– Что такое НСВ? – спросил Пол Хоулс.

Джон Мердок на секунду растерялся. Этой аббревиатуры он не слышал уже много лет.

– А что такое? – в свою очередь спросил Мердок.

Они сидели по разным сторонам прохода в салоне самолета, направляясь на конференцию Калифорнийской ассоциации криминалистов. Шел 1997 год. Мердок недавно вышел в отставку с поста главы криминалистической лаборатории управления шерифа округа Контра-Коста. Его основной специализацией были огнестрельные ранения и следы орудий и средств совершения преступления. Хоулса, которому еще не исполнилось тридцати, приняли на должность криминалиста и помощника шерифа вскоре после его выпуска из Калифорнийского университета в Дейвисе, где он специализировался на биохимии. Он начал с судебной токсикологии, но вскоре увлекся осмотром мест преступления. А потом его любопытство переросло микроскоп, и он начал участвовать в расследованиях. Он был прирожденным следователем по давним нераскрытым делам – «висякам», по недоразумению запертым в стенах лаборатории. Ему нравилось приходить в хранилище вещдоков, доставать с полок коробки с материалами нераскрытых дел. В них он находил истории. Свидетельства. Фотографии. Обрывки мыслей, записанных на полях отвлекшимся следователем. В лаборатории неопределенностям не место. А давние дела буквально кишат ими. Загадки манили Хоулса.

«Пол, это не твоя работа», – упрекали его коллеги-криминалисты. Но ему было все равно. Он обладал ярко выраженным талантом настоящего скаута оставаться вполне приятным человеком и при этом поступать так, как ему хочется. А ему хотелось, как он уже понял, быть следователем. И как только представился случай, он закинул удочку на предмет перевода в соответствующий отдел.

Несмотря на разницу в возрасте, Мердок и Хоулс поняли, что у них есть нечто общее: они преуспели в естественных науках, но притягивали их в первую очередь истории. Каждый день после работы в лаборатории Хоулс подолгу засиживался над материалами давних дел, ужасаясь людским поступкам и зачитываясь их описанием. «Висяки» не давали ему покоя. Ему была присуща нетерпимость ученого к неопределенности. Поглощая нераскрытые дела целыми коробками, он заметил одну закономерность: отчеты о местах преступления, составленные особенно тщательно, всегда были подписаны одним и тем же именем – Джон Мердок.

– Я видел на некоторых папках, лежащих отдельно в архивных шкафах, пометки «НСВ» большими красными буквами, – объяснил Хоулс Мердоку. В эти папки Хоулс еще не заглядывал, но заметил, как по-особому, почти благоговейно они отложены в сторону.

– НСВ означает «Насильник с востока», – ответил Мердок. Это прозвище было четко каталогизировано в его голове и не забылось со временем.

– Такого не знаю, – признался Хоулс.

Все оставшееся время полета на высоте 30 тысяч футов над землей Мердок рассказывал Хоулсу эту долгую историю.

Получивший это прозвище тип был в высшей степени подозрительным. Поначалу в полицию о нем не сообщали. В середине июня 1976 года он, одетый лишь в футболку, явился в спальню одной женщины в восточной части Сакраменто и исполнил «танец без трусов». С ножом в руках. Шепча угрозы. Разгромил ее дом. Изнасиловал ее. Дело было серьезное, но в 1976 году Сакраменто буквально кишел мерзавцами. Лыжная маска и перчатки указывали на наличие некоторого интеллекта, хотя танцоры без штанов обычно оказывались упившимися подростками, которых матери утаскивали из полиции за шиворот.

Но в тот раз ничего подобного не произошло. Последовали новые изнасилования – двадцать два эпизода за одиннадцать месяцев. Методы этого насильника отличались своеобразием, и он твердо их придерживался. Поначалу, чтобы добиться подчинения, он говорил, что он – обычный грабитель. Сунув женщинам кляп в рот, он располагал их по своему вкусу. Связывал им руки и ноги, обычно не один раз, часто обувными шнурками. При сексуальном нападении, что примечательно, избегал прикосновений к груди и поцелуев. Разгром выполнял стимулирующую роль. Когда восток Сакраменто охватила самая настоящая паника, он со злорадством стал повышать ставки. Нападал на спящие пары. Ставил посуду на спину связанного мужчины, угрожая убить его жену или подругу, если мужчина шевельнется и посуда упадет. «Насильник с востока» был бугименом в спальне, неизвестным, который слишком много знал – планировку дома, количество детей, график работы. Лыжная маска и хриплый измененный голос указывали на его второе «я», но каким же тогда было первое?

