Глава 95

Утром Джордж ушел к своим петухам. Примерно через час после завтрака мисс Малица услышала, как кто-то ее зовет. Выглянув из кухни, она с изумлением увидела молодую жену. Кухарка поздоровалась и пригласила ее зайти.

– Нет, спасибо, – отказалась Матильда. – Я просто хотела спросить, где поле, на котором сегодня работают, и где мне взять мотыгу?

Через несколько минут Матильда присоединилась к Киззи, сестре Саре и дядюшке Помпею на поле. Вечером все собрались вокруг нее, чтобы развлечь, пока ее муж не вернется домой. Матильда сразу поинтересовалась, устраивают ли они молитвенные собрания, и, узнав, что ничего подобного здесь не бывает, предложила проводить их по воскресеньям.

– Честно тебе скажу, я как-то не расположена к молитвам, – ответила Киззи.

– Я тоже, – призналась сестра Сара.

– А я считаю, что никакие молитвы не изменят белых людей, – добавил дядюшка Помпей.

– В Библии говорится, что Иосифа продали в рабство египтянам, но Господь был с ним, и Господь благословил дом египтян ради спасения Иосифа, – серьезно сказала Матильда.

Черные переглянулись – жена Джорджа быстро завоевывала уважение.

– Джордж говорил нам, что твой первый масса был проповедником, – сказала сестра Сара. – Ты и сама говоришь, как проповедник!

– Я – слуга Господа, как и все мы, – ответила Матильда.

Молитвенные собрания начались со следующего воскресенья – через два дня после того, как Цыпленок Джордж и масса Ли уехали в повозке с двенадцатью петухами.

– Масса говорит, что наконец-то нашел подходящих птиц для боев, где делают очень большие ставки, – объяснил Матильде Джордж.

На сей раз бои должны были проходить где-то возле города Голдсборо.

Как-то утром, когда черные работали в поле, сестра Сара, желая выразить сочувствие Матильде и осторожно подбирая слова, какие могла бы сказать сорокасемилетняя женщина юной, восемнадцатилетней, посетовала:

– Господи Боже, дорогая, похоже, тебе приходится делить мужа с петухами.

Матильда спокойно посмотрела на нее:

– Мне всегда говорили, что семейная жизнь такая, какой ее делают муж и жена. Уверена, что Джордж знает, какой должна быть наша.

Но, высказав единожды свое отношение к семейной жизни, в дальнейшем Матильда всегда с удовольствием говорила о своем колоритном муже – то со смехом, то совершенно серьезно.

– Он всегда был непоседой, как только начал ползать, – однажды сказала ей Киззи, зайдя в новую семейную хижину.

– Да, мэм, – ответила Матильда. – Я почувствовала это, когда он начал за мной ухаживать. Он ни о чем говорить не мог – только о петушиных боях и о своих поездках с массой. – Она немного помолчала, а потом, как всегда откровенно, добавила: – Но узнав, что ни один мужчина не прикоснется ко мне, пока мы не прыгнем через щетку, он чуть с ума не сошел! Однажды мне даже показалось, что я больше его не увижу. Не знаю, что с ним случилось, но как-то ночью он прибежал и заявил: «Послушай, давай поженимся!»

– Я так рада, что ему хватило на это ума! – улыбнулась Киззи. – Но теперь-то вы женаты, детка, и я могу откровенно сказать тебе, что у меня на уме. Я хочу внуков!

– В этом нет ничего плохого, мисс Киззи. Я тоже хочу детей, как у других женщин.

Через два месяца Матильда объявила, что ждет ребенка. Киззи была вне себя от радости. Думая, что ее сын скоро станет отцом, она постоянно вспоминала собственного паппи – чаще, чем в последние годы. Как-то вечером, когда Цыпленок Джордж снова был в отъезде, Киззи спросила:

– А он когда-нибудь говорил тебе о своем дедушке?

– Нет, – удивленно покачала головой Матильда.

– Не говорил?!

Видя разочарование свекрови, Матильда быстро добавила:

– У него, наверное, пока что времени не было, мамми Киззи.

Но Киззи решила, что лучше сделать все самой, потому что она помнила гораздо больше, чем ее сын. И она стала рассказывать Матильде о своей жизни у массы Уоллера, о том, как ее продали массе Ли. А больше всего она рассказывала о своем африканском паппи и о том, чему он ее учил.

