Глава 10

Поднявшись по тропинке на самый верх утеса, мы увидели девушку, которую, как я уже знала, звали Вайолет. Ее длинные волосы спадали на лицо; она стояла над обрывом и смотрела вниз, на морской прибой, что сразу напомнило мне Джину Тревельян. «Неужели она собирается повторить ее поступок?» – подумала я. Мы хотели подойти и спросить, не нужна ли помощь, но в этот миг заметили человека, приближавшегося к нам по кипарисовой аллее. Его суровое лицо было словно высечено из камня.

– Это Гренвилл, – сказал Дэвисон, потянув меня с тропинки за широко разросшийся кактус.

Спрятавшись, мы наблюдали, как Гренвилл обнял дочь, утешая, а она разрыдалась на его широкой груди. Судя по разыгравшейся перед нами сцене, Вайолет была расстроена из-за плохого известия. Затем в один миг нежность Гренвилла превратилась в нечто прямо противоположное; лицо девушки вспыхнуло, глаза округлились, и она гневно бросила:

– Ты не понимаешь! Я люблю его, и мне плевать, что говорят врачи. Я хочу выйти за него.

– Но ему осталось всего несколько месяцев, дорогая, – спокойно возразил Гренвилл, – а у тебя вся жизнь впереди. Каким отцом я был бы, если бы разрешил тебе выйти за него замуж.

– Мы можем пожениться и без твоего разрешения, ты не в силах нам помешать.

– Это, возможно, и так, но я сомневаюсь, что Эдмунд пойдет против моей воли.

– Что ты ему сказал?

– Я лишь обрисовал ему ситуацию. У Эдмунда трезвая голова на плечах, и, думаю, он понял, что я прав.

– Я не понимаю, почему ты против нашего брака. Ты ведь знаешь, мы любим друг друга.

– Да, я знаю, что ты очень любишь его.

– А как же тогда твои собственные убеждения, которые ты проповедуешь уже столько лет? Твои публичные выступления, твои памфлеты? Разве они теряют силу в данном случае?

– Конечно не теряют. Но свадьба с Эдмундом Фоссе была бы ошибкой с твоей стороны. Мне кажется, после разговора со мной он согласился с моей точкой зрения.

– Ты же всегда говорил, что в жизни есть вещи, находящиеся вне физической реальности, – проговорила Вайолет с отчаянием. – А теперь отрицаешь это?

– Нет, конечно, однако…

– А если ты веришь в это, тогда должен понимать, что даже после того, как Эдмунд… после того, как его не станет… в этом мире, я все равно буду по-прежнему любить его и даже, может быть, общаться с ним.

– Теоретически все так, но есть определенные особенности…

– Особенности? Особенности чего?

– Послушай, дорогая, почему бы нам не пойти домой и не поговорить там спокойно? Ты сейчас слишком расстроена. Тебе только что сообщили последний диагноз Эдмунда, и перенести это, конечно, очень тяжело. Пойдем. – Он хотел обнять Вайолет за плечи, но она стряхнула его руку и отошла на самый край утеса. – Вайолет, пожалуйста, успокойся. Давай вернемся в Маль-Пэ, где мы можем…

– Не прикасайся ко мне! – бросила она, посмотрев на него с яростью. – Я знаю, почему ты не хочешь, чтобы я вышла за Эдмунда.

– О чем ты?

– Ты знаешь, что я не боюсь умереть, – сказала она, указав на обрыв у себя под ногами. – Женщины гуанчей, кидаясь со скалы навстречу смерти, кричали: «Vacaguaré!», и я тоже крикну это перед тем, как покончить с собой. Я предпочитаю умереть и быть вместе с Эдмундом, нежели жить без него.

– Вайолет, ну пожалуйста! Не стоит так…

– Ты считаешь, что вести себя так не подобает? Боишься, что я закачу некрасивую сцену? – Она огляделась, словно ища зрительскую аудиторию, но не увидела таковой. – Ты бы лучше спросил…

– Ты говоришь так, что тебя невозможно понять. Известие о состоянии Эдмунда совершенно выбило тебя из колеи. Если ты будешь продолжать в таком же духе, придется обратиться к доктору Тренкелю. Тебе надо принять успокаивающее средство.

