[Примечание редактора: данная глава собрана из фрагментов записей Мишель.]

Короткая жизнь Джанелл Крус была не менее трагичной, чем ее смерть. Ее биологический отец давно перестал поддерживать с ней связь. В доме сменяли один другого ее отчимы и лица, заменявшие их, большинство из них обращались с ней жестоко. Мать Джанелл больше интересовалась вечеринками и наркотиками, чем воспитанием ребенка, – по крайней мере, так считала сама ее дочь.

Они несколько раз меняли место жительства: переехали из Нью-Джерси в Тастин, оттуда в Лейк-Эрроухэд, Ньюпорт-Бич и, наконец, в Ирвайн.

Когда Джанелл было пятнадцать лет, ее угостил наркотиками и изнасиловал отец ее лучшей подруги, Джанелл тогда была у них в гостях и осталась ночевать. Девочка рассказала об этом родным, те устроили скандал виновнику, служившему на расположенной поблизости военно-морской базе. Тот все отрицал. Когда семья Джанелл стала настаивать на своем, он натравил на них своих товарищей по службе, чтобы запугать и заставить отказаться от любых претензий. В полицию об этом преступлении не сообщили.

В последующие годы Джанелл начала бунтовать. Одевалась во все черное. Замыкалась в себе. Стала наносить себе раны. Употребляла кокаин – не столько ради развлечения, сколько для того, чтобы сбросить вес. Куда только мать ее не отправляла – от лагеря Христианской ассоциации молодых людей и программы «Корпус труда» до психиатрической больницы, где она прошла короткий курс лечения.

Джанелл получила школьный аттестат благодаря «Корпусу труда», затем вернулась в Ирвайн, где записалась в местный колледж и проводила время поочередно с шестью партнерами, большинство из которых были на несколько лет старше ее. Она начала работать как хостес в ресторане «Буллвинкль» – семейном заведении наподобие сетевых ресторанов «Чак-И-Чиз», названном в честь лося из «Приключений Рокки и Буллвинкля».

Как шутят местные жители, девиз Ирвайна – «шестнадцать почтовых индексов, шесть вариантов планировки». Или: «Ирвайн: у нас есть шестьдесят два синонима к слову “бежевый”». Джанелл блуждала в своем монохромном окружении, пребывая в каком-то угаре. Встряска, которой она искала и которую ей, как она надеялась, даст любовь, так и не произошла.

Третьего мая 1986 года ее мать и отчим уехали отдыхать в Канкун. На следующий вечер один из товарищей по «Буллвинклю» заглянул к Джанелл в гости – она сама признавалась, что после отъезда родителей ей стало одиноко. Они сидели у нее в спальне на полу, она читала ему свои стихи. Романтические надежды не давали ему уйти, и он слушал сорокапятиминутную аудиозапись ее сеанса у психотерапевта, которому она бурно жаловалась на свою отстойную семью. Неожиданно с улицы раздался шум, будто кто-то закрывал ворота или дверь. Джанелл выглянула в окно своей комнаты, после чего закрыла жалюзи. «Наверное, кошки», – сказала она. Чуть позже шум возобновился, на этот раз со стороны гаража.

Джанелл опять только отмахнулась: «Похоже, стиральная машина».

Ее коллега вспомнил, что на следующий день ему на учебу, и вскоре ушел. На прощание Джанелл дружески обняла его.

Днем 5 мая Линда Шин ушла со своего рабочего места в агентстве недвижимости «Тарбелл», чтобы съездить в один из домов в Ирвайне по просьбе перспективного покупателя. Этот объект недвижимости по адресу: Энсина, 13, представлял собой одноэтажное строение с тремя спальнями и двумя ванными и был выставлен на продажу несколько месяцев назад. В доме по-прежнему жила его владелица вместе с четырьмя детьми, в том числе двумя взрослыми дочерями, и мужем. Дом с виду почти ничем не отличался от множества других таких же в Нортвуде, в том числе от расположенного на расстоянии всего мили дома номер 35 по улице Коламбус, где пятью годами ранее двадцатидевятилетняя домохозяйка была насмерть забита в собственной постели. Это нераскрытое преступление быстро забылось.

Дом, расположенный по адресу: Энсина, 13, выходил задней стеной к парку и был предпоследним в конце непроезжей улицы, перегороженной живой изгородью с разрывом посередине и упиравшейся в незастроенный участок, обозначавший границу цивилизации. Несколько миль апельсиновых плантаций и открытых полей отделяли Нортвуд от ближайших городов – Тастина и Санта-Аны. Всего за десять лет до описываемых событий апельсиновые деревья росли и на той земле, где теперь находились дом номер 13 по улице Энсина и окружающий его район. Через два десятилетия остатки плантаций полностью исчезли под натиском урбанизации, и гигантские торговые комплексы и однообразные кварталы жилой застройки заполнили все расстояние между соседними городами.