Управление шерифа округа Сакраменто зашло в тупик. Одних и тех же молодых белых мужчин останавливали неоднократно. Того самого среди них не было. А может, и был. В том-то и заключалась проблема. У всех следователей оперативной группы, занимавшейся НСВ, имелись собственные представления о том, как выглядит подозреваемый, но все они были разными. Белобрысый укурок в армейской куртке. Мормон на велосипеде. Скользкий риелтор с оливковой кожей.

Кэрол Дейли исполняла обязанности старшего следователя группы. После 22-го изнасилования, во время поездки в больницу в три часа ночи с ошарашенной жертвой, она удивила саму себя мрачной мыслью: «Я люблю своего мужа. Я ненавижу мужчин».

Что не давало следователю Ричарду Шелби спать по ночам, так это постоянно растущее количество упоминаний о том, что подозрительный тип, будучи замеченным, уходил «неспешным шагом». Иноходец хренов.

Общественность начала замечать страх в глазах помощников шерифа. НСВ пробрался в их головы. Во все головы в городе. Заход солнца встречали с ужасом. Казалось немыслимым, что он так и не попадется. По законам вероятности наверняка попадется в конце концов, но каким кретином надо быть, чтобы доводить до такого?

А потом, так же таинственно, как он появился в восточных районах Сакраменто, он исчез, – после двух лет террора, с 1976 по 1978 год.

– Ого! – откликнулся Хоулс. – И что же дальше?

Мердок припомнил, что в то время Хоулсу было десять лет и он даже не подозревал о массовом параличе, вызванном этим делом, о его поворотах, обманчивых надеждах и глухих тупиках. С этим делом Хоулса связывали лишь красные пометки «НСВ» на архивных папках.

– Он снова объявился на востоке области залива Сан-Франциско, – ответил Мердок. – Явился к нам.

Хоулс принялся расспрашивать о НСВ старших товарищей и коллег и с удивлением обнаружил, что это дело было поистине знаменитым. У каждого нашлось что рассказать. Заместитель шерифа вспомнил, как над головой постоянно рокотали вертолеты, а по тихим микрорайонам метались лучи прожекторов. Профессор Калифорнийского университета в Дейвисе сообщил, что его первое свидание с женой состоялось во время одного из ночных патрулирований. Кто-то из коллег Хоулса в разговоре с глазу на глаз признался, что его сестра стала одной из жертв.

Между октябрем 1978 года и июлем 1979 года, когда НСВ исчез из Северной Калифорнии, на востоке области залива Сан-Франциско было зафиксировано одиннадцать эпизодов с его участием, в том числе два в Сан-Хосе и один во Фримонте. Попытки расследовать эту серию двадцать лет спустя внушали робость. Некоторыми делами занимались местные полицейские управления. Все они, в том числе в округе Сакраменто, уничтожили вещдоки – такова была стандартная для хранилищ процедура. Срок давности по этим делам истек. К счастью, в управлении шерифа округа Контра-Коста, где работал Хоулс, вещдоки сохранились. Помеченные красными буквами «НСВ» папки были отложены не случайно: деморализованные помощники шерифа позаботились о том, чтобы эти дела хранились отдельно – как противоположность почетным грамотам, вывешенным на видном месте. «Насильник с востока» был их фиаско. Если, по утверждению специалистов, человеческий мозг – лучший компьютер в мире, старая гвардия хотела, чтобы этими заметными папками с буквами «НСВ» заинтересовались обладатели молодых пытливых компьютеров, мыслящих быстро и глубоко. Порой расследование запутанных дел превращалось в эстафету.

«Тупых мы всегда поймаем», – любят говорить копы. В арестах такого рода они могли поставить галочку в девяноста девяти ячейках из сотни. Но одна оставалась пустой. И могла стать причиной чьей-то преждевременной смерти.

