Глава 33

Леденящий, пробирающий до костей морозец. Слишком холодно даже для снега. Прогулка от автобусной станции заняла больше времени, чем я ожидала, и толстая шерстяная куртка не спасала от сегодняшних ледяных объятий. Район выглядел унылым и мрачным. И к тому же необычайно тихим. Быстро проходя по Темзмиду под лишенными листвы деревьями, я чувствовала влажный речной запах, хотя самой Темзы отсюда было не видно. В Лондон я не наведывалась со времени беспамятства, с последнего моего посещения мамы и сестры. Не собиралась я заходить к ним и сегодня или в ближайшем будущем.

Наконец я добралась до нужного места. Как приятно войти с холода в теплое помещение. Мне сообщили, что полная проверка безопасности займет около получаса. В некотором оцепенении я проходила через разнообразные виды ворот, стальных дверей и металлодетектеров, наряду с другими посетителями, предъявляя два вида удостоверения личности. Далее я дала согласие на снятие отпечатков пальцев, меня также сфотографировали и поставили печать на руке.

Это заведение представлялось мне совсем другим. Снаружи оно выглядело как современная картинная галерея. Но я подозревала, что это лишь со стороны отдела для посетителей. Вряд ли тюремные корпуса так же чисты и красивы. Тем более в тюрьме сверхстрогого режима, как Белмарш. Мне не хотелось, чтобы его посадили сюда. Абсолютно не хотелось. Но разве он оставил мне выбор?

Я вообще сомневалась, что мне разрешат посещение. Заявку я отправила несколько недель назад, не особо надеясь дождаться хоть какого-то ответа. Поэтому меня удивило, когда наконец-то мне прислали разрешение на посещение. Хотя, с другой стороны, по-моему, его стремилось посетить не так уж много людей. Что естественно после обвинений, что ему предъявили – убийство Люси и попытка моего убийства. Две попытки. Разумеется, я-то знаю, что на самом деле он не убивал свою жену. Но можно считать, что и он это сделал. Если бы он ушел от нее, как обещал мне, ничего бы плохого не случилось.

Его приговорили как минимум к девятнадцати годам заключения за убийство жены и к тринадцати за покушения на убийство. Сьюки, будучи соучастницей, получила всего три года. Она сидит к северу отсюда, в тюрьме Холлоуэй. Ее посещать я не намерена. Это уж точно.

Я прошла по очередному коридору и через очередной ряд проверочных ворот, где мне велели оставить мою сумку в специальном ящике и показать мою проштампованную руку перед ультрафиолетовой установкой, высветившей какую-то гербовую печать на моей бледной коже. Заправив пряди волос за уши, я улыбнулась полицейскому. Он кивнул с непроницаемым видом и пропустил меня дальше взмахом руки. Повторяя действия других посетителей, я сняла куртку и обувь, вытащила наличные из кармана джинсов и сложила все на пластиковый поднос, точно проходила проверку в аэропорту. Теперь мне пришлось дать согласие на личный обыск, в ходе которого осмотрели даже мой рот, заставив произвести некоторые движения языком. Честно говоря, можно было подумать, что я задумала преступление. В итоге, забрав свои вещи, я опять облачилась в куртку и натянула ботинки на замерзшие ноги.

Мы миновали еще один пункт проверки удостоверений личности и наконец попали в комнату для посещений. Вдруг сильно забилось сердце, ладони вспотели. Может, еще не поздно уйти? Я вытерла руки о джинсы и вздохнула, обводя внимательным взглядом помещение, но пока не заметила его. Сидящий у входа охранник сверил мой пропуск с имевшимся у него списком и, глянув в конец зала, махнул рукой. Следуя указанному им направлению, я прошла мимо других приведенных сюда заключенных.

И вот я увидела его… Джека. Он сидел один за круглым столиком.

Мое сердце ушло в пятки, все внутри сжалось. Он пристально смотрел на меня, и внезапно мне представилось, что мы находимся где-то в другом месте. Где-то в уютном уединении. В том времени и месте, где его лицо могло бы озариться любовью при виде меня. Где он не стал бы медлить, а сразу бросился бы обниматься и целоваться.

Но в данном месте казались неуместными даже улыбки и приветственные жесты. Он уже отвел взгляд и опустил голову. Прищурившись, я расправила плечи и продолжила путь мимо столиков со стульями, мимо других посетителей и заключенных и в итоге подошла к нему.

Джек продолжал сидеть, не реагируя на мой приход.

Кровь бросилась мне в голову.

– Здравствуй, – сказала я, но мой голос заглушили скрип стульев и какофония голосов других заключенных, приветствовавших своих любимых и родных. – Привет, – чуть громче произнесла я.

Он сидел в темно-синей толстовке и черных спортивных брюках. По-прежнему короткая стрижка, но лицо осунулось, плечи поникли, глаза потускнели. Казалось, он лишился жизненных сил. Слеза сбежала из уголка моего глаза. Я смахнула ее пальцами. Почему же он добился того, чтобы его засадили в тюрьму? Если бы он согласился с моим планом…

– Что ты здесь делаешь, Мия? – вяло спросил он.