Шин прибыла на место и позвонила в дверь. У дома был припаркован бежевый «Шевроле Шеветт», однако на звонок никто не ответил, и риелтор повторила попытку. Тишина затягивалась, совсем как несколькими часами ранее, когда она безуспешно пыталась дозвониться сюда по телефону. Вынув ключ из почтового ящика, она сама отперла дверь.

Оглядевшись, Шин заметила, что в гостиной включен свет. В кухне на столике для завтрака стоял пакет молока. Газета была открыта на странице с объявлениями о вакансиях. Шин положила на обеденный стол свою визитку и направилась в гостиную, откуда через раздвижную застекленную дверь посмотрела во двор за домом и увидела несколько садовых стульев и шезлонг с расстеленным на нем полотенцем. Потом прошла к двери спальни родителей, повернула ручку, но дверь была заперта. Вторая спальня выглядела так, словно принадлежала ребенку. Войдя в последнюю спальню в конце коридора, Шин увидела на постели неподвижное тело молодой женщины с наброшенным на голову одеялом.

Ужас пронзил Линду Шин. Ей вдруг показалось, что в доме она не одна. Наверное, она оказалась не в том месте не в то время и увидела то, чего не должна была видеть. Женщина в постели выглядела не спящей, а потерявшей сознание – возможно, от передозировки наркотиков, – или мертвой. Шин молнией вылетела из дома номер 13 по улице Энсина, вернулась к себе в офис и рассказала о находке своему боссу, Норму Прато. Он велел ей снова позвонить в тот дом. Так она и сделала – два раза. К телефону никто не подошел.

Линда и Норм изложили ситуацию коллегам Артуру Хоугу и Кэрол Нослер из агентства «Сенчури 21», которые занимались продажей дома. Скептически настроенные, эти двое отправились в дом на улице Энсина, вошли и действительно обнаружили тело молодой женщины, без всякого сомнения мертвой. Хоуг позвонил в полицию и сообщил, что нашел неизвестную с проломленной головой.

Офицер департамента полиции Ирвайна Барри Анинаг первым прибыл на место происшествия. В доме его встретил Артур Хоуг, который вышел из кухни и скороговоркой произнес: «В спальне труп. В спальне труп».

Эти же слова он повторил еще несколько раз, пока Анинаг направлялся к последней спальне по коридору. На постели лежало тело обнаженной молодой женщины, в которой позднее опознали Джанелл Крус. Тело уже остыло, пульс не прощупывался. Жертва лежала на спине, ее грудь и лицо закрывало одеяло, на котором расплылось огромное темное пятно. Анинаг медленно поднял одеяло, упрямо льнущее к лицу мертвой, и увидел огромную рану на лбу, ссадины на носу и настоящую кровавую маску. Три зуба были выбиты, два из них нашли в волосах убитой.

Лабораторный анализ выявил сперму в частицах засохшей жидкости между ног убитой. На теле нашлись клочки синих волокон, по-видимому, от ткани, которую неизвестный разорвал, стоя над жертвой.

С восточной стороны дома были обнаружены следы теннисных туфель. На месте преступления не нашли ни веревок, ни оружия.

Позднее выяснилось, что пропал тяжелый красный разводной ключ, который хранился во дворе за домом.

Полиция опросила соседей, но не собрала почти никаких полезных зацепок. Вечером накануне убийства агент компании, занимающейся мытьем окон, ходил по округе, раздавая желтые листовки. Соседский мальчишка, услышав об убийстве девушки в доме номер 13 на Энсина, сообщил копам, что видел поблизости в поле сломанную бейсбольную биту. Полицейские последовали за ним к тому месту. На поверхности почти целой биты улитка оставила дорожку слизи. Вокруг росла трава. Бита явно пролежала на этом месте некоторое время.

Один из соседей слышал, как «Шеветт» Джанелл с его характерными громкими выхлопами подъехал к дому около 23.15 – примерно через час после того, как коллега Джанелл покинул ее дом. Сосед слышал, как умолк двигатель и хлопнула дверь.

Тем же утром в четыре и в половине шестого двое соседей из разных домов заметили, что дом семьи Джанелл «необычно ярко освещен».

Сестра Джанелл, Мишель, проводила отпуск в Маммоте, когда ей позвонили и сообщили: «Джанелл скончалась».

Связь оставляла желать лучшего, и Мишель недоверчиво повторила то, что, как ей показалось, она услышала: «Джанелл сочеталась браком?»