– Тильда, я говорю тебе все это, чтобы ты поняла, как я мечтаю об этом ребенке в твоем животе. А больше всего я хочу, чтобы ты рассказала ему о его прадеде.

– Я понимаю, мамми Киззи, – кивнула Матильда.

Киззи рассказывала ей о своей жизни весь вечер, и этот разговор очень сблизил двух женщин.

Ребенок Цыпленка Джорджа и Матильды родился весной 1828 года. Повитухой была сестра Сара, а взволнованная Киззи ей помогала. Радость от появления внука поумерила ее злость на сына, который в очередной раз на целую неделю укатил куда-то с массой Ли. На следующий день к вечеру, когда молодая мать почувствовала себя лучше, все рабы собрались у ее хижины, чтобы отметить рождение второго ребенка на плантации Ли.

– Ну вот, теперь вы – бабушка Киззи! – сказала Матильда, устраиваясь в постели среди подушек и слабо улыбаясь гостям.

– Господи, да! Как здорово это звучит! – воскликнула Киззи, расплываясь в широкой улыбке.

– Ну я-то понимаю, что Киззи теперь стала старой! – лукаво подмигивая, сказал дядюшка Помпей.

– Вот еще! – фыркнула сестра Сара. – Здесь вообще нет старых женщин – и нам всем это прекрасно известно!

В конце концов мисс Малица скомандовала:

– Ну все, пора уходить! Им нужно отдохнуть!

И все ушли, кроме Киззи.

Матильда немного помолчала, а потом сказала:

– Мэм, я все время думала о том, что вы рассказали мне про вашего паппи. А я никогда своего не видела. Может быть, Джордж не будет против, если я дам ребенку имя моего паппи. Мамми говорила, что его звали Верджилом.

Когда Цыпленок Джордж вернулся, он всем сердцем одобрил выбор жены. Радость от рождения сына переполняла его. Сдвинув черный котелок на затылок, он осторожно взял младенца своими большими ладонями и стал подкидывать его в воздух, приговаривая:

– Мамми, помнишь, что я тебе говорил: мои дети узнают все, что ты рассказывала мне?

Лицо его сияло. Он даже устроил небольшую церемонию – уселся перед очагом с маленьким Верджилом на коленях и серьезно заговорил с ним:

– Послушай-ка, малыш! Я расскажу тебе про твоего прадеда. Он был африканцем и звали его Кунта Кинте. Гитару он называл «ко», а реку – «Камби Болонго». И все вокруг он называл по-африкански. Он пошел в лес, чтобы срубить дерево и сделать барабан для младшего брата, но на него набросились четверо мужчин и скрутили его. Большой корабль вез его по большой воде и привез в город Наплис. Он четыре раза пытался сбежать, потом попытался убить тех, кто его поймал, и они отрубили ему половину ступни! – Подняв младенца, Джордж повернулся к Киззи: – А потом он прыгал через щетку с кухаркой из большого дома по имени мисс Белл, и у них родилась хорошенькая маленькая девочка. Вот она, это твоя бабушка! Смотри, как она тебе улыбается!

Матильда сияла от счастья так же, как и Киззи. Глаза Киззи увлажнились от любви и гордости.

Поскольку муж ее постоянно был в разъездах, Матильда стала все больше времени проводить с бабушкой Киззи. Вскоре они объединили свои продукты и стали ужинать вместе. Матильда всегда произносила благодарственную молитву, а Киззи сидела, сложив руки и склонив голову. Потом Матильда кормила малыша, и он переходил в руки бабушки. Киззи с гордостью прижимала к груди маленького Верджила, укачивала его и что-то тихо ему напевала. Тикали большие часы, Матильда читала свою потрепанную Библию. Хотя это и не нарушало правил массы, Киззи все же не одобряла чтения. Но ведь это была Библия, поэтому она полагала, что особого вреда не будет. Обычно, когда ребенок засыпал, Киззи тоже начинала клевать носом и частенько бормотала что-то во сне. Подходя к свекрови, чтобы забрать у нее Верджила, Матильда порой слышала отдельные слова. Киззи всегда твердила одно и то же: «Мамми… Паппи… Не дайте им забрать меня!.. Семья моя… Никогда не увижу их в этом мире…» Глубоко тронутая Матильда шептала: «Теперь мы ваша семья, бабушка Киззи». Уложив Верджила в постель, она осторожно будила свекровь, которую полюбила всей душой, как собственную мать, и провожала ее в хижину. Вернувшись домой, Матильда часто утирала слезы.

