46

Весть о том, что вместе с возвратившейся эскадрильей к «Гинсборро» пришел урайский «фош», переполошила весь личный состав выпускающих смен. Все восемь ярусов авианосца кипели от споров, кто он такой, этот ураец, – перебежчик или пленный.

Некоторые из механиков, не имевшие отношения к четвертому ярусу, потихоньку пробрались туда, желая первыми узнать причину такого визита. Пилоты из отдыхающих смен тоже подтягивались на четвертый ярус, однако первыми на месте будущего появления урайского истребителя оказались сотрудники внутренней безопасности, которые тотчас оцепили все зоны обслуживания.

Наконец привычно застрекотала подача, и меж расходящихся створок показался вражеский истребитель, красивый и опасный в своей неизвестности, с зияющими дулами четырех пушек и оскаленной мордой леопарда на бортах.

Сотрудники службы безопасности взяли оружие на изготовку, демонстрируя урайскому пилоту, что, хоть он и прибыл на авианосец по своей воле, следить за ним будут строго.

Когда защитный колпак поднялся над кабиной, собравшиеся зеваки и механики четвертого яруса подались назад, а кто-то, не выдержав напряженности момента, даже выкрикнул:

– Вот он, с-сука!

Голова в черном шлеме с опущенным стеклом качнулась, затем на борт легли руки в чужих, серых перчатках, и только после этого, тяжело поднявшись с кресла, вражеский пилот выбрался из кабины на плоскость.

Он постоял несколько мгновений, давая возможность рассмотреть чужую форму, серебряные крылышки и планку с фамилией.

Затем какими-то вялыми, заторможенными движениями разомкнул застежки и, сняв шлем, бросил его вниз.

– Так это же наш капитан! Глазам своим не верю – это Эдди! – первым закричал бригадир механиков Вито Континезе, и спустя мгновение к нему присоединились десятки голосов, что-то восторженно выкрикивавших по поводу удивительного возвращения капитана Зайля.

Пилоты третьей эскадрильи стащили своего командира с крыла и принялись качать, подбрасывая почти к самым конструкционным балкам яруса.

Радовались все, кроме сотрудников службы безопасности, которые растерянно вертели головами и чувствовали себя обманутыми.

Вконец укачанный счастливыми товарищами, капитан Зайль спустился во владения полковника Сакеды, чтобы лично засвидетельствовать свое возвращение.

– Все, Эдди, уходим… Вроде справились… – смахнув слезу после объятий, сказал полковник. – А ты знаешь, тебе эта форма здорово идет. Да и майорские крылышки тоже…

Уловив тонкость ситуации, прислуживающий солдат тотчас нацедил в стопочки коньяку и застыл наготове чуть поодаль.

– Ну давай, чего заснул, – сказал ему Сакеда. – Кстати, – он указал на стоявшего в отдалении пилота-штурмовика, который показался Зайлю знакомым, – вот господин лейтенант Уолш не поленился перебраться к нам на второй ярус, в нестандартные ячейки, только чтобы тебя увидеть.

– Мы знакомы, лейтенант? – спросил Эдди, протягивая руку для рукопожатия.

– Еще как, – радостно улыбнулся Уолш. – Помните бойню при Дирикантосе? Я – единственный выживший из группы «браво»…

– Стоп! У тебя был номер «318»! – вспомнил Зайль.

– Точно, вы меня еще в бой не пустили, сказали, что сначала должен научиться летать.

– Значит, это ты командуешь эскадрильей «тетриксов»?

– Еще не эскадрильей, сэр, пока только группой – восемь машин… То есть теперь всего четыре осталось.

В этот момент судно качнулось, и капли коньяка упали на пол.

– Ну вот, уходим, да как скоро! – прокомментировал Сакеда. – Давайте выпьем, господа пилоты, а то сейчас начнется экстренный разгон… Драпать будем. Драпать.