Во второй раз слышно было лучше.

Старший следователь Ларри Монтгомери и его коллеги приступили к изучению подробностей жизни Джанелл и выяснили, что незадолго до смерти в ее жизни появилась длинная вереница молодых мужчин. Среди них был Рэнди Гилл из лагеря Христианской ассоциации молодых людей, который занимался сексом с Джанелл и звонил ей в ту самую ночь, когда ее убили. Предположительно, у него имелись проблемы с алкоголем. Джанелл порвала с ним за две недели до смерти. Был еще Мартин Гомес – ранее судимый, познакомившийся с Джанелл на предыдущем месте работы: он перевел их отношения в сексуальную плоскость, а когда стал слишком навязчивым и принялся контролировать ее во всем, она с ним рассталась. Филип Майклс, спасатель, с которым Джанелл только начала встречаться, провел с ней день накануне ее убийства. Он тоже спал с Джанелл, хотя поначалу отрицал это.

Были еще Дэвиды: Дэвид Деккер, познакомившийся с Джанелл в лагере Христианской ассоциации молодых людей, где он работал психологом, а она отдыхала, – он виделся с ней за два дня до ее смерти; Дэвид Томпсон (не путать с Роном Томсеном – последним юношей, который видел ее живой), работавший вместе с ней в «Буллвинкле»; и Дейв Ковальски, еще один бойфренд, который навещал Джанелл у нее дома в день ее смерти и признался ей в любви. В знак своих чувств он подарил ей наручные часы «Сейко». Их нашли рядом с ее телом.

Были также чокнутые или маргиналы вроде Брюса Вендта – парня с заскоками, который побывал в доме Джанелл незадолго до убийства. В адресной книжке Джанелл его имя сопровождалось припиской: «Козел, придурок, говнюк, пидор».

А еще был тот, кто признался.

Том Хикел вел свой фургон из кино домой, рядом сидел его друг Майк Мартинес. На полпути Мартинес вдруг повернулся к Тому и сказал: «Мне надо выговориться». К тому, что было дальше, Хикел оказался не готов.

– Я убил ее, – объявил Мартинес, словно сбрасывая с души камень. – Я убил Джанелл. – Вид у него был предельно серьезный. – Помнишь, у меня была такая стальная штуковина?

– Не знаю, про какую стальную «штуковину» ты говоришь, – ответил Хикел.

– Не важно, – продолжал Мартинес. – Мне просто хотелось посмотреть, хватит ли мне духу на убийство. Все началось в ванной. Сначала я с ней подрался. Я ударил ее этой стальной штуковиной.

Хикел спросил, что он почувствовал при этом.

Мартинес объяснил:

– Вообще ничего. Все было нормально.

Хикел попытался скрыть охвативший его страх.

– Я хотел узнать, хватит ли мне духу убить Дженнифер, – объяснил Мартинес. Дженнифер звали его девушку. – И плевать, если меня посадят на двадцать пять лет. Все равно здесь сейчас нет смертной казни. Я убил Джанелл и поплачусь за это.

Мартинес рассказал Хикелу, что побывал дома у Джанелл за неделю до ее смерти. Познакомился с ее родителями, узнал, что они уезжают из города и Джанелл останется одна.

– Я купил в «Большой пятерке» однозарядное ружье, – продолжал изливать душу Мартинес. – И прикончу Дженни выстрелом из него, потому что она должна умереть.

Хикел изо всех сил старался держаться как ни в чем не бывало.

– А потом я сам сдамся копам, – пообещал Мартинес. – Это будет в субботу. – В какую субботу, он не уточнил.

Прежде чем они расстались, Мартинес сказал Хикелу, что насчет убийства Джанелл он просто пошутил.

– Хотел посмотреть, что ты будешь делать.

Хикел сделал вот что: он отправился в полицию – с которой Майк Мартинес был явно знаком не понаслышке. У него уже имелись приводы за попытку хранения марихуаны, ограбление торговой точки и жилого дома, нападение и побои, он дважды пытался покончить с собой и один раз с этой целью выпил средство для прочистки труб. Обвинения в ограблении жилого дома, нападении и побоях стали результатом ссоры с Дженни – той самой девушкой, которую Мартинес собирался убить.

И, как выяснилось, Мартинес вновь повторил эту последовательность правонарушений в ночь накануне убийства Джанелл. В час ночи пьяный Мартинес вломился в дом Дженнифер через раздвижную застекленную дверь и начал скандалить, требуя, чтобы она объяснила, почему проигнорировала его при случайной встрече в ресторане на прошлой неделе. Пошатываясь, со стеклянными глазами, Мартинес признавался Дженнифер в любви и тут же критиковал ее религиозные убеждения. Она умоляла его уйти, но он не слушал и, судя по бессмысленному выражению лица, даже не слышал, что ему говорят.