В июле 1997 года Хоулс начал перетаскивать коробки с делами «Насильника с востока» из хранилища, чтобы посмотреть, что можно из них выудить. Криминалистическая лаборатория округа Контра-Коста была не такой прогрессивной, как другие в Калифорнии. Анализом ДНК здесь занимались сравнительно недавно. И все же, как выяснилось, по трем делам было собрано достаточно материала для первичного профилирования. Хоулс рассудил так: хоть у НСВ специфический modus operandi и взаимосвязь нападений в Северной Калифорнии почти не вызывает сомнений, если ему удастся получить научно обоснованные доказательства того, что три преступления в округе Контра-Коста совершил один и тот же человек, предположительно НСВ, расследование могут возобновить. И тогда они смогут разыскать давних подозреваемых и взять у них образцы ДНК.

Процесс амплификации ДНК занял некоторое время, но когда результаты были наконец получены, они подтвердили совпадения. Как и предполагалось, все три нападения в округе Контра-Коста совершил один и тот же человек. Теперь у Хоулса появился базовый ДНК-профиль НСВ, который можно будет уточнить и дополнить, когда лаборатория обзаведется более совершенной аппаратурой. Хоулс сам занялся материалами дел, на что ему обычно не хватало времени, пока он сосредотачивался на лабораторной работе. Он уловил алгоритм действий НСВ: выбор района, где можно побродить, собирая информацию, звонки жертвам, тактическая подготовка.

Хоулс составил список давних подозреваемых, потом разыскал вышедшего на пенсию детектива Ларри Кромптона. Кромптон входил в оперативную группу по расследованию дел НСВ при управлении шерифа округа Контра-Коста в самый разгар серии преступлений. По тому, сколько раз имя Кромптона упоминалось в отчетах, Хоулс сделал вывод, что он являлся фактическим руководителем группы. Либо он был рабочей лошадкой, либо принимал расследуемые дела близко к сердцу.

Никогда нельзя предугадать, к чему приведут звонки отошедшим от дел детективам по поводу давних дел. Одним эти звонки явно льстят, других слегка раздражают. Они стоят в очереди за своими сердечными лекарствами в аптеке. Возятся со сливной пробкой на своих рыбацких лодках. Ваш вежливый интерес означает их потерянное время.

Кромптон ответил на звонок Хоулса так, словно говорил об НСВ всего минуту назад, возможно, говорил годами, и этот неожиданный, но желанный звонок стал естественным продолжением не прекращающегося в его доме разговора.

Кромптон родился в Новой Шотландии и выглядел как хозяин ранчо, которому доверился бы Джон Уэйн в одном из вестернов с его участием: он был рослым, поджарым и производил впечатление честного и порядочного человека. У него была немного странная манера говорить, не переводя дыхания: его лишенным сомнений, хоть и кратким, но уверенным заявлениям недоставало лишь воздуха.

Хоулс хотел узнать, не помнит ли Кромптон каких-нибудь давних подозреваемых, которые отличались от прочих и которых следовало бы проверить еще раз. Кромптон помнил и без особого воодушевления продиктовал Хоулсу несколько имен. Как выяснилось, на самом деле он хотел, чтобы Хоулс проверил версию, которую когда-то подсказывало ему чутье, но начальство воспротивилось ее отработке.

Сотрудничество полицейских разных юрисдикций даже в наше время в лучшем случае оказывается эпизодическим, а в конце 70-х годов XX века дела с этим обстояли из рук вон плохо. Полицейский телетайп и сарафанное радио оставались единственным способом получения копами сведений о том, какие дела расследуются в других округах. Из восточных окрестностей залива Сан-Франциско НСВ исчез летом 1979 года. Начальство Кромптона чуть не плясало от облегчения. Сам Кромптон паниковал. Он понимал, что неизвестный выходит на более серьезный уровень, что для оргазма ему требуется больше ужаса в глазах жертвы: его угрозы убить жертву, ранее несколько напыщенные, стали более резкими и вместе с тем свободными, словно кто-то снял с него внутренние запреты. Кромптон тревожился. В избавлении от запретов НСВ вовсе не нуждался.

В начале 1980 года Кромптону позвонил Джим Бевинс, следователь из управления шерифа округа Сакраменто, с которым Кромптон сблизился во время работы в оперативной группе, занимавшейся делами НСВ. Бевинс пытался отказаться от участия в этом расследовании. Оно стоило ему распавшегося брака. Но вместе с тем хотел сообщить Кромптону следующее: до него дошли слухи, что и в Санта-Барбаре расследуют два похожих дела, в том числе убийство, и это, по всей видимости, дело рук НСВ. Кромптон позвонил в Санта-Барбару. Его коллеги делиться информацией отказались.