– Я владею собой лучше, чем когда-либо, – сказала Вайолет, вытирая слезы.

– Я поговорю с Эдмундом. Может быть, он поможет привести тебя в чувство.

– Не упоминай его имя! Не говори о нем, слышишь?

Гренвилл, не обращая больше на нее внимания, развернулся и пошел прочь. Его массивная фигура удалялась по кипарисовой аллее в направлении дома с зелеными ставнями, расположенного в дальнем конце плато. Я внимательно наблюдала за Вайолет, чтобы успеть остановить ее, если она сделает еще шаг к обрыву. Но она стояла неподвижно, в глазах у нее застыло отчаяние.

– Неужели она решится прыгнуть? – прошептал Дэвисон.

– Не думаю, – ответила я. – По крайней мере, не станет этого делать, пока жив Эдмунд.

– Может, вернемся на пляж, раз у нас появилась такая возможность?

– Нет, давайте все-таки останемся и будем готовы выскочить к ней в любой момент, если понадобится.

Вайолет привела в порядок прическу и вытерла лицо носовым платком. Посмотрев на свой дом, она направилась было к нему, но передумала и повернула в сторону поселка. Не прошло и минуты, как отворилась дверь дома Эдмунда, носившего название Ла-Пас, и появился молодой человек, которого я видела ранее в отеле. На этот раз инвалидную коляску катил Гренвилл.

– Возьмите меня под руку, – сказала я Дэвисону, слегка дернув полу его пиджака.

– Прошу прощения? – оторопел он.

– Возьмите меня под руку.

– Хорошо, но зачем?

– Некогда объяснять, – ответила я, сама просунула руку под его локоть, и мы двинулись навстречу Эдмунду и Гренвиллу.

Вблизи стало заметно, что оба расстроены и встревожены. Глаза старшего вылезали из орбит, что делало его лицо еще уродливее. У молодого инвалида был подавленный, если не сказать убитый, вид.

– Вы не видели здесь девушку несколько минут назад? – спросил Эдмунд. – Надеюсь, вы видели, что с ней все в порядке и она не совершила ничего непоправимого. Гренвилл, подкатите меня к обрыву, надо посмотреть…

– Вы имеете в виду девушку со светло-каштановыми волосами, в белой блузке и черной юбке? – спросила я.

– Да-да, это она, – сказал Эдмунд, устремив на меня страдальческий взгляд. – Неужели она…

– Когда мы поднимались с пляжа несколько минут назад, она стояла на краю обрыва, но, увидев нас, пошла в сторону селения.

– Вы уверены? – спросил Эдмунд и закашлялся.

Он прикрыл рот носовым платком, на котором виднелась кровь.

– Да, – ответил Дэвисон. – А почему вы спрашиваете? Что-нибудь случилось?

– Да нет, ничего особенного, – сказал Гренвилл, откатив кресло Эдмунда от обрыва, – просто моя дочь разнервничалась. – Глаза его изучили меня с ног до головы и отметили грязное пятно на платье, появившееся, видимо, при раскопках в пещере. – Споткнулись при подъеме? – поинтересовался он. – Там крутая и местами очень узкая тропа. Один неверный шаг может стать фатальным.

Я потупилась, притворяясь смущенной. Дэвисон наконец понял, что я хочу изобразить.

– Вы попали в точку, – ответил он, слегка покраснев. – Да, она действительно поскользнулась на тропе. К счастью, я успел подхватить ее в последний миг. – Он посмотрел на меня с шутливой насмешкой и обожанием.

Я, подыгрывая, ответила глуповатым хихиканьем.

Эдмунда не интересовало, какой оборот приняли отношения двух незнакомых ему людей в укромном месте на тропе. Все, что он хотел знать, – в каком состоянии была Вайолет, куда направилась и не слышали ли мы, что именно она, возможно, пробормотала себе под нос.

– Простите мне неуместное замечание, – сказал Гренвилл. – Я Джерард Гренвилл, живу здесь с дочерью Вайолет. А это, – указал он на изможденного молодого человека в инвалидной коляске, – Эдмунд Фоссе, добрый друг моей дочери.

