целью вы приехали сюда? Мы с Гаем поспорили на этот счет. Признавайтесь.

– Ну, как вы знаете, я пережила в конце прошлого года неприятный период.

– Да-да. Так что же с вами произошло? Откровенно говоря, все это выглядело очень странно. Я не верила, что у вас был приступ амнезии, как писали в газетах. Это чушь.

– Да, газеты печатали уйму чепухи, но это как раз было правдой. Врачи считали, что приступ спровоцировала смерть моей матери, и мой творческий застой, и то, что… что…

– Что ваш распутный муж изменял вам. Это была, кажется, его секретарша?

– Не совсем…

– Но если вы потеряли память, то непонятно, как вам удалось тогда проделать все эти вещи. К примеру, в Харрогейте вы…

Она зашла уже слишком далеко. Надо было остановить этот допрос.

– Боюсь, я не могу ответить вам. Врачи запретили мне вспоминать это. Так что прошу прощения.

– Не хотите говорить об этом? Я понимаю вас, очень хорошо понимаю. – Помолчав, Хелен достала небольшой портсигар, инкрустированный перламутром, зажгла сигарету, затянулась и выпустила струю дыма в моем направлении. – Ну, мне пора отправляться на боковую. Завтра предстоит сделать очень многое в студии. – Она взяла украшенную редкими камнями сумочку и встала, но, прежде чем подойти к Гаю, добавила: – Винниат сказал, что видел вас сегодня на берегу с неким белокурым джентльменом, который тоже был на борту «Джелрии». Романтическое знакомство на океанском лайнере?

– Нет-нет, это совсем не то, что вы думаете.

– Не беспокойтесь, я не выдам ваш секрет. Не мне судить и рядить об этом, как вы понимаете.

Хелен взяла Тревельяна под руку и, собираясь покинуть ресторан с ним и профессором Уилбором, обернулась ко мне с торжествующей улыбкой. Как она, по-видимому, считала, ей удалось добыть информацию, которая позволяла думать, что мы с ней одного поля ягоды и что наши желания, потребности и грехи совпадают.

– Любовь превращает всех нас в преступников, – прошептала она на прощание и послала мне загадочную улыбку сфинкса.