– Здесь ничего подобного не происходило, – заявили ему.

Через несколько месяцев на общей практической конференции штата Кромптон по чистой случайности занял место рядом со следователем из управления шерифа округа Санта-Барбара. Между ними завязалась беседа. Кромптон старательно делал вид, что просто хочет поговорить о работе.

– А что насчет недавнего двойного убийства? – поинтересовался он.

По его лицу так и не удалось прочесть, с каким гнетущим чувством он выслушал подробности.

– Вот что я вам скажу, Пол, – заявил Кромптон Хоулсу, – обратитесь в южные округа штата. Начните с Санта-Барбары. Я слышал, там у них обнаружилось пять трупов.

– Обращусь, – пообещал Хоулс.

– Я знаю: это он, – заключил Кромптон и повесил трубку.

Хоулс позвонил в Санта-Барбару через двадцать лет после Кромптона и тоже наткнулся на стену молчания. В управлении шерифа отрицали, что в округе зафиксированы случаи, подобные тем, о которых он говорит. Но ближе к концу разговора детектив на другом конце провода либо что-то вспомнил, либо передумал напускать туман.

– Попробуйте обратиться в Ирвайн, – посоветовал он. – Кажется, у них было что-то в этом роде.

Звонок Хоулса в Ирвайн привел его в управление шерифа округа Ориндж, а также познакомил с криминалистом Мэри Хун, которая в этот момент находилась в лаборатории. Хоулс объяснил, что недавно проводил ДНК-профилирование неустановленного белого мужчины, известного как «Насильник с востока», или НСВ, который совершил пятьдесят нападений сексуального характера в Северной Калифорнии с 1976 по 1979 год. Следователи по делам НСВ всегда подозревали, что он направился на юг и продолжал совершать преступления там. Краткое описание modus operandi преступника Хоулс выпалил единым духом. Одноэтажные дома среднего класса или верхушки среднего класса. Вторжение в ночное время. Спящие пары. Связывание. Изнасилование женщин. Изредка – кражи, в основном украшений с именной гравировкой, дорогих жертвам, но не более ценных вещей. Лыжная маска затруднила физическое опознание, но, судя по оставленным уликам, он носит девятый размер обуви, имеет вторую группу крови, относится к несекреторам.

– Очень похоже на наши случаи, – ответила Хун.

К моменту разговора Хоулса и Хун в их лабораториях применялись разные методики ДНК-профилирования: в округе Ориндж одними из первых начали использовать ДНК-типирование методом STR. Они могли провести сравнение по одному гену, DQA1, который совпадал, но это все, что они были в состоянии сравнить. Лаборатория в Контра-Косте пока не соответствовала требованиям CODIS, то есть не могла обращаться к базам штата или общенациональным базам данных. Хун и Хоулс договорились поддерживать связь и вести обмен информацией, когда в лаборатории Контра-Косты будет налажена работа.

Финансируемые государством криминалистические лаборатории сталкиваются со всеми обычными экономическими сложностями, каких только можно ожидать. Чиновники знают, что снижение численности полицейских – непопулярная мера, поэтому сокращению часто подвергаются менее заметные должности, например экспертов-криминалистов. Лабораторное оборудование обходится недешево, руководителям лабораторий зачастую приходится неоднократно делать запросы, чтобы получить самое необходимое.

Отчасти именно этим объясняется, почему лаборатории Контра-Косты, постоянно ограниченной в средствах, понадобилось примерно полтора года, чтобы угнаться за округом Ориндж. В январе 2001 года, когда в Контра-Косте было налажено ДНК-типирование методом STR, Хоулс попросил одного из своих коллег, Дейва Стокуэлла, еще раз провести выделение ДНК из материалов дела НСВ, чтобы посмотреть, совпадает ли профиль преступника во всех трех случаях. Стокуэлл подтвердил это предположение.

– Позвоните Мэри Хун в округ Ориндж, – сказал Хоулс. – Теперь мы пользуемся той же методикой. Сравните наши результаты с ее результатами.

По телефону Стокуэлл и Хун зачитали друг другу маркеры.

– Да, – отзывалась Хун, услышав от Стокуэлла название очередного маркера НСВ.