По воскресеньям на молитвенные собрания Матильды поначалу приходили только три женщины, но потом сестра Сара сумела устыдить дядюшку Помпея, и он тоже присоединился к ним. Никто и не думал звать Цыпленка Джорджа: даже если он и приходил навестить семью, к обеду уже возвращался к своим петухам. Пятеро черных торжественно сидели на принесенных из хижин стульях под раскидистым каштаном. Матильда читала главу из Библии по своему выбору. Потом обводила собравшихся серьезными карими глазами и спрашивала, хочет ли кто-то прочесть молитву. Обычно никто не соглашался, и тогда она говорила:

– Что ж, тогда преклоним колени?

Все опускались на колени, и Матильда читала очень простую и трогательную молитву. А потом они пели духовные песни. Даже дядюшка Помпей со своим надтреснутым, хрипловатым баритоном присоединялся к пению: «Джошуа сражался в битве при Джерико! Джерико! Джерико!.. И стены рухнули!» Потом все начинали обсуждать вопросы веры.

– Сегодня день Господа, – спокойно объясняла Матильда. – У всех нас есть душа, которая спасется на небесах. Мы всегда должны помнить, кто нас создал, помнить о Господе. А искупил наши грехи Иисус Христос. Иисус Христос учит нас быть смиренными и праведными, чтобы мы могли возродиться духом.

– Я люблю Господа Иисуса, как и все, – скромно свидетельствовала Киззи. – Но вы все понимаете, я мало что знаю о нем, хотя мамми крестила меня, когда я была совсем маленькой, – на большом молитвенном собрании.

– Мне так кажется, что нам было бы лучше, если бы мы узнали Господа еще детьми, – сказала сестра Сара, указывая на Верджила, сидевшего на коленях бабушки. – Потому что трудно приходить к религии в нашем возрасте.

Мисс Малица обратилась к дядюшке Помпею:

– Вот если бы ты узнал о религии раньше, ты мог бы стать проповедником. Ты даже похож на проповедника.

– Проповедник! – фыркнул дядюшка Помпей. – Как я могу быть проповедником, если даже читать не умею!

– Господь вложил бы нужные слова в твой рот, если бы призвал тебя на этот путь, – объяснила Матильда.

– Вот твоему мужу он когда-то и вложил! – засмеялась мисс Малица. – Когда-то он очень живо нам проповедовал. Он рассказывал тебе?

Все засмеялись, а Киззи сказала:

– Он мог бы стать проповедником! Он страшно любит красоваться и выступать!

– Он стал был странствующим проповедником – такие всегда собирают огромные толпы! – подхватила сестра Сара.

Все стали вспоминать проповедников, которых видели сами или о которых слышали. Потом дядюшка Помпей рассказал про свою очень религиозную мать – детские годы он провел рядом с ней, на плантации.

– Она была большой и толстой и могла перекричать любую женщину!

– Прямо как наша старая кухарка, сестра Бесси, – вздохнула мисс Малица. – Она работала на плантации, где я росла, и тоже любила покричать. У нее не было мужа. А потом она пришла на большое молитвенное собрание. Она так кричала, что впала в транс. А когда вышла, призналась, что разговаривала с Господом. Он сказал, что ее миссия на земле – спасти старого брата Тиммонса от адского пламени. Тиммонсу нужно прыгнуть через щетку с доброй христианкой, то есть с ней! Она так его запугала, что он на все согласился!

Немногие из тех, кто встречался с Цыпленком Джорджем в его поездках, могли бы предположить, что он прыгал через щетку – или прыгнет когда-нибудь. Но женщины с плантации были поражены тем, как важна для него оказалась семья и как хорошо относился он к жене и ребенку. С петушиных боев он всегда возвращался в своем котелке и шарфе, связанном Матильдой. И ему было не важно, идет ли дождь или сияет солнце, зима на дворе или лето. Он всегда привозил подарки. Когда он отдавал Матильде несколько долларов, у него почти ничего не оставалось – ведь подарки Джордж делал не только Матильде и своей мамми, но и мисс Малице, сестре Саре и дядюшке Помпею. И, конечно же, маленькому Верджилу. Возвращаясь, Джордж не меньше часа рассказывал обо всем, что увидел или услышал во время своих путешествий. И все рабы собирались вокруг него. Киззи всегда вспоминала, как рассказывал новости на плантации Уоллера ее африканский паппи. А теперь то же самое делал ее сын.

Вернувшись из долгой поездки в Чарлстон, Цыпленок Джордж рассказал много интересного.

– Я видел огромные парусные корабли с мачтами, словно столбы! И ниггеры, как муравьи, нагружали их тюками табака и всего прочего, чтобы отправить это по воде в Англию и другие места. Куда бы мы с массой ни поехали, всюду ниггеры роют каналы, строят дороги из гравия и укладывают железные рельсы! Ниггеры создают эту страну, проливая свой пот!

В другой раз он рассказывал про индейцев:

– Белые люди угрожают индейцам, что отправят ниггеров в их резервации. Многие мускоги и семинолы женятся на ниггерах. Есть даже индейские вожди из ниггеров! Но я слышал, что чокто, чикасо и чероки ненавидят ниггеров еще сильнее, чем белые люди.

Черным хотелось узнать больше, но они стеснялись задавать слишком много вопросов. Под благовидными предлогами Киззи, мисс Малица, сестра Сара и дядюшка Помпей расходились по своим хижинам, чтобы Джордж и Матильда могли побыть наедине.

Как-то вечером, когда они уже улеглись в постель, Матильда сказала:

– Ты знаешь, я редко жалуюсь, но порой мне кажется, что у меня вовсе нет мужа.

– Понимаю, про что ты, детка, – легко согласился Джордж. – Я тоже об этом думаю. Я разъезжаю вместе с массой, а иногда нам с дядей Минго приходится целыми ночами выхаживать больных петухов. Но я всегда думаю о тебе и нашем ребенке.

Матильда прикусила язык, решив не озвучивать своих сомнений и даже подозрений. Поэтому она просто спросила:

– Как ты думаешь, нам когда-нибудь будет лучше, Джордж?

– Когда масса по-настоящему разбогатеет! Тогда он будет оставаться дома. Но, детка, нам же и так хорошо! Посмотри, сколько мы накопим, если я и дальше буду выигрывать, как сейчас.

– Деньги тебя не заменят, – тихо сказала Матильда, но тут же смягчилась. – И мы отложили бы еще больше, если бы ты перестал покупать подарки всем вокруг! Мы ценим это, ты знаешь! Но, Джордж, куда мне надеть это шелковое платье? Оно подошло бы настоящей мисси.

– Детка, надень его прямо сейчас, а потом сними для меня!

– Ты – ужасный человек!

Джордж был самым замечательным человеком – Матильда и мечтать не могла о подобном муже. Он не был похож ни на кого из ее знакомых. И он был настоящим добытчиком. Но она не могла доверять ему полностью и часто думала, действительно ли он любит ее и сына так же сильно, как поездки с массой и петушиные бои. Что говорилось в Писании о птицах? Она с трудом припомнила – вроде бы в Евангелии от Матфея было так: «Птица собирает птенцов своих под крылья…» Нужно еще раз все перечитать, подумала Матильда.

Но когда муж был дома, она забывала о сомнениях и разочарованиях и старалась быть самой лучшей женой на свете. Если она знала, когда он вернется, то готовила самый лучший ужин. Если он возвращался неожиданно, она тут же принималась готовить – хоть днем, хоть ночью. Со временем она перестала просить его прочесть благодарственную молитву и стала делать это сама, а потом, держа Верджила на коленях, с удовольствием смотрела, как он ест. Уложив мальчика спать, она рассматривала лицо Джорджа, выдавливала прыщи или нагревала воду и мыла ему волосы и спину. Когда он жаловался на боль в ногах, она массировала ему ступни с теплой пастой из запеченного лука и домашнего мыла. А когда они задували свечи и ложились на свежие простыни, Цыпленок Джордж искупал все свое отсутствие. Когда Верджил начал ходить, Матильда уже ждала второго ребенка. И она удивлялась, что этого не произошло раньше.

Когда второй ребенок был на подходе, бабушка Киззи решила, что пора отозвать сына в сторону и высказать ему то, о чем она уже давно думала. Джордж вернулся из поездки в воскресенье. Киззи присматривала за Верджилом, пока Матильда помогала мисс Малице готовить обед для гостей, которые вот-вот должны были появиться.

– Садись! – скомандовала Киззи, не желая тратить время даром. Джордж удивленно подчинился. – Мне нет дела до того, что ты уже взрослый! Я привела тебя в этот мир, так что ты должен меня слушать! Господь дал тебе хорошую женщину, но ты не относишься к ней достойно! Меня тебе не одурачить, слышишь? Я и сейчас могу поколотить тебя палкой! Ты должен больше времени проводить с женой и сыном – ведь она вот-вот родит тебе еще одного!

– Мамми, чего ты от меня хочешь? – раздраженно откликнулся Джордж. – Когда масса говорит мне: «Поехали!», я должен сказать, что не могу?

Глаза Киззи метали молнии.

– Я не об этом говорю, и тебе это прекрасно известно! Ты врешь бедной девочке, что проводишь ночи с больными петухами, а сам? Думаешь, я не знаю, что ты пьешь, играешь и по девкам шляешься?! Я тебя не для этого растила! И не думай, что это известно только мне! Тильда не дура, она просто не показывает тебе, что все знает! – С этими словами бабушка Киззи выскочила за дверь.

В 1830 году масса Ли решил участвовать в важном состязании в Чарлстоне, и никто не упрекал Цыпленка Джорджа за то, что он отсутствовал, когда родился ребенок. Вернувшись, он пришел в полный восторг: его второй ребенок тоже оказался мальчиком. Матильда уже назвала малыша Эшфордом, в честь своего брата. Джордж просто сиял от такой удачи.

– Масса выиграл больше тысячи долларов, и я получил пятьдесят за провинциальные бои! Слышали бы вы, как белые люди и ниггеры орали: «Ставлю на Цыпленка Джорджа!»

Джордж рассказал, что в Чарлстоне масса Ли узнал, что и президент Эндрю Джексон тоже страшно любит петушиные бои.

– Никто не любит петушиные бои так, как он! Он созвал всех конгрессменов и сенаторов и показал им, как дерутся птицы из Теннесси – прямо в своем Белом доме! Масса говорит, что этот Джексон играет и пьет с любым человеком. Говорят, что он ездит в красивой президентской карете, запряженной каурыми лошадьми. Он сидит в своем бархатном костюме с бутылкой в руке! Масса говорит, что все белые на Юге оставили бы его президентом, пока ему не надоест!

Матильде такой рассказ как-то не понравился.

Но в Чарлстоне Цыпленок Джордж увидел нечто такое, что потрясло и его, и Матильду, и всех обитателей плантации массы Ли.

– Я видел, как ниггеров вели куда-то в цепях – они растянулись на целую милю!

– Господи Боже! Откуда же эти ниггеры? – ахнула мисс Малица.

– Их продали с Севера и из Южной Каролины. Но больше всего – из Вирджинии! – ответил Джордж. – Ниггеры в Чарлстоне говорили, что каждый месяц тысячи черных отправляются на большие хлопковые плантации – поля расчищают в лесах Алабамы, Миссисипи, Арканзаса и Техаса. Говорят, что времена работорговцев на лошадях прошли, теперь рабами торгуют большие компании – у них кабинеты прямо в отелях! Даже колесные пароходы сейчас перевозят только закованных в цепи вирджинских ниггеров – прямо в Новый Орлеан! А еще говорят…

– Замолчи! – Киззи вскочила со стула. – ЗАМОЛЧИ!

Она в слезах убежала к своей хижине.

– Что это с ней? – спросил у Матильды Джордж, когда и все остальные разошлись.

– А ты не понимаешь? – рявкнула жена. – Ее мамми и паппи в Вирджинии – по крайней мере, были в Вирджинии. А ты напугал ее до полусмерти!

Цыпленок Джордж расстроился. Матильда поняла, что он просто не подумал, но не собиралась ему этого спускать. Она давно убедилась, что Джордж – человек неплохой, но напрочь лишенный чуткости во многих вещах.

– Ты, как и я, прекрасно знаешь, что мамми Киззи продали! И меня тоже! Кого хоть раз продавали, тот никогда об этом не забудет! И никогда не станет прежним! – Она посмотрела ему прямо в глаза: – Тебя никогда не продавали. И ты не понимаешь, что ни одному массе нельзя доверять – и твоему тоже!

– И чего же ты от меня хочешь? – раздраженно спросил Джордж.

– Ты спросил, что расстроило мамми Киззи, и я тебе ответила. И больше я не хочу об этом говорить!

Матильда вовремя умолкла. Ей не хотелось ругаться с мужем. Немного помолчав, она улыбнулась.

– Джордж, я знаю, что утешит мамми Киззи! Позови ее к нам – пусть она послушает, как ты рассказываешь нашему ребенку про его африканского прадеда, как когда-то Верджилу.

Джордж так и поступил.