– Почему ты мне не позвонила? – допытывался он.

Потом Мартинес вышел из комнаты. Думая, что он ушел совсем, Дженнифер осторожно сошла вниз и обнаружила его в кухне. Он резал полотенце на полосы кухонным ножом. Решив, что он собирается ее связать, Дженнифер подняла крик. Мартинес схватил ее, зажал ей рот ладонью, потащил в спальню и повалил на кровать. Она визжала и отбивалась, и в конце концов он ушел из дома, но всего на минуту.

Когда он вернулся, чтобы забрать свои ключи, Дженнифер снова закричала, требуя, чтобы он ушел. Он толкнул ее на диван, дважды ударил в рот и один раз по голове. И наконец ушел совсем.

Двадцать первого июня Майка Мартинеса арестовали возле его дома в Гарден-Гроув. В полицейской машине по дороге в участок Мартинес не переставая твердил: «Я бы сам сдался. Том подставил меня. Я этого не делал. Так нечестно! Почему я?»

Потом он принялся разглагольствовать:

– А вам хватит доказательств, чтобы посадить меня прямо сейчас? Что-то не верится, потому что я ничего такого не делал… я вообще три года с Джанелл не виделся. Вам, наверное, доказательств все-таки хватит, – продолжал Мартинес. – Я же мексиканец. Денег у меня нет. Адвокат мне не по карману. Так что дадут мне государственного защитника, а он скажет, чтобы я соглашался на пятнадцать или двадцать пять лет. Будут мне, видно, клеить предумышленное убийство первой степени. Значит, двадцать пять лет. И вообще, что вы хотите мне предъявить? Первую степень или вторую? Так нечестно. Чем вы меня накачали?

Магнитофон был включен и поставлен на запись. Копы не мешали болтовне задержанного. Он сам рыл себе яму.

– Похоже, я влип, как будто бы тянет на предумышленное первой степени, так? Полным-полно народу, почти все черные и мексиканцы, как я, ни в чем не виноваты, а нас делают крайними. Хоть кровь возьмите на анализ. Увидите, что я невиновен, а потом и настоящего убийцу поймаете. А если я ни в чем не виноват, можно мне засудить Тома? Только думаю, не выгорит дело. Просто Монтгомери схватится за то, что подвернулось, вот и все.

В участке сотрудник «Голд-Кост лабораториз» взял у Мартинеса кровь. Эксперт-криминалист настоял на том, чтобы собрать образцы волос.

В начале июля результаты анализа крови Майкла Мартинеса вернулись из лаборатории к Монтгомери. Мартинес был исключен из списка подозреваемых. Товарища Джанелл по работе тоже исключили из этого списка. До появления ДНК-дактилоскопии оставался еще год, но прогресс в серологии – науке о сыворотке и других биологических жидкостях, – уже обеспечивал следователей кое-какой информацией.

Убийца Джанелл обладал редкими генетическими характеристиками. Он принадлежал к числу «несекреторов», то есть не выделял антигены группы крови в такие биологические жидкости, как слюна, сперма и т. п. Несекреторы составляют примерно 20 процентов населения. Его фермент ФГМ (фосфоглицератмутаза) также относился к редкому типу. Эксперт из криминалистической лаборатории округа Ориндж сообщил следователю по делу Крус, что такое сочетание несекреторности и типа ФГМ, как у убийцы, встречается примерно у 1 процента населения.

Это сочетание не повлияло на его внешний вид, здоровье или поведение. Просто он обладал редкими маркерами.

Следователи были благодарны за результаты экспертизы, но им требовались имя и лицо. Они почти не сомневались, что искомое найдется в ближнем кругу общения Джанелл. Предположение, что виновник – один из молодых мужчин, с которыми она общалась, оказалось живучим.

Через десять лет, когда была получена ДНК-дактилоскопия убийцы, Мартинеса и всех прочих бойфрендов и просто друзей Джанелл окончательно исключили из списка подозреваемых. Никаких совпадений с изначальными подозреваемыми не обнаружилось. Однако результаты совпали с данными неустановленного преступника, совершившего еще три убийства.

Мэри Хун было присуще хладнокровие настоящего ученого, и ее трудно было ввергнуть в состояние шока. Но совпадения по делам Харрингтонов, Виттун и Крус поколебали ее выдержку. Широко открытыми глазами она уставилась в таблицу.

– Не может быть, – сказала она экрану своего компьютера.