– Да, – говорил Стокуэлл в ответ на называемый ею маркер.

Стокуэлл направился в кабинет Хоулса.

– Полное совпадение.

Новость попала в СМИ 4 апреля 2001 года. Заголовок в «Сан-Франциско кроникл» гласил: «ДНК подтверждает связь изнасилований 1970-х годов с серийными убийствами». Никто не предупредил выживших жертв изнасилования, что вся эта история вновь всплывет, поэтому многие из них испытали шок, развернув утреннюю газету за завтраком. В «Сакраменто би» об этом написали на первой полосе: «Найдена новая улика в деле о серийных изнасилованиях: по прошествии десятилетий ДНК подтверждает причастность “Насильника с востока” к преступлениям в округе Ориндж».

Для многих пострадавших еще большей неожиданностью стали фото детективов на первой полосе «Сакраменто би» – Ричарда Шелби и Джима Бевинса. Шелби – высокий, резкий, с безупречной памятью. И Джим Бевинс – «пудинг с глазами», как дразнили его приятели-полицейские. Больше никто не вызывал такой всеобщей симпатии, как Бевинс. Даже с расстояния пятидесяти ярдов было видно, что его отправили, чтобы снизить накал страстей и привести все в порядок.

И вот теперь они, уже пожилые люди, попали на первую полосу. Двадцать пять лет – долгий срок для копа. Долгая служба сказывалась, выражения лиц обоих на что-то намекали. На застенчивость? Смущение? Оба гадали, чем сейчас занят их заклятый враг. Шелби готов был поручиться, что он в психушке. Бевинс полагал, что он мертв.

Несколько дней Хоулс принимал звонки от журналистов и радовался их заинтересованности. Но, несмотря на то что втайне он по-прежнему считал следственную работу своим призванием, его повысили до старшего криминалиста. Это означало новые обязанности. К тому же он был женат и растил двоих маленьких детей. Ему не хватало времени изучить десять тысяч страниц архивных дел, объединенных благодаря только что обнаруженному совпадению ДНК. Масштабы свидетельств были неслыханными. Оптимизм тех, кто работал по этому делу, зашкаливал. ДНК-профилирование? Шестьдесят преступлений по всей территории штата Калифорния? Сотрудники спорили, кто будет первым допрашивать преступника, когда его арестуют.

Ответственным за расследование был назначен Ларри Пул из округа Ориндж. С точки зрения Пула, известие о совпадении ДНК было замечательным и в то же время обескураживающим: казалось, последние пару лет он провел в тесной, до мелочей знакомой комнате и вдруг обнаружил, что это всего-навсего пристройка к огромному складу.

Он продолжал отражать нападки бывалых копов, по-прежнему утверждавших, что маньяк мертв. Серийные убийцы, которыми движет сексуальная мотивация, не перестают убивать до тех пор, пока их не остановят. Возможно, какой-то одержимый праведным гневом хозяин дома застрелил его во время попытки взлома. Пулу советовали не тратить время зря.

Через семь месяцев позиция Пула укрепилась благодаря новостям с тихоокеанского Северо-Запада. В ноябре 2001 года внимание СМИ привлек еще один неустановленный серийный убийца, который залег на дно почти на два десятилетия, так что некоторые уже считали, будто он давно мертв, – речь шла об «Убийце с Грин-Ривер, штат Вашингтон». Оказалось, что этот активный истребитель проституток жив-здоров и обретается в пригороде Сиэтла. Почему он сбавил обороты? Женился.

«Меня поймали технологии», – заявил Гэри Риджуэй полицейским с таким видом, словно показывал им средний палец. И он был прав. Он дурачил полицию годами, делая невинное лицо и пряча огонь в глазах. «Этот полоумный никак не может быть адским серийным убийцей», – думали они, и в конце концов отпускали его, несмотря на растущее число улик.

Шестого апреля 2001 года, через два дня после того, как в СМИ попало известие о подтверждении связи между «Насильником с востока» и «Настоящим ночным охотником», в одном из домов на Торнвуд-драйв в восточной части Сакраменто зазвонил телефон. Трубку взяла женщина немного за пятьдесят. В этом доме она прожила почти тридцать лет, только теперь носила другую фамилию.

– Алло?

Голос звучал приглушенно и неторопливо. Она тут же его узнала.

– Помнишь, как мы играли?