Я села напротив него на один из свободных стульев. Внезапно у меня вылетели все слова, я не могла придумать, что сказать. Фраза «Как ты себя чувствуешь?» прозвучала бы явно неуместно. Мое правое веко начало дергаться… от этого тика мне не удавалось избавиться после злополучного августа.

Он вновь поднял глаза и взглянул на меня.

– Я спросил, что ты здесь делаешь? Зачем явилась?

– Извини, – наконец выдавила я, – мне нужно было тебя увидеть.

– Ты что, извиняешься? – Его губы дрогнули в презрительной усмешке.

– Я не хотела, чтобы все получилось именно так, – заметила я, подавляя отчаянное желание протянуть руку и коснуться его, – мне совершенно не хотелось, чтобы ты попал в тюрьму.

– Но лучше уж я, чем ты, так ведь? – Он наклонил голову и мрачно улыбнулся.

Я открыла рот, но не нашлась что ответить.

– Ты и я, мы оба знаем правду, Мия, не так ли? – язвительно произнес он. – Мы знаем, что ты лгунья и убийца, несмотря на то, что британской судебной системе не удалось найти ценные крупицы уличающей тебя информации.

– Я…

– Ты? – Он поднял брови. – Что ты? Явилась сюда позлорадствовать? Извиниться? Поплакаться?

– Ты пытался убить меня. – Я смахнула очередную сбежавшую слезу.

– Да. Пытался. Но можешь ли ты, по чести, обвинять меня? Ты убила мою жену. И грозила обвинить меня в ее убийстве. Разве этого недостаточно, чтобы довести человека до безумия? – Он вдруг вцепился в края стола напряженными побелевшими пальцами.

– Я любила тебя, – промямлила я.

Даже сейчас, когда он излучал ненависть, я вглядывалась в него и мечтала, чтобы он по-прежнему любил меня. Мечтала, чтобы он признался в этом, несмотря ни на что, признался, что он еще хочет быть со мной. Внезапно я осознала, что именно поэтому пришла сюда. Посмотреть, может ли у нас все получиться. Но он не хотел даже попытаться.

– Мия, ты не любишь никого, кроме себя. Ты больна. Обманываешь саму себя. Ты чертовски опасна. Это тебя следовало изолировать от общества. Не меня. – Его пальцы выпустили край стола, плечи поникли. – Только Сьюки и поверила мне. Почему, собственно, ты не могла рассказать правду твоей драгоценной полицейской даме, сержанту Райт? Она могла бы понять. Ты могла бы объяснить ей, что это был несчастный случай. Такое признание облегчило бы жизнь нам обоим.

Он посмотрел на меня умоляющим взглядом, яркими, полными непролитых слез глазами. Его руки дрожали. Он спрятал их под стол на колени.

– Еще не слишком поздно, – прошептал он, наклоняясь ко мне, – ты можешь изменить показания. Пожалуйста. Ты не представляешь, каково это – жить здесь. Не знаю, выдержу ли я. Девятнадцать лет… Я не смогу…

Мне не хотелось его слушать. Он опять пытался пробудить во мне чувство вины. А я пришла сюда посмотреть, сможем ли мы еще устроить общее будущее. Сказать ему, что буду ждать его. Но он опять завел старую песню. Обвинял меня в том, что я не признавала за собой ни малейшей вины.

– Тебе хватит сил, – возразила я, – ты все выдержишь. А я могу снова навестить тебя. Мы могли бы…

– Нет. – Он покачал головой. – Сил у меня не хватит. Я не создан для такого заведения. Мне необходимо вернуться домой. Обратно к моей реке. Подальше от тюремного ада. Вытащи меня отсюда, Мия. Только тебе они могут поверить…

Я встала, потрясенная волнением, прозвучавшим в его голосе. Я ошиблась. Пришла слишком рано.

– Прости, Джек. Мне пора уходить.

– Нет! – вскричал он, привлекая к нам внимание других посетителей и заключенных.

Тюремный надзиратель быстро направился в нашу сторону. Но я кивнула ему, показывая, что все нормально. Однако теперь он начал следить за нами. Следить за Джеком.

– Нет, – спокойнее повторил Джек, – не уходи. Посиди еще.

Я опустилась на краешек стула. Напряженно сцепив руки.

– Тебя совесть не мучает? – прошипел он, его лицо покраснело. – Мия, просто расскажи им правду.

Я покачала головой. В этот момент он был не похож сам на себя, его лицо до неузнаваемости исказила ярость.

– Прости, – вновь вставая, сказала я.

На сей раз я точно решила, что пора уходить.

Джек вскочил на ноги, с шумом отбросив стул.

– Расскажи им эту чертову правду! – завопил он.

Стремительно обогнув столик, Джек рванулся ко мне, угрожающе вытянув руки. В тот же момент к нему бросились надзиратели и оттащили в сторону до того, как его пальцы коснулись моей шеи.

– Скажи правду! – кричал он, пока они уводили его. – Ты, стерва! Лживая, чертова стерва!

Все взгляды теперь устремились на меня. Некоторые люди смеялись. Я сильно покраснела, руки тряслись, ноги стали ватными. Джека быстро вывели из комнаты через заднюю дверь. Опустив глаза, я побрела к выходу.

Джек по-прежнему сильно злится. Наверное, этого следовало ожидать. Но я знаю, что со временем он успокоится. Он вернется ко мне. И я буду ждать.