Дэвисон представился как Александр Блейк, страховой агент из Саутгемптона, а я не стала придумывать псевдонимов, так как настоящее имя зачастую ограждает человека от лишних расспросов. Новые знакомые, несомненно, знали историю моего исчезновения – похоже, весь мир знал ее – и, возможно, слышали о моем вселении в «Таоро». Я объяснила, что пережила довольно тяжелую зиму, после которой у меня был нервный припадок, и я решила сменить на время суровую Англию на острова с благодатным климатом. Я выразила также надежду, что отдых в таком замечательном месте и хорошая компания – при этом я выразительно посмотрела на Дэвисона – позволят мне расслабиться и восстановить нормальное мироощущение.

– Так вы автор знаменитых детективных романов! – сказал Гренвилл. – И, как считаем мы с дочерью, еще более замечательных рассказов, посвященных сверхъестественным силам. – Он принялся расспрашивать меня о дурацких рассказах, состряпанных для журналов типа «Гранда» и «Гост сториз». – Разумеется, мой любимый рассказ – «Женщина, укравшая привидение». Интересно, что вам навеяло такой сюжет и кто подсказал образ жуткой мадам Экс, так беспардонно вмешивающейся в действия медиума? Конечно, ее тоска по умершей дочери понятна, но пытаться умыкнуть явившийся тебе дух очень опасно, знаете ли. Между прочим, у меня был однажды подобный случай во время спиритического сеанса в Париже. Только я вошел в тесный контакт с духом одного древнего египтянина, как… Но простите, я разболтался об эпизоде из собственного опыта, который вас, я уверен, не интересует, а все мои необычные эксперименты, несомненно, кажутся вам…

– Нет, что вы, мистер Гренвилл, – прервала я его. – Напротив, вы вызываете у меня необыкновенный интерес. Меня как писателя очень привлекают подобные явления, особенно если о них рассказывает человек ваших талантов.

– А что вам известно о моих талантах?

Сердце ёкнуло. Все, что я знала, было слухами, дошедшими до меня на «Джелрии».

– Мне известно, что вы обладаете уникальной чувствительностью и можете ощущать и видеть то, что недоступно остальным.

При этих словах Гренвилл выпятил мощную грудь.

– Ну, если так, то мы должны продолжить разговор в более уютной обстановке. Может быть, вы и ваш друг мистер Блейк, – он выделил это имя, как будто оно было написано перед ним курсивом, – придете к нам завтра на чай?

– Спасибо, я – точнее, мы – придем с удовольствием, – сказала я.

– Надеюсь, дочь к тому времени возьмет себя в руки. Вайолет – замечательная девушка, но нервы у нее расшатаны. Она тоже ваша большая поклонница и будет, не сомневаюсь, очень рада познакомиться с вами. Вы знаете, где мой дом, Маль-Пэ? Спросите в отеле, как его найти. Он возведен на застывшей лаве, вытекшей из вулкана. Меня убеждали, что на ней ничего не вырастет, но я, как мне кажется, успешно опроверг их предсказания. Сами увидите, когда придете.

Он сделал шаг в мою сторону, выкатив глаза, и мне вдруг вспомнилось высказанное на корабле нелепое замечание о его любви к лепешкам из цыплячьей крови. В глазах у меня слегка помутнело, во рту почувствовался привкус желчи. Я ухватилась за Дэвисона и заметила, что друг смотрит на меня озабоченно.

– А что касается ходящих обо мне вздорных слухов, – продолжил Гренвилл, обнажив в улыбке ряд гнилых почерневших зубов, – то я не ем лепешек из цыплячьей крови. – Наблюдая за моей реакцией, он уставился на меня, словно ястреб на мышь, в которую собрался запустить когти. – Итак, до завтра. Половина четвертого вам подойдет?

Я нервно улыбнулась, пытаясь справиться с крутившимися в мозгу и не дававшими покоя вопросами. Убивал Гренвилл Дугласа Грина или нет? Если убивал, то какой у него был мотив? Каковы его отношения с дочерью? Не догадывался ли он, что Дэвисон взял себе вымышленное имя? Но самым мучительным и тревожным был вопрос: неужели его оккультизм действительно позволяет читать мысли?