Глава 83

Это произошло через неделю после шестнадцатилетия Киззи, рано утром в первый понедельник октября. Работники, как обычно, собирались выходить в поле, и тут кто-то спросил:

– А где Ной?

Кунта разговаривал с Като, но, услышав вопрос, сразу же понял, что случилось. Он видел, как все недоуменно переглядываются. Киззи тоже делала вид, что ей ничего не известно. Но когда Кунта посмотрел на нее, она отвела глаза.

– Я думала, он ушел пораньше вместе с тобой, – сказала мать Ноя, Ада.

– Да нет, – откликнулся Като. – Я решил дать ему немного поспать.

Като заколотил кулаком в закрытую дверь хижины, где раньше жил старый садовник, а с восемнадцати лет поселился Ной. Дернув дверь, Като ворвался в хижину и раздраженно крикнул:

– Ной!

Через мгновение Като появился с встревоженным видом.

– Его там нет, – тихо сказал он.

Като велел быстро обыскать все хижины, уборную, склады, амбар и поля. Рабы разбежались в разные стороны. Кунта вы-звался обыскать амбар.

– НОЙ! НОЙ! – громко кричал он, чтобы его слышали.

Но знал, что звать бесполезно. Животные в стойлах перестали жевать сено и удивленно воззрились на него. Выглянув за дверь и убедившись, что никого рядом нет, Кунта поспешил внутрь, быстро забрался на сеновал, встал на колени и произнес молитву Аллаху, прося его даровать удачу юноше.

Като уже отправил работников в поле, сказав, что они со Скрипачом присоединятся к ним позже. С тех пор как доходы от игры на танцах упали, Скрипач разумно вызвался помогать работникам в поле.

– Похоже, он сбежал, – пробормотал Скрипач, когда они с Кунтой шли по заднему двору.

Кунта что-то буркнул, а Белл сказала:

– Он никогда нигде не был. Ему там и ночи не продержаться.

А потом Като произнес то, о чем думали они все.

– Мне нужно сказать массе. Господь милосердный!

Белл посоветовала не говорить массе Уоллеру, пока он не позавтракает.

– Если мальчишка где-то прячется, дожидаясь темноты, пусть патрульные начнут искать его позже.

Белл подала массе его любимый завтрак – консервированные персики в густых сливках, жареную копченую ветчину, омлет, картофель, горячее яблочное повидло и сливочные бисквиты. Дождавшись, когда он попросит вторую чашку кофе, Белл сказала:

– Масса… – она сглотнула, – масса, Като просил меня сказать вам, что, похоже, мальчишки Ноя сегодня утром не было!

Масса, нахмурившись, отставил чашку.

– И где же он? Ты хочешь сказать, что он напился или слоняется где-то и ты думаешь, что он вернется сегодня? Или он решил сбежать?

– Мы все думаем, – дрожащим голосом проговорила Белл, – что его здесь нет, масса. И мы уже все обыскали.

Масса Уоллер посмотрел на свою чашку.

– Дам ему время до вечера. Нет, до завтрашнего утра. А потом буду действовать.

– Масса, Ной хороший парень. Он родился и вырос здесь! Всю жизнь хорошо работал! Никогда не причинял вам – и никому – никаких неприятностей…

Масса спокойно посмотрел на Белл:

– Если он попытался бежать, он об этом пожалеет.

– Да, масса.

Белл выскочила на двор и пересказала остальным слова массы. Но Като и Скрипач только двинулись к полям, как масса Уоллер снова вызвал Белл и велел заложить экипаж.

Целый день он ездил по вызовам. Кунта весь извелся. Думал только о Ное, а еще о шипах, кочках и собаках. Он буквально физически ощущал надежду и страдание Киззи.

Вечером все собрались в подавленном настроении. Говорили шепотом.

– Этот парень сбежал отсюда, – сказала тетушка Сьюки. – Точно! Я прочла это в его глазах.

– Конечно! Он не такой, чтобы просто валяться где-то пьяным! – подхватила сестра Мэнди.

Мать Ноя, Ада, охрипла от непрерывных слез.

– Мой мальчик никогда не говорил мне, что собирается сбежать! Господи, значит, теперь масса его продаст?

Никто не решился ответить.

Когда они вернулись в свою хижину, Киззи разрыдалась, едва переступив порог. Кунта не знал, что сказать. Он чувствовал себя совершенно беспомощным. Не говоря ни слова, Белл подошла к столу, обняла рыдающую дочь и прижала ее голову к своему животу.

Настал вторник. Ноя по-прежнему не было. Масса Уоллер приказал Кунте отвезти его в город. Там он направился прямо в тюрьму. Примерно через полчаса он вышел с шерифом, приказал Кунте привязать лошадь шерифа к экипажу, и они поехали домой.

– Мы высадим шерифа на Крик-роуд, – сообщил масса.

– В последнее время столько ниггеров сбегает, – сказал шериф, когда экипаж тронулся с места. – Они решают испытать свою судьбу в лесах, лишь бы не быть проданными на Юг…

– Я не продавал своих рабов, – проговорил масса Уоллер, – если они не нарушали моих правил. И им это отлично известно.

– Мало кто из ниггеров ценит хороших хозяев, доктор, – вздохнул шериф. – Вам-то это хорошо известно. Вы говорите, этому парню около восемнадцати? Думаю, он, как и большинство работников его возраста, решил испытать судьбу и добраться до Севера. – Кунта напрягся. – Если бы он был домашним ниггером, то был бы хитрее. Они пытаются выдавать себя за свободных ниггеров, говорят патрульным, что выполняют поручения хозяина, но потеряли подорожную. Они стараются добраться до Ричмонда или другого большого города, где легче затеряться среди ниггеров – и даже найти работу.

Шериф помолчал, потом добавил:

– Я понял, что его мамми живет на вашей плантации. А есть у этого парня другие родственники, до которых он мог бы добраться?

– Насколько мне известно, нет.

– А нет ли у него какой-нибудь девицы? Эти молодые жеребцы голову теряют. Он мог бросить мула в поле и рвануть к ней.

– Я не в курсе, – ответил масса. – Но у меня есть девушка, дочь моей кухарки. Она довольно молода, лет пятнадцать-шестнадцать, если я правильно помню. Не знаю, может, они и положили глаз друг на друга.

Кунта затаил дыхание.

– Я слышал, что у них младенцы появлялись уже в двенадцать! – хмыкнул шериф. – Эти молодые ниггерские девицы даже белых мужчин совращают, что уж говорить о ниггерах!

Кунта был вне себя от ярости. Масса Уоллер тем временем холодно ответил:

– Я свел к минимуму общение с рабами. И их личные дела меня не касаются!

– Да, да, конечно, – поспешно подхватил шериф.

Но потом тон массы смягчился:

– Впрочем, мальчишка действительно мог сбежать на свидание к девице с другой плантации. Я не знаю, а остальные не скажут, даже если знают. Могло случиться что угодно – может быть, драка. Может, он валяется где-то полумертвый. Может быть, его даже украли эти из белой швали. Вы же знаете, в последнее время они так тут и шныряют, а некоторые нечистоплотные торговцы им помогают. Словом, я не знаю. Но мне сказали, что этот парень пропал впервые.

Шериф осторожно заметил:

– Вы говорили, что он родился на вашей плантации и никогда не выезжал?

– Думаю, он не представляет, как добраться даже до Ричмонда, не говоря уже о Севере.

– Ниггеры много знают, – задумчиво произнес шериф. – Мы ловили некоторых, и оказывалось, что у них в голове точная карта, куда бежать и где прятаться. В этом виноваты белые, которые симпатизируют ниггерам, квакеры и методисты. Но раз он нигде не был, не пытался бежать раньше и с ним никогда не было проблем, то, скорее всего, он проведет пару ночей в лесу, а потом вернется, напуганный до смерти и голодный. Голодный желудок – хороший советчик ниггера. И вам не придется тратиться на объявление в газете или нанимать ловцов с собаками. Мне кажется, он не похож на отъявленных смутьянов и беглецов, которые и сейчас скрываются на болотах и в лесах, убивая скот и кабанов с той же легкостью, что и кроликов.

– Надеюсь, вы правы, – сказал масса Уоллер. – Но, как бы то ни было, он нарушил мои правила – для начала ушел без разрешения. И я немедленно продам его на Юг.

Кунта с такой силой сжал поводья, что ногти впились ему в ладони.

– Вы получите двенадцать-пятнадцать сотен долларов, – сказал шериф. – Вы оставили мне его описание, я передам его патрульным. Если мы его поймаем или что-то узнаем, я сразу же вам сообщу.

В субботу после завтрака Кунта обхаживал лошадей у амбара, и тут ему показалось, что он слышит предупредительный свисток Като. Он склонил голову набок – и теперь уже точно услышал тревожный звук. Кунта привязал лошадь к ближайшему столбу и захромал от амбара к хижине. От нее был виден перекресток главной дороги и подъездной аллеи к большому дому. Он знал, что Белл и Киззи в большом доме тоже слышали свисток Като.

И тогда Кунта увидел повозку. С нарастающей тревогой он смотрел на дорогу. Повозкой правил шериф. Аллах милосердный, неужели Ноя поймали? Кунта видел, как шериф спускается с повозки. Инстинкт подсказывал ему, что нужно подбежать и заняться лошадью – обтереть и напоить ее, но он не мог тронуться с места. Из окна хижины смотрел, как шериф быстро поднимается в большой дом, перескакивая через две ступеньки.

Прошло несколько минут, и Кунта увидел, как из задней двери, спотыкаясь, выходит Белл. Она побежала к хижине. Кунту охватило тревожное предчувствие. Она еще не вошла в дом, как он уже понял, что-то случилось. По лицу Белл текли слезы.

– Шериф и масса допрашивают Киззи! – с трудом проговорила она.

Кунта онемел. Он смотрел на жену и не мог поверить собственным ушам. Потом схватил ее за плечи и тряхнул:

– Чего они хотят?

Белл зарыдала, потом взяла себя в руки и рассказала, что шериф только успел войти в дом, как масса тут же вызвал Киззи – она убиралась в его комнате наверху.

– Услышав из кухни, как он зовет ее, я бросилась в гостиную, откуда всегда все подслушивала. Но я ничего не услышала – только что масса страшно зол. – Белл задохнулась и сглотнула. – Потом масса позвонил в мой колокольчик, и я побежала назад, чтобы он решил, что я пришла из кухни. Но масса уже ждал в дверях, а рука лежала на ручке. Он никогда в жизни так не смотрел на меня! Он был холоден как лед! Велел мне убираться из дома и ждать, пока меня не позовут!

Белл кинулась к маленькому окошку и вперилась взглядом в большой дом, не в силах поверить в то, что это произошло на самом деле.

– Господи Боже, чего шериф хочет от моей девочки? – твердила она.

Кунта беспомощно пытался придумать, что ему делать. Бежать в поле, чтобы предупредить тех, кто там работает? Но чутье подсказывало: все, что могло случиться с ним, уже произошло.

Белл ушла в спальню и принялась громко молиться. Кунта с трудом сдерживался, чтобы не накричать на нее. Сейчас происходило то, о чем он пытался предупредить ее почти сорок дождей назад. Нельзя было проявлять такую доверчивость! Нельзя было верить в то, что масса – или любой другой тубоб – хороший!

– Я вернусь туда! – неожиданно крикнула Белл.

Она вышла из-за шторки и выбежала из хижины.

Кунта смотрел, как она скрывается в кухне. Что она собирается делать? Он бросился за ней, но остановился у задней двери. Кухня была пуста. Внутренняя дверь громко хлопнула. Кунта вошел, осторожно прикрыв за собой дверь, и на цыпочках прошел по кухне. Он стоял, положив одну руку на дверь, другую сжав в кулак, и прислушивался к легчайшим звукам. Но слышал лишь свое прерывистое дыхание.

Потом он услышал.

– Масса? – осторожно позвала Белл.

Ответа не было.

– Масса? – Белл позвала громче и решительнее.

Кунта услышал, как открывается дверь гостиной.

– Где моя Киззи, масса?

– Она в карцере, – холодно ответил масса Уоллер. – Нам не нужен еще один беглец.

– Я не понимаю вас, масса. – Белл говорила так тихо, что Кунта почти не слышал ее. – Моя дочка не собирается сбегать, я знаю.

Масса что-то сказал, потом остановился.

– Возможно, ты действительно не знаешь, что она сделала, – произнес он. – Ноя поймали, но прежде он ранил ножом двух патрульных, которые усомнились в его фальшивой подорожной. Его допросили с пристрастием, и он признался, что подорожную подписал не я, а твоя дочь. Она призналась в этом шерифу.

Наступило долгое молчание. Потом Кунта услышал душераздирающий крик и топот ног. Он не успел отойти в сторону, и Белл буквально снесла его дверью с силой взрослого мужчины. Она выбежала из дома. В коридоре было пусто. Дверь гостиной захлопнулась. Кунта бросился за ней. Он поймал ее возле хижины.

– Масса продаст Киззи, я точно знаю! – крикнула Белл, и Кунта почувствовал, как внутри него что-то взорвалось.

– Я выручу ее! – прохрипел он и захромал к большому дому.

Белл следовала за ним. Вне себя от ярости, Кунта распахнул внутреннюю дверь и вошел в абсолютно запретный для него коридор.

Масса и шериф с изумлением смотрели, как распахнулась дверь гостиной, и в комнату ворвался Кунта. Глаза его пылали жаждой убийства. Белл рыдала за его спиной.

– Где наша дочь? Мы пришли за ней!

Кунта заметил, что правая рука шерифа скользнула к пистолету в кобуре.

– Убирайтесь! – рявкнул масса.

– Слышали, ниггеры? – Шериф выхватил пистолет.

Кунта уже был готов к выстрелу, но тут сзади раздался дрожащий голос Белл:

– Да, сэр.

И она потянула его за руку. Они вышли в коридор, и дверь гостиной захлопнулась за ними, а потом в скважине повернулся ключ.

Кунта и Белл стояли в коридоре, не зная, что делать. И тут они услышали напряженный, приглушенный разговор между массой и шерифом… Потом раздался звук шагов, тоненький плач… потом крик Киззи… А потом где-то хлопнула дверь.

– Киззи! Киззи, детка! Господи Боже, не дай им продать мою Киззи!

Белл кинулась к выходу, Кунта за ней. Белл кричала как безумная. С поля возвращались работники. Като прибежал в тот момент, когда Белл с дикими криками билась на земле, а Кунта с трудом удерживал ее. По ступенькам главного входа спускался масса Уоллер, за ним шериф, а за ним Киззи – на цепи. Девушка рыдала и рвалась назад.

– Мамми! Мааааммми! – кричала Киззи.

Белл и Кунта вскочили и побежали вдоль дома, как два льва на охоте. Шериф поднял пистолет и направил его прямо на Белл. Она замерла, не отрывая глаз от Киззи. Хрипло она спросила:

– Ты сделала то, что они говорят?

Белл и Кунта смотрели на Киззи, и в ее покрасневших от слез глазах прочитали ответ. Ее взгляд перебегал с родителей на шерифа и массу и обратно. Киззи ничего не сказала.

– Господь Бог милосердный! – вскрикнула Белл. – Масса, ради всего святого, простите ее! Она не знала, что творит! Она не хотела! Мисси Анна научила ее писать!

– Закон есть закон, – холодно ответил масса Уоллер. – Она нарушила мои правила. Она совершила преступление, помогла убийце. Мне сказали, что один из белых может умереть.

– Это же не она его зарезала, масса! Масса, она же работала на вас, как только подросла и смогла выносить ваш ночной горшок! А я готовила для вас и все делала больше сорока лет, а он… – Белл указала на Кунту и запнулась: – Он возил вас всюду столько лет. Масса, неужели мы не заслужили прощения?

Масса Уоллер не смотрел на нее:

– Вы будете работать и дальше. Ее продадут – и на этом все кончено.

– Только нищие и низкие белые разлучают семьи! – кричала Белл. – Вы же не такой!

Масса Уоллер раздраженно сделал знак шерифу, и тот потянул Киззи к повозке.

Белл преградила им путь.

– Тогда продайте меня и ее паппи вместе с ней! Не разлучайте нас!

– Убирайся! – рявкнул шериф, грубо отталкивая ее.

Кунта прыгнул, словно леопард, и принялся молотить шерифа кулаками.

– Спаси меня, па! – кричала Киззи.

Кунта схватил ее за пояс и резко дернул цепь. Когда пуля шерифа просвистела над его ухом, Кунте показалось, что голова его лопнула. Он рухнул на колени. Белл кинулась к шерифу, но он толкнул ее, и она упала. Шериф затолкал Киззи в свою повозку и запер замок на ее цепи. Забравшись на сиденье, он стегнул лошадь, и повозка понеслась вперед. Кунта поднялся. Голова у него кружилась, но он упорно ковылял за повозкой, которая неслась все быстрее и быстрее.

– Мисси Анна!.. Мисси Анннннна! – изо всех сил крикнула Киззи. – Мисси Анннннна!

Она продолжала кричать, и крики ее звучали, пока повозка неслась к главной дороге.

Когда Кунта окончательно задохнулся, повозка была уже в полумиле от него. Он остановился и смотрел ей вслед, пока пыль не осела, а дорога не опустела.

Масса повернулся и быстро ушел в дом, не поднимая головы. Белл бессильно рыдала на ступеньках крыльца. Кунта словно во сне вернулся к дому. Африканские воспоминания вспыхивали в его памяти. Перед домом он согнулся и стал осматриваться вокруг. Увидев самые четкие отпечатки босых ног Киззи, он собрал эту пыль в ладони и пошел к хижине. Древние предки говорили, что драгоценную пыль нужно хранить в надежном месте – тогда Киззи вернется туда, где оставила свой след. Кунта вбежал в хижину, взглядом обшарил комнату – и увидел флягу с камешками. Он метнулся туда, но бессильно опустил руки, неожиданно осознав: его Киззи ушла; она не вернется. Он никогда больше не увидит свою Киззи.

Лицо его исказилось. Он швырнул пыль вверх. Слезы жгли ему глаза. Кунта поднял тяжелую флягу над головой, рот его раскрылся в беззвучном крике, и он швырнул ее на пол со всей силой. Фляга разлетелась на куски. И 662 камешка – каждый месяц его 55 дождей – полетели